Текст книги "Острова испытаний"

Глава 12

Всегда строгие и чопорные родители не относились к числу романтичных людей и во время разговоров, особенно при общении с сыном, не жаловали его добрым словом и похвалой, предпочитая использовать замысловатые восхитительные обертки из красивых фраз исключительно для послушной дочери. И уж тем более они не баловали его самими сладостями, а во время нравоучительных бесед сознательно использовали короткие и жесткие слова-сухари, такие как «нельзя», «запрещаю», «нет и еще раз нет», «ни в коем случае», «до каких пор»…

Пока обживались в каюте и знакомились с респектабельными соседями и уважаемыми людьми, им было не до сына. Когда спохватились, решили проинструктировать своего непоседу.

– Джонни, ты уже взрослый мальчик, я прошу тебя никуда не совать свой нос. Веди себя достойно и учтиво, особенно по отношению к взрослым. Чтобы мне не жаловались на тебя…

– А что, уже поступили? Интересно, в письменном или в устном виде? – поинтересовался он и уставился на сестру: она закатила к потолку глаза и отвернулась. Отец пригрозил пальцем, напоминавшим дамский пистолет.

– Не дерзи.

– И не думаю. Мне и своих забот хватает.

Тут не выдержала мама:

– Сынок, я прошу тебя: только не выкинь что-нибудь такое… Думай, чтобы не пришлось потом горько сожалеть. Здесь на всё такие прейскуранты, что не расплатимся… Как бы не разориться.

– Не беспокойся, мамочка, мы Кэтти продадим. А не хватит – ее дорогие наряды пойдут с молотка.

– И в кого ты такой? – закачала она головой.

– В вас. – Мгновенно среагировал он и даже не заметил, как она бросила удивленный взгляд на мужа. – Дорогая мама, любая ошибка молодости имеет наследственность.

– Я же с тобой серьезно, как с взрослым, а ты… – расстроенная мама надула бордовые щеки, затем долго и протяжно выдыхала вместе с воздухом свое демонстративное недовольство, а Джонни подумал: «Жаль, что во рту не оказалось свистка – такое услышали бы!» Она пребывала в растерянном раздумье: какие подобрать веские аргументы, позволяющие убедить сына изменить свое поведение. Как же она мечтала и желала, чтобы он наконец-то стал тихим, домашним и примерным во всех отношениях мальчиком. Однако в одночасье перевоспитать его оказалось невозможно – она это прекрасно понимала, поэтому ограничилась обыкновенной материнской лаской, поцеловав его жесткую макушку. Но решительно настроенный папа стоял на своем:

– Дай слово, что мне не придется краснеть из-за тебя.

– Папа, ты же не помидор. Зачем тебе это? Одно могу обещать, что судно не взорву, не подожгу, на мель не посажу – мне и самому жить хочется. Всё, я побежал: дела, дела…

Он вприпрыжку помчался по сверкающей от чистоты палубе, а отец бросил в его спину грозный взгляд.

– Вот шалопай. И что из него получится?

И тут же в ушах прозвучал странный ответ озорного сына:

– Хочешь заглянуть в будущее – переведи часы на пять минут вперед. Для начала достаточно.

* * *

А время летело: иногда попутно с волнами и с набегавшим с севера ветром, а иногда и против часовой стрелки, сжигая не только расписанные по минутам события, но и дни, которые быстро складывались в недели. Пассажирам за месяц изрядно приелся запах судовых машин и соленого океана, поэтому они всё чаще высыпали на палубы и толпились вдоль бортов, вдыхая целебный морской аромат и обнадеживающий приятными воспоминаниями и романтическими представлениями чистый воздух. Невольно прислушиваясь к их деликатным разговорам, Джонни пришел к выводу:

– Когда людям говорить не о чем, они начинают хвастаться возрастом. У счастья свои интересы, вкусы и потребности, а у взрослых свои – вот они и не находят общий язык.

Ребятишки и подростки из разных стран быстро подружились и обычно играли здесь же: одни прыгали со скакалкой, другие соревновались в жонглировании мячом, третьи просто перебрасывали его по кругу, а некоторые азартно сражались в бадминтон. Серьезный Джонни не участвовал в этом, он как бы присутствовал в сторонке и с безразличием наблюдал за сверстниками. «Дети от природы пародисты: любят копировать родителей на людях».

Затем он с нескрываемым равнодушием переключился на свою сестру, около которой постоянно крутился высокий парень с крупной кучерявой головой и несимпатичными веснушками. Все поочередно что-то энергично рассказывали, смеялись, а этот американский блондин с постной физиономией и впалой грудью упорно молчал, будто дал зарок никогда не раскрывать рот или и вправду был немым. Однако во время игр он не в силах был сдерживать себя и изрекал отдельные звуки: «Э», «А-а?», «У-у-у!»

Когда Кэтти стала что-то спрашивать, молчун Гарри сразу напрягся, затем сник и растерянно ответил:

– О'кей!

«Надо же! У него есть язык!» – изумился Джонни и теперь с заинтересованным видом стал рассматривать его.

Сначала он показался каким-то ущербным и ненастоящим – больше походил на восковую фигуру, редкий экспонат своей супердержавы.

«Советую тебе, парень, хоть с чего-то начать. Отыщи в себе желание перебороть себя, слабого. Это не так просто. Если сомнения и неуверенность в себе не покидают тебя, то для начала объяви им войну, а потом борись, борись…» – мысленно поучал его Джонни, не страдавший такими недостатками.

И вдруг он услышал от тихони Гарри еще одно слово: «Вау!» Это было нечто, и Джонни откровенно порадовался за него: какой прогресс!

Увидев сына в гордом одиночестве, мистер Крег удивился и взмахом руки позвал его. Внешне он выглядел хладнокровным и учтивым, но горящие глаза и глубокая складка на переносице выдавали едва скрываемый гнев.

– Подойди ближе, несносный мальчишка. Джонни, на тебя опять поступила жалоба. Вчера ты так несся по палубе, что сбил с ног пожилую даму.

– Неправда. Я пронесся мимо – и ее сдуло ветром.

– Тогда почему ты стал извиняться?

– Потому что мы с ветром братья. Родные братья! А вот ей не повезло: она уже не дружит ни с детством, ни с ветром, ни с юмором. А вот кто ее истинные друзья, могу только догадываться и сожалеть.

– Я гляжу, за словом ты в карман не полезешь.

– Папа, ты же знаешь: в твой – никогда. Мне и чужих хватает. Не путай меня с чиновниками, которые страх как не любят воровать, зато взятки берут с превеликим удовольствием.

– Мне кажется, ты думаешь совсем не о том. Ты бы лучше детские книги, сказки почитал.

– Самая лучшая книга это книга жизни! Вот я и познаю ее: каждый миг это страница, а каждый день – очередная глава! Вот я и спешу впитывать. А то чуть задержишься в развитии – потом догоняй всю жизнь.

– Джонни, ты стал говорить загадочно, иногда даже афоризмами.

– Иной афоризм целой книги стоит! Поэтому учусь краткости в словах и четкости в делах.

Последнюю фразу он произнес так быстро и невнятно, что отец хотел уточнить, но на судне раздался какой-то грохот, и сын испарился.

Зато вместо него из-за спины белой тучкой выплыла неповоротливая жена.

– Что, опять не дослушал?

– Вот сорванец. Умчался как угорелый. Ему до всего есть дело. Я уже не знаю, как его воспитывать. Я всегда говорил, что дети – ускорители нашей жизни и смерти. Ой, быстрее бы закончилось это невыносимое наказание.

С другой стороны мистера Крега словно тень, хотя и в легком светлом платье, нарисовалась Кэт – оказывается, она до этого тоже пряталась за его спиной. Отец удивился: обложили со всех сторон, но сейчас его больше интересовала не собственная персона, а непослушный сын.

– Как же рано он повзрослел! И что из него может получиться?

Дочь не заставила себя долго ждать и высказала свою принципиальную точку зрения:

– Абсолютно ничего.

– Милая, Кэт, так не бывает. Нулей в природе и в обществе не существует. Что касается людей, то одни со знаком плюс, а другие – со знаком минус.

– А еще есть винегрет и салат. Так вот, из него вряд ли получится хоть что-то съедобное.

Отец только улыбнулся и полез за музыкальными часами на цепочке. Уточнив время, он обратился к жене:

– Дорогая, если уж мы заговорили о кулинарных блюдах, не пора ли нам на обед?

