Текст книги "Цель – корабли. Противостояние Люфтваффе и советского Балтийского флота"

Вечером того же 28 мая советские радиолокационные станции снова засекли группы немецких самолетов, опять направлявшихся к Ладожскому озеру. Русские летчики, не успев отметить утренние «победы», снова побежали к своим машинам. Всего в воздух по тревоге были подняты 26 истребителей из 4-го Гв. ИАП, 158-го и 159-го ИАП, которые пытались обнаружить противника над восточным берегом озера. Однако целями для 90 бомбардировщиков, которых прикрывал уже 61 Bf-109F из JG54, на этот раз были порт Осиновец и железнодорожная станция Ладожское Озеро, находившиеся на западном берегу.

В итоге истребители, бесцельно барражировавшие на подступах к Кобоне, уже ничем не могли помешать налету. И лишь семь И-16 из 123-го ИАП во главе со старшим лейтенантом Василием Харитоновым встретились с большой группой бомбардировщиков. Выполнив несколько безуспешных атак, они вернулись на аэродром.

Капитан рейда Осиновецкого порта Л. А. Иванов вспоминал: «В небе показалась армада „Юнкерсов“. Мы побежали к землянкам. Там бъши дети, которых за ночь не успели перевезти на другой берег

Ладожского озера. Что потом началось, трудно рассказать… Бомбардировщики волна за волной появлялись над нами, с ревом и воем пикировали на узенькую полоску земли и разбрасывали свой смертоносный груз. Земля ходила ходуном. Мы оглохли от грохота взрывов, задыхались от пыли и гари. Но самое страшное было даже не это. В наших землянках к нам прижимались дети, изведавшие много горя за свой короткий век. Они не плакали и не кричали. Только прижимались плотнее, да вздрагивали своими почти бесплотными тельцами.

Бомбежка длилась несколько часов подряд. Выйдя из землянок, мы увидели разрушенные постройки, искореженные рельсы».

В результате налета порт Осиновец получил сильные повреждения, и многие героически проделанные работы пошли прахом. Сгорели пакгаузы и склады с продовольствием. Командир JG54 Ханнес Траутлофт записал в своем дневнике: «Гигантское пламя, поднимавшееся в темное, облачное небо, являло собой ужасающую картину». На станции было уничтожено восемь вагонов, а в открытом озере немцы повредили транспорт «Вилсанди». И опять зенитчики и летчики-истребители не поскупились, сообщив о 19 уничтоженных вражеских самолетах.

Эти два удара Люфтваффе в течение одного дня привели к кратковременному снижению на четверть общего объема грузов, доставляемых через Ладогу в порт Осиновец для осажденного Ленинграда. Если 27 мая через него прошло 1743 тонны, то 29 мая – уже только 1309 тонн.

Утром 29 мая операторы советских РЛС РУС-2 снова засекли приближение с юго-запада нескольких групп самолетов. На сей раз германские бомбардировщики совершили массированные налеты на железнодорожные станции Войбокало и Волховстрой-2, а также атаковали корабли в открытом озере. Им на перехват были подняты в общей сложности 35 истребителей Р-40 из 158-го и 159-го ИАП ВВС Ленинградского фронта.

Пять «Киттихауков» во главе с капитаном А. Н. Любимовым попытались атаковать группу из пятнадцати 1и-88А, но при выходе на дистанцию огня на них самих «откуда ни возьмись» спикировали восемь Bf-109. После боя капитаны Любимов и Сенкевич заявили об уничтожении двух «Мессершмиттов», но в действительности JG54 не имела потерь. Летчики 159-го ИАП сообщили о четырех сбитых Ju-87, но при этом обратно не вернулся один их Р-40 и еще один был поврежден. По немецким данным, воздушная победа былана счету лейтенанта Фридриха Руппа (Friedrich Rupp)[113]113
  Погиб 15.05.1943 г., когда его Bf-109G-4 W.Nr.16151 в бою с В-17 был сбит над Северным морем юго-западнее острова Гельголанд. На его счету было 52 победы.


[Закрыть] из 7-й эскадрильи JG54.

Затем вечером самолеты 1-го авиакорпуса нанесли четвертый удар по главным узловым точкам Ладожской магистрали. Советские РЛС РУС-2 снова вовремя засекли противника. Как следовало из полученных данных, одна большая группа южнее Ленинграда разделилась на две. Так оно в общем-то и было. Ju-87D из штабного звена и III./StG1 направлялись к Кобоне, а Ju-88A из KG1 – к Осиновцу. Обе группы прикрывали Bf-109F из JG54.

С аэродрома Выстав взлетели 19 И-16 из 4 Гв. ИАП, но уже быстро сгущались сумерки, и потому вскоре часть неопытных пилотов пришлось отправить обратно. Оставшиеся «крысы» атаковали в лоб «Штуки», которые пересекли линию фронта около Шлиссельбурга и с юго-запада подходили к Кобоне. Затем флотские летчики заявили о семи сбитых пикировщиках, но данные Люфтваффе говорят о потере лишь одного Ju-87.

Тем временем 11 ЛаГГ-3 из 11-го Гв. ИАП перехватили «Юнкер-сы», приближавшиеся к Осиновцу. По возвращении их пилоты сообщили о четырех уничтоженных самолетах, что никак не подтверждается сведениями противоположной стороны. В то же время оберст-лейтенант Траутлофт записал в своем дневнике, что видел четыре советских истребителя, которые упали в Ладожское озеро «словно горящие факелы». Тем вечером пилоты 3-й эскадрильи JG54 – обер-фельдфебель Рудольф Радемахер (Rudolf Rademacher)[114]114
  К концу войны на счету лейтенанта Радемахера было свыше 500 боевых вылетов и 126 побед, из которых 23 он одержал, летая на реактивном истребителе Ме-262А-1. Он погиб 13.06.1953 г., когда его планер разбился в районе г. Люнебург, Германия.


[Закрыть] и унтер-офицер Герхард Бётин (Gerhard Beutin)[115]115
  Обер-фельдфебель Бётин погиб 01.02.1943 г. в авиакатастрофе. К этому моменту на его счету числилось 60 побед.


[Закрыть] – сбили по одному самолету, которые они, правда, идентифицировали как Як-1.

Подводя итоги ударов 1-м авиакорпуса, нанесенных 27–29 мая 1942 г. по ладожским портам и судам, можно сказать следующее. Их можно считать своеобразным ладожским вариантом операций

«Битье льда» и «Гётц фон Берлихинген». Во-первых, численность участвовавших в них самолетах была приблизительно такой же. Во-вторых, были схожими сроки проведения операции – пять массированных ударов за три дня. В-третьих, тактика этих налетов в целом была повторением тактики, использованной 1-м авиакорпусом в ходе апрельских налетов. Однако, помимо этого, налеты на Ладогу в конце мая и налеты на корабли Балтфлота на Неве в начале и в конце апреля роднили еще два серьезных обстоятельства.

И там и тут результаты ударов оставляли двойственное ощущение. С одной стороны, были достигнуты существенные успехи. В ходе бомбежек были серьезно повреждены причалы и склады в портах Осиновец и Кобона, повреждены подъездные пути на железнодорожных станциях Ладожское Озеро, Войбокало и Волховстрой-2. Удалось вывести из строя канонерскую лодку «Бира», потопить несколько барж, повредить канонерку «Нора» и некоторое количество буксиров и барж.

После осмотра тяжело поврежденной «Биры» выяснилось, что на ней были затоплены четыре кормовых отсека, в том числе артиллерийский погреб, перебиты трубопроводы и разрушен рулевой привод с мостика. Потребовалось привлечь сразу три тральщика и два буксира, чтобы сорвать ее с мели и вывести в открытое озеро. Вечером 29 мая канонерку оттащили в небольшую бухту на южном берегу озера и поставили на якорь.

Отремонтировать «Биру» можно было, только поставив ее в док. Каким-то чудом в низовьях реки Волхов оказался один-единственный деревянный док, ранее использовавшийся для транспортировки кораблей по Беломорско-Балтийскому каналу. Однако из-за большой осадки канонерка не могла войти в устье реки. Тогда не оставалось ничего другого, как, наоборот, вывести док в озеро. Когда буксиры дотащили прогнившее сооружение, оказалось, что бывшая грузовая шаланда слишком короткая, и для балластировки дока в него пришлось загнать еще одно судно! Для этого использовали баржу, нагруженную собранными на берегу камнями. Только после этого с огромным трудом удалось доставить канонерку на Волхов и там приступить к ремонту.

Все это отняло много сил, рабочей силы, отвлекло буксиры от их основной работы. Да, и сама «Бира» вступила в строй лишь через четыре месяца – в конце сентября 1942 г. Следовательно, Ленинград недополучил сотни тонн продовольствия, и с этой точки зрения усилия Люфтваффе не пропали даром. Однако с другой стороны, майские удары по Осиновцу и Кобоне, хотя, без сомнения, и осложнили начало навигации на Ладоге, остановить или серьезно затруднить ее все же не смогли. Таким образом, основная цель, ради которой они и затевались, так и не была достигнута. Например, уже 30 мая общий объем грузов, перевезенных судами через озеро по малой трассе, составил 4079 тонн, а на следующий день превысил 5000 тонн. Правда, это все равно было меньше установленного планом минимального уровня в 6000 тонн грузов в день.

Вторым общим моментом в налетах на корабли Балтфлота на Неве и на Ладогу было то, что и там и тут немцы неожиданно для себя столкнулись с сильным противодействием сил ПВО, которые заранее получали уведомления о приближении противника с радиолокационных станций. Но и здесь картина была двойственной. С одной стороны, пилоты бомбардировщиков Люфтваффе в один голос сообщали о мощном зенитном огне и об интенсивных атаках истребителей. Им «вторили» доблестные советские зенитчики и летчики-истребители, утверждавшие, что «фашисты за два дня потеряли 76 самолетов». Но с другой стороны, фактические потери 1-го авиакорпуса в ходе налетов составили всего лишь три бомбардировщика. И это говорило о том, что в действительности ПВО ладожских портов, несмотря на всю пальбу зениток и вылеты перехватчиков, оказалась неэффективной.

Как бы там ни было, но советское командование сделало практические выводы из майских ударов по ладожским портам. Учитывая крайнюю важность сохранения и поддержания судоходства, 4 июня на базе Ладожского и Свирьского бригадных районов ПВО был создан единый Ладожский дивизионный район ПВО. Его командиром был назначен генерал-майор артиллерии С. Е. Прохоров, а военкомом – полковой комиссар И. М. Телятников. Командующий так называемой группой истребительной авиации генерал-майор Жданов был по сложившейся практике подчинен Прохорову на правах заместителя командующего диврайоном по истребительной авиации.

Глава 6 Кронштадтское лето

Взрывающиеся «десантники»

Несмотря ни на что, Гитлер продолжал маниакально бояться прорыва крупных кораблей Балтийского флота на оперативный простор. Поскольку операции «Битье льда» и «Гётц фон Берлихин-ген» не принесли значимых результатов, он распорядился больше не тратить авиабомбы, которым можно было найти лучшее применение в ходе предстоящего летнего наступления Вермахта, а намертво запереть русский флот в восточной части Финского залива при помощи морских донных мин.

Однако без Люфтваффе опять обойтись было нельзя. Только их бомбардировщики могли быстро и с минимально возможными потерями доставить мины в требуемые районы, находившиеся под самым носом у противника. В мае 1942 г. в штабе 1-го воздушного флота была разработана операция по минированию фарватеров в районе Кронштадта и Ленинграда. Она получила кодовое наименование «Лягушачья икра» («Froschlaich»). Для постановки мин привлекались Не-ПШ из штабного звена и I-й и II-й групп KG4 «Генерал Вефер», по-прежнему базировавшиеся на аэродроме Рига-Спливе.

Все вылеты предполагалось выполнять только по ночам. Для того чтобы усложнить жизнь советской ПВО, был разработан следующий маршрут. Следуя на северо-восток, «Хейнкели» должны были миновать южное побережье Балтики в районе Копорского залива. Затем, не меняя курса, они пересекали Финский залив. Достигнув его северного берега около городка Терийоки,[116]116
  Ныне г. Зеленогорск на территории Ленинградской области.


[Закрыть] они поворачивали на юго-восток и некоторое время шли вдоль побережья, занятого финскими войсками. Оказавшись на траверзе острова Котлин, бомбардировщики ложились на курс 180° и шли прямо на Кронштадт. Выйдя в намеченный район, они с высоты 500–600 метров сбрасывали мины, после чего снижались до высоты бреющего полета и уходили на юго-запад, в сторону темной части горизонта. Подобный маршрут позволял минимально сократить время нахождения самолетов в зоне действия русской противовоздушной обороны.

