Текст книги "Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес!"

Глава 4
Подводники

29 декабря 1944 года, г. Лиепая

Корветтен-капитан Франц Винер

Накануне вечером, будучи дежурным по флотилии, он совершал после отбоя обход береговой казармы моряков-подводников. В полутемном коридоре на втором этаже Винер вдруг услышал негромкий женский смех. Он раздавался из дальней комнаты – той, где проживали матросы с его лодки. «Опять притащили баб из прачечной или пищеблока!» – с раздражением подумал офицер и хотел было пресечь «безобразие», но, не доходя до середины коридора, решительно развернулся и пошел прочь.

На улице уже спокойнее рассудил: «Какого черта им мешать – через неделю уйдем к берегам Америки – возможно, в свой последний поход! Ничего не случится, если мои парни напоследок «побалуются» с местными подругами…» Трагический для Германии ход войны наложил свой отпечаток даже на такого «железного» командира, как Винер, – еще полгода назад он вряд ли поступил бы подобным образом.

Утром, сменившись с дежурства, Винер все же вызвал в свою каюту на «Данциге» старшего помощника Закса и приказал ему провести с отделением торпедистов (именно они проживали в той комнате в конце коридора) двухчасовые занятия по строевой подготовке. «Они поймут», – ответил командир лодки на недоуменный вопрос помощника, и тот больше не возвращался к этой теме.

Отдохнув несколько часов и с аппетитом отобедав в кают-компании плавбазы, Винер облачился в кожаные штаны, теплый водолазный свитер из верблюжьей шерсти и кожаную двубортную куртку – в этой рабочей форме он ежедневно проверял ход ремонтных работ на своей лодке, дотошно заглядывая в самые недоступные уголки. Кстати, работы значительно ускорились после прибытия бригады судоремонтников из Гамбурга – вполне возможно, что через пять суток или даже раньше «U-941S» может быть готова к новым ходовым испытаниям.

Едва сойдя с трапа «Данцига» на причал, Винер чуть не столкнулся с главным механиком Марбахом. Увидев капитана, тот взволнованно воскликнул:

– Франц, я за тобой! Помнишь Бергмана?

– Еще бы! Как можно забыть весельчака Вилли?! А что? Какие-то новости?

– Он здесь! – торжественно заявил главмех.

– Вот это да! Я слышал, в последнее время его лодка базировалась в Норвегии…

– Они пришли сегодня ночью, – нетерпеливо перебил командира Питер. – Я сам только недавно узнал! Его лодку пришвартовали на дальнем причале. Да какую лодку – новейший проект!

Оживленно переговариваясь, подводники направились к удаленному пирсу, сразу за плавучими доками, где вскоре увидели необычную подлодку. Во-первых, поражали размеры субмарины.

– Не меньше ста метров! – оценил на глаз ее длину Марбах. – По всем параметрам раза в полтора больше нашей!

Вахтенный матрос – в теплом бушлате и с автоматом на шее – отдал честь подошедшим к трапу офицерам.

– Соедините меня с дежурным помощником! – приказал Винер.

Вахтенный позвонил на борт из небольшой деревянной караульной будки, затем передал телефонную трубку корветтен-капитану. Тот был предельно краток:

– Передайте командиру, что у трапа его ждет Франц Винер. Да, так и доложите – Винер!

Не прошло и минуты, как на ходовом мостике показался офицер в такой же, как у Винера, темно-серой кожаной куртке и черной флотской фуражке с лихо заломленным верхом.

– Франц, ты ли это?! – закричал он радостно, потом, приглядевшись, добавил: – И Марбах с тобой! Вот так встреча!

Через минуту все трое оживленно беседовали в просторной каюте Бергмана – командира новейшей подводной лодки с порядковым номером U-9042. Хозяин, худощавый и невысокий рыжеволосый весельчак, ровесник Винера, был искренне рад гостям, с которыми его связывали добрые приятельские отношения. В сорок втором они вместе служили на базе в Лориане во Франции – правда, на разных лодках. Но это не мешало им сообща весело проводить время в офицерском казино в обществе очаровательных француженок…

– Расскажи-ка, Вилли, что у тебя за чудо-лодка? – полюбопытствовал главмех. – Неужели тот самый новейший проект, о котором нам прожужжали все уши?

– Это головная лодка последней серии, – не без гордости пояснил Бергман. – Если желаете, могу ее показать.

– Ты еще спрашиваешь! – в один голос воскликнули гости.

Во время осмотра Винер, переходя из отсека в отсек, испытывал двоякое чувство: с одной стороны, ощущал профессиональную зависть к коллегам-подводникам, которым довелось здесь служить. С другой – огорченно думал: «Слишком поздно… Если бы такие лодки появились хотя бы год назад – да не в единичных экземплярах, как сейчас!»

В носовом отсеке Бергман обратил внимание коллег на торпедные аппараты:

– Как видите, здесь их шесть – против четырех на обычных лодках. Все торпеды оснащены приборами самонаведения.

– А как с загрузкой? – полюбопытствовал Марбах.

– Гидравлика перемещает и загружает торпеды в автоматическом режиме, матросы только нажимают кнопки!

– Фантастика!.. – восхищенно присвистнул главмех.

По мере продвижения от носа к корме гости осмотрели просторные помещения для отдыха матросов, а также комфортабельные каюты для офицеров и унтер-офицеров («Почти как на пассажирском лайнере!» – пошутил Бергман).

– Под водой мы движемся быстрее, чем на поверхности, – продолжал удивлять приятелей Вилли. – Во время недавних ходовых испытаний при приемке лодки с завода достигли 17 узлов!

– С какой глубины можете атаковать противника? – спросил Винер.

– С пятидесяти метров! Стреляем торпедами без визуального контакта с целью!

– Невероятно!.. – не удержался от восхищения обычно сдержанный Франц.

Особенно его поразило помещение центрального поста, буквально нашпигованное новейшей аппаратурой – в том числе радиолокационной.

Когда вернулись в каюту командира, Бергман организовал маленький «фуршет»: приказал принести из камбуза легкую закуску и бутылку настоящего «Порто». Подводники выпили за встречу, потом помянули погибших друзей. Под влиянием выпитого Марбах чересчур эмоционально восхищался только что увиденной техникой:

– Наконец-то! С такими лодками мы сумеем взять реванш в битве за Атлантику! Да и здесь, на Балтике, снова загоним русский флот в Финский залив!..

– Успокойся, – прервал его чересчур радужные прогнозы Бергман. – Для того чтобы снова взять в руки стратегическую инициативу на море, надо иметь не менее сотни подобных лодок. Мы же получаем от нашей промышленности единичные экземпляры!

– Согласен с Вилли, – мрачно поддержал коллегу Винер. – Боюсь, мы слишком поздно спохватились…

– Не будем о грустном, господа! – перевел разговор на другую тему никогда не унывающий Бергман. – Предлагаю вечерком как следует отметить нашу встречу – тем более мы не виделись почти два года!

…Около десяти вечера в уже знакомый ресторан «Кайя» ввалилась шумная компания изрядно подгулявших немецких офицеров-подводников: кроме Винера, Марбаха и Бергмана – старший помощник Закс и еще два офицера с бергмановской лодки. Они уже успели побывать в баре флотилии на территории базы, теперь решили продолжить вечер в обществе местных дам. На выходе из гардероба гостей любезно встретила хозяйка заведения мадам Якобсон – некрасивая сорокалетняя толстушка с растрепанной копной крашеных ярко-рыжих волос.

– Давно у нас не были, господин Винер! – воскликнула она с кокетливой улыбкой. – Вы и ваши друзья совсем нас забыли!

– Ни в коем случае, мадам! – ответил за командира Закс. – Всегда рады, когда позволяет служба, посетить ваших очаровательных девушек и, конечно же, не менее очаровательную хозяйку!

– Какой же вы льстец, господин капитан-лейтенант! – рассмеялась польщенная дама.

Она повела подводников через большой прокуренный зал, украшенный новогодними гирляндами и еловыми ветками. Оркестрик из престарелых седовласых музыкантов (пианино, аккордеон, контрабас и ударные) фальшиво играл какой-то довоенный фокстрот. Несколько пар танцевали в центре, остальные посетители расположились за столиками вдоль стен. Почти все места были заняты, а среди присутствующих преобладали флотские офицеры в компании с местными «девушками». Мадам усадила вновь прибывших за единственный свободный столик в небольшом банкетном зале по соседству. Многие из присутствующих здесь моряков знали Винера и его старших офицеров, Марбаха и Закса, поэтому их приход не остался незамеченным и подводников шумно приветствовали.

Пока выбирали напитки и закуску, Винер осмотрелся по сторонам: кроме флотских, он заметил в отдалении несколько «союзников»-латышей, группу молодых безусых лейтенантов-пехотинцев, компанию летчиков за соседним столиком – все уже были изрядно пьяны.

«Пир во время чумы, – подумал он. – Прожигаем жизнь, словно в предчувствии близкого конца. В сущности, так оно и есть…» Вскоре к их столику, громко смеясь, подсели ярко накрашенные девицы из «команды» мадам Якобсон. Винер надеялся увидеть среди них Марту, однако она так и не появилась. Не было ее и среди сидящих в зале. Винер встал и направился к хозяйке заведения – она отчитывала у дверей кухни пожилого неопрятного вида официанта в лоснящемся черном фраке и несвежей сорочке. Галстук-бабочка съехал у бедолаги набок, бегающие глазки подозрительно блестели – похоже, он был пьян. Увидев идущего к ней офицера, мадам моментально сменила гнев на милость и с обворожительной улыбкой спросила:

– Вам что-нибудь угодно, герр Винер?

– Я не вижу Марту, – заявил он без предисловий. – Где она?

– Ах, вот оно что… – несколько растерянно произнесла фрау Якобсон. – Марта Радзиня приболела… Да… Именно так. Она передала через подругу, что сегодня не придет – у нее простуда.

Произнося эти слова, женщина взяла Винера под руку и, понизив голос, игриво спросила:

– Неужели, кроме Марты, господину офицеру никто не нужен? Мы можем подыскать вполне достойную замену.

«Уж не себя ли ты предлагаешь, старая вешалка?!» – с внезапной злостью подумал подводник, высвобождая руку.

– Благодарю за заботу, – ответил он холодно. – В заменах не нуждаюсь!

Он вернулся за свой столик, а мадам обиженно надула губы и, чуть слышно фыркнув, направилась к покорно ждущему своей участи пьянице-официанту – продолжать начатый разнос.

– Господа! Прошу тишины! – поднялся с полным бокалом вина уже изрядно захмелевший старший помощник Закс. – Предлагаю тост за наше успешное наступление в Арденнах – чтобы снова, как в сороковом, скинуть этих чертовых америкашек и англичан в море!

«Блажен, кто верует…» – скептически подумал Винер. Он залпом осушил вместе с приятелями бокал дрянного хереса, потом без аппетита пожевал кусок рыбного рулета.

– Что, нет твоей латышки? – нетрезво ухмыльнулся сидящий рядом Закс. – Могу уступить свою Ингу.

Старпом неуклюже попытался пересадить сидевшую у него на коленях пьяно хихикающую долговязую девицу на колени своему командиру – при этом едва не упал вместе с ней со стула. Это окончательно вывело Винера из себя. «Да что они, будто сговорились! Сначала мадам, теперь этот – все меня сватают, черт побери!» – выругался он про себя и окончательно понял, что потерял к вечеринке всякий интерес. Он решительно встал и, сославшись на плохое самочувствие, коротко попрощался с приятелями. Не помогли даже протесты Бергмана.

– Позвоню тебе утром! – пообещал ему Винер и направился к выходу.

На улице у дверей ресторана он встретил своего давнего знакомого – еще со школьной скамьи – гауптштурмфюрера СС Рейнеке. Когда-то они учились в параллельных классах. Теперь Ганс Рейнеке занимал пост заместителя начальника городского гестапо, и Винер поддерживал с ним «шапочное знакомство» – здоровался при редких встречах, иногда обмениваясь новостями из дома и скудными сведениями о судьбе бывших одноклассников. К слову сказать, новости эти (особенно в последнее время) чаще были дурными.

– Уже уходишь? – удивленно заметил гестаповец. – Что так рано?

Сам он только что подъехал к подъезду на легковом автомобиле.

– Нет настроения, – отозвался Винер. – К тому же чертовски разболелась голова.

– Вот и надо ее подлечить доброй порцией шнапса! – пошутил Рейнеке.

При своем росте (он был почти на голову выше собеседника) и солидной фигуре одетый в длинный кожаный плащ эсэсовец выглядел весьма внушительно. Недаром еще в юности получил от сверстников прозвище Слон – о чем сейчас, казалось бы не к месту, вдруг вспомнил Винер.

– Заворачивай назад! – продолжал гестаповец. – Посидим, вспомним старое доброе время!

– Спасибо, Ганс, – в другой раз…

– Как знаешь! Если хочешь, мой шофер тебя подбросит.

– Не надо, пройдусь пешком.

Рейнеке махнул рукой, и темно-серый легковой «Опель» плавно тронулся с места. Уже взявшись за дверную ручку, гауптштурмфюрер окликнул бывшего однокашника:

– Франц, один момент!

Когда подводник обернулся, Рейнеке подошел к нему ближе и негромко сказал:

– Раз уж я тебя встретил, то позволь на правах старого товарища задать один деликатный вопрос. Следуя букве закона, я бы должен допросить тебя официально… Но, учитывая наше давнее знакомство, а также твои заслуги перед Германией…

– Ганс, давай без предисловий! В чем дело?

– Тебе знакомо такое имя: Марта Радзиня?

– Да… Я знаю эту девушку. А почему ты спрашиваешь? С ней что-нибудь случилось?

– Именно случилось, – усмехнулся гестаповец. – Она арестована и находится у нас. Мы «вели» ее последние две недели, и в отчетах агентов наружного наблюдения фигурирует, среди прочих, твоя фамилия.

– Мы встречались несколько раз, – растерянно произнес Винер. – Но это были вполне безобидные встречи… Как бы тебе объяснить…

– Так и объясни: «Я с ней спал!» Ведь так? – перебил Рейнеке.

– Да… Но…

– Больше никаких «но» – я услышал от тебя то, что хотел. Мы прекрасно осведомлены о роде занятий этой девицы из борделя фрау Якобсон! Так что вопрос о ваших отношениях был скорее формальным – ты уж извини, служба такая. Я обязан был его задать – еще раз извини!

Рейнеке хотел идти, но Винер – обычно решительный и волевой – каким-то осипшим голосом неуверенно спросил:

– В чем ее обвиняют?

Гестаповец удивленно посмотрел на моряка, потом, что-то сообразив, с нескрываемой иронией воскликнул:

– Глазам своим не верю! Она так хороша в постели, что сумела окрутить даже тебя – стойкого холостяка?! Невероятно! Ну-ка, поделись – какими позами она тебя ублажала?!

К последней фразе Рейнеке добавил грязное ругательство, и Винер вскипел:

– Я бы попросил, господин капитан…

– Все, все, все… Молчу! – театрально поднял руки гестаповец и добавил примирительно: – Я не хотел тебя обидеть. А если всерьез, то эта Радзиня обвиняется в связях с коммунистическим подпольем – поэтому советую ее забыть! Поверь: дело слишком серьезное.

Отдав честь, он скрылся за дверью ресторана. Винер, рассеянно козырнув в ответ, медленно побрел прочь.

«Неужели я действительно влюбился в эту латышку? Да кто она такая, черт возьми?! – распалял он себя. – Шлюха, проститутка из борделя! Не мог найти себе лучше? Свет клином сошелся на этой Марте?!» Однако чем больше Винер себя «заводил», тем сильнее ему хотелось увидеть женщину снова. При этом моряк понимал, что с черноволосой красоткой ему придется, скорее всего, распрощаться навсегда: против гестапо он бессилен…

Капитан 3-го ранга Петр Травин

Высадив «пассажира» в квадрате 24–07, «Щ-147» легла на грунт в нескольких милях северо-западнее Лиепаи.

Командование Кронштадтской бригады подводных лодок поставило перед Травиным следующие задачи: доставив «пассажира», через определенное время взять его на борт при возвращении, но главное – по команде из штаба атаковать и уничтожить немецкую субмарину. Первая задача была почти выполнена. Вторая ее половина, по мнению Травина, не представляла особой сложности. («Хотя и тут вполне возможны непредсказуемые ситуации – на войне как на войне!») Наибольшие трудности могли возникнуть при реализации последней задачи, ибо дуэль с вражеской подлодкой – это высший «пилотаж», самый сложный вид морского боя. Впрочем, пока было неясно, состоится ли вообще эта дуэль. Как пояснил еще на берегу комбриг Иванников, немецкая лодка может быть уничтожена нашей авиацией или даже диверсионным способом. Но если она все же попытается выйти в море (о чем Травин будет заранее предупрежден), ее должна встретить «Щ-147».

Он посмотрел на круглые корабельные часы, висевшие в каюте: два часа ночи. Пора! Травин вызвал к себе старпома – того самого коренастого казаха, доставившего Горячева на резиновой лодке к берегу:

– Что докладывает акустик?

– «Горизонт чист», никаких посторонних шумов! – четко доложил помощник.

– Добро. Командуй на всплытие!

Спустя десять минут командир и старший помощник уже курили на ходовом мостике. Кругом стояла кромешная тьма: нигде не было видно ни береговых огней, ни проблесков портовых маяков. Немцы соблюдали строжайшую светомаскировку, и ничто не указывало на то, что всего в пяти-шести милях раскинулся стотысячный город-порт. Шел мокрый снег, под теплые бушлаты подводников задувал холодный северный ветер, волнение достигало четырех баллов – такую погоду моряки метко окрестили «собачьей».

– Долго нам здесь «отлеживаться»? – недовольно спросил старпом.

– Не знаю, Гриша. Спроси что-нибудь полегче. В штабе приказали ждать условный сигнал – тебе это известно не хуже меня.

В это время из открытого люка раздался голос радиста:

– Товарищ командир! Радиограмма из штаба!

– Добро, – откликнулся Травин. – Сейчас спущусь!

«Щ-147» всплывала по ночам не только для приема шифровок (строго соблюдая режим «радиомолчания»), но также для проветривания отсеков и подзарядки аккумуляторов. При этом время нахождения на поверхности было минимальным. Вот и сейчас – уже через сорок минут подлодка снова ушла на глубину.

Командир пригласил старпома Бейшеналиева в свою каюту и молча протянул дешифрованный текст. Тот быстро пробежал глазами короткое сообщение: «По данным разведки выход «объекта» возможен уже через трое-четверо суток. Будьте предельно внимательны. Точное время сообщим в следующих радиосеансах. Продолжайте ожидание на прежней позиции…»

– Все ясно! – заключил старший помощник, возвращая листок капитану.

– Что тебе ясно?

– Пока только одно: продолжаем «отлеживаться» на дне. Все остальное – как в тумане…

– Тебя что-то беспокоит?

– Больше всего время – точное время выхода в море этой чертовой лодки! Скорее всего, это будет ночь…

– Ты прав… Атаковать немцев наверняка будем ночью, при нулевой видимости – практически «вслепую». Чтобы не ошибиться и торпедировать нужную цель, мы должны знать точное время ее появления!

Глава 5
Резервный вариант

30 декабря 1944 года

1. Москва, Главное управление контрразведки «Смерш»

Копии оперативных документов

Экз. № 1. Спецсообщение по «ВЧ».

Начальнику Управления контрразведки

«Смерш» 1-го Белорусского фронта.

«Весьма срочно!

Вчера, 1 ноября 1944 года, около десяти утра в штаб 415-й стрелковой дивизии, дислоцированный юго-восточнее населенного пункта Польска Быстрица (на хуторе Выселки), прибыли двое офицеров: майор и младший лейтенант медицинской службы. Неизвестные предъявили заместителю начальника штаба дивизии подполковнику Кторову командировочные предписания и офицерские удостоверения личности на имя Онопко Виктора Ивановича и Кравцовой Светланы Николаевны. Кроме того, ими было предъявлено секретное письмо начальника Главного военно-санитарного управления Красной Армии, которое осталось в штабе дивизии и, как установлено последующей проверкой, оказалось фиктивным. Согласно этому письму, майору Онопко и мл. лейтенанту Кравцовой предписывалось провести выборочный медицинский осмотр (с выездом на место расположения) бойцов 3-го батальона 842-го полка 415-й с.д. на предмет возможного выявления больных особо опасным видом бубонной чумы. Как пояснил в разговоре с офицерами штаба майор Онопко, признаки этого заболевания были диагностированы у одного из раненых красноармейцев 3-го батальона, в настоящее время находящегося на излечении в эвакогоспитале 815/23.

В тот же день в 19.40 офицеры-медики были доставлены в расположение 3-го батальона, занимающего оборону западнее местечка Гжишев на правом фланге 842-го полка. За час до их прибытия командир батальона старший лейтенант Дроздов был предупрежден об их появлении по телефону заместителем начальника штаба дивизии. Ему было предложено оказывать медикам всяческое содействие.

Прибывшие майор и мл. лейтенант остались ночевать в землянке командира батальона, где после ужина около 22.00, сославшись на усталость, легли спать. Ст. лейтенант Дроздов и его заместитель, лейтенант Корецкий, ночевавшие вместе с ними, с большим трудом были разбужены сослуживцами только около 9.00 следующего утра с сильной головной болью и признаками отравления неустановленным веществом. Скорее всего, во время ужина им в пищу было незаметно добавлено сильнодействующее снотворное. Стоящий на посту около землянки командира батальона рядовой Султанов был найден в бессознательном состоянии в ближнем кустарнике; в настоящее время с сильным сотрясением мозга от удара по голове находится в дивизионном медсанбате; допрошен пока быть не может.

Майор Онопко В.И и мл. лейтенант Кравцова С.Н. этой же ночью бесследно исчезли – вероятнее всего, осуществили «зеленую тропу» на стыке 3-го и 2-го батальонов.

Словесные портреты неизвестных, предположительно являющихся вражескими агентами, прилагаются…

…Подполковник Кторов, как не проявивший достаточной бдительности, от занимаемой должности отстранен.

Весь офицерский состав дивизии предупрежден о необходимости максимальной бдительности для недопущения в дальнейшем подобных чрезвычайных происшествий.

2.11.1944 г.

Старший оперуполномоченный майор Перминов И.В.»

Экз. № 2. Спецсообщение по «ВЧ».

«Весьма срочно!

Управлениям контрразведки «Смерш»

фронтов и военных округов.

Вчера, 22 марта 1944 года, в 23.40 при проведении контрольно-проверочных мероприятий на станции Владимир-2 оперативно-розыскной группой Управления контрразведки МВО[7]7
  МВО – Московский военный округ.


[Закрыть] была предпринята попытка задержания неизвестного в форме офицера Красной Армии. Однако в результате огневого контакта с неизвестным один из оперативников, капитан Гирев Р.П., был убит, второй – ст. лейтенант Зальцман М.Е. – тяжело ранен. Неизвестный благодаря темноте сумел скрыться. Будучи в сознании, ст. лейтенант Зальцман сообщил его словесный портрет прибывшим на место происшествия сотрудникам линейного отдела НКВД станции Владимир-2. Приметы разыскиваемого: одет в форму капитана Красной Армии; рост приблизительно…

– Это что, тоже он? – спросил полковник Фролов, отложив бумагу в сторону.

– Несомненно! Убежден: лжемайор Онопко и неизвестный капитан – это все Яковлев. Приметы, «почерк» – все совпадает! – кивнул Громов. – Этот человек заинтересовал меня еще в октябре, когда мы проводили в Смоленской области операцию «Захват». С тех пор его считали утонувшим в местных болотах.

– Как же, помню. Читал отчет.

– Между прочим, при подготовке той операции я «накопал» много интересного об этом субъекте – целое досье собрал…

Несмотря на поздний час (старенький будильник на письменном столе показывал уже два часа ночи), офицеры продолжали работать над материалами по «Урагану», расположившись в кабинете Фролова.

Менее суток назад поступила первая радиограмма от «Федора» – капитана Горячева, сразу поставившая перед контрразведчиками много вопросов; особенно их заинтересовала информация о Яковлеве. Поднявшись со стула (хозяин кабинета занимал свое обычное место за столом), Громов одернул гимнастерку и неспешно прошелся до дверей и обратно, собираясь с мыслями. В тесном помещении царил полумрак: настольная лампа освещала лишь стол Фролова, заваленный различными документами.

– Эти два спецсообщения отражают одну интересную особенность в поведении этого абверовца, – задумчиво проговорил Громов и снова сел, едва заметно поморщившись – беспокоила застарелая язва.

– Какую особенность? – поднял брови Громов.

– Почему Яковлев оставил в живых тех двух офицеров в землянке – да фактически и часового?

– Ну… Допустим, сильно спешил – времени-то было в обрез!..

– Ерунда! – возразил Громов – Для такого «специалиста» воткнуть финку в сердце – секундное дело! Обычно фашистские агенты так и поступают. Разве нет?

– Ты к чему клонишь, Василий Петрович? Не хочешь ли ты сказать, что этот, как там его… Крот – большой гуманист, пожалевший наших офицеров?! А тех, на станции Владимир-2, этот фашистский ублюдок тоже «пожалел»?!

– На станции у него не было выбора, – спокойно отреагировал Громов.

Фролов удивленно посмотрел на собеседника:

– Что ты этим хочешь сказать?

– Пока не знаю. Вот думаю, анализирую… По-моему, у него нет звериной злобы и ненависти к нашим военнослужащим…

– Он классовый враг, сын царского полковника! – недовольно воскликнул Фролов. – Добровольно перешел к немцам! Раньше я не замечал за тобой адвокатских замашек в отношении подобных типов!

– Я попросту рассуждаю вслух. Мне думается, Яковлев не такой законченный гитлеровский холуй, каким кажется на первый взгляд.

– Решительно тебя не понимаю, Василий Петрович! – перебил Громова коллега. – К чему ты все время клонишь? Он матерый враг – это же очевидно!

– А убийство капитана СС, о котором нам сообщает Валет?

– Бандитские разборки – только и всего!

– Может быть… Только интуиция мне подсказывает нечто другое…

Громов имел немалый опыт практической агентурной работы: еще до войны, будучи сотрудником Особого отдела НКВД, участвовал в нескольких «громких» акциях советской разведки за рубежом – в частности, ликвидации Льва Троцкого (осуществленной по личному указанию Сталина). А незадолго до оккупации прибалтийских государств советскими войсками в сороковом, формально являясь советником посольства СССР в Риге, Громов почти полгода исполнял обязанности резидента внешней разведки Наркомата внутренних дел. По натуре человек смелый, даже рисковый, он вместе с тем был реалистом и не питал иллюзий по поводу того «человеческого материала», с которым приходилось иметь дело в повседневной разведработе: если это было необходимо в интересах дела – вербовали и даже перевербовывали самых отъявленных головорезов и врагов Советской власти. «Цель оправдывает средства!» Знаменитый иезуитский принцип исповедовали все разведки мира; при этом нужных людей вовлекали в «шпионские сети» и использовали в агентурных целях всеми возможными методами – в ход шли подкуп, шантаж, самые грязные провокации…

К тому же, в отличие от бывшего секретаря райкома Фролова, кадровый разведчик и «холодный» профессионал Громов не признавал никаких идеологических табу – интересы дела прежде всего! Вот почему в отношении Яковлева у полковника родилась весьма интересная идея, некий «резервный вариант», который он собирался предложить на тот случай, когда все иные способы реализации плана «Ураган» окажутся под угрозой срыва.

Сегодня утром (вернее, уже вчера) Громова вызвал к себе генерал-полковник Абакумов и в категоричной форме потребовал: «Операция в Лиепае должна быть успешно завершена любой ценой! Ты слышишь, Василий Петрович, любой! Вражескую подлодку с ракетой на борту необходимо уничтожить! Насчет чертежей «ФАУ» скажу тебе так: очень хотелось бы их получить. А вот с лодкой никаких вариантов – только уничтожение!» Из дальнейшей беседы с начальником контрразведки полковник понял: за развитием этой операции следит сам Верховный главнокомандующий. На последней встрече с Абакумовым Сталин недвусмысленно заявил, что в преддверии Ялтинской конференции нам не нужны от немцев нежелательные «сюрпризы» – такие, как ракетный залп по крупнейшему американскому городу.

Учитывая вышеизложенные соображения, Громов постарался аргументированно убедить Фролова (возможно, и себя самого) в необходимости крайне рискованного шага:

– Ситуация в Лиепае может сложиться таким образом, что нам придется пойти на контакт с Яковлевым. Такой вариант надо просчитать заранее.

– Считаю его неприемлемым! Конечно, в нашей практике бывали и перевербовки, но в данном случае…

– А я не предлагаю никакой перевербовки! Если понадобится, мы его принудим и заставим – именно заставим нам помочь! Посуди сам, Иван Ильич: на нем убийство эсэсовского офицера – а это военно-полевой суд и расстрел.

– То убийство еще надо доказать! Из радиограммы следует, что Валет был единственным свидетелем.

– Ну, насчет доказательств наши люди в Лиепае что-нибудь придумают – на месте виднее. Еще одна деталь: Валет сообщает, что у Яковлева в Германии жена и грудной ребенок. Это его уязвимое место: если им займется гестапо, неизбежно пострадает и семья – их попросту отправят в концлагерь. И последнее: я внимательно изучил его довоенную биографию и пришел к однозначному выводу – он очень любит мать. О том, что в настоящее время она находится на спецпоселении, Яковлев наверняка не знает.

– Еще один козырь в нашей колоде? – со скепсисом спросил Фролов, которому идея с Кротом была явно не по душе.

– Думаю, да, – кивнул Громов и после короткой паузы добавил: – Плюс мои выводы из тех двух спецсообщений…

– Все это очень шатко… Интересно, как на твою идею посмотрит генерал Утехин? В конце концов, он руководитель операции.

– Уверен, что поймет! Вариант с Яковлевым всего лишь резервный, и, надеюсь, до него дело не дойдет.

Фролов устало покачал головой – то ли соглашаясь, то ли нет, – потом медленно поднялся из-за стола:

– Пойду подымлю. Не буду тебя смущать.

Он знал, что Громов недавно бросил курить, мучается без папирос, и потому редкие перекуры устраивал на лестничной площадке – не хотел «провоцировать» коллегу.

– Я пока чай согрею, – кивнул Громов.

2. Лиепая, передовой пункт абверкоманды

166 М «Фауст-1»

КРАТКАЯ СПРАВКА

«Абверкоманда 166 М (АК-166М морская) сформирована в мае 1944 г. в Таллине.

Основные задачи: разведка прибрежных районов Балтийского моря и Финского залива; проведение диверсионных операций против советских войск, военно-морского и торгового флота.

Данные задачи осуществляются с помощью агентуры (эстонцы и латыши), подготовленной в разведшколе в м. Кейла-Юа. Переброска на советскую территорию проводится группами по 3–5 человек на катерах и гидросамолетах, часть агентуры остается «на оседание». Связь с ней поддерживается по радио, для возвращения агентам дается устный пароль «Либава».

До сентября 1944 г. абверкоманда 166М находилась в Таллине, затем передислоцировалась вместе с разведшколой в м. Бальга в 30 км западнее Кенигсберга. Одновременно на острове Рюген в Балтийском море начал действовать переправочный пункт для доставки агентов-латышей в Лиепаю в зону действия Курляндской группировки немецких войск. Передовой пункт АК-166М в Лиепае именуется «Фауст-1».

Разведшкола при АК-166М в начале января 1945 г. влилась в состав Варшавской разведшколы.»

В связи с переподчинением немецкой военной разведки все морские абверкоманды также вошли в состав VI Управления РСХА – под начало бригадефюрера СС Шелленберга. По его приказу на базе филиала «Фауст-1» в начале декабря была создана специальная оперативная группа СД, отвечающая за безопасность при подготовке и проведении операции по ракетному обстрелу Нью-Йорка. Возглавил группу опытный офицер морской разведки корветтен-капитан Фриц Роде. Сегодня утром в его распоряжение должен был прилететь из Берлина унтерштурмфюрер СС Штарк, о чем Роде был предупрежден шифровкой за подписью Скорцени.