Текст книги "Острова испытаний"

Глава 15

Главным из них было конспиративное проникновение в каюту соседей. Для начала изучил график их вахты, чтобы действовать наверняка. В воскресный день, когда почти все пассажиры были задействованы в различных культурно-оздоровительных мероприятиях, а братья находились на смене, он с легкостью отрыл их дверь и мышкой проскочил внутрь.

– Все следователи должны быть осмотрительными.

Сиротливо смотревшие на него пустые бутылки виски и нищее содержимое холодильника его не интересовали. Проверил гардероб, полки с одеждой – ничего интересного, кроме таблеток, название которых ему ни о чем не говорило. Даже пузырек нашел с противной по запаху жидкостью: пробовать на язык не рискнул. Однако ни писем, ни записной книжки не обнаружил. Сложнее всего пришлось с тяжелым чемоданом, тихо дремавшим на верхней полке под потолком. Ни лестницы, ни стремянки, а он, большой и неуклюжий, сверху смотрит, словно издевается и ухмыляется: на, мол, возьми меня. А то, что ты ищешь, надежно спрятано в моих недрах.

«Еще соблазняет», – разозлился Джонни, обдумывая план штурма кажущейся на первый взгляд непреодолимой высоты.

Из-за габаритов и веса снять его, а потом забросить не представлялось возможным. Тогда Джонни взобрался на табурет, но с него разве достанешь. Пришлось идти к себе за вторым – а это риск, и немалый! – но что не сделаешь ради благородного дела. Он должен, просто обязан докопаться до истины и найти вещественные доказательства их преступных замыслов. К счастью, в коридоре никого не оказалось, и операция по молниеносному перемещению мебели прошла успешно. Табуретки оказались одинаковыми, поэтому ножки верхней едва упирались в мягкое кожаное сиденье. Вся эта хрупкая конструкция не внушала доверия Джонни, но что делать: всё равно придется дерзать, решил он и полез, рискуя в любой момент грохнуться и сломать себе что-нибудь.

С невероятным трудом он добрался до вершины незамысловатой на вид табуретной пирамиды, а когда выпрямился, ощутил себя канатоходцем над пропастью: одного легкого дуновения ветерка было достаточно, чтобы сначала оказаться в свободном полете, а затем больно загреметь на пол. Но сиюминутный страх не пугал его – дело важнее.

Чемодан оказался заперт на замки, но разве это препятствие: Джонни и к этому был готов, заранее приготовив обыкновенную дамскую шпильку и булавку. Практический опыт в подобных делах у него был уже немалый: дома частенько приходилось тренироваться, правда, иногда и за его пределами находил применение своим искусным рукам, но это случалось крайне редко и только в исключительных случаях, когда требовалось на спор поддержать свое реноме. А вот здесь не вполне законные навыки пригодились, и очень кстати. Быстро справившись с несложными замками, он с волнением стал рыться в его содержимом – а там одни тряпки и ничего интересного. От возмущения даже табуретки подозрительно заскрипели и чуть качнулись, вот-вот обещая развалиться от обиды, но в последний момент, видимо, пожалели юного смельчака, который хоть и отличался гибкостью, но был далек от акробатики. Да и не Карлсон он вовсе, поэтому падение и последующее соприкосновение с грязным полом ничем хорошим ему не грозило.

«Ни восторга, ни неописуемого веселья – точно уж не вызовет», – признал Джонни, пытаясь расставленными в стороны руками держать равновесие.

Устоял и снова принялся за дело. Ловко закрыв замки, Джонни напрасно поспешил радоваться, потому что слезать куда труднее, чем залезать. Несколько попыток оказались неудачными, поэтому принял решение прыгать. Это ему более знакомо и привычно. Приземление в заданном районе получилось удачным, к тому же успел еще развернуться и поймать на лету падающую верхнюю табуретку. Внизу, чувствуя под ногами опору, вроде бы думалось лучше, но найти тайник всё равно не удавалось.

«А ведь должен быть. А в нем улики, если они готовятся к такой масштабной акции», – размышлял он, упершись взглядом в столик. И тут его осенило. Он присел на корточки и взглянул снизу. Есть!!! Аккуратно отодрав клейкую ленту, он освободил из заточения целлофановый пакет. Из него достал небольшую карту с рисунком. Внимательно рассматривать времени не оставалось: слишком рискованно. Обеспокоенное сердце суетливо заколотилось, требуя немедленных действий, обеспечивающих безопасность отчаянному сыщику. Да и разуму трудно сосредоточиться в таких нервозных условиях: ему подавай спокойствие и вразумительную тишину.

«Эх, снять бы копию. Но где здесь взять множительную технику? Не пойдешь же к капитану или еще к кому».

И тогда он решил действовать самостоятельно, но быстро и четко.

Заскочив в свою каюту, приложил к яркому стеклу карту, затем, наложив на нее чистый лист, стал аккуратно срисовывать все изображения, в том числе и незамысловатый рисунок. Через двадцать минут древний подлинник был возвращен на прежнее место, а копия подверглась тщательному изучению. Теперь Джонни не сомневался, что в указанной точке, обозначенной крестиком, хранится клад. И два брата-акробата направляются именно туда. Но где этот остров? И как они доберутся туда? Одни вопросы, которые теперь не давали покоя юному сыщику. А чтобы хоть как-то развлечься и проучить заговорщиков, он решил устроить им нелегкую жизнь: может, станут более разговорчивыми.

– Да, да, чтобы жизнь им сладкой не казалась, для начала пусть пройдут серию испытаний.

Глава 16

Во время скучного завтрака Джонни долго морщился, потом решил обделить свой полусонный желудок сливочным маслом. Незаметно под столом положив свою порцию в заранее припасенную коробочку, он спрятал ее в карман.

Судя по бодрому храпу, братья отсыпались после ночной вахты. Ковровая дорожка кончалась около его двери, а далее до трапов был голый линолеум. Оглянувшись, Джонни присел и тщательно растер масло, охватив площадь примерно метр на метр.

Завершив первую часть операции, он скрылся в своей комнатушке и с нетерпением ждал счастливого момента. Но сони-храпуны и не думали пробуждаться.

– Неужели, так сильно устают за ночь?

Пришлось их потревожить, слегка постучав в дверь. Однако они не поняли тонкий намек – пришлось поработать кулаком более настойчиво. Результат не замедлил сказаться: упав с кровати, Билл счастлив был от мысли, что ниже некуда уже. Несмотря на то, что они находились на разных уровнях, на этот раз сна лишились одновременно и долго пререкались, обвиняя друг друга по поводу стука. Крепкий сон был окончательно прерван, так что о второй серии мечтать не приходилось. Билли встал с пола, потянулся с хрустом и предложил охладиться пивом.

– Если хочешь выпустить пар, заскочи быстрее в бар.

– Брат, и ты серьезно рассчитываешь, что я буду возражать?

– Даже не питаю надежду. Фреди, только прошу тебя: не устраивай дебош – пострадает много рож.

– Хорошо, я готов, – с очевидной живостью среагировал тот, потирая зачесавшиеся кулаки.

За стеной послышался непонятный шорох. Судя по басистому голосу, первым переступил порог Фреди, который поскользнулся и с дикими воплями грохнулся на пол.

– Тысяча чертей! Чтоб их черти разорвали!

Поскольку кого конкретно он не успел назвать, из любопытства на крики выскочил перепуганный Билл и, увидев скорченного от боли брата, бросился к нему, но его ожидала такая же незавидная участь. Однако ему сильно повезло: он упал на упитанного брата, точно угодив своим черепом прямо в нос.