Вечер 28 мая над Финским заливом выдался ясным и безветренным. На море был штиль, лишь мелкие волны тихо накатывались на изрешеченные осколками пирсы и причальные стенки Кронштадта. База была уже не той, что год назад. Все крупные корабли давно ушли в Ленинград, и на рейдах стояли только мелкие и вспомогательные корабли: тральщики, минные заградители, «морские охотники», сторожевики и торпедные катера. Теперь они вели свою малую войну среди шхер и островков Финского залива. Лишь обшарпанные подводные лодки напоминали о былой мощи Балтийского флота. Да и тех осталось немного. К этому времени от взрывов мин, ударов авиации и по иным причинам погибли 27 субмарин, т. е. почти половина от имевшихся в начале войны. Своеобразным «украшением» базы надолго стал обрубок линкора «Марат», остававшийся на том самом месте, где его поразил Ханс-Ульрих Рудель. В порту и городе виднелось множество разрушенных и обгоревших зданий, но символ Кронштадта – Морской собор – по-прежнему выделялся своей серой громадой.

Уже ночью во всех подразделениях дивизии ПВО Кронштадтского морского оборонительного района (КМОР)[117]117
  Была сформирована в апреле 1942 г.


[Закрыть] во главе с подполковником Д. З. Осипчуком, ранее командовавшим 6-м ЗенАП, раздался сигнал «Воздушная тревога». Операторы РЛС засекли групповую цель, идущую курсом на базу.[118]118
  К маю 1942 г. в Кронштадте имелась одна РЛС «РУС-2» под командованием лейтенанта А. З. Панасюка. Она располагалась на замаскированной позиции на форте «Шанц», в западной части острова Котлин, и в оперативном отношении подчинялась Балтфлоту.


[Закрыть] Все части были приведены в боевую готовность. Приближавшиеся белые ночи, как ни странно, только затрудняли действия пэвэошников. Дело было в том, что поиск самолетов и наводка орудий с помощью оптики осложнялись недостаточной освещенностью, а лучи прожекторов рассеивались в полусумраке. Так что в окулярах биноклей виднелись лишь смутные очертания. Тем не менее пушки 1-го и 49-го ЗенАП, а также береговых батарей открыли огонь. Затем начали стрелять и зенитки кораблей, стоявших на рейдах.

Первые самолеты появились со стороны Финляндии, огибая Кронштадт с запада. «Хейнкели» шли на высоте 800-1200 метров парами и поодиночке с интервалом в одну-две минуты. Вскоре от их фюзеляжей стали отделяться черные цилиндры, опускавшиеся на парашютах в воду. Стало очевидно, что немцы решили заминировать акваторию залива в районе Северных фортов с целью блокировать имевшийся там Северный запасной фарватер. При этом часть мин сбрасывалась без парашютов с бреющего полета. «Адские машины» были снабжены прибором инерционного действия, служившим для самоуничтожения в случае падения мины на сушу или мелководье. Взрыв должен был произойти через 22 секунды после удара о твердую поверхность.

Тем временем на КП дивизии ПВО поступали данные о воздушной обстановке. Одни батареи докладывали об открытии стрельбы, другие – о падении мин, третьи – о переносе огня с одной цели на другую. С командного пункта 71-го ИАП сообщили о подъеме в воздух истребителей. Отдельные посты сообщали о выброске вражеского десанта, принимая опускающиеся на парашютах цилиндрические бомбы за парашютистов. За падением каждого такого «десантника» на землю следовал страшный взрыв, что на первых порах очень удивляло зенитчиков. Один из громадных кусков металла, являвшийся фрагментом донной мины, со зловещим жужжанием пролетел вблизи наблюдательной вышки на КП дивизии и упал в болото, к счастью, никого не задев.

Вскоре немецкие самолеты улетели, а в штабах начался «разбор полетов». Посты ВНОС отчитались, что в районе Кронштадта прошел 21 самолет, а штабы зенитных артполков заявили о четырех сбитых машинах. Узнав о сбросе мин, командование Балтфлота сразу же приостановило выход в море всех подводных лодок. Так что операция «Лягушачья икра» принесла определенный эффект уже на самой начальной стадии.

Для детального анализа действий противовоздушной обороны утром 29 мая было срочно созвано специальное совещание. На нем присутствовали командиры зенитных батарей, пулеметных и прожекторных рот, командиры артиллерийских боевых частей кораблей Балтфлота, а также летный состав 71-го ИАП и представители береговой обороны.

На станции РУС-2 на форте «Шанц» шла напряженная работа, количество проводок целей иногда доходило до 120 в сутки. Однако, увлекаясь поисками самолетов за горизонтом, операторы иногда просматривали пролетавшие над головой. Однажды одиночный немецкий бомбардировщик незамеченным появился над Кронштадтом и сбросил бомбы. При этом воздушная тревога не была даже объявлена. При анализе этого факта было сделано предположение, что при переходе импульса станции и отраженного сигнал от суши к воде и обратно возникал «провал в диаграмме направленности станции», от которого возникали мертвые зоны.

Минные постановки продолжались в последующие ночи. Так, в ночь на 30 мая в течение двух часов «Хейнкели» сбросили около 60 донных мин. Сильный зенитный огонь заставил пилотов KG4 увеличить высоту полета над целью на 200–300 метров, и потому сбрасывать мины можно было уже только на парашютах.

На следующую ночь посты воздушного наблюдения зафиксировали 19 самолетов, каждый из которых сбросил вокруг Кронштадта по одной-две мины. На сей раз в постановках участвовали Ju-88A из штабного звена, I-й и II-й групп KG1 «Гинденбург», действовавшие с аэродрома Псков. Помимо выполнения основной задачи, они атаковали позиции зенитных батарей на острове Котлин, сбросив на них 10 фугасных бомб. В это же время германская дальнобойная артиллерия, чьи позиции находились в районе Петергофа, начала обстрел Кронштадта. Так, немцы снова применили тактику комбинированных артиллерийских и авиаударов, уже опробованную во время операции «Битье льда».

Ночные «Чайки»

Командование Балтийского флота и дивизии ПВО КМОР после второго и третьего налетов наконец решило предпринять определенные шаги. Прежде всего разведать, с каких именно аэродромов действуют постановщики мин. Сначала хотели отследить за маршрутом их полета при помощи имевшихся РЛС. Однако полученные данные оказались, мягко говоря, хаотичными и беспорядочными. Из них следовало, что «миноносцы» взлетали из Веймарна, Глубокого и Луги, а садились аж сразу на пяти аэродромах: Горлово, Пей-пин, Копорье, Горки и Псков! Тогда решили применить другой способ, правда, не более умный, чем первый, а именно просто взять и проследить за возвращающимися самолетами с помощью двух И-153. Можно было подумать, что этот биплан мог тягаться по дальности полета с бомбардировщиком.

В одну из белых ночей пара «Чаек», которые пилотировали капитан Константин Соловьев и старший лейтенант Алексей Батурин из 71-го ИАП ВВС КБФ, сели на хвост одному из Не-111 и полетели

за ним на дистанции визуального контакта. Однако через некоторое время лимит топлива на бипланах стал подходить к критическому пределу. Еще немного – и до своего аэродрома уже не дотянуть, а долететь-то успели всего лишь до Копорского залива. Видя, что «Хейнкель» продолжает идти курсом 180°, летчики решили атаковать его. Сблизившись на дистанцию 400 метров, они дали залп неуправляемыми реактивными снарядами РС-82. Вернувшись обратно, Соловьев и Батурин заявили, что сбили бомбардировщик, однако данные противоположной стороны о потерях этого не подтверждают. Да и действительно, вероятность попадания НУРСами ночью с расстояния почти в полкилометра была ничтожно малой.

Ночные минные постановки в очередной раз наглядно показали ахиллесову пяту советских ВВС, а именно слабость ночной истребительной авиации. К концу мая 1942 г. в составе 71-го ИАП подполковника В. С. Корешкова насчиталось всего четыре летчика-ночника. Затем для этой цели ускоренными темпами были «подготовлены» еще пятеро. Абсолютно ясно, что собой представляло подобное «обучение». В тех же Люфтваффе на обучение полноценного ночного летчика-истребителя уходило минимум два года. А тут вот так, взяли и за пару дней подготовили.

По свидетельству инспектора 10-й и 61-й истребительных авиабригад, одновременно с тренировкой летчиков к ночным полетам в подразделениях готовили и материальную часть. На И-16 и И-153, выделенных для ночников, вместо штатного воружения ставились крупнокалиберные пулеметы, проводилась их тщательная пристрелка, подвешивались направляющие для «эрэсов». Одновременно отрабатывались вопросы взаимодействия ночных истребителей с береговой и корабельной зенитной артиллерией. На отдельных машинах впервые (!) установили радиооборудование для наведения с земли.

Зенитчики же, которые и так несли потери от осколков разрывавшихся бомб, страдали еще и от необдуманных действий начальства. Так, в 1-м артдивизионе потребовалось срочно перебросить батарею с одного из фортов в Финском заливе на остров Котлин. А плавсредства для этого мероприятия при этом попросту «забыли» выделить. Пришлось бедным бойцам разобрать орудия на части и перевозить их в нужное место на шлюпках, поминая при этом забывчивых командиров крепким словом.

Тем временем в ночь на 1 июня последовал четвертый подряд налет. К этому моменту подразделения KG4 «Генерал Вефер» были отозваны с аэродрома Рига-Спливе в Германию для отдыха и пополнения. Продолжать минирование поручили I-й группе KG53 «Легион Кондор», действовавшей с марта с аэродрома Коровье Село. Затем 10 июня туда же прибыли штабное звено эскадры и II./KG53.

Одновременно несколько изменилась и тактика вылетов. «Хейн-кели» пересекали линию фронта мелкими группами на большой высоте, выполняя при этом противозенитный маневр. Затем они с разных направлений шли на Кронштадт. Все было рассчитано до мелочей. Ровно за одну-две минуты до появления первых машин над целью дальнобойная артиллерия открывала огонь по местам расположения зениток и прожекторов. Хотя попасть непосредственно в их позиции с расстояния 15–20 км и было довольно трудно, мощные взрывы 203-мм и 280-мм снарядов все же оказывали сильное психологическое воздействие. Затем начинался сброс мин. Если с первого раза точно прицелиться, чтобы «положить» их в фарватер, не удавалось, то бомбардировщики в отличие от предыдущих вылетов делали второй, а иногда и третий заход.

Действия русских ночных истребителей оказались малоэффективными. Зенитчики и летчики попросту мешали друг другу. Пилоты И-16 и И-153, идя в атаку и не дав об этом никакого сигнала, «натыкались» на разрывы своих же зенитных снарядов. Или же наоборот, зенитчики прекращали огонь, видя в воздухе поблизости от воздушной цели свои самолеты, но те не атаковали противника, так как не видели его. Летчики не имели представления о тактико-технических данных огневых средств зенитчиков и полагали, что если уж они пошли в атаку, то артиллерия должна в ту же секунду прекратить пальбу, забывая при этом, что снаряды тоже имеют полетное время.

На следующий день в 71-м ИАП прошло совещание по вопросам взаимодействия авиации и зенитной артиллерии. На него прибыл командир 1-го ЗенАП майор Н. В. Котов. Он внимательно выслушал претензии и пожелания своих воздушных коллег. В итоге были выработаны специальные сигналы как для истребителей, находящихся в воздухе, так и для зенитчиков. Договорились также о том, что на каждой батарее будут выделены специальные наблюдатели для того, чтобы следить за самолетами и подаваемыми ими сигналами.

Командование ПВО спешно пыталось наладить взаимодействие своих ограниченных сил и средств. Была составлена специальная таблица, определявшая порядок действий зенитной артиллерии и ночных истребителей. Этот документ немедленно дали изучать всем командирам и офицерам штабов. Управление огнем зениток отныне должно было производиться с вышки командира дивизии ПВО по радио и телефону, а управление истребительной авиацией – с КП командира 71-го ИАП. Между этими пунктами был также проложен телефонный кабель. Кроме того, для увеличения плотности огня по самолетам разрешили стрелять даже береговым батареям крупного калибра.

Также важное значение имело взаимодействие с восточным соседом – Ленинградской армией ПВО. С ее штабом поддерживалась прямая связь, по которой поступали дополнительные сведения о полетах немецкой авиации.

При отражении последующих налетов взаимодействие истребительной авиации и зенитной артиллерии строилось на принципе распределения зон. Зенитные батареи должны были вести огонь в радиусе обстрела своих орудий, а ночные истребители атаковать бомбардировщики на подходе и отходе от цели, после выхода из зоны огня зениток. При этом летчики при любом раскладе должны были иметь преимущество, даже если входили в зону ответственности артиллеристов. Расчеты зенитных орудий были обязаны следить за целью, вырабатывать необходимые данные, и только после того как истребители уходили, возобновлять стрельбу по самолетам.

Командование 71-го ИАП на основе данных наблюдений установило, что немцы практически не меняют маршруты и время полетов. Исходя из этого, рассчитали примерные «зоны ожидания», через которые должны были пролетать бомбардировщики на подходе к цели. Но все эти задумки еще надо было претворить на практике. Тем временем перед флотом встала задача – по возможности очистить фарватеры от уже сброшенных мин.