Текст книги "«Властелин мира»"

Профессор Вагнер вновь умолк и склонился над столом, охватив руками большой неуклюжий «радиошлем». Сказал с отчаянием:

– Да, наступает предел… Для меня он уже наступил.

Несколько дней назад я установил максимальное усиление, – следующая ступень приведет к разрушению клеток мозга… А сегодня, подслушивая ваш разговор, я так напрягал свой слух, что у меня до сих пор звенит в ушах.

Еще несколько дней или недель я при помощи интегратора буду видеть и слышать так, как вы без него. А затем начнет надвигаться вечная темнота и тишина… Я вызвал вас потому, что мне больше некому исповедаться перед смертью. И еще: знайте, что никаких секретов я не скрыл. Это все выдумки Харвуда и Смита, – вернее, их надежды. Им удалось обмануть меня: я спроектировал институт, создал мощный интегратор, наивно считая, что колбасник Книппс в самом деле способен заинтересоваться возможностью раскрыть тайны человеческого мозга. Но вскоре я убедился, что дело идет совсем о другом. Передача на расстоянии простейших физиологических ощущений, ознаменовавшая собой неудачу моих первых опытов, пришлась по вкусу бездарному Харвуду больше всего. Вдвоем со Смитом он стал настойчиво экспериментировать на животных. Я не мог возразить, ибо Харвуд, мой помощник, фактически был хозяином, «боссом»…

Однажды, сидя у интегратора, я услышал далекий и слабый, но такой страшный вопль, что меня оторопь взяла. Звук долетал со стороны экспериментальной. Я решил, что Харвуд экспериментирует над каким-то высшим животным, причиняя ему невыносимую боль. Это было бы слишком бесчеловечно.

Но когда я открыл дверь камеры, то увидел картину, пред которой побледнели бы и картины Дантова «Ада».

Смит истязал чернокожего. Рупорные антенны, установленные над головой бедняги, свидетельствовали, что дело идет об исследовании электромагнитных колебаний мозга страдающего человека.

Подробностей я не успел разглядеть: на меня прыгнул Смит и вытолкал за дверь… После этого у нас состоялся острый разговор с Харвудом, и я оказался в этом стальном гробу… Меня оставили в живых, так как надеялись использовать мои знания: ни Смит, ни Харвуд не способны ни на что большее, чем на жалкое копирование. А я умышленно дразнил их, намекая на какие-то необыкновенные усовершенствования интегратора, на новые приспособления, при помощи которых якобы можно покорить весь мир.

Да, никаких тайн у меня нет. Вот это и есть та тайна, раскрытие которой уже давно стоило бы мне жизни. И – еще одно…

Вагнер расстегнул рубаху и снял с цепочки на шее небольшой серебряный медальон. Зажал его в руке, отодвинул ящик стола, на ощупь написал там на листке бумаги несколько слов, завернул медальон в этот листик и быстрым движением положил на ладонь Щеглова. Тот вопросительно взглянул на него. Вагнер молча кивнул головой: погодите, мол! Показал рукой на дверь, шепнул:

– Проверьте!

Но Щеглов просто включил запасной интегратор и надел «радиошлем».

Тихо… Эфир полон неясных шорохов, приглушенного гудения, хрустального звона… Со свистом похрапывает в своей комнате Джек Петерсон…

Но вот, – вероятно, очень далеко, – лязгнул металл… Затем скрипнула дверь… Раздались шаркающие шаги…

– Сюда кто-то идет! – тихо сказал Щеглов. – Кажется, Смит.

– Хорошо, – ответил шепотом старик. – Бегите!.. А их уничтожьте!.. Вместе с интегратором!.. Вместе с Гринхаузом!.. Ненавижу!.. Ненавижу весь мир!..

Он дернулся, сжимая кулаки в бессильной злобе…

И вдруг что-то случилось с интегратором. Разбежались в разные стороны ярко-зеленые линии. Погас экран.

Вагнер начал медленно оседать. Его тело обмякло, обвисло. Потускнели глаза. Какая-то неведомая сила раздавливала старика, превращала его в мешок, небрежно набитый кусками мяса…

Он все еще силился погрозить кому-то, крикнуть что-то злобное, жестокое… Но из его уст вырывалось только хрипение,

…Вот таким навсегда и остался в памяти инженера Щеглова профессор Отто Вагнер – жалкий развенчанный «сверхчеловек».

Глава XIII
Взорванные мечты

Два резких взрыва грохнули почти одновременно. От первого в комнату брызнуло стекло и щепки оконных рам, просвистел и шлепнулся осколок. От второго покачнулся пол, обрушилась хрустальная люстра, погас свет.

– А-а-а!.. – дико завизжала Бетси Книппс. Она вцепилась в Харвуда, повалила его на пол, пряталась за ним и визжала, визжала, визжала…

– Да замолчите же, наконец! – вырывался от нее Харвуд. – Пустите, я узнаю, что случилось.

Но куда там! Бетси ничего не хотела слышать. Тогда он резко оттолкнул ее и выбежал на крыльцо.

Было тихо и темно. Удаляясь, рокотал мотор самолета.

«Кто бомбил? Что повреждено? – Харвуд бежал к энергоузлу не выбирая дороги. – Партизаны?.. Может быть, они уже пробрались в Гринхауз?»

Лишь включив резервную электросеть, Харвуд вздохнул с облегчением: все в порядке, бомбы не принесли большого вреда. Электростанция цела, разрушена лишь трансформаторная будка.

Полагалось бы проверить электрические защитные приспособления на башнях, но Бетси все еще вопила, а вскоре к ней присоединился и старый Книппс:

– Мистер Харвуд, где вы?.. Прикажите немедленно подать машину, мы выезжаем!

О, тут уже медлить нельзя! Толстяк не из тех, кто любит ожидать.

– Прошу прощения, сэр! – виновато сказал Харвуд, подбегая к ним. – Взорвался склад боеприпасов. А все – Смит!.. Сколько раз я приказывал ему тщательно проверить электропроводку в складе…

Эту версию пришлось придумать специально для Книппса, который ужасно боялся партизан.

– Гм… гм… – миллионер посопел носом, критически взглянул на залитые ярким светом прожекторов дома и вдруг спросил ехидно: – Надеюсь, ваш склад боеприпасов не на чердаке лаборатории?!

Харвуд проследил глазами за взглядом Книппса и чуть не вскрикнул: крыша лабораторного корпуса была разворочена силой мощного взрыва. Если поврежден главный интегратор – все пропало.

– Детонация, сэр! – ответил он с подчеркнутым безразличием. – Взорвались мины установленного там миномета. Повреждения незначительны, я проверил это.

– Гм… гм… Но мы все же уедем завтра. И не в полдень, а рано утром.

– Очень сожалею, сэр! – Харвуд низко поклонился, чтобы скрыть раздражение и тревогу. – Очень сожалею!

Итак, уезжает, а о деньгах – ни слова!.. Паркер, как и подобает деловому человеку, подписал бы предварительное соглашение. А этот старый боров виляет и крутит, оттягивает заключение договора и обручение, и за его словесными вывертами не понять, чего он хочет… Ясно одно: денег не даст и он… Миллионы ускользают из рук… Значит, нужно удержать их любой ценой!

Харвуд посмотрел па свою невесту умоляющим взглядом влюбленного до безумия:

– Я хотел бы надеяться, что мисс Беатриса останется на несколько дней в нашем очаровательном Гринхаузе…

Но Бетси Книппс сейчас было не до лирики. Она все еще дрожала и пугливо осматривалась по сторонам.

– Нет, нет, Генри!.. С меня достаточно… Заканчивай те ваши опыты и немедленно приезжайте к нам… Кстати: нельзя ли поставить охрану с пулеметами возле нашего дома?

– Не беспокойтесь, дорогая!.. Вас охраняет могучий интегратор! Спите спокойно!

– Хорошо, Генри, я буду спать спокойно. Но вы поставите хотя бы одного часового, да?

– Да, да, моя дорогая! – Харвуд поцеловал руку невесты, вздохнул так, что ему позавидовал бы не один из провинциальных Ромео, а когда Бетси ушла – выругался: ничего не помогает!

Лишь теперь он мог оценить, что произошло.

«Партизаны! Проклятые туземцы! – думал он, направляясь к лабораторному корпусу. – Но где они взяли бомбардировщик?.. Слава богу, у нас не Индо-Китай!.. Или, может быть, какой-нибудь Джонни спьяну швырнул эти две бомбы, а сейчас докладывает, что разгромил партизанский центр?»

Но дело, конечно, не в этом. Гораздо важнее знать, не поврежден ли интегратор.

– Цел! – обрадованно вскрикнул Харвуд, вбегая в лабораторию. – Цел!

Вероятно, бомба не была крупной. Она разворотила крышу, прогнула стальной потолок, обрушила штукатурку. А главный интегратор, громадное сооружение под колпаком из прозрачной пластмассы, как и прежде, поблескивал стеклом и никелем, – безукоризненная конструкция, шедевр радиотехники.

Отдышавшись, Харвуд надел «радиошлем» и включил интегратор. Но экран оставался холодным и немым.

Харвуд бросился к одному, другому, третьему прибору… Результат был такой же – никакого действия.

Казалось бы, все в порядке. Тусклым розовым светом теплятся бесчисленные миниатюрные радиолампочки. Ни один из индикаторов не показывает какого-либо повреждения схемы.

У Харвуда по спине пополз неприятный холодок: нечто подобное случилось, когда был закончен монтаж главного интегратора. По неизвестным причинам устройство закапризничало, а затем вовсе отказалось работать… Свыше месяца пришлось ковыряться тогда в невообразимой путанице проводов, прежде чем было найдено незначительное повреждение. Сколько же придется затратить времени теперь, когда агрегат вышел из строя после взрыва бомбы?.. Даже имея полную схему и детальную инструкцию, необходимо ощупать каждый проводничок, проверить каждую деталь. А их десятки тысяч.

«Смит… Где же Смит? – думал Харвуд, торопливо проверяя главные узлы интегратора. – Неужели погиб при бомбежке?»

Откровенно говоря, в первые минуты после неожиданной тревоги Харвуд даже пожелал этого. Но сейчас было не до личных счетов: каков ни есть из Смита инженер, все же пригодилась бы и его помощь. «Но где же Смит?»

Харвуд несколько раз подходил к телефону, звонил и в экспериментальную, и в энергоузел, и на сторожевые башни. Смит как сквозь землю провалился.

Он появился лишь перед утром и, войдя в лабораторию, удивленно выпучил глаза на Харвуда:

– Что случилось? Придумал что-нибудь новенькое?… А я вот шел, и вижу…

Харвуд не дал ему договорить:

– Беги быстрее к Вагнеру. Приведи его сюда. Не медленно!

Смит хладнокровно посвистал:

– Поздно! Вагнера уже нет в живых. Я только что оттуда.

Харвуд вскочил как ужаленный:

– Мерзавец! Изверг! Что ты наделал?! Да знаешь ли ты…

– А, мерзавец?! А, изверг?! – Смит выхватил револьвер и выстрелил в Харвуда. Но его рука утратила былую точность движений. Он не попал. А через мгновение на него навалился Харвуд.

Несколько секунд на полу возле интегратора катался сплошной клубок тел. А затем раздался еще один выстрел, и Харвуд поднялся, пошатываясь.

– Идиот! – прохрипел Смит. – Идиот!..

Это были его последние слова.

Глава XIV
Банкрот ищет опасения

Влажная, душная, темная ночь. Ни звездочки, ни проблеска в небе – оно затянуто сплошной пеленой тяжелых туч.

И на земле – мрак. Гринхауз – эта современная лаборатория в глубине джунглей – умолк, притаился. Лишь кое-где тускло тлеют небольшие лампочки – энергию нужно беречь. Временный владелец Гринхауза профессор Генри Харвуд – банкрот. Он лишен возможности купить несколько сот тонн горючего, чтобы наполнить опустевшие цистерны. У него нет денег для оплаты лаборантов и охранников. И это тогда, когда нужно собрать все силы, чтобы отремонтировать главный интегратор и закончить монтаж прибора, успешное испытание которого принесет долгожданные миллионы… Бессмысленно обращаться к Паркеру, Книппсу, даже к Бетси. Харвуд нужен им лишь как «Властелин мира», а вовсе не как нищий изобретатель. Им безразлично, какой ценой достался успех: украл, нашел, отнял – все равно. Победителей не судят… Харвуд отпраздновал частичную победу и получил за нее крупный аванс. Теперь приходится расплачиваться по векселям…

Нет, старый Вагнер ошибался: Харвуд вовсе, не был бездарным и даром времени не терял! Он почти закончил постройку «излучателя власти» – портативного интегратора, конструкцию которого начал разрабатывать еще Вагнер. Это было закованное в сплошной стальной панцирь сооружение на гусеничном ходу, с несколькими зеркальными антеннами-рефлекторами на вращающейся башне. Где-то в нутре этого чудовища, копируя причудливые извивы зигзагообразных линий на пленке, будут возникать электромагнитные волны. Узким незримым пучком они вырвутся из антенн, понесутся на сотни километров, чтобы вызывать у всех, встречающихся на пути, чувства ужаса, обреченности, тоски; чтобы расшатывать волю, нарушать те точнейшие процессы, которыми человеческий мозг обеспечивает существование всего организма.

Главный интегратор Вагнера был пройденным этапом. Этот прибор нужен, чтобы с его помощью быстро конструировать что-либо иное. Но он не может служить оружием. Расчеты показали, что, даже увеличив мощность интегратора в тысячу раз, нужного эффекта достичь не удастся: электромагнитные волны распыляются в воздухе, погасают, не достигнув объекта. А Харвуду прежде всего нужна дальнобойность аппарата. И ее даст «излучатель власти» – прибор, который излучает волны короткими импульсами очень большой мощности.

Лишь трое людей знали об «излучателе власти». Даже лаборанты и техники, монтируя этот агрегат, считали, что имеют дело с новым типом радиолокатора. Сейчас, после гибели Вагнера и Смита, придется посвятить в тайну кого-нибудь еще. Одному здесь не управиться… Что же делать?

Как хищник в клетке, Харвуд бегал из угла в угол своего кабинета в поисках выхода.

«Можно взять в качестве помощника Петерсона… Но это равносильно тому, что подписать самому себе смертный приговор… Привлечь русского?.. Натравить одного на другого?.. Соблазнить деньгами, славой, сыграть на честолюбии?.. – лихорадочно обдумывал он возможные комбинации. – Это, пожалуй, приемлемо. Но нельзя дать им возможность договориться…»

Это был риск, но ничего иного не оставалось.

И вот у главного интегратора, за несколько шагов от того места, где пять недель назад Джек Петерсон чуть не убил Генри Харвуда, сидят двое чрезвычайно любезных и вежливых людей.

– Итак, мистер Петерсон, забудем прошлое. Смита я прогнал прочь – это был необычайный подлец. Теперь мне нужен помощник. Я мог бы вызвать любого инженера из Америки, но избрал именно вас и уверен, что не ошибся. В случае моего успеха вас ждет богатство и слава. Неудачу я буду переживать один, это не скажется даже на вашем жалованья… Для уверенности друг в друге мы подписываем соглашение. Вот оно… – Харвуд пододвинул к Петерсону заранее заготовленный текст, – Подпишите. Устраивает ли вас жалованье?

Джек Петерсон слушал Харвуда в странном опьянении. Неожиданный, внезапный поворот судьбы казался ему чем-то невероятным.

Но сомнений нет: черным по белому написано, что на Джека Петерсона, инженера, возлагается вся ответственность за главный интегратор и за опыты, которые будут проведены при помощи этого агрегата.

Еще раз в мозгу Джека мелькнула мысль о тех неисчислимых богатствах, которые может дать интегратор. Но тотчас же ее смяла, вытолкала прочь иная, более яркая и величественная мысль о будущем царстве справедливости.

– Согласен! – сказал он хрипло.

– Значит, приступайте к работе. Прежде всего нужно проверить интегратор, – тот олух Смит тут что-то натворил. Ковыряться одному – дело гиблое, поэтому с вами будет работать уже знакомый вам мистер Чеклофф. Талантливый инженер, но… но опасный человек. Прошу, следите за ним и не давайте ему воли. Чтобы он не удрал, я приму соответствующие меры.

– Я предпочел бы работать с Гарри Блеквеллом.

– К сожалению, это невозможно, – вздохнул Харвуд. – Блеквелл уволился и выехал в Америку.

Джек не расспрашивал. О судьбе своего друга он узнает позже и попытается ему помочь.

– Хорошо, мистер Харвуд. Пусть будет Чеклофф.

Он умолчал о своих подозрениях относительно Фогеля-Чеклоффа, имея достаточно веские основания считать его одним из надзирателей Харвуда.

…А Щеглов, даже не подозревая о событиях, совершающихся в Гринхаузе, в эти минуты шарил по закоулкам своей тюрьмы. Он теперь превратился в настоящего заключенного и, как каждый заключенный, искал возможности бежать.

Его перенесли сюда спящим. Смит, навещая Вагнера, прежде всего запирал остальные комнаты. Не удавалось даже заметить, откуда он появляется и куда исчезает. А дверей наружу, казалось, не было. Инженер ощупывал все выступы, заглядывал в каждую щелочку – нигде ничего.

В передних кабинетов, за толстыми герметическими задвижками, находились автоматические подъемники. В свое время они, вероятно, использовались для снабжения лабораторий материалами, а теперь заключенные получали с их помощью пищу в термосах. Но в те отверстия смог бы пролезть лишь кролик.

На всякий случай Щеглов решил исследовать это приспособление тщательнее. Нажимая на кнопки управления, он несколько раз поднимал и опускал площадку подъемника. Туда и назад – двадцать секунд. Следовательно, расстояние до верхнего этажа порядочное.

Инженер засунул руку в отверстие, чтобы изучить механизм приспособления, и едва успел выдернуть ее: площадка внезапно двинулась вверх.

Почему?.. Что-то испортилось?.. Или, быть может, сработал защитный прибор?

Однако похожая на неглубокую кастрюлю площадка тотчас возвратилась. На ней лежал небольшой острый нож.

– Странно! – пробормотал инженер и спохватился: нужно бросить опасную привычку рассуждать вслух.

Это могла быть выдумка Петерсона, – недаром он после смерти Вагнера исчез, словно сквозь землю провалился.

«Погоди! – злорадно подумал инженер. – Теперь поиздеваюсь я».

Он торопливо написал по-английски на клочке бумаги: «Нужен револьвер!» – и послал это «письмо» вместе с ножом наверх.

Ответ пришел немедленно. На куске грубой оберточной бумаги было нацарапано торопливым неуклюжим почерком: «Через два часа».

Щеглов растерялся. Если это в самом деле друг, то откуда он мог взяться?.. А если провокация, то с какой целью?.. Нож, конечно, пустяк. Но револьвер…

Там, за стальными стенами этого подземелья, происходило что-то странное. Со дня смерти Вагнера не работал интегратор. Целые сутки Щеглову не давали есть. А теперь вот эта переписка…

Не связано ли все это с медальоном старого профессора?

Щеглов украдкой вытащил из кармана небольшую четырехугольную вещицу. Так себе, ничего необыкновенного. А внутри медальона – совсем крохотный свисток.

«Это – ультразвуковой свисток… – вспомнил Щеглов написанные рукой Вагнера торопливые строчки. – На его тон настроен один из необозначенных на схеме узлов главного интегратора. Включается «адская машина». Харвуд об этом не знает…»

В конце концов, это было вполне вероятным. Щеглов, имея дело с ультразвуком, однажды шутки ради устроил в своей комнате удивительный замок. Дверь открывалась автоматически, как только подуешь в крохотный свисток такого высокого тона, что звук даже не воспринимался ухом. Конструкция работала безукоризненно; подобрать «ключ» к такому замку почти невозможно. Инженер убедился в этом на собственном опыте: потеряв этот свисток, он возился несколько часов, но замок все же не отпер, и был вынужден взломать дверь.

Но почему же Вагнер не воспользовался ультразвуковым свистком?.. Может быть, потому, что отсюда к интегратору не доходит ни единого звука?

Инженер вынул свисток из медальона, дунул в него, прислушался… Ничего не слышно… Ну, пусть полежит до поры до времени.

Щеглов посмотрел на часы – прошло всего лишь тридцать минут.

Чтобы хоть как-нибудь убить время, он вновь заглянул в комнату Петерсона, долго копался среди книг в кабинете Вагнера и наконец, когда прошел назначенный срок, направился к подъемнику.

Но не успел он подойти к своей комнате, как сзади послышался легкий шорох, а вслед за этим бодрый голос Харвуда:

– Хеллоу, мистер Чеклофф! Вы не сердитесь на меня?

Щеглов искоса взглянул на Харвуда, отметил про себя место, где могла находиться потайная дверь, и пошел дальше.

Пистолет!.. Вот тебе и пистолет!.. А нож возвращать не следует.

Проходя мимо отверстия подъемника, Щеглов не удержался и заглянул туда. Заглянул, и застыл пораженный. Там действительно лежал крохотный, почти игрушечный пистолет.

Не приходилось рассуждать, что да как. Быстрым движением он схватил оружие и спрятал в карман. Это было сделано вовремя: через несколько секунд после этого в переднюю вошел Харвуд.

– Хеллоу, мистер Чеклофф!.. У вас очень мрачный вид – так, словно вы собираетесь меня убить!

Если бы Щеглов имел хоть малейшую уверенность в том, что пистолет заряжен, он выпустил бы в Харвуда всю обойму. Но теперь пришлось еще раз напрячь волю, погасить вспышку гнева, сделать невозмутимое лицо.

– Вы не ошибаетесь, мистер Харвуд. Я сделал бы это с наслаждением, но без приговора суда не имею права.

– Я подожду, подожду, мистер Чеклофф! – захохотал Харвуд. – Прошу прощения за невнимательность к вам. Надеюсь, теперь мы будем видеться ежедневно.

– Вот как! – насмешливо сказал Щеглов. – Следовательно, вас привлекает молитвенная тишина этого подземелья?

– Нет. Я предлагаю вам выбраться отсюда на чисты» воздух и стать моим помощником.

– Н-да! – Щеглов сел в кресло и, как стопроцентный американец, положил ноги на стол. – Итак – повышение? Чему обязан?

– Случайному стечению обстоятельств. – Харвуд устроился в той же позе рядом со Щегловым. – Я прогнал Смита за то, что он испортил главный интегратор. Ну, да и еще за некоторые делишки. Теперь, как настоящий джентльмен, я хочу предоставить вам блестящую возможность показать свои способности. Отремонтируете интегратор – выиграете. Не отремонтируете – проиграете. Но и я проиграю вместе с вами, ибо потеряю время, в течение которого первоклассный специалист обязательно справился бы с этой сложной задачей.

– О, мистер очень наивен! – любезно улыбнулся Щеглов. – Мистер считает, что советский инженер сломя голову помчится доказывать свое превосходство над американским, да?

– Да, – вздохнул Харвуд. – Гол в мои ворота. Начнем атаку с иной стороны. Нужно срочно отремонтировать интегратор, а…

– …а Вагнера уже нет! – очень серьезно продолжил Щеглов.

– Да. Два – ноль в вашу пользу. Вагнер действительно знал агрегат, как свои пять пальцев. У меня есть более важные дела. Интегратор поручаю вам. Отремонтируете – изучите в совершенстве. А через три года…

– …Вы хотели сказать – через пять тысяч рабочих часов?

– О, вы сумели извлечь из Вагнера даже это?! Поздравляю вас! Три – ноль… Может быть, старик намекнул вам и про «адскую машину» под интегратором?

До сих пор Щеглов мысленно издевался над Харвудом: все его ухищрения и впрямь были наивными. Теперь приходилось признать, что Харвуд хитрее и дальновиднее, чем это казалось на первый взгляд. Ну что ж, пусть беседа продолжается в прежнем тоне.

– Один в вашу пользу, мистер Харвуд. Был об этом разговор, был. Но не только об этом. Вагнер рассказал мне также, что вторую «адскую машину» он предусмотрительно установил у вас под кроватью, и она вот-вот взорвется.

– А, чепуха! – шутливо отмахнулся Харвуд. – Я ее уже давно выбросил прочь… Ну, так как же, дорогой… – он по-панибратски толкнул Щеглова в грудь. – Согласны?

Щеглов сделал то же самое в ответ, но тотчас же отдернул ладонь:

– Мистер носит панцирь?

– О, да! – ничуть не смутился Харвуд. – С некоторого времени. Советую и вам. Нагрудник из молибденовой стали. Удобно, надежно.

– Пуля пробивает? – деловито поинтересовался инженер.

– Не всякая, – Харвуд встал и сказал уже иным тоном. – Итак, спрашиваю в последний раз: согласны ли вы стать моим помощником?

– А если не согласен? – Щеглов тоже встал и, прищурив глаза, посмотрел на Харвуда.

– Тогда я запру вас здесь навсегда. Или по крайней мере надолго.

Инженер уже давно решил: надо согласиться. Можно я раскрыть секрет интегратора, и удрать при удобном случае… Но пистолет… Кто его прислал?.. Где находится неизвестный друг, и существует ли он вообще?

– Я буду иметь в своем распоряжении полную схему интегратора?

– Пусть так в конце концов, – Харвуд сделал вид, словно пришлось пойти на большой риск.

– Тогда – согласен.

Они молча вышли из комнаты, направились по коридору. У простенка против двери бывшего кабинета Вагнера Харвуд остановился и вынул из кармана крошечный свисток.

– Старик увлекался ультразвуком и оборудовал эту лабораторию надежными запорами. А впрочем, для вас это не диво.

Он дунул в свисток. Большой отрезок очень толстой стены с тихим шорохом повернулся вокруг своей оси, открыл два узких прохода в туннель.

Еще одна дверь, еще… Бронированная кабина лифта… И вот, наконец, последняя дверь открылась в какую-то большую полутемную комнату. Посреди нее, под колпаком из прозрачной пластмассы, пульсируют, мерцают многочисленные бледно-розовые огоньки.

– Главный интегратор! – торжественно сказал Харвуд.

Щеглов внимательно посмотрел на агрегат.

Да, профессор Вагнер имел право гордиться! Ничего похожего на эту конструкцию Щеглов до сих пор не видел.