Глава 13

Океан по-прежнему выглядел спокойным и невозмутимым, как капитан судна, – видимо, водная среда обитания приучила морского волка быть таким, – словно специально испытывал терпение всех и прежде всего темпераментных людей, привыкших к экстремальным ситуациям. Он, как гигантский единый живой организм, сознательно казался утомительно скучным. И такое впечатление складывалось из-за однообразия представленных за бортом видов.

Но для Джонни главным было совсем другое: его безбрежность – ни начала, ни конца. Он устал разглядывать его в различных направлениях и в разное время суток: ни единого островка, ни единого намека на предстоящее возмущение и беспокойство. А как хотелось взрыва стихии или хотя бы приличного волнения и качки. Оставалось довольствоваться малым: надеяться и ждать.

Однако Джонни верил в свою удачу и каждое утро первым делом всматривался вдаль и утешал себя обнадеживающей мыслью: «Если не сегодня, то завтра уж точно. Я же провидец – а они никогда не лгут, даже себе».

А пока синий океан казался таким же бесконечным, как голубое небо, на едва видимом горизонте они постепенно сливались и смешивались, словно переходили из одного состояния в другое и вместе составляли невидимую полосу, которая являлась загадочной частицей непознанного человеком безграничного мироздания. И вовсе неслучайно они окрашены в такие цвета: природе, видимо, легче смешать эти родственные тона, чем, например, белый и черный, красный и зеленый…

Всюду, даже в столовой, распространялся приевшийся запах солоноватого моря, его разнообразной живности и бесконечных зарослей всевозможных водорослей. Пообедав без особого удовольствия, Джонни прошелся по безлюдной унылой палубе, однако, не найдя себе подходящего занятия, решил вернуться в каюту. Бесшумно проскочив в нее, он за перегородкой услышал голоса и тут же взялся за стакан. Для любопытных ушей даже глухая стена – не преграда. И вдруг его ошарашили угрожающие фразы-молнии.

– В таких делах главное – настроиться и действовать жестко. Никакой пощады!

«Ничего себе!» – удивился Джонни, а сам с радостью затрясся словно от легкой лихорадки в ожидании чего-то необычного.

Другой голос был не так категоричен.

– Я каждый день прокручиваю в голове нашу операцию: вроде бы всё продумано до мелочей. Но сидит во мне проклятая заноза недоверия – чего-то не хватает, будто заранее предупреждает: что-то обязательно помешает нам. А чего – сам не знаю.

– Не бойся, всё обойдется. А кто нам попытается помешать – быстро отправится рыб кормить.

«Вот так дела! Кажется, что-то очень серьезное затевается, а я собирался уже сбросить их со счета. Да что там собирался, я с мальчишеской несерьезностью и опрометчивой легкостью практически уже сделал это. Откровенно должен признать, явно поспешил, необоснованно погорячился. – Джонни дотронулся до лба – а он холодный. – Это же особо опасные преступники! За ними нужен особый контроль!.. Только бы не прозевать и вовремя предотвратить… А может, сразу сообщить кому следует? – родилась упреждающая мысль. – А кто мне поверит, какому-то молокососу, который якобы что-то когда-то слышал через стенку! Да мой отец первым усомнится. Нет, сначала нужны доказательства, и я добуду их».

Но оставались еще некоторые неясности – пусть и мелкие, но их много. К сожалению, пока он не мог найти четкие ответы, поэтому его обычно пытливый рассудок временно пребывал в провальной информационной пустоте и темноте – эту фразу он прочитал в одной из взрослых книг, и она врезалась в его память. И тогда он устроил себе допрос. После откровенных конкретных уточняющих вопросов вынужден был предъявить себе не только серьезные претензии, но и вполне обоснованные обвинения. Но они относились не к уголовному законодательству – здесь он не силен, – а к его совести: вот такую он проявлял к себе требовательность, во всем, так как сама обстановка и ее возможные последствия вынуждали срочно повзрослеть. Уставившись в одну точку, Вундеркинд размышлял: что-то он упустил, где-то не доработал, а теперь приходится мучиться в догадках. Умные мысли для того и существуют, чтобы иногда внезапно рождаться и удивлять мир. Вдруг сверкнувшая молнией догадка озарила туманное сознание Джонни. Теперь он знал, что ему делать в первую очередь.

Пока разведчик обдумывал ход дальнейших событий, соседи покинули каюту, оставив его наедине со своими раздумьями, которые всецело захватили его. Как опытный сыщик, он попытался поставить себя на место преступников – однако это мысленное перевоплощение не помогло ему полностью разгадать их планы, – тогда постарался заглянуть вперед и нервно заходил по каюте. Анализируя отрывочные сведения и выдвигая самые различные версии, он так и не пришел к единому выводу. Застыв у открытого иллюминатора, он пытался разложить свои хитроумные умозаключения по полочкам: в этот момент для солидности ему не хватало только возраста, скрипки и знаменитой трубки. Но он дал себе слово джентльмена, что никогда не пристрастится к этой вредной привычке: табак – это яд. От потока мыслей в тесной каюте стало слишком душно, и он волевым решением выгнал себя на свежий воздух: там лучше думается. На месте стоять или сидеть он не мог, поэтому обошел все палубы, заглянул в бар и даже в некоторые подсобные помещения, но подозрительных типов не нашел: словно на дно океана провалились.

Глава 14

Застыв на скучающей без людского оживления корме, он прикладывался к биноклю и в тысячный раз пристально вглядывался в океанские просторы, надеясь отыскать среди бескрайних водных просторов хоть одну обнадеживающую точку. Джонни так устал ждать своих открытий, что любой, хоть малюсенький клочок суши воспринял бы за удачу, за победу, которая вполне устроила бы его. Он просил глухую пока к его мольбам фортуну: помоги, раскрой свои морские тайны, хотя бы одну. Даже самый захудалый и отдаленный островок стал бы для него блаженным пристанищем, где можно укрыться от назойливых родителей, от многочисленного обслуживающего персонала, от всех людей. Зачем их столько на одном лайнере? И каждый человек таит в себе какую-то тайну: попробуй разгадай. Ради побега от цивилизации он сознательно пойдет на всё и готов лишить себя многого, зато избавится от почти колониальных семейных цепей. И всё это ради обретения полной свободы, чтобы дышать и наслаждаться ею.

Невольно Джонни отвлекался, но каждый раз возвращался к своей главной мысли и верил, что в этом необозримом океане обязательно существует такая крошечная географическая точка, которая ждет своего открытия. Она должна покориться только ему: за его упорство и огромное желание. Только бы не пропустить ее и не упустить свое счастье.

А как только он найдет ее и тайно высадится там, в цветущем раю и в полном безлюдье, вот тогда отчаянный отшельник заживет совсем иной жизнью, которой просто грезит последние годы. Как древние предки, он построит себе безопасное и удобное жилище и будет добывать экологически чистую пищу: поначалу даже голыми руками. Осознавал он и то, что сначала придется испытать большие трудности, но потом быстро освоится, приручит обитаемых диких животных и заживет с ними в мире и согласии.

* * *

Поскольку отец Джонни передал капитану привет от их общего знакомого, тот пригласил всю семью на званый ужин. За столом и во время перерыва взрослые только и делали, что говорили заумные слова. Джонни устал от приторно-мудрых речей, но правила приличия требовали от него терпения и внимания, и он делал вид, что с удовольствием слушает.

– Капитан, а вам часто приходилось рисковать жизнью? – спросил довольный приемом отец. Тот прошелся ладонью по седой шевелюре и загадочно усмехнулся. Раскурив кубинскую сигару, он решился на откровенный ответ.

– Доводилось. Я понял, о чем вы, поэтому буду искренен: кораблекрушение пережил только один раз, в молодости. Всех спасти не удалось: погибло сорок три человека. Не дай бог пережить подобное.

– Нам с детства внушили, что творец вознаградит нас или покарает в последующей жизни, когда оценит наше поведение и поступки. Это означает, что человеку заранее предоставлено право выбора, он сам определяет его или становится рабом обстоятельств, не воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, светлым разумом и чистой совестью. Следовательно, все мы не застрахованы от маленьких и больших, порой роковых ошибок, а потом уже не можем остановиться, за что потом страдаем. И не только мы…

Капитан выпустил плотный клубок дыма, и его правый глаз прищурился.

– Говорят, что человек последним явился в мир, где уже были сотворены все растения и животные. Бог так ему и сказал: «Вот, возьми всё готовенькое и правильно воспользуйся, чтобы обрести вселенское счастье». Но история показывает, что одуревший от подаренного счастья человек не выдержал испытания. Несмотря на нескончаемый поток ошибок и грубых промахов, он до сих пор никак не одумается.

– А наука утверждает, что человек не выделился бы из животного мира, если бы щедрая природа не благоволила ему, не наделила изобилием и всем необходимым. В результате эволюции он хоть и стал человеком, но с появлением денег и всевозможных низменных пороков, особенно жажды наживы, лишен элементарных человеческих качеств. Таких, как доброта, милосердие, нравственность, верность, любовь к ближнему и ко всему миру… За агрессивность, воинственность и коварство человечеству придется ответить, – с серьезным видом заявил отец и взглянул на притихшую жену, которая боялась даже пошевелиться, чтобы ненароком не спугнуть, не разомкнуть цепочку последовательных мыслей мужа.

– Уже приходится страдать, постоянно сталкиваясь то с одними, то с другими катаклизмами и прочими нежелательными явлениями природы.

Отцу явно понравилась эта неторопливая беседа, и в первую очередь такой эрудированный собеседник.

– Если Бог создал природу, а потом заселил ее людьми, то почему же они так варварски относятся к его нерукотворному творению?

Постепенно поначалу скучающего Джонни заинтересовал возникший диалог, и он пересел поближе к отцу и словоохотливому капитану. Последний продолжал дымить, как старинный пароход, которого Джонни вживую ни разу не видел: только на картинках и в кино.

– Может, они заранее уверовали, что им всё равно грозит ад? Вот и бесчинствуют, пытаясь возвысить себя над ней и продемонстрировать деспотическую власть.

– А власть потворствует этому. Коррупция, как заботливая многодетная мать: ей всех прокормить и вырастить хочется. Ничем хорошим это не закончится. Нельзя так жить: благоговейно ощущать себя частью природы и одновременно быть ее кровным врагом. Конфликты и битвы между людьми и даже мировые войны – это еще далеко не самое ужасное, с чем человечество может столкнуться. Ненависть и враждебность, как энергия, накапливаются, накапливаются, и однажды наступает предел критической массы, и всё взрывается и уничтожается… Зачем? А чтобы начать жизнь сначала, как говорится, с белого листа, и тем самым дать человеку еще один шанс, правда, на это снова уходят тысячи и миллионы лет. Вот как дорого обходятся наши ошибки, а поучительные уроки длятся так долго, что о них новые поколения забывают или сознательно не вспоминают.

На лице капитана застыла озабоченность.

– К сожалению, гибнут все: и правые, и виновные, потому что в природе так устроено, что всё взаимосвязано и все друг за друга в ответе. Во всяком случае так должно быть в идеале. Казалось бы, у людей выбора нет, иначе всем грозит неминуемая смерть, однако очень часто наглое и агрессивное зло одерживает победу над излишне скромным и обычно лишенным пышности добром. А должно быть наоборот. Однажды во время отпуска мне пришлось побывать на чудных островках, где обитают аборигены. И что вы думаете, вроде бы оторваны от мира, а болезни к ним всё равно проникли. И тогда я пришел к однозначному выводу, что этим диким еще людям, которые умирают с ужасающей быстротой, нужны совсем другие прививки, в первую очередь медико-профилактические, а им прививают и насаждают совершенно чуждую и губительную для них цивилизацию, заведомо несущую в себе смерть. Согласитесь: нельзя за одну человеческую жизнь, а у них она и так короткая, преодолеть тысячелетнюю или даже миллионную историю человечества и освоить его непостижимые для их понятия дары современности. Они до этого не доросли, для них некоторые вещи даже мысленно усвоить и объяснить невозможно: быстрее с ума сойдешь, а мы на них обрушиваем всё, в том числе и завезенные болезни.

– Капитан, да вы словно проповедник, – вальяжно усмехнулся отец.

– Я уже тридцать лет в океане. Это огромный опыт, а с ним интуиция и предчувствие. Так вот, они мне кое-что подсказывают и тем самым беспокоят душу…

– Что-то серьезное? – забеспокоилась мама и в испуге прижала салфетку к лицу.

Капитан подался вперед и полушепотом произнес:

– Я не должен об этом говорить, но… Только между нами. Я человек суеверный, накануне рейса ходил к своему знакомому экстрасенсу… Он предупредил: нас ждут серьезные испытания. Так что будьте начеку и ни на минуту не расслабляйтесь.

– Спасибо. Мы ко всему будем готовы, даже к самому худшему, – смело заверил отец, чем вызвал сомнение у сына:

«Как можно быть готовым ко всему, если ты даже не знаешь, чего ожидать. Взрослые иногда любят поиграть в детство, но эти игры дорого им обходятся. И всё же к обеспокоенности капитана я должен отнестись очень серьезно: что-то обязательно должно произойти. У меня самого такое же предчувствие. Как жаль, что лайнер в открытом океане нигде не делает остановку. А то бы этих подозрительных типов можно было списать на берег… Но тогда я не узнаю их тайну. Нет. Уж лучше пусть останутся, а я за ними пригляжу. Интересно, а где они сейчас?»

Преисполненный гражданского долга немедленно приступить к решению важных проблем, озабоченный Джонни незаметно выскользнул из холла – и сразу к себе в каюту. Прислушался: за стенкой настораживающая тишина только разочаровала его.

«Серьезный противник не должен быть вне контроля. Ни на минуту! – таково неукоснительное правило сыщиков. – А что получается на практике?»

– Но ты один, – вступился за него внутренний голос, – и просто не в состоянии проследить каждый их шаг.

«Это не снимает с меня ответственности. У нас контролеров и без меня хватает, а вот должного контроля нет. Тогда придется привлечь надежных помощников».

– Это очень опасно. Здесь нужна особая осторожность, – предупредил дублер-напарник и в свое оправдание стал лепетать о неукоснительном соблюдении прав человека и законности при применении различных форм воздействия и методов тайного сыска.

Но Джонни его не слушал, он категорически был против его занудства: «Если послушать тебя и строго следовать закону, вечно будешь опаздывать. Поэтому полиция и не успевает за преступниками: они же не согласовывают свои действия с вышестоящими органами, а действуют сразу и решительно. Но я тебе ничего подобного не говорил и ты меня не слышал. Договорились?»

Однако внутренний голос был увлечен только своими мыслями – ответ не последовал, что не могло не обрадовать юного сыщика. Как ему хотелось оказаться в их каюте и произвести хотя бы беглый осмотр, чтобы раздобыть неопровержимые доказательства их вины. Но как туда проникнуть? Нужен ключ. Однако где раздобыть запасной?

* * *

И Джонни пошел на эксперимент. За ужином он признался отцу, что потерял ключ от своей каюты. Возможно, забыл в холле или еще где-то… Он ждал реакции насупившегося отца: тот за столом не стал отчитывать сына, проявившего элементарное разгильдяйство, и пообещал всё решить позже. Уже в коридоре Джонни пришлось всё же выслушать короткую лекцию отца о внимательности и бережном отношении к имуществу судна, после чего вместе прошли к стойке ресепшен. Приветливая дежурная без лишних вопросов выдала запасной ключ и попросила, когда найдется основной, вернуть его. Довольный Джонни, не скрывая благодарной улыбки, пообещал и резво помчался по коридору. Оказывается, вопрос с ключом решается очень просто.

* * *

Теперь Джонни выжидал, пришлось целых два дня ждать подходящего момента. Случайно увидев своих соседей на нижней палубе с картонными коробками, он осторожно проследовал за ними. Они поднялись на свою палубу – и юркнули в каюту. А поскольку руки были заняты, ключ оставили в двери. Джонни было достаточно нескольких секунд, чтобы он оказался в его кармане.

«Полдела сделано!» – радовался он, бесшумно пробегая по ковровым дорожкам. А вскоре как ни в чем не бывало присоединился к играющим сверстникам, стараясь не выдавать своей естественной взволнованности: теперь предстоял следующий, более важный этап.

Эта минутная оплошность дорого стоила братьям: они не раз тщательно обыскали всю каюту, проверили все карманы, но ключа так и не нашли. Каждый обвинял другого, и после взаимных оскорблений дело дошло до драки. Джонни хоть и не был свидетелем, но откровенно порадовался тому, что доставил им кучу неприятностей и переживаний. Спустя три часа он в бинокль крупным планом разглядел их мрачные и злые лица.

«Культурный бьет по физиономии, а бескультурный – сразу по морде: результаты налицо. Это еще только начало. То ли еще будет, когда я вплотную возьмусь за вас», – пообещал он, намечая дальнейшие планы с болезненными последствиями для своих подопечных.