Тут такое началось: они стали вопить, брыкаться, бороться… Только вставали, как в обнимку и поодиночке снова падали, демонстрируя такие выкрутасы, что даже профессиональные циркачи и спортсмены-акробаты позавидовали бы им. А вот они могли позволить себе такие выкидоны, демонстрируя не только высочайший артистизм, но и незаурядную гибкость. Присутствовавшая на бесплатном концерте публика хохотала без умолку – смех не нуждается в переводчиках, – а перепачканные кровью братья продолжали щедро осыпать друг друга не только крепкими выражениями, но и внушительными тумаками. На дружный смех и крики сбежалась уже приличная толпа, которая с интересом наблюдала эту оживленную картину и весело гоготала. А незадачливые комики, словно по заявке зрителей, и не думали прекращать представление. Только с трудом поднимались, как снова и снова валились на пол, и всё начиналось сначала. Джонни, с завистью приложив ухо к двери, мог только догадываться, что происходит за ней.

И тем не менее он ликовал. Хоть и молча, чтобы не выдать себя, но делал это по-детски эмоционально и от всей души, ощущая свою непосредственную причастность к этому невиданному доселе зрелищу.

* * *

На следующий день Джонни специально задержался во время завтрака: теперь уже в его коробочку перекочевал не только его кусок масла, но и сестры, и мамы, которые решили во время путешествия обязательно похудеть.

А братья словно издевались и не подавали признаков жизни, поэтому за перегородкой царила напряженная тишина. Настроенного на козни Джонни это обстоятельство никак не могло радовать, наоборот, от такой неожиданности пришлось только огорчаться.

«Если живы, то долго усидеть в своей камере-каюте они не могут. Да еще набрав в рот воды. А вместо нее они предпочитают виски и ром – этой дряни много не выпьешь и держать во рту нет смысла, – то обязательно скоро проявят себя, – рассуждал сыщик, уже прекрасно знавший их увлечения и пристрастия. – Это не в их правилах долго прятаться и отмалчиваться».

И всё же Джонни решил не ждать, а действовать. Слева от их каюты находились трапы, ведущие вверх и вниз. Юный мститель быстро разлил растаявшее масло на верхних ступеньках и сознательно притормозил у двери соседей. Встав на цыпочки, он поднятой рукой постучал три раза – и юркнул к себе.

Затаив дыхание, он ждал результатов своих развлекательных происков, но объекты наблюдения своим поведением напоминали сонных мух. Джонни мысленно поторапливал их и молил бога, чтобы никто из пассажиров не воспользовался этими лестницами. К своей радости, он наконец-то услышал, что дверь соседей открылась, но нежданных гостей на пороге не оказалось. Тогда один из братьев со злостью отыгрался на ней, захлопнув со всей силой, будто она в этом виновата.

– Ты тоже слышал, или мне показалось? – спросил Билл, однако в ответ последовало совсем неожиданное:

– С тобой мне не только не о чем говорить, но даже лень обменяться бранными словами. Вот как ты мне надоел! Пойду-ка я лучше выпью: промочу пересохшее горло, а заодно залью свой траур. Да что мне гибель сотен миллионов, когда я сегодня потерял свои сто кровных фунтов.

– Я не потерял, но я с тобой.

«Ум – хорошо, а два лучше, но где ж его взять? Вот черти, только и знают, что пить. Глупых людей развелось так много, что умные среди них теряются! Одного боюсь: а вдруг дураков и вправду большинство! Поэтому-то умные люди и побаиваются переписи населения – боятся оказаться в страшном меньшинстве».

Снова хлопнула дверь, и раздались два четких щелчка дверного замка. Короткая пауза, и вдруг послышались грохот и оглушительные проклятия, которые, к радости Джонни, становились уже привычными. Несложно было догадаться: это Фреди кубарем скатился по лестнице и замер у ног окаменевшего брата. Когда тот пришел в себя, Билл с ехидной улыбкой поинтересовался:

– Фреди, ты что-то забыл? Зачем же так больно спешить? Я еще не ушел.

– Там, там… – неуверенно показывал пострадавший пальцем наверх.

– Ну, если ты во мне не нуждаешься, тогда я пошел.

– Там, там…

Но разве спешащий Билл будет слушать нерасторопного неудачника-мямлю, который слова толком сказать не может. Прошло несколько выжидательных секунд, и снова донесся грохот: на этот раз более шустрых костей о крашеные металлические ступеньки. В ответ стонущий Билл услышал старую песню брата-зануды: там, там…

Потирая руки, Джонни, смешно выпятив нижнюю губу, признался:

– Господа, я бы рад вас любить, но моя душа против такой любви, поэтому и радуется вашей беде.

Время быстро лечит, даже нестерпимую боль. Младший брат оклемался первым. Демонстративно перешагнув упитанное тело Фреди, сухой Билл снова бойко застучал подкованными каблуками по ступенькам, а вскоре его звонкий голос вновь прорезался, когда он на приличной скорости едва успевал считать каждую металлическую ступеньку. На этот раз они лежали рядом, чтобы никому не было обидно. Однако от шума в головах понять, что же это было, они оказались не в состоянии. Отлежавшись, немного пришли в себя и с трудом приподнялись. Теперь Фреди нашел в себе силы выговориться до конца:

– Там опасно. С-скользко!

Но об этом Билл после двух неудачных попыток и без него уже знал. Так что предупреждение последовало слишком поздно! Однако в глазах Фреди застыла еще одна фраза: «Билл, ты так быстро вернулся, что я не успел по тебе соскучиться».

Штурмовать еще раз эту непокоренную высоту они не рискнули – слишком скользкая, как лед, – поэтому предпочли спуститься вниз, посчитав, что сделать это гораздо легче и безопаснее. Однако и здесь их подстерегала «приятная» неожиданность: они снова поскользнулись и друг за другом с ускорением полетели на другую палубу, приземление на которой оказалось еще более жестким – все-таки чужая – и обидным для Фреди, которому так и не удалось перегнать более скоростного братана.

К этому времени Джонни был уже на палубе и издалека наблюдал за ними. Глядя на их жалкий вид, он предупредил: «Если вы считаете меня простой пешкой, то глубоко ошибаетесь, поскольку у нее отличная перспектива стать ферзем».

Сильно хромая и держась за отбитые бока, несчастные бедолаги направились в медпункт залечивать свежие синяки, шишки и ссадины. Мысленно они обвиняли только себя, прежде всего за то, что вчера перебрали лишнего в баре, поэтому с утра ноги совершенно не держат, а туманные головы до сих пор не в состоянии осмыслить только что произошедшее.

– Даже абсолютно здоровые люди иногда серьезно задумываются о болезнях, – признался Фреди после первых спасительных глотков пива.

– А больные? – уставился на него Билл, давно причислив себя к их числу.

– А больные с ними постоянно живут. Ведь болезни в паспорт не заглядывают и по здоровью бьют исподтишка. И всё в спину и по затылку норовят.

Зато устроитель этих испытаний был спокоен и не испытывал угрызений совести, полагая: если они искалечатся или сломают себе шею, руки, ноги, то вынуждены будут отложить свою операцию. От этого выиграют все пассажиры, поскольку не подвергнутся реальной опасности.

Однако последующие дни показали, что братья оказались на редкость живучими, на них как на собаках всё заживало.

Глава 17

Кроме основных добровольно возложенных на себя обязанностей сыщика, хоть и на общественных началах, у Джонни хватало и других забот, более приятных. Он всегда с трепетом и превеликой радостью встречался со Стелой и никогда не уставал от нее: ведь она обладала неповторимой аурой соблазнительной привлекательности. Еще не успев расстаться, он с нетерпением уже ждал новой встречи, хотя и испытывал определенное беспокойство, что скоро его счастье может внезапно прерваться. Но об этом он пока не мог сообщить даже ей: чтобы не расстраивать.

С утра в ослепленной солнечными лучами столовой он с нетерпением ждал и надеялся, что сейчас дверь распахнется, и Стелла впорхнет, точнее, величаво въедет на своей карете. Они тотчас встретятся приветливыми взглядами и улыбнутся друг другу как старые знакомые.

«А впрочем, какие же мы старые… Всего-то несколько раз виделись, а кажется, что давным-давно. Нет. Мы новые знакомые! Но и первую встречу нельзя забывать – без нее не было бы последующих и сегодняшней».

Когда она слишком задерживалась, в его томительной душе закрадывались терзаемые неизвестностью мучительные сомнения. Но они тут же таяли при ее лучезарном появлении. После знакомства с ней он ощущал в своем сердце ее незримое постоянное присутствие и был благодарен ей за это. Да он и не пытался скрыть своих полыхающих чувств. Теперь его взбудораженная душа просто упивается сладостной мыслью, и какая-то внутренняя сила словно толкает его навстречу тайным желаниям.

Ежедневные богатые романтическими эмоциями свидания завораживали их и, словно дружеские письма после трепетного прочтения, заносились в кладовые памяти для многократных повторений во сне и в… разлуке. Он ее чувствовал и заранее пугался, когда мысленно уносился в будущее. Даже когда всё вроде бы выглядело прекрасно, на небе светло, в душе чисто и ясно, в сознании Джонни иногда закрадывались черные мысли. Но он их гнал прочь.

– Никто и ничто нас не разлучит, – твердил он как молитву и верил в это, однако сомнения и предчувствия всё чаще напоминали о себе, поскольку для этого уже созревали серьезные основания.

* * *

Уловив удобный момент, Стелла часто бросала на него смущенно-приветливые взгляды. А он, замирая от небывалой радости, отвечал ей ласковой, совершенно незаметной для непосвященных влюбленной нежностью. Она с взволнованным трепетом ловила каждый чувственный посыл его открытого сердца и взора, а поймав, уже с нетерпением ждала следующего. Он стал для нее тайным и самым верным другом, с его появлением она ощущала себя благодарно-счастливой от одного его присутствия, от непосредственного соприкосновения не только с ним, но и с его светлыми неудержимыми мыслями. А когда они всё же разлучались перед сном, то она не испытывала страха за свое будущее; от волнительного предчувствия нарастающего приближения чего-то возвышенного и сладостного ею овладевали совсем иные эмоции. И всё это благодаря неугомонному Джонни, к нему она питала самые искренние чувства, о которых не догадывалась ни одна душа на свете. Он же, когда вдруг терял нить почти неиссякаемого вдохновения и увлечения, то сразу терялся, иногда испытывал какую-то беспокойную дрожь, но старался не выдавать внутреннего тревожного состояния. Одно ее присутствие, отдельные фразы и даже молчание казались ему на редкость многозначительными и выразительными. Он тут же вдохновлялся и со всей страстью заряжался новыми замыслами.

* * *

Они так сильно подружились, что вскоре познакомились и их наблюдательные родители. Отец Стеллы, мистер Трауб, высокий мужчина крепкого телосложения, с прямым длинным носом и строгим взглядом, оказался полицейским, мать, худенькая, с приятной внешностью и светскими манерами блондинка, – домохозяйкой. Когда Джонни впервые увидел мужественного папу и его сверкающую бритую голову, невольно родился экспромт: «Если жизнь держится на волоске, то на чем же держится она у лысых?»

Предусмотрительная чета Трауб уже дважды приглашала к себе Джонни: беседовали, угощали его, и, судя по всему, он выдержал испытание, раз они не возражали против его общения с их дочерью.

Узнав об этом, отец Джонни пригласил семью Трауб в гости. Джонни со Стеллой вместе листали журналы, женщины на диване занимались чем-то своим и привлекли в свое заманчивое общество любопытную Кэт. А мужчины сначала поближе познакомились за чашкой кофе, затем с нескрываемым удовольствием подымили сигарами, после чего, как истинные англичане, перешли к серьезным разговорам:

Мистер Крег начал с вопроса:

– А как вы относитесь к прогрессу и цивилизации?

Собеседник открыто высказал свою позицию:

– Стремление цивилизации оторвать человека от его исконной среды – это самое настоящее безумие. Нужны разумные пределы, крайняя осторожность, особенно когда мы вмешиваемся в непонятные нам законы природы или появляемся там, где до этого не ступала нога человека. Я твердо убежден, что международному сообществу надо выделить такие места на планете и строго-настрого запретить человеку появляться там. Да, да, разрушительной цивилизации там не место.

У Крега сразу обозначилась складка на переносице. Продолжая листать очередной журнал мод, Джонни уже вполуха включился в их разговор.

– Почему? К чему такая предосторожность? – спросил его отец, заманивая гостя в череду бесконечных вопросов и ответов.

– Даже если везде – и прежде всего по нашей глупости – погибнет всё живое, то пусть хоть там сохранится жизнь.

– С этим нельзя не согласиться. Но агрессивность цивилизованного человека против своих меньших собратьев у нас тоже от природы. Если человек произошел от обезьяны, то откуда в нем такая агрессивность и жестокость? Ведь она зародилась сразу и до сих пор присуща всему живому. Что это – испытание?

Мистер Трауб слегка улыбнулся.

– А ведь обезьяны не убивают друг друга. Может, чрезмерное размножение, нехватка пищи, конкуренция, желание доминировать делают людей агрессивными? Отсюда и конфликты, войны. Возможно, в человеке с рождения заложен некий тайный вирус, который до поры до времени мирно спит или заморожен. Но иногда в нем просыпается импульс к убийству, который срабатывает только при благоприятных условиях, аномальных обстоятельствах. Когда человек понимает, что ему грозит смертельная опасность и он должен во что бы то ни стало выжить, вот тогда он и становится хуже зверя.

– Жаль, но вечный двигатель природы время от времени дает сбой, поэтому появляются определенные силы и создаются всё новые отряды для самосохранения природы, способные восстановить даже нарушенное равновесие.

– Благодаря этому и миролюбивому общению растет и ширится сотрудничество между народами, силы единения неизменно преодолевают недоверие, обособленность, рознь, вражду…

В этот момент жена Крега встала и обратилась к мужчинам:

– Сколько можно о политике? Господа, вы не забыли, что в вашем обществе присутствуют дамы? Так уделите же им хоть немного внимания.

Муж встал и любезно улыбнулся.

– Дорогая, мы только этим всю жизнь и занимаемся.

Джонни придирчиво отметил про себя: «Если в дело и не в дело называть жену дорогой, то уже совсем скоро она может потерять свою истинную ценность».

Все приветливо улыбнулись и решили прогуляться, заодно заглянуть в танцевальный зал. А там в полумраке было настолько шумно и оживленно, что казалось очень тесно, но место нашлось всем. Галантный Джонни не отходил от Стеллы; заметив, что ее взгляд прилип к белому, как китель капитана, роялю, он спросил:

– Хочешь сыграть?

– Очень! – вырвалось у нее, однако, опомнившись, с некой обреченностью она выдохнула и развела руки. – Но…

– Так сейчас организуем, – уверенно пообещал Джонни и намеревался куда-то ускользнуть, однако Стелла ухватила его за руку.

– Не время.

– Ошибаешься. Как раз самое время расслабиться и отдохнуть.

После быстрого ритмичного танца Джонни подошел к музыкантам и попросил микрофон. Солист группы, мужчина средних лет в клетчатой рубашке с подтяжками и в ковбойской шляпе, передал ему серебристый микрофон. Джонни без тени смущения начал:

– Леди энд джентльмены, дамы и господа, сейчас перед вами выступит известная пианистка Стелла Трауб. Мне с большим трудом удалось уговорить ее. Давайте дружно попросим юное дарование сыграть нам что-нибудь из ее богатого репертуара.

Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Вспыхнул яркий свет, Джонни подскочил к Стелле и лихо подкатил коляску к сверкающему роялю. Все притихли, она помассировала хрупкие пальцы и элегантно положила на клавиши. Мелодия оказалась настолько знакомой всем, что кавалеры стали приглашать своих дам на медленный танец, родители Джонни и Стеллы не были исключением. Как же всё выглядело замечательно. Джонни гордился собой. И, конечно же, своей очаровательной подругой, сумевшей подарить всем великолепный музыкальный подарок. Последние аккорды просто утонули в овациях и в гуле благодарной публики, некоторые кричали: «Браво!»

Стелла, прижав очаровательную руку к полыхающей груди, смущенно кивала, каждый раз прикрывая веки. Стоявший рядом с ней Джонни шепнул на ухо:

– А может, что-нибудь споешь? А чего, тут все свои. – Она неопределенно пожала плечами. – Так хочешь? Сейчас организую.

Ее молчания оказалось достаточно, чтобы энергичный кавалер – из числа современных молодых да ранних – пришел к однозначному выводу: не просто хочет, а очень хочет! А желание дамы для него закон! Чтобы успокоить признательную публику, он поднял руку и объявил следующий номер:

– А теперь вас ждет сюрприз. Какой, я и сам не знаю. Так что на этот раз поприветствуем знаменитую певицу, волею случая оказавшуюся на нашем великолепном лайнере – в эту секунду он действительно считал его таким.

Она тут же бросила в его сторону осуждающий взгляд, но не обиделась – времени уже не оставалось на такие пустяки, так как надо еще успеть настроиться.

Предложенная песня также оказалась очень популярной на берегах Великобритании, поэтому Стелле с удовольствием подыгрывали и музыканты-импровизаторы. А некоторые танцоры умудрялись одновременно подпевать в такт. К радости солистки, концовка получилась коллективной. Однако все лавры славы свалились на нее, и вполне заслуженно. Правда, немного досталось и тщеславному Джонни, но это было его субъективное мнение.

Объявили следующий танец, и снова всё закружилось, засверкало в бликах вращающегося шара. Однако после оглушительного триумфа молча наслаждаться самолюбованием молодые люди не могли, их уже не только заворожила знакомая мелодия, но и привлекали совсем другие, более возвышенные радости жизни. Сердца шикарного дуэта в едином порыве рвались к совместному полету и очаровательному ритму, объединяющему их страждущие души. И они не сдерживали себя. Да и последующие танцы Джонни с головокружительным вдохновением танцевал с обворожительной Стеллой, ставшей в несколько минут настоящей звездой незабываемого вечера. Правда, пока звездой местного значения, но у нее еще всё впереди.

«А кто ее открыл? Кто зажег?!.» – шутливо размышлял Джонни, не отрываясь от ее серьезного лица с лукавыми ямочками на щеках.

Вместе с ней он поворачивал и вращал послушную коляску, которая наконец-то тоже дождалась своего звездного часа и старалась всячески помогать юным солистам. Они пытались импровизировать и делали это так умело и синхронно, что прикрывшей веки партнерше показалось невероятное: она грациозно кружится в вальсе… на своих ногах! Как она была счастлива в этот удивительный миг… И так же несчастна, когда смолкли, оборвались завораживающие звуки, и она снова увидела себя в инвалидной коляске. Как же трудно из музыкально-танцевальной сказки возвращаться в безрадостную реальность инвалида. Как же противно и ненавистно ей это унизительное слово. Но сегодня ее день, к тому же она была сильной девочкой, поэтому и даже вида не подала, так и не выдав своего внутреннего страдания и мгновенно нахлынувшей хандры.

Перед расставанием Мистер Трауб вежливо взял Джонни за локоть и отвел в сторону.

– Спасибо тебе, Джонни, ты настоящий джентльмен. Я наблюдал за вами и удивлялся: надо же, какой молодец! Совсем без комплексов. А как преобразилась Стелла, как она радовалась!.. А с ней и я, и моя жена.

– Ну что вы, какие пустяки. Это я пригласил ее в танцклуб, поэтому обязан развлекать свою девушку…

Мистер Трауб подумал: «Хоть ей до девушки еще… как и тебе до… юноши, но ты все равно настоящий рыцарь! С тобой не пропадешь». Однако он деликатно промолчал, только любезно протянул руку. Джонни воспринял это мужское рукопожатие за самую высшую похвалу, тем более на глазах Стеллы!

– Иди уже, а то она заждалась. Только ты о нашем разговоре – никому.

– Вы меня плохо знаете, мистер Трауб. Я умею молчать как рыба, из меня тайну даже клещами самого кровожадного краба не вырвать.

– Согласен, молодой человек: я еще плохо знаю тебя, но чем больше узнаю, тем больше ты мне нравишься.

Джонни расплылся в открытой улыбке и с нетерпением спросил:

– Так я побежал?

В качестве знака согласия последовал легкий кивок.