Текст книги "Точка невозврата"

Глава 6

– Странная вещь! – сдержанно заметила Мария, садясь на постели и подтягивая колени к груди. – Ты, Гуров, постоянно сетуешь, что между нами что-то происходит, намечается трещина или что-то в этом роде, но никаких шагов мне навстречу ты делать не хочешь. Ты предоставляешь это мне. Я понимаю, со своей работой ты повенчался значительно раньше, чем со мной, и уж с ней-то у вас все в порядке. Но одни мои усилия ни к чему не приведут. Мы должны постоянно двигаться навстречу друг другу – хотя бы понемножку. Иначе жизнь неизбежно разводит нас в стороны. Ведь у меня тоже работа, от которой я не могу отказаться, и что же делать?..

Рядом с кроватью горел ночник, и белоснежная постель была покрыта теплым оранжевым цветом. В распущенных волосах Марии струилось темное пламя. Но Гуров этого не видел. Он стоял у окна и смотрел на ночную Москву. В его пальцах дымилась сигарета. Курил он редко, по особым случаям. Случай был как раз соответствующий.

– Ты болезненно реагируешь на мужчин, которые появляются около меня, – продолжала Мария. – Но ведь это часть моей профессии. И потом, мужчины воспринимают меня одну, их воображение не может представить меня в образе замужней женщины.

– Вообще-то, реагирую я не на всех мужчин, – пытаясь выдерживать легкий иронический тон, сказал Гуров. – Реагирую я только на этого бесцеремонного мальчишку, который вообразил себя всеобщим любимцем. Может быть, я излишне старомоден, но мне кажется, что его поведение переходит все границы.

– Он просто ведет себя так, как умеет, – объяснила Мария. – Не ухаживать за известной актрисой ему кажется неприличным. На мой взгляд, пока он не переступил никаких рамок. Как только я это почувствую, то сразу поставлю его на место.

– А нельзя сделать это чуть-чуть пораньше? – спросил Гуров. – В качестве превентивной меры, так сказать?

– Я хочу предложить другой вариант, – сказала Мария. – Просто попробуй быть немного ближе ко мне. Может быть, в самом прямом смысле будь почаще рядом.

– А в самом деле, ведь ты абсолютно права! – задумчиво сказал Гуров. – Мне нужно что-то менять. Нет, работу я бросать не хочу, но, может быть, стоит немного сместить приоритеты? Вести более светскую жизнь, больше бывать дома… В конце концов, жизнь многообразна, и надо этим пользоваться. Я буду работать над собой. И как первое доказательство этого – даю тебе слово, что обязательно пойду на юбилей вашего театра. Насколько я помню, он уже через неделю?

– Я рада, что ты это помнишь, – серьезно сказала Мария. – Да, юбилей состоится как раз под Новый год.

– Профессиональная память, – скромно заметил Гуров. – Но мое намерение искреннее, окончательное и обжалованию не подлежит. Все, торжественно обещаю, что у нас с тобой начинается новая жизнь!

– По-моему, твои иронические интонации здесь не совсем уместны, – недовольно сказала Мария. – Тем более что они явно заимствованы у твоего друга Крячко. Но для Стаса они органичны, а в твоем исполнении звучат фальшиво.

– Но это же и хорошо, – возразил Гуров. – Значит, я еще не до конца потерян. За бравадой я, как водится, просто пытаюсь скрыть смущение.

– Нет, ты неисправим! – вздохнула Мария. – В таком случае мне остается только одно – ловить тебя на слове и требовать исполнения торжественной клятвы. Теперь в первую очередь ты будешь не старшим оперуполномоченным, а мужем знаменитой артистки, светским львом.

– При одном условии, – заявил Гуров, раздавив сигарету в пепельнице и обернувшись к жене. – Это юное дарование исчезнет из твоей свиты раз и навсегда!

– Ты имеешь в виду артиста Емелина? – улыбнулась Мария. – Вообще-то это не моя проблема. Думаю, что когда рядом со мной постоянно будет закаленный в боях рыцарь…

Гуров присел на край постели и обнял жену.

– Он всегда рядом, – сказал он, нежно целуя ее в висок.

Мария подняла глаза и прижалась к его крепкому плечу. И в этот момент прозвучал мелодичный сигнал мобильного телефона. Гуров почувствовал, как напряглось тело жены, и ее волнение мгновенно передалось ему самому. Он виновато посмотрел на часы – шел второй час ночи.

– Вот и все, кончилась сказка… – с неловким смешком произнесла Мария, высвобождаясь из объятий.

– Черт знает что такое! – пробормотал Гуров. – Но…

– Да уж послушай, пожалуйста! – сказала Мария. – Не будем же мы притворяться, что тебя на самом деле не интересует этот звонок!

– Наверное, случилось что-то особенное, – неуверенно произнес Гуров, поднимая со столика телефонную трубку.

Но по мере того, как он вслушивался в слова невидимого собеседника, лицо его делалось все более жестким, замкнутым, и он все более становился похожим на себя, на того полковника Гурова, каким его знали друзья и враги – спокойным, целеустремленным и не ведающим компромиссов.

– Хорошо, я прямо сейчас выезжаю! – закончил он разговор и посмотрел на Марию строгим, слегка отстраненным взглядом.

Она прекрасно знала, что означает этот взгляд. В такие минуты для Гурова просто не существовало ни людей, ни обстоятельств, которые могли бы помешать ему выполнить свой долг. И, наверное, в глубине души сама Мария не могла до конца понять, что она испытывает в такие минуты – досаду или гордость за Гурова. В этом была главная проблема. Этот великолепный мужчина был ее мужчиной, но в то же время он никогда не принадлежал ей до конца – обстоятельство, которое ни одна женщина принять не может. Умная женщина в этом случае может сделать только одно – смолчать, и Мария поступала именно так. Она промолчала и на этот раз, а свои разочарование и раздражение похоронила где-то в тайниках души. Сейчас они могли только все испортить.

– В Тайнинском вышли на преступника, который предположительно совершил два последних убийства, – сообщил Гуров. – Я тебе про него рассказывал – он очень опасен. Сейчас доложили, что он тяжело ранил милиционера. Он засел в частном доме с оружием. Я обязательно должен быть там.

– Конечно, – покорно сказала Мария. – Только будь хотя бы осторожен.

– Опасности никакой нет, – рассеянно ответил Гуров, набирая телефонный номер. – Там будет ОМОН и вообще куча народу. Следователь тоже туда выехал. – Он улыбнулся. – Это тоже что-то вроде светской тусовки. Будет неудобно, если мы с Крячко вдруг не появимся.

Он созвонился с Крячко и сказал, что заедет за ним через десять минут. Крячко не удивился и даже не стал выяснять причин, по которым его подняли среди ночи. Ровно через десять минут он уже садился в «Пежо» Гурова, бодрый, пахнущий крепким табаком и морозом.

– Боюсь, как бы нам не опоздать, – озабоченно поделился с ним Гуров. – Туда уже наверняка нагнали столько вооруженного контингента, что одним залпом можно снести дом, в котором укрылся этот тип. Не дай бог, он начнет оказывать сопротивление, а наши затеют какой-нибудь штурм. Убийце терять нечего, и все может кончиться очень скверно, я уже не говорю о том, что оборвется последняя ниточка.

– А может, и хрен с ней, Лева? – спросил Крячко. – С ниточкой этой? Как говорится, на фига козе баян? С нас что спрашивают? Наказать тех, кто обидел господина Прокопова. Если этого последнего опознают свидетели – какая разница, живой он будет или мертвый?

– А Столяров? – возразил Гуров. – А пуля в моторе телевизионщика?

– А что пуля? – ответил Крячко. – Мало ли сейчас пуль по свету летает?

– А то, что эта пуля, по моему мнению, летела в убийцу, – сказал Гуров. – В этого ушкуйника с железным прутом. Да не долетела. Кто-то поручил ему грязную работу, а потом хотел обрубить концы. Не вышло. Но нам теперь, кровь из носу, нужно узнать, кто это такой умный, иначе наша работа теряет смысл. Если речь идет только о том, чтобы покарать преступника, так его и без нас, как показывает жизнь, покарают другие преступники, которые намного опаснее.

– Хорошо звучит, – сказал Крячко без особой убежденности. – Но пока у нас с тобой доказательств маловато.

– Времени у нас маловато, – вздохнул Гуров. – Проверить бы надо, кому Столяров мог перейти дорогу, что там у него с бизнесом, каковы отношения с бывшей женой… Но на все это надо время. Теперь вот еще водитель продюсера Тимошука пропал. То ли убит, то ли еще что-то… А начальству сейчас действительно важнее всего, чтобы у них в руках козел отпущения был – живой или мертвый, неважно. Мертвый даже в некотором смысле лучше. Боюсь, даