Текст книги "Боевой путь поэта. Записки кавалериста"

Опубликована в «Биржевых ведомостях» № 15137 от 9 октября 1915 года.

Описывает события с 7 по 10 декабря 1914 года

1

Прибывший 7 декабря в Крушевец Уланский полк сразу был отправлен на позиции вдоль реки Пилицы.

Из приказов по кавалерийскому корпусу№ 314 и № 22 от 7 декабря 1914 года:

«Сегодня в 12 часов дня приказано перейти в общее наступление. Конному корпусу оказывать содействие. Отрядам под командованием Скоропадского наступать в направлении на Слуюцице – Тварда для содействия частям 52 и 45 пехотных дивизий. 2 Гвардейской кавалерийской дивизии по ее прибытии направиться за колонной Скоропадского. Штаб в Краснице».

«322. 7.12. 11 ч. дня. Наша пехота успешно продвигается вперед, овладев линией Камень Вельке – Антонинов – Людвинов – Ольшовец, взяв 200 пленных и 2 пулемета. Противник по линии Иновлодзь – р. Соломянка – Мазарня – Братков – Поток. Приказываю: <…> 2 Гвардейской кавалерийской дивизии – к 9 ч. утра подойти головой колонны к кол. Крушевец».

Фронт был выровнен. Кое-где пехота отбивала противника, вообразившего, что он наступает по собственной инициативе, кавалерия занималась усиленной разведкой.

Нашему разъезду было поручено наблюдать за одним из таких боев и сообщать об его развитии и случайностях в штаб.

Мы нагнали пехоту в лесу. Маленькие серые солдатики со своими огромными сумками шли вразброд, теряясь на фоне кустарника и сосновых стволов. Одни на ходу закусывали, другие курили, молодой прапорщик весело помахивал тростью. Это был испытанный, славный полк[55]55
  Судя по всему, это был либо 177 Изборский полк, либо 178 Введенский полк из 45 пехотной дивизии. Согласно «Спискам воинских частей, вышедших в район военных действий» из Пензенской губернской ученой архивной комиссии (дивизия квартировала в Пензе) именно эти два полка во главе со штабом дивизии в июле 1914 года были отправлены на Юго-Западный фронт и приняли боевое крещение 10 августа при наступлении от Люблина на Перемышль.


[Закрыть], который в бой шел, как на обычную полевую работу; и чувствовалось, что в нужную минуту все окажутся на своих местах без путаницы, без суматохи и каждый отлично знает, где он должен быть и что делать. Батальонный командир верхом на лохматой казачьей лошадке поздоровался с нашим офицером и попросил его узнать, есть ли перед деревней, на которую он наступал, неприятельские окопы.

Мы были очень рады помочь пехоте, и сейчас же был выслан унтер-офицерский разъезд, который повел я.

Местность была удивительно удобная для кавалерии, холмы, из-за которых можно было неожиданно показаться, и овраги, по которым легко было уходить.

Едва я поднялся на первый пригорок, щелкнул выстрел – это был только неприятельский секрет. Я взял вправо и проехал дальше. В бинокль было видно все поле до деревни, оно было пусто. Я послал одного человека с донесением, а сам с остальными тремя соблазнился пугнуть обстрелявший нас секрет. Для того, чтобы точнее узнать, где он залег, я снова высунулся из кустов, услышал еще выстрел и тогда, наметив небольшой пригорок, помчался прямо на него, стараясь оставаться невидимым со стороны деревни. Мы доскакали до пригорка – никого.

Неужели я ошибся?

Нет, вот один из моих людей, спешившись, подобрал новенькую австрийскую винтовку, другой заметил свеженарубленные ветви, на которых только что лежал австрийский секрет.

Мы поднялись на холм и увидели троих бегущих во всю прыть людей. Видимо, их смертельно перепугала наша неожиданная конная атака, потому что они не стреляли и даже не оборачивались. Преследовать их было невозможно, нас обстреляли бы из деревни, кроме того, наша пехота уже вышла из лесу и нам нельзя было торчать перед ее фронтом.

Мы вернулись к разъезду и, рассевшись на крыше и развесистых вязах старой мельницы, стали наблюдать за боем.

2

Дивное зрелище – наступление нашей пехоты. Казалось, серое поле ожило, начало морщиться, выбрасывая из своих недр вооруженных людей на обреченную деревню. Куда ни обращался взгляд, он везде видел серые фигуры, бегущие, ползущие, лежащие. Сосчитать их было невозможно. Не верилось, что это были отдельные люди, скорее это был цельный организм, существо бесконечно сильнее и страшнее динотериумов[56]56
  Динотериум (динотерий) – чудовищное вымершее животное из разряда хоботных, напоминавшее отчасти слона, отчасти моржа, отчасти тапира, но превосходившее их величиной. Передняя часть нижней челюсти была отогнута вниз, и из нее выдавались в виде крючков, как у моржа, два клыка (измененные резцы). В каждой половине челюсти находилось по пять четырехугольных коренных зубов с 2–3 поперечными возвышениями, отличающихся от коренных зубов тапира только величиной. По присутствию громадной носовой полости предполагают, что обладал длинным хоботом. Плоская лобная часть черепа и другие особенности скелета настолько отличают о слона и других хоботных, что долгое время, пока не знали устройства его конечностей, затруднялись: причислять ли это животное к морским млекопитающим или к хоботным. По всей вероятности, подобно тапиру, проводил большую часть жизни в реках и болотах, питаясь водяными растениями и камышом; впрочем, конечности его устроены как у слона, а следовательно, приспособлены и для быстрого передвижения. Остатки (преимущественно зубы) довольно часто встречаются в верхне-миоценовых и нижне-плиоценовых отложениях третичной системы Западной Европы и Индии. Различают несколько весьма близких между собой видов этого животного. Наиболее распространенный – Dinoterium giganteum, достигал 4,5 метров в высоту и превосходил, таким образом, всех живущих ныне млекопитающих. (Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. Ефрона. СПб, 1893 г. Том 20)


[Закрыть] и плезиозавров[57]57
  Плезиозавр – вымерший морской ящер мезозойской эры; достигал 3 метров длины и соединял в себе характерные особенности различных классов современных животных. Короткое туловище, вследствие сильного развития таза, грудной кости, лопаток и ключиц, снабженных длинными отростками, было заключено как бы в массивный костный ящик, чем напоминает туловище черепах, и заканчивалось довольно длинным хвостом. Чрезвычайно длинная тонкая шея состояла и 24–41 почти плоских позвонков, постепенно утончавшихся к голове, снабженных зачаточными боковыми отростками, и равнялась по длине всему туловищу вместе с хвостом. Шея венчалась небольшой вытянутой плоской головой, сформированной по типу головы ящерицы. Укороченные пятипалые передние и задние конечности представляют полнейшее сходство с ластами современных китообразных, и потому вряд ли этот ящер мог передвигаться по суше. Так как не сохранилось никаких следов наружных покровов, то предполагают, что тело было покрыто мягкой голой кожей. Остатки, особенно позвонки, многочисленны в юрских и меловых отложениях Европы. (Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. Ефрона. СПб, 1898 г. Том 23а)


[Закрыть]. И для этого существа возрождался величественный ужас космических переворотов и катастроф. Как гул землетрясений, грохотали орудийные залпы и несмолкаемый треск винтовок, как болиды[58]58
  Болиды – огненные шары, яркие и очень большие (кажущаяся величина иногда достигает кажущейся величины луны) метеоры, изредка пролетающие по небесному своду, иногда бесшумно, иногда с громовыми ударами после исчезновения (Энциклопедический словарь Товарищества «Бр. А и Гранат и Ко». Издание 7-е, переработанное. Т. 6.)


[Закрыть], летали гранаты и рвалась шрапнель. Действительно, по слову поэта, нас призвали всеблагие, как собеседников на пир, и мы были зрителями их высоких зрелищ[59]59
  Гумилёв вспоминает текст стихотворения Ф. Тютчева «Цицерон».


[Закрыть].

И я, и изящный поручик с браслетом на руках, и вежливый унтер, и рябой запасной, бывший дворник, мы оказались свидетелями сцены, больше всего напоминавшей третичный период земли[60]60
  Третичная (кайнозойская) система – располагается над меловой и предшествует современному периоду. Органический мир ее характеризуется исчезновением многих выдающихся мезозойских типов. Флора отличается развитием цветковых растений. Некоторые группы делаются редкими. Вымерших родов встречается мало (следует, впрочем, отметить, что как раз в новейших Т. образованиях пресноводных востока Европы, в том числе и России, имеются некоторые интересные вымершие формы моллюсков. Среди позвоночных надо отметить исчезновение многих отрядов мезозойских рептилий, как-то морских рептилий (ихтиозавров, плезиозавров, мозазавров), летающих рептилий (птерозаврий) и колоссов мира пресмыкающихся – динозавров, между птицами надо отметить нахождение громадных вымерших форм. Особо важное значение для Т. отложений представляют млекопитающие. В мезозое имеются лишь несомненные сумчатые и близкие к ним формы. В Т. пластах появляются и представляют пышное развитие плацентные млекопитающие, их тут много видов и целый ряд вымерших форм. Имеется несколько вымерших отрядов и подотрядов. T. образования занимают большие поверхности в Европе (Англии, Франции, сев. Германии, на Ю России и в средиземноморских странах), затем в Малой Азии, Гималаях, Индокитае, Зондских о-вах, а также в северной Африке. Другой областью развития Т. отложений будет Северная Америка, где, кроме морских осадков по Атлантическому побережью, имеются громадные континентальные отложения с остатками млекопитающих и, наконец, Патагония и Аргентина. Сравнение между собою Т. отложений не только Старого и Нового Света, но и напр. различных стран Европы представляет громадные затруднения, почему и до сих пор трудно дать общее разделение Т. системы на отделы. (Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. Ефрона. СПб, 1901 г. Том 33а)


[Закрыть]. Я думал, что только в романах Уэллса бывают такие парадоксы.

Но мы не оказались на высоте положения и совсем не были похожи на олимпийцев. Когда бой разгорался, мы тревожились за фланг нашей пехоты, громко радовались ее ловким маневрам, в минуту затишья выпрашивали друг у друга папиросы, делились хлебом и салом, разыскивали сена для лошадей. Впрочем, может быть, такое поведение было единственным достойным при данных обстоятельствах.

Мы въехали в деревню, когда на другом конце ее еще кипел бой. Наша пехота двигалась от халупы до халупы все время стреляя, иногда идя в штыки. Стреляли и австрийцы, но от штыкового боя уклонялись, спасаясь под защиту пулеметов.

Мы вошли в крайнюю халупу, где собирались раненые. Их было человек десять. Они были заняты работой. Раненные в руку притаскивали жерди, доски и веревки, раненные в ногу быстро устраивали из всего этого носилки для своего товарища с насквозь простреленной грудью. Хмурый австриец, с горлом, проткнутым штыком, сидел в углу, кашлял и беспрерывно курил цигарки, которые ему вертели наши солдаты. Когда носилки были готовы, он встал, уцепился за одну из ручек и знаками – говорить он не мог – показал, что хочет помогать их нести. С ним не стали спорить и только скрутили ему сразу две цигарки.

Мы возвращались обратно немного разочарованные. Наша надежда в конном строю преследовать бегущего неприятеля не оправдывалась. Австрийцы засели в окопах за деревней, и бой на этом прикончился.

3

Эти дни нам много пришлось работать вместе с пехотой, и мы вполне оценили ее непоколебимую стойкость и способность к бешеному порыву. В продолжение двух дней я был свидетелем боя.

9–10 декабря. Из донесений:

«9.12.1914. Ввиду успешных боев в ночь с 7 на 8 декабря и дневного боя 8 декабря – на 9 декабря: частям XIV корпуса с конницей генерала Гилленшмидта было приказано прикрывать с запада 45 пехотную дивизию и приданную Уральскую казачью дивизию. Остальным войскам переправиться на левый берег Пилицы для удара в тыл неприятеля, действуя против левого фланга 5 Армии. С рассвета у д. Иновлодзь должна начать переправу 18 пехотная дивизия и 2-я стрелковая бригада…».

В эти дни командование готовило большое наступление. Из приказа по конному корпусу от 9 декабря 1914 года:

«Вверенному мне корпусу приказано завтра, 10 декабря, настойчиво продолжать форсировать реку Пилицу на участке Гапинин – Спала с целью дальнейшего наступления на Ржечица в тыл неприятеля, действующего против левого фланга 5 Армии…».

[ЦП]

Маленький отряд кавалерии, посланный для связи с пехотой, остановился в доме лесника, в двух верстах от места боя, а бой кипел по обе стороны реки. К ней приходилось спускаться с совершенно открытого отлогого бугра, и немецкая артиллерия была так богата снарядами, что обстреливала каждого одиночного всадника. Ночью было не лучше. Деревня пылала, и от зарева было светло, как в самые ясные, лунные ночи, когда так четко рисуются силуэты. Проскакав этот опасный бугор, мы сразу попадали в сферу ружейного огня, а для всадника, представляющего собой отличную цель, это очень неудобно. Приходилось жаться за халупами, которые уже начинали загораться.

Пехота переправилась через реку на понтонах, в другом месте то же делали немцы. Две наши роты были окружены на той стороне, они штыками пробились к воде и вплавь присоединились к своему полку. Немцы взгромоздили на костел пулеметы, которые приносили нам много вреда. Небольшая партия наших разведчиков по крышам и сквозь окна домов подобралась к костелу, ворвалась в него, скинула вниз пулеметы и продержалась до прихода подкрепления.

В центре кипел непрерывный штыковой бой, и немецкая артиллерия засыпала снарядами и наших и своих.

На окраинах, где не было такой суматохи, происходили сцены прямо чудесного геройства. Немцы отбили два наших пулемета и торжественно повезли их к себе. Один наш унтер-офицер, пулеметчик, схватил две ручные бомбы[61]61
  В данном случае Гумилёв имеет в виду гранаты.


[Закрыть] и бросился им наперерез. Подбежал шагов на двадцать и крикнул: «Везите пулеметы обратно, или убью и вас и себя». Несколько немцев вскинули к плечу винтовки. Тогда он бросил бомбу, которая убила троих и поранила его самого. С окровавленным лицом он подскочил к врагам вплотную и, потрясая оставшейся бомбой, повторил свой приказ. На этот раз немцы послушались и повезли пулеметы в нашу сторону. А он шел за ними, выкрикивая бессвязные ругательства и колотя немцев бомбой по спинам. Я встретил это странное шествие уже в пределах нашего расположения. Герой не позволял никому прикоснуться ни к пулеметам, ни к пленным, он вел их к своему командиру. Как в бреду, не глядя ни на кого, рассказывал он о своем подвиге:

«Вижу, пулеметы тащат. Ну, думаю, сам пропаду, пулеметы верну. Одну бомбу бросил, другая вот. Пригодится. Жалко же пулеметы, – и сейчас же опять принимался кричать на смертельно бледных немцев: – Ну, ну, иди, не задерживайся!»

Запланированное наступление и форсирование реки Пилицы не удалось. Все ограничилось тяжелым продолжавшимся два дня боем с эпицентром в местечке Иновлодзь, раскинувшемся по обоим берегам реки.

Из донесений: 10.12.1914.

«Наступление XIV корпуса: у Мысляковице переправилась вся 1 бригада 18 пехотной дивизии и два эскадрона кирасир, заняли Ленч, наступление на Гротовице. Переправа у Иновлодзи также занята, и 2 бригада 18 дивизии переправляется на понтонах…»

Из боевого дела 2 батареи, действовавшей совместно с 2 Гвардейской кавалерийской дивизией:

«10.12.1914. в 7 утра встали на позиции и поддерживали пехоту, наступающую на Иновлодзь. В 3 часа дня пришло приказание 3-му взводу открыть огонь по костелу Иновлодзи, так как предполагалось, что там были пулеметы».

После неудавшегося наступления на этом участке фронта установилось затишье. Русская армия не давала противнику переправиться через Пилицу.

Уланы периодически заступали в сторожевое охранение на участке от Иновлодзи до Козловца, при этом их застава размещалась в Верувке. На отдых полк отходил в район Држевицы.

До 12 января 1915 года Уланский полк оставался на одном и том же участке, периодически занимая деревни Студзянна, Анелин, Брудзевице, господский двор Замечек и др. 12 января дивизия была отправлена на отдых в район Шидловица. Уланский полк был размещен в Кржечинчине и оставался там до начала февраля.

За период затишья Гумилёв дважды посетил Петроград, выступал в «Бродячей собаке» и договорился в редакции «Биржевых ведомостей» о публикации «Записок кавалериста».

Часть 3

Опубликована в «Биржевых ведомостях» № 15155 от 18 октября 1915 г.

Описывает события с 11 по 21 февраля 1915 года

3 февраля в стоявшей под Радомом 2-й Гв. кав. дивизии был получен приказ начать грузиться в Ивангороде. 7 февраля погрузка завершилась, и эшелон, через Холм (Хелм в Польше), Брест, Барановичи, Лиду, Вильно, 9 февраля прибыл в Олиту

(Алитус в Литве).

В боевом деле 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии этот период значится как «Сейненская операция. Бои в райне Карклин, Куцулюшек, Голны – Вольмер, Дворчиско, Краснополя, Жегар и Копциово: с 12 по 27 февраля 1915 г.».

Перед дивизией была поставлена задача, начиная с 11 февраля, произвести усиленную разведку вокруг Серее (Сейрияй в Литве). В 9 утра дивизия соединилась на западной окраине Олиты и двинулась по шоссе на Серее. Первый бивак был в районе Манкун.

1

Всегда приятно переезжать на новый фронт. На больших станциях пополняешь свои запасы шоколада, папирос, книг, гадаешь, куда приедешь, – тайна следования сохраняется строго, – мечтаешь об особых преимуществах новой местности, о фруктах, о паненках, о просторных домах, отдыхаешь, валяясь на соломе просторных теплушек[62]62
  Теплушка – вагон НТВ (Нормальный Товарный Вагон) как основной тип вагона на российских железных дорогах предполагал конструктивную возможность его быстрого переоборудования для массовой перевозки людей в случае крайней надобности (то есть прежде всего для переброски войск). Для этого вагон оборудовался 2-х или 3-ярусными нарами, утеплялся снаружи слоем войлока, пол делался двухслойным, с заполнением промежутка опилками. В загрузочные бортовые люки вставлялись рамы со стеклами, утеплялись двери, в центре ставилась печка-«буржуйка». Для перевозки животных сооружались стойла по 4 в каждой из половин вагона. Часто полное (по проекту) переоборудование вагона не производилось из-за недостатка времени или материалов. Стандартная вместимость теплушки на базе НТВ – 40 человек или 8 лошадей (или 20 человек + 4 лошади). «Нормальные» теплушки массово использовались для перевозки войск, беженцев и заключенных в период с 1870-х до конца 1940-х годов.


[Закрыть]. Высадившись, удивляешься пейзажам, знакомишься с характером жителей, – главное, что надо узнать, есть ли у них сало и продают ли они молоко, – жадно запоминаешь слова еще не слышанного языка. Это – целый спорт, скорее других научиться болтать по-польски, малороссийски или литовски.

Но возвращаться на старый фронт еще приятнее[63]63
  «Возвращение на старый фронт» относится больше к полку, а не к автору. Уланы сражались в этих местах в конце августа и начале сентября. Правда, и Гумилёв был в Олите, когда с маршевым эскадроном двигался из Гвардейского запасного полка к месту назначения.


[Закрыть]. Потому что неверно представляют себе солдат бездомными, они привыкают и к сараю, где несколько раз переночевали, и к ласковой хозяйке, и к могиле товарища. Мы только что возвратились на насиженные места и упивались воспоминаниями.

Нашему полку была дана задача найти врага.

Район действия Уланского пока в этот период охватывает Лаздийский район в Литве и приграничные области Польши, до Сувалок.

Мы, отступая, наносили германцам такие удары, что они местами отстали на целый переход, а местами даже сами отступили. Теперь фронт был выровнен, отступление кончилось, надо было, говоря технически, войти в связь с противником.

Наш разъезд, один из цепи разъездов, весело поскакал по размытой весенней дороге, под блестящим, словно только что вымытым, весенним солнцем.

Уланские разъезды посылались на Балкосадзе (Балкасодис) и в другие расположенные по Неману деревни.

Три недели мы не слышали свиста пуль, музыки, к которой привыкаешь, как к вину, – кони отъелись, отдохнули, и так радостно было снова пытать судьбу между красных сосен и невысоких холмов.

Справа и слева уже слышались выстрелы: это наши разъезды натыкались на немецкие заставы. Перед нами пока все было спокойно: порхали птицы, в деревне лаяла собака. Однако продвигаться вперед было слишком опасно. У нас оставались открытыми оба фланга.

Разъезд остановился, и мне (только что произведенному в унтер-офицеры) с четырьмя солдатами было поручено осмотреть черневший вправо лесок.

В приказе командира полка от 15 января 1915 г. сказано:

«Улана из охотников эскадрона Величества Николая Гумилёва за отличие в делах против германцев произвожу в унтер-офицеры».

Это был мой первый самостоятельный разъезд, – жаль было бы его не использовать.

Мы рассыпались лавой и шагом въехали в лес. Заряженные винтовки лежали поперек седел, шашки были на вершок выдвинуты из ножен, напряженный взгляд каждую минуту принимал за притаившихся людей большие коряги и пни, ветер в сучьях шумел совсем как человеческий разговор, и к тому же на немецком языке. Мы проехали один овраг, другой, – никого. Вдруг на самой опушке, уже за пределами назначенного мне района, я заметил домик, не то очень бедный хутор, не то сторожку лесника. Если немцы вообще были поблизости, они засели там.

У меня быстро появился план карьером обогнать дом и в случае опасности уходить опять в лес. Я расставил людей по опушке, велев поддержать меня огнем. Мое возбуждение передалось лошади. Едва я тронул ее шпорами, как она помчалась, расстилаясь по земле и в то же время чутко слушаясь каждого движения поводьев.

Первое, что я заметил, заскакав за домик, были три немца, сидевшие на земле в самых непринужденных позах; потом несколько оседланных лошадей; потом еще одного немца, застывшего верхом на заборе, он, очевидно, собрался его перелезть, когда заметил меня. Я выстрелил наудачу и помчался дальше.

Мои люди, едва я к ним присоединился, тоже дали залп. Но в ответ по нам раздался другой, гораздо более внушительный, винтовок в двадцать по крайней мере. Пули засвистали над головой, защелкали о стволы деревьев. Нам больше нечего было делать в лесу, и мы ушли. Когда мы поднялись на холм уже за лесом, мы увидели наших немцев, поодиночке скачущих в противоположную сторону. Они выбили нас из лесу, мы выбили их из фольварка. Но так как их было вчетверо больше, чем нас, наша победа была блистательнее.

Вот одно из донесений улан, возможно, от описываемого разъезда:

«Балкосадае и Неуюны свободны. В д. Пляптуя был обстрелян в 7 ч. вечера». В эти дни разведка продолжалась. На позиции подошла 73-я пехотная дивизия. 12 февраля Уланский полк с 1 бригадой пошел к югу и вел разведку на Макаришки и Малгоржаты. Донесение от улан: «Уланы дошли до Норагеле (Норагеляй), но в 300 м окопы с немцами, пытаются их выбить. Дрополе свободно…»

На ночлег уланы остановились в господском дворе Рачковщизна.

2

14–15 февраля Уланский полк стоял в Балкосадзе. Во многих донесениях отмечается ухудшение погоды:

«Ввиду сильной метели и невозможности стрелять батарея простояла в резервной колонне у Балкосадзе».

Описывается ночь с 14 на 15 февраля.

В приказе № 214 по Уланскому полку от 15 февраля 1915 года записано, что убит 1 улан.

В два дня мы настолько осветили положение дела на фронте, что пехота могла начать наступление. Мы были у нее на фланге и поочередно занимали сторожевое охранение. Погода сильно испортилась. Дул сильный ветер, и стояли морозы, а я не знаю ничего тяжелее соединения этих двух климатических явлений.

Особенно плохо было в ту ночь, когда очередь дошла до нашего эскадрона. Еще не доехав до места, я весь посинел от холода и принялся интриговать, чтобы меня не посылали на пост, а оставили на главной заставе в распоряжении ротмистра.

Мне это удалось. В просторной халупе с плотно занавешенными окнами и растопленной печью было светло, тепло и уютно. Но едва я получил стакан чаю и принялся сладострастно греть об него свои пальцы, ротмистр сказал:

«Кажется, между вторым и третьим постом слишком большое расстояние. Гумилёв, поезжайте посмотрите, так ли это, и, если понадобится, выставьте промежуточный пост».

Я отставил мой чай и вышел. Мне показалось, что я окунулся в ледяные чернила, так было темно и холодно. Ощупью я добрался до моего коня, взял проводника, солдата, уже бывавшего на постах, и выехал со двора. В поле было чуть-чуть светлее. По дороге мой спутник сообщил мне, что какой-то немецкий разъезд еще днем проскочил сквозь линию сторожевого охранения и теперь путается поблизости, стараясь прорваться назад.

Только он кончил свой рассказ, как перед нами в темноте послышался стук копыт и обрисовалась фигура всадника.

«Кто идет?» – крикнул я и прибавил рыси. Незнакомец молча повернул коня и помчался от нас. Мы за ним, выхватив шашки и предвкушая удовольствие привести пленного. Гнаться легче, чем убегать. Не задумываешься о дороге, скачешь по следам…

Я уже почти настиг беглеца, когда он вдруг сдержал лошадь, и я увидел на нем вместо каски обыкновенную фуражку[64]64
  Немецкие кавалеристы носили характерные, весьма узнаваемые каски.


[Закрыть]. Это был наш улан, проезжавший от поста к посту; и он так же, как мы его, принял нас за немцев.

Я посетил пост, восемь полузамерзших людей на вершине поросшего лесом холма, и выставил промежуточный пост в лощине.

Когда я снова вошел в халупу и принялся за новый стакан горячего чаю, я подумал, что это – счастливейший миг моей жизни. Но, увы, он длился недолго.

Три раза в эту проклятую ночь я должен был объезжать посты, и вдобавок меня обстреляли, – заблудший ли немецкий разъезд или так, пешие разведчики, не знаю. И каждый раз так не хотелось выходить из светлой халупы, от горячего чая и разговоров о Петрограде и петроградских знакомых на холод, в темноту, под выстрелы.

Ночь была беспокойная. У нас убили человека и двух лошадей. Поэтому все вздохнули свободнее, когда рассвело и можно было отвести посты назад.

15 февраля подошли части 73-й пехотной дивизии, а коннице было приказано разведывать на Гуданце. 16 февраля дивизии было приказано сосредоточиться южнее района Балкосадзе, оставив место против Серее для 73-й пехотной дивизии, чтобы она могла начать наступление.

3

Начало эпизода относится к 17 февраля.

В донесении от эскадрона ЕВ Уланского полка сказано:

«Противник выбил полевые караулы эскадрона ЕВ, прошел на восточную опушку леса в Карклины, обстреляв 1/2 эскадрона ЕВ, идущего на усиление в Роголишки. Отошел в лощину. Эскадрон ЕВ вынужден отойти на Гуданцы».

Донесение от 5-й артиллерийской батареи, входившей в состав дивизии:

«17.02.1915. 1 бригаде приказано наступать на Карклины – Куцулюшки, а 2-й – через Шляпики на Дрополе. Был сильный обстрел Дрополе. (Большие потери у противника. «Все улицы в Дрополе были залиты кровью» – показания местных жителей.) Противник очистил Дрополе, но в то же время потеснил контратакой части 1й бригады от Карклин на Малгоржаты, вследствие чего 2-й бригаде было приказано обстрелять д. Карклины, отойти на Крикштаны. 1 бригада вновь заняла Карклины и Куцулюшки <…> 2 батарея пошла в Макаришки, обстреляла ф. Куцулюшки, подбила 1 пулемет…»

Всей заставой с ротмистром во главе мы поехали навстречу возвращающимся постам. Я был впереди, показывая дорогу, и уже почти съехался с последним из них, когда ехавший мне навстречу поручик открыл рот, чтобы что-то сказать, как из лесу раздался залп, потом отдельные выстрелы, застучал пулемет – и все это по нам.

Мы повернули под прямым углом и бросились за первый бугор. Раздалась команда: «К пешему строю… выходи…» – и мы залегли по гребню, зорко наблюдая за опушкой леса. Вот за кустами мелькнула кучка людей в синевато-серых шинелях. Мы дали залп. Несколько человек упало. Опять затрещал пулемет, загремели выстрелы, и германцы поползли на нас.

Сторожевое охранение развертывалось в целый бой. То там, то сям из лесу выдвигалась согнутая фигура в каске, быстро скользила между кочками до первого прикрытия и оттуда, поджидая товарищей, открывала огонь. Может быть, уже целая рота придвинулась к нам шагов на триста. Нам грозила атака, и мы решили пойти в контратаку в конном строю. Но в это время галопом примчались из резерва два других наших эскадрона и, спешившись, вступили в бой.

Немцы были отброшены нашим огнем обратно в лес. Во фланг им поставили наш пулемет, и он, наверно, наделал им много беды. Но они тоже усиливались. Их стрельба увеличивалась, как разгорающийся огонь. Наши цепи пошли было в наступление, но их пришлось вернуть.

Тогда, словно богословы из «Вия», вступавшие в бой для решительного удара, заговорила наша батарея. Торопливо рявкали орудия, шрапнель с визгом и ревом неслась над нашими головами и разрывалась в лесу. Хорошо стреляют русские артиллеристы[65]65
  В состав дивизии постоянно входили 2-я и 5-я батареи Лейб-Гвардии Конной артиллерии. Они постоянно действовали совместно с полками дивизии. Там служили друзья Гумилёва. В 5 батарее – прапорщик Владимир Неведомский, сосед по имению, муж оставившей воспоминания о Гумилёве Веры Неведомской. Во 2 батарее – подпоручик Николай Кузьмин-Караваев. Имение Кузьминых-Караваевых также располагалось в Тверской губернии по соседству с родовым имением матери Гумилёва Слепнево, между семьями существовали родственные связи.


[Закрыть].

Через двадцать минут, когда мы снова пошли в наступление, мы нашли только несколько десятков убитых и раненых, кучу брошенных винтовок и один совсем целый пулемет.

Я часто замечал, что германцы, так стойко выносящие ружейный огонь, быстро теряются от огня орудийного.

Наша пехота где-то наступала, и немцы перед нами отходили, выравнивая фронт. Иногда и мы на них напирали, чтобы ускорить очищение какого-нибудь важного для нас фольварка или деревни, но чаще приходилось просто отмечать, куда они отошли. Время было нетрудное и веселое. Каждый день разъезды, каждый вечер спокойный бивак – отступавшие немцы не осмеливались тревожить нас по ночам.

Окончание эпизода относится к 18–20 февраля. В донесениях от 18 февраля говорится:

«Немецкая кавалерия отошла на юг. Местность свободна». В журнале военных действий артиллерийских батарей говорится: «19.02. Приказано подтянуться к Крикштанам. 75-я пехотная дивизия сегодня начинает наступление на позиции противника у Серее. Дивизии приказано быть наготове на случай содействия пехоте <…> 20.02. Дивизии приказано содействовать пехоте, атакующей д. Роганишки, давлением с фланга. Позиции у леса. Драгуны заняли Дрополе. 1 бригада наступает правее на шоссе <…> Ввиду прекращения боя 75-я дивизия встала в сторожевое охранение <…> Дивизия стала на ночлег…»

Уланский полк 20 февраля стоял в Макаришках.

Однажды даже тот разъезд, в котором я участвовал, собрался на свой риск и страх выбить немцев из одного фольварка. В военном совете приняли участие все унтер-офицеры. Разведка открыла удобные подступы. Какой-то старик, у которого немцы увели корову и даже стащили сапоги с ног, – он был теперь обут в рваные галоши, – брался провести нас болотом во фланг. Мы все обдумали, рассчитали, и это было бы образцовое сражение, если бы немцы не ушли после первого же выстрела. Очевидно, у них была не застава, а просто наблюдательный пост.

Другой раз, проезжая лесом, мы увидели пять невероятно грязных фигур с винтовками, выходящих из густой заросли. Это были наши пехотинцы, больше месяца тому назад отбившиеся от своей части и оказавшиеся в пределах неприятельского расположения. Они не потерялись: нашли чащу погуще, вырыли там яму, накрыли хворостом, с помощью последней спички развели чуть тлеющий огонек, чтобы нагревать свое жилище и растаивать в котелках снег, и стали жить Робинзонами, ожидая русского наступления. Ночью поодиночке ходили в ближайшую деревню, где в то время стоял какой-то германский штаб. Жители давали им хлеба, печеной картошки, иногда сала. Однажды один не вернулся. Они целый день провели голодные, ожидая, что пропавший под пыткой выдаст их убежище и вот-вот придут враги. Однако ничего не случилось: германцы ли попались совестливые, или наш солдатик оказался героем, – неизвестно.

Мы были первыми русскими, которых они увидели. Прежде всего они попросили табаку. До сих пор они курили растертую кору и жаловались, что она слишком обжигает рот и горло.

Вообще такие случаи не редкость: один казак божился мне, что играл с немцами в двадцать одно. Он был один в деревне, когда туда зашел сильный неприятельский разъезд. Удирать было поздно. Он быстро расседлал свою лошадь, запрятал седло в солому, сам накинул на себя взятый у хозяина зипун[66]66
  Зипун (полукафтан) – верхняя одежда у крестьян. Представляет собой кафтан без воротника, изготовленный из грубого самодельного сукна ярких цветов со швами, отделанными контрастными шнурами. Термин широко известен с XVII века, им обозначается мужская и женская верхняя одежда. Тогда зипуном называлась мужская наплечная одежда типа куртки, короткая, облегающая фигуру, с неширокими рукавами. Её надевали поверх рубахи под кафтан. Вероятно, в боярском костюме этого периода она играла роль современного жилета. В XVIII – начале XX века зипун, как наплечная одежда, входил в состав костюма донского казака. На большей части территории России в XVIII – начале XX века зипун бытовал только как верхняя одежда, использовался как будничная и праздничная одежда крестьян весной и осенью, а также как одежда, надевавшаяся поверх основной верхней одежды в дорогу или во время ненастья. Праздничные зипуны изготавливались из фабричного сукна – чёрного, синего цветов; будничные – из серого или белого сукна домашней выработки, так называемого домотканого сукна. Как правило, это была двубортная одежда с длинными рукавами, без воротника или с небольшим стоячим воротником, застёгивающаяся справа налево на крючки или кожаные пуговицы и кожаные петли.


[Закрыть], и вошедшие немцы застали его усердно молотящим[67]67
  Молотьба (обмолот) – одна из основных сельскохозяйственных операций. Отделение зёрен от плевел или семян и плодов из колосьев, початков или метёлок.


[Закрыть] в сарае хлеб. В его дворе был оставлен пост из трех человек. Казаку захотелось поближе посмотреть на германцев. Он вошел в халупу и нашел их играющими в карты. Он присоединился к играющим и за час выиграл около десяти рублей.

Потом, когда пост сняли и разъезд ушел, он вернулся к своим. Я его спросил, как ему понравились германцы.

«Да ничего, – сказал он, – только играют плохо, кричат, ругаются, все отжилить думают. Когда я выиграл, хотели меня бить, да я не дался».

Как это он не дался – мне не пришлось узнать: мы оба торопились.

4

Эпизод описывает столкновение улан эскадрона ЕВ с немецким сторожевым охранением 21 февраля. Судя но донесениям, это произошло в районе озера Шавле, около которого стояли немцы. Сторожевое охранение было обнаружено у деревни Барцуны.

Последний разъезд был особенно богат приключениями.

Мы долго ехали лесом, поворачивая с тропинки на тропинку, объехали большое озеро и совсем не были уверены, что у нас в тылу не осталось какой-нибудь неприятельской заставы. Лес кончался кустарниками, дальше была деревня. Мы выдвинули дозоры справа и слева, сами стали наблюдать за деревней. Есть там немцы или нет, – вот вопрос. Понемногу мы стали выдвигаться из кустов – все спокойно. Деревня была уже не более чем в двухстах шагах, как оттуда без шапки выскочил житель и бросился к нам, крича: «Германи, германи, их много… бегите!». И сейчас же раздался залп. Житель упал и перевернулся несколько раз, мы вернулись в лес.

Теперь все поле перед деревней закишело германцами. Их было не меньше сотни. Надо было уходить, но наши дозоры еще не вернулись. С левого фланга тоже слышалась стрельба, и вдруг в тылу у нас раздалось несколько выстрелов. Это было хуже всего! Мы решили, что мы окружены, и обнажили шашки, чтобы, как только подъедут дозорные, пробиваться в конном строю. Но, к счастью, мы скоро догадались, что в тылу никого нет – это просто рвутся разрывные пули[68]68
  Разрывные пули – в них. пустота начиняется или порохом, который взрывается пистоном, помещенным в головке (а иногда также и в начале пустоты), или разрывным составом: равными количествами серы и бертолетовой соли; 3 частями бертолетовой соли и 1 частью серы; 1 частью серы, 1 частью бертолетовой соли и ½ части антимония; все эти составы взрываются сами собой без пистона, при ударе пули в цель. Пули c пустотой, а отчасти и разрезные, при ударе, разворачиваются и наносят смертельные раны, с раздроблением костей.


[Закрыть], ударяясь в стволы деревьев. Дозорные справа уже вернулись. Они задержались, потому что хотели подобрать предупредившего нас жителя, но увидали, что он убит – прострелен тремя пулями в голову и в спину. Наконец прискакал и левый дозорный. Он приложил руку к козырьку и молодцевато отрапортовал офицеру: – Ваше сиятельство, германец наступает слева… и я ранен.

На его бедре виднелась кровь. – Можешь сидеть в седле? – спросил офицер. – Так точно, пока могу! – А где же другой дозорный? – Не могу знать, кажется, он упал.

Офицер повернулся ко мне: «Гумилёв, поезжайте посмотрите, что с ним?»

Я отдал честь и поехал прямо на выстрелы. Собственно говоря, я подвергался не большей опасности, чем оставаясь на месте: лес был густой, немцы стреляли не видя нас, и пули летели всюду; самое большее я мог наскочить на их передовых. Все это я знал, но ехать все-таки было очень неприятно. Выстрелы становились все слышнее, до меня доносились даже крики врагов. Каждую минуту я ожидал увидеть изуродованный разрывной пулей труп несчастного дозорного и, может быть, таким же изуродованным остаться рядом с ним – частые разъезды уже расшатали мои нервы. Поэтому легко представить мою ярость, когда я увидел пропавшего улана на корточках, преспокойно копошащегося около убитой лошади. – Что ты здесь делаешь? – Лошадь убили… седло снимаю. – Скорей иди, такой-сякой, тебя весь разъезд под пулями дожидается. – Сейчас, сейчас, я вот только белье достану. – Он подошел ко мне, держа в руках небольшой сверток. – Вот, подержите, пока я вспрыгну на вашу лошадь, пешком не уйти, немец близко.

Мы поскакали, провожаемые пулями, и он все время вздыхал у меня за спиной:

«Эх, чай позабыл! Эх, жалость, хлеб остался!».

Обратно доехали без приключений. Раненый после перевязки вернулся в строй, надеясь получить Георгия.

В приказе № 220 от 21 февраля 1915 года по Уланскому полку сказано:

«Раненного сего числа ефрейтора эскадрона Ея Величества Сергея Александрова числить оставшимся в строю <…> Убитую сего числа строевую лошадь эскадрона Ея Величества под названием кобыла Частица исключить из списков полка и с фуражного довольствия с 22 февраля…»

Надежда раненого улана Сергея Александрова осуществилась. 23 апреля 1915 года в приказе № 281 по Уланскому полку объявлено, что приказом по Х Армии (дивизия входила в ее состав) улан Сергей Александров удостоен Георгиевского креста за дело 21 февраля 1915 года.

Но мы все часто вспоминали убитого за нас поляка и, когда заняли эту местность, поставили на месте его смерти большой деревянный крест.