Текст книги "Медиатизация экстремальных форм политического процесса: война, революция, терроризм"

По мере того как стороны осознают невозможность решить проблемы неконфронтационными методами, они переходят к угрозам и агрессивности (словесной и физической). Массмедиа являются институтом, способным влиять на развитие конфронтаций разного уровня и масштаба. Их роль чрезвычайно разнообразна: от диагностики и выявления назревающих социальных проблем до снижения уровня конфликтного противостояния и поиска путей его разрешения. Таким образом, СМИ могут стать частью потенциала конфликтогенности процесса или инструментом его разрешения.

Имеется целый ряд исследований, посвященных изучению влияния международных СМИ на политику принятия решений и на ход влияния международного сообщества в урегулирование конфликтов. Один из наиболее часто приводимых примеров – так называемый эффект Си-эн-эн. Считается, что повышенное внимание международных средств массовой информации к тому или иному конфликту вынуждает власти разных стран вмешиваться в него, пытаясь добиться урегулирования ситуации. Хотя подобных примеров не так и много. Обычно это происходит тогда, когда конфликт уже вошел в острую фазу, при которой присутствие международных СМИ для вероятного предотвращения обострения ситуации сомнительно. В условиях открытой и острой конфронтации массмедиа часто бывает чрезвычайно сложно играть миротворческую роль. Когда существует реальная угроза насилия, очень сложно оставаться абсолютно беспристрастной стороной. Журналистам также сложно сохранить свою независимость в работе, когда их безопасность находится под угрозой. Следовательно, СМИ получают реальную возможность помочь урегулированию конфликта только либо перед его началом, либо на его завершающей стадии. Руанда и бывшая Югославия – яркие примеры того, как медиа могут быть использованы для создания атмосферы страха и напряженности. Уязвимость людей в опасных ситуациях заставляет взглянуть на СМИ как на возможный источник нагнетания напряженности в обществе. В ситуации нестабильности средства массовой информации могут значительно преувеличить реальные опасности, грозящие обществу [СМИ: предотвращение конфликтов…, 2006, с. 30–31].

Демонстрация силы при конфликте усиливается массмедийными эффектами, имеет место запугивание противника. СМИ формируют образ врага, мотивируя сознание участников на достижение победы в случае открытого противоборства с применением силы.

Формирование образа врага является одним из этапов формирования информационной модели ситуации у оппонентов в ходе эскалации конфликта. В скрытый период развития конфликта появляются первые признаки образа в виде представления об оппоненте, интегрирующего искаженные и иллюзорные черты. В процессе эскалации конфликта образ врага становится доминирующим, вытесняя объективный образ. Признаками этого доминирования являются:

• недоверие к оппоненту: все, что исходит от противной стороны либо плохо, либо преследует нечестные цели;

• обвинение оппонента во всех проблемах и трудностях;

• ожидание негативных действий со стороны оппонента, который якобы делает все для того, чтобы нанести вред;

• отождествление противной стороны со злом: «Враг воплощает противоположное тому, что я есть и к чему я стремлюсь. Он хочет уничтожить то, что мне дорого, и поэтому враг должен быть уничтожен»;

• представление «нулевой суммы»: то, что полезно и выгодно врагу, вредит нам, и наоборот;

• деиндивидуализация: все, кто принадлежит к противной стороне, автоматически являются врагами;

• отказ в сочувствии: «У нас нет ничего общего с врагом. Руководствоваться этическими критериями и гуманными чувствами по отношению к врагу опасно и неблагоразумно» [Анцупов, Баклановский, 2005, с. 127].

В самом общем плане выделяются следующие основные типы взаимоотношений между конфликтующими сторонами: конкурентный, предполагающий постоянное воспроизведение соперниками оппозиционных отношений; индивидуалистический, характеризующийся стремлением стороны конфликта получить односторонние преимущества при игнорировании интересов соперника; кооперативный, предполагающий, что стороны готовы совместно преодолевать противоречия, уважая интересы друг друга.

Наибольшей остроты конфликт достигает в открытой фазе. Конфликт объективизируется и влияет на жизнедеятельность общества. Стороны переходят к практическому применению силы. Во внутреннем конфликте к силе могут прибегать и власти, и оппозиция. Конечно, усиление напряженности должно побудить власти позаботиться о недопущении крайних, разрушительных форм конкурентного взаимодействия, в первую очередь тех, которые могут привести к дестабилизации нормального функционирования общества и потере управления. «В то же время установление этих предельных рамок для разрастания конфликта должно ориентироваться на законные методы регулирования политических отношений, поддерживать конвенциональный стиль политического диалога. Однако сказанное отнюдь не отвергает право властей использовать предусмотренные законом акции устрашения или применения насильственных мер против наиболее агрессивных и опасных для общества сил» [Пугачев, Соловьев, 1997, с. 378].

В соответствии с законом оппозиция лишена права использования физической силы для достижения политических целей и поэтому вынуждена действовать только мирными методами. Действия оппозиции с применением насилия будут характеризоваться как экстремальные формы политической деятельности, как противозаконные и преследоваться по закону – пресекаться любыми законными средствами.

Окончание холодной войны, крушение социалистического лагеря и развал СССР привели к исчезновению тотального контроля со стороны двух сверхдержав, выполнявших регулятивную роль в международных отношениях. Имела место попытка сделать мир однополярным, произошла актуализация «замороженных» ранее этнических, межплеменных, националистических конфликтов, начались интенсивные столкновения социальных меньшинств, культурных идентичностей.

Исследователи отмечают особенности конфликтов нового поколения, которые проявились и проявляются в совершенно новых условиях в конце ХХ – начале XXI столетия.

1. Изменение причин и источников конфликтов. Они все чаще возникают на этнической и религиозной основе. Столь же актуальны экономические и финансовые противоречия, обостряется борьба за рынки и ресурсы. Новые конфликты тесно связаны со снижением влияния и эффективности государственной власти. Источниками кризисов становится нестабильность, слаборазвитость и нищета, чем пользуются приверженцы религиозного интегризма[3]3
  Интегризм – религиозное движение, стремящееся сохраниться в неизменяемой целостности, отвергающее приспособление к новым условиям существования в мире.


[Закрыть], в частности исламского фундаментализма. Причинами конфликтов нового поколения являются социально-экономические и социально-демографические изменения: разрыв в доходах между странами и регионами одной страны, ускорение темпов урбанизации, бурный рост населения в наименее развитых странах и, наоборот, демографический провал в наиболее развитых. Свой вклад в усиление конфронтации вносит и современная глобализация, в результате которой происходит усиление конфликтов идентичности и этнического терроризма как ответная реакция на политику безальтернативности либеральной демократии, неограниченной экспансии рынка, прав человека в западной интерпретации.

2. Изменение состава участников конфликтов. Снижается вероятность мировой войны, место полномасштабных войн занимают локальные вооруженные конфликты. Все чаще стороной конфликта выступают негосударственные акторы – экстремистские религиозные течения и преступные группировки, транснациональные преступные синдикаты, террористические формирования и этнокультурные кланы.

3. Изменение характера и содержания конфликтов. Чаще конфликты происходят в пределах национальных границ, но при наличии существенного, определяющего внешнего фактора воздействия, и представляют собой раздробленные, децентрализованные процессы, в которых не существует общих правил и норм поведения. Они приобретают асимметричный характер в силу сущностного несходства противоборствующих сторон. Временнáя неопределенность, связанная с трудностью выявления начала и конца конфликта, дополняется неопределенностью результатов конфликта: трудно определить, кто победил, а кто проиграл.

4. Изменение роли и места международных организаций. Активное вмешательство ООН (миротворческие и гуманитарные операции) в кризисы и конфликты, имевшие место в 1990-х годах, сменилось застоем, в результате чего блок НАТО стал действовать «по своему усмотрению».

Реализация тех или иных форм политических конфликтов, их разрешение определяющим образом зависят от наличия соответствующих ресурсов, в том числе политических. Политические ресурсы включают деньги, знания, информацию, связи, общественное положение и т. д. Но традиционно ключевую роль в динамике политических конфликтов, особенно на макроуровне, играл фактор силы. Именно попытки преодоления силой правовых ограничений в демократическом государстве и противопоставление силы насилию в тоталитарном лежат в основе экстремальных форм политического процесса.

§ 3. Фактор силы в политическом развитии

Власть возникает тогда, когда устанавливаются нормы и правила, предписывающие одним управлять, а другим подчиняться, а также когда вводятся санкции по отношению к тем, кто нарушает эти правила. Ведь отличительной чертой власти политического типа является то, что решения, принимаемые субъектом власти, становятся обязательными для всех членов общества. В основе политической власти лежит политическое неравенство, которое определяется неравенством политических статусов. В любом случае во властных отношениях существует асимметрически структурированная связь [Массинг, 1991, с. 107], предполагается неравенство субъекта и объекта власти. Эта связь базируется на властной доминирующей воле одних и подчинении других.

Право принимать политические решения человек получает благодаря статусу в иерархической структуре общества, который достигается фактом членства в организации (член правительства, депутат, лидер партии или движения), исключительными свойствами личности, уровнем образования, поддержкой политической организации, доступом к средствам массовой информации и др.

Субъекты власти используют различные способы навязывания своей воли объекту: убеждение, авторитет, право, экономическое стимулирование, традиции, манипуляции, принуждение, силу. Содержательная типология власти по применяемым средствам включает господство, насилие, авторитет, убеждение и т. д. [Политология, 1993, с. 44].

Все средства политической власти можно условно разделить на две большие группы. Первая – это средства, рассчитанные на добровольное подчинение объекта власти субъекту. Сюда относятся такие способы действий, при которых создается мотивация уважения к субъекту власти, заинтересованности в выполнении указаний, веры, привычки. Это авторитет, материальное стимулирование, убеждение.

Вторая группа объединяет средства принудительного характера, где главным мотивом выполнения распоряжений властвующего субъекта является страх перед силовым воздействием, которое может быть оказано в случае неподчинения, то есть к объекту власти применяются такие приемы и способы властного воздействия, которые заставляют его подчиняться против собственной воли. И основное средство этой группы – сила, имеющая в динамике характер насилия или принуждения.

В свое время М. Вебер причислял к средствам властного принуждения и моральные средства воздействия, относя к ним при определенных условиях «братское предупреждение», принятое в ряде сект, порицание, высказанное цензорами, моральное принуждение церкви [Вебер, 1990, с. 641–642]. Систематизация совокупности приемов, способов и методов принудительного характера воздействия позволяет выделить не только экономическое, политическое, правовое, физическое, но и психологическое, идеологическое и духовное принуждение. В категорию духовного принуждения включается не только идеологическая «обработка», психологическое запугивание, но и воздействие общественного мнения, морали, заставляющие объект власти корректировать свое поведение [Залысин, 1995].

Политическое насилие не тождественно принуждению, они соотносятся как вид и род. Принуждение имеет более широкий смысл, включая экономические, идеологические, психологические и другие формы навязывания воли. Насилие – одна из разновидностей принуждения. Вместе с тем насилие, которое предполагает волевые отношения между субъектом и объектом, не равнозначно физической силе, которая имеет более широкое применение (распространяется на природу, в том числе и неживую) и необязательно связана с принуждением. Это один из параметров сущностного расхождения понятий «принуждение» и «насилие». Пока же мы применяем эти категории как идентичные, а под политическим насилием будем понимать и физическое насилие, используемое как средство навязывания воли субъекта политики с целью овладеть, использовать, приращивать и защищать власть.

Насилие – это применение или угроза применения силы (в прямой или косвенной форме) с целью принудить людей к определенному поведению. Тед Роберт Гарр, американский исследователь в различных сферах социальных наук, пишет: «В большинстве вспышек коллективного насилия среди его участников существует также ясно выраженное чувство цели в том смысле, что они ожидают от насильственных акций улучшения своих ценностных позиций. Революционные лидеры направляют гнев своих последователей для достижения собственной цели – захвата власти; бунтовщики используют преимущества беспорядков, чтобы грабить продовольственные и мебельные склады; демонстранты надеются убедить своих правителей предпринять действия по исправлению существующего положения. Природа и сила этих целей являются основными детерминантами формы и тактики коллективного насилия. Но в большинстве случаев они усиливают или канализируют стимулы к насилию и нечасто выступают в качестве автономного мотива к насилию» [Гарр, 2005, с. 74]. Ученый выдвинул теорию «относительной депривации», предлагая научное объяснение возникновения радикальных и экстремистских движений. Согласно этой теории, люди начинают проявлять наибольшее недовольство и склонность к насилию при расхождении между ценностными ожиданиями группы и ее нереализованными ценностными возможностями.

Насилие проявляется в виде господства одной воли над другой, и часто это связано с угрозой человеческой жизни. В социальном плане насилие – «применение тем или иным классом (социальной группой) различных, вплоть до вооруженного воздействия, форм принуждения в отношении других классов (социальных групп) с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, завоевания тех или иных прав или привилегий» [Философский энциклопедический словарь, 1983, с. 401].

Физический характер насилия означает, что человеку наносятся физические (телесные) повреждения различной степени тяжести вплоть до смерти. Кроме того, имеют место другие последствия, сказывающиеся на состоянии здоровья, физического и морального, и имеющие прямой или побочный эффект. Характер физического насилия определяется также способом взаимодействия субъекта и объекта насилия – использованием возможностей мышц и орудий, усиливающих это воздействие (различных видов оружия, отравляющих веществ, подручных средств, техники и технических механизмов).

Насилие является одним из конституирующих элементов истории. Оно играло существенную роль в завоеваниях, сохранении государственности и образовании империй, а также в их распаде, оказывалось основным средством реализации господствующими элитами репрессивных стратегий. Буквально до середины ХХ столетия политическая власть в различных обществах реализовывалась в основном в форме доминирования правящего субъекта на основе силы, в некоторых обществах это происходит и в настоящее время. Насилие сыграло и продолжает играть существенную роль в процессах образования военных блоков, завоеваниях, сохранении различных форм государственности, политических, социальных и экономических революциях, восстаниях, в процессе реализации господствующими структурами различных, в том числе и репрессивных, стратегий. Насилие, а точнее принуждение, нередко оказывается и условием мира.

Насилие является одним из источников власти, хотя власть не сводится только к насилию. В нормальных условиях власть имеет другие основания, и даже власть, угрожающая насилием, не сводится к насилию в чистом виде. Допустимо предположить, что применение насилия властвующим субъектом является индикатором кризисных тенденций власти. В то же время возмущение лишенных власти людей, проявляющееся в насилии, свидетельствует об их фактическом властвовании, так как способность и возможность применения насилия предполагает наличие власти.

При тоталитарном режиме неравенство в распределении власти между правящей элитой и всем населением блокируется потенциальным насилием со стороны властей. Именно государственная власть создает правовые основы применения силы к участникам протестных движений правоохранительными органами, расширяя их полномочия и разнообразя формы возможного принуждения.

Если же власть имеет демократический характер и все население пользуется гражданскими правами, то насилие носит исключительный характер. В современном развитом демократическом государстве установлены четкие пределы полномочий и возможностей государственных органов и должностных лиц, складывается целая система ответственности населения перед государством, определяемая как гражданский долг. Вместе с тем в либеральных демократиях принуждение может носить весьма завуалированные формы. Поэтому даже пропаганду в ее стратегическом виде специалисты рассматривают как легальное средство принуждения и насилия, так как данный вид опирается не на такие традиционные орудия и средства власти, как суд, административные и политические органы, и уж тем более не на вооруженную организацию государства, а в основном на негосударственные средства массовой информации и коммуникации. «Это приводит к сложной общественной коллизии, когда законное пропагандистское насилие (реализация властью права формировать общественное мнение) требует еще и значительных усилий по легитимации такого рода принуждения, т. е. насилие обязательно должно взаимодополняться добровольным подчинением» [Николайчук и др., 2018, с. 72]. В результате легитимация осложняется, ведь при этом часть общества остается в оппозиции к официальной пропаганде, так как в демократических обществах СМИ традиционно не рассматриваются как аппарат насилия, а индивидуалистические потенции превалируют над коллективистским мнением.

Конкретные формы выражения норм и правил позволяют участникам властных отношений предвидеть варианты поведения как одной, так и другой стороны, вид закона этим нормам придают государственные органы. Государство узаконивает то, что уже имеет место в обществе. Если норма не находит поддержки у населения, ее действие может быть обеспечено только силой или угрозой ее применения.

Сравнение с другими средствами власти показывает, что насилие имеет ряд особенностей. Во-первых, насилие имеет низкий созидательный потенциал, потому что оно изначально нацелено на разрушение существующего, пусть и устаревшего. Оно не может заменить экономических, политических, социальных реформ, последовательно и неуклонно формирующих новое. Во-вторых, механизм функционального воздействия насилия носит ограниченный во времени характер. Подавляемые формы социального поведения восстанавливаются в прежнем качестве после прекращения воздействия насильственных мер, хотя возможно и усиление сопротивления объекта в силу особенностей морально-психологической обстановки. Это связано с тем, что нормы и ценности навязываются индивиду в процессе принуждения с помощью угроз, притязаний, запретов и не могут составить мотивационную поведенческую основу. Эффект внешнего послушания временно компенсирует недостаток внутреннего личностного убеждения. В-третьих, насилие является наиболее дорогостоящим политическим средством. И не только потому, что для его осуществления задействованы значительные людские и материальные ресурсы, а в первую очередь в связи с тем, что конечным результатом насилия являются крупномасштабные человеческие жертвы, разрушения материальных ценностей, негативные явления в духовной жизни. В-четвертых, насилию свойственны инерционность и непредсказуемость результатов его применения. Эффективность первичного применения насилия стимулирует стремление к использованию его во всех других ситуациях. В конечном итоге объективно установившаяся закономерность ведет к формированию авторитарного или тоталитарного режима. И наконец, отличительной негативной особенностью насилия выступает его низкая контролируемость. Весьма высокий элемент риска содержится в насилии, вызванном эмоциональной перегруженностью политических действий, связанных с ним. Непредсказуемость результатов насилия – в изменении состояния политических отношений по ходу его осуществления. Оно обостряет отношения оппонентов, ухудшает взаимопонимание, ведет к ожесточенной конфронтации.

Соблюдение норм обществом и отдельным человеком обеспечивается политической социализацией: с детства человека знакомят с нормами, требуют их выполнения, прививают навыки участия в политической жизни. Таким образом, соблюдение норм становится для индивида привычкой, происходит их интериоризация. Одновременно институт политической власти создает разветвленную сеть организаций, осуществляющих контроль за соблюдением индивидами норм и обладающих правом применения санкций к нарушителям вплоть до силового давления.

Вместе с тем даже самые жесткие деспотические режимы никогда не опирались только на насилие, а использовали целый комплекс мер: манипулирование сознанием, духовное принуждение, авторитет лидера, традиции и т. п., поэтому одинаково трудно представить как политику без насилия, так и политику, основанную только на насилии.

Существует мнение, что использование насилия – это не способ осуществления власти, не властвование, а безвластие. Власть базируется на легитимности, лояльности со стороны граждан, и если правящая элита или правитель использует физическое принуждение, то это свидетельство отсутствия власти. Известный русский философ И. А. Ильин утверждал, что «государственный строй тем совершеннее, чем менее он обращается к физической силе, и именно тот строй, который тяготеет к исключительному господству физической силы, подрывает себя и готовит себе разложение. “Меч” отнюдь не выражает сущность государственной власти; он лишь есть крайнее и болезненное средство, он составляет последнее слово и слабейшую из опор. Бывают положения и периоды, когда власть без меча есть негодная и гибельная власть; но это периоды исключительные и ненормальные» [Ильин, 1990, с. 40]. Если исходить из идеального состояния отношений в обществе, то на уровне научного теоретизирования такую ситуацию можно предположить, но реальность намного сложнее.

Зачастую обилие и противоречивость условий, в которых совершается насилие, создают утопическое представление о возможности создания общества, абсолютно свободного от применения силы. Во-первых, вряд ли возможно идеальное состояние отношений между субъектом и объектом власти, когда последний столь однороден, что безоговорочно подчиняется властным распоряжениям, абсолютно законопослушен. На самом деле всегда есть социальные группы, совершенно по-разному относящиеся к существующим социальным порядкам и в самых разных формах выражающие это отношение, вплоть до незаконных и имеющих экстремистский характер. Чтобы преодолеть сопротивление решениям властей или заставить их выполнять, государство вынуждено прибегать к принуждению.

Во-вторых, в демократическом обществе свобода граждан может выступать институциональным условием насилия, хотя и в цивилизованной форме, а засорение каналов политической коммуникации для отдельных групп может удерживаться идеологическими средствами. Несовершенство институтов и амбивалентность мотивов деятельности – один из наиболее существенных причинных факторов любого насилия [Политология, 1993, с. 44].

В-третьих, даже абсолютно легитимизированное властвование в процессе политической жизни может потерять качественную определенность. Граждане, в целом доверяющие власти, могут быть недовольны ее отдельными решениями. Изменившиеся условия жизни могут вызвать протест у членов общества, политическое поведение которых зависит от экономического и социального положения, степени приобщенности к политике, социокультурного статуса, ожиданий и претензий, связанных с текущим политическим процессом. Ведь если обратиться к субъективным мотивам коллективного насилия, то они порождены конфликтом между притязаниями и обстоятельствами. Да и большинство объективных факторов оказывают влияние на этот процесс опосредованно – через ситуативное восприятие и оценку. Чаще всего применение силы означает, что все попытки добиться подчинения с помощью других методов не имели успеха.

Вместе с тем экстремизм и легальное насилие (принуждение) можно различать по нормативно-ценностному основанию. Публичное (политическое), легальное насилие осуществляет государство, используя армию, внутренние войска, полицию, службы безопасности и др., то есть весь силовой механизм. Существует также публичное (политическое) нелегальное насилие политического экстремизма. Приватное (бытовое) легитимное насилие может быть проявлено со стороны добровольцев, дружинников, частных охранных предприятий – всех тех, кто участвует в поддержании существующего устоя в порядке частной инициативы, а не в качестве агента государства. Приватное (бытовое) нелегитимное насилие (бытовой экстремизм) представляет собой обычную уголовную преступность, участник которой достигает частных целей незаконными методами – грабежом, убийством, хулиганством [Экстремизм…, 2012, с. 80].

Применение силы может быть законным или незаконным. Законно применение силы только государством, только оно имеет монопольное право на применение силы. Вполне обосновано утверждение о том, что в условиях развитой демократии значительно сокращается основа насильственной власти. Однако никакая демократия не имеет иммунитета против политического насилия. Время от времени в политической жизни демократических государств происходят острые конфликты, в ходе которых оно и применяется.

Применение насилия бывает необходимо для решения различных экстремальных ситуаций, допустим, при защите от агрессии другого государства, при самообороне личности, в условиях профессиональной деятельности правоохранительных органов при пресечении преступлений и правонарушений. Во многих ситуациях для поддержания законной власти просто необходимо проявлять не только решительность, но и силу. Речь идет о ее применении в отношении правонарушителей и преступников, нарушающих принятые в обществе нормы и законы. Ведь демократия способна удержать власть только опираясь на силу закона. Если власть проявляет слабость, в обществе воцаряются произвол и анархия, растет преступность, после чего следует утверждение силового режима власти в форме диктатуры или переворот с тем же исходом – новый порядок наводится с помощью силы.

Для более полного представления о характере применения силы в политических процессах предлагается различать применение силы как насилия и как принуждения. Принуждение имеет более широкий смысл, включая навязывание воли в разных формах: экономические, идеологические, психологические и др. Целесообразность введения смыслового разграничения содержания понятий «принуждение» и «насилие» объясняется необходимостью качественной содержательной оценки различных видов действий. Зачастую вполне законное применение силы государственными структурами против преступников или действия миротворческих сил в международных конфликтах называют насилием, что неверно по сути и вызывает психологический негатив.

Применение силы как принуждения считается целесообразным в ситуации, когда условия, обстоятельства и критерии применения силы государством установлены национальным законодательством или международными договорами, субъект и объект силового взаимодействия знакомы с условиями и правилами его применения, принуждение в основном легитимизировано. Легитимизация обусловливается демократичностью политического режима, свободными выборами власти и демократичными условиями принятия национальных законов и подписания международных договоров. Принуждение применяется только в случаях выхода объекта воздействия за пределы правового поля.

Применение силы следует рассматривать как насилие в ситуации, когда сам субъект в лице государства или оппозиция действует с нарушением норм и законов национального или международного права. Тогда оно противозаконно, как правило, аморально и осуждается большинством населения страны или акторами мирового политического процесса в случае международного конфликта.

При возникновении внутриполитического конфликта применение силы оппозицией запрещено, она может использовать только те средства и способы, которые разрешены законодательством. Вместе с тем в практике политической жизни оппоненты власти обращаются к силе как к средству достижения своих целей. Причины и обстоятельства этого явления рассматриваются в данной работе. Разграничение понятий в оценочных суждениях о применении силы поможет нам не смешивать толерантность с терпимостью, демократию – с анархией, свободу – со вседозволенностью.

Объективными причинами обращения к силе в политических конфликтах современности и будущего времени являются: асимметричность властных отношений (у объекта и субъекта властвования неравные возможности воздействовать друг на друга и использовать допустимые средства, в данном случае силовые); не только противоречивость, но и взаимоисключающая противоположность интересов в условиях дефицита ресурсов; конфликтогенность самого процесса социального развития и константа патологии в практике международных отношений и во внутренних процессах.

Объективные причины обращения к силе как к средству достижения политических целей дополняются субъективными, к которым можно отнести: соблазн оперативно и продуктивно разрешить в свою пользу внутриполитический или межгосударственный конфликт с помощью силы, исходя из предыдущего исторического или личного опыта; накопленный силовой потенциал одних государств и слабость, незащищенность других; отлаженный силовой механизм государства и др.

На протяжении веков понятие силы оставалось почти неизменным, практическое же применение силы зависит от конкретной эпохи. Изменения происходили в соответствии с переменами в развитии человечества, совершенствованием технологий и трансформацией международных отношений. «Долгое время в системе международных отношений закон силы всегда был выше силы закона» [Военная сила…, 2009, с. 27]. Профессор З. Аврамович утверждает, что «западные демократии во внешнеполитической деятельности используют все средства диктатуры, а зачастую и военную силу. По отношению к малым странам эти демократии с позиций присвоенного лидерства и осуществляют власть без каких-либо ограничений. Мера сближения диктатуры (во внешней политике) и западной демократии наиболее ярко проявляется в политических средствах, которыми пользуются эти формы власти: сила, ложь, фальшивые обвинения». По выражению ученого, формами «демократического антидемократизма» выступают: применение насилия, поддержание беззакония, запуск лживых сведений, агрессивный язык [Аврамович, 2017, с. 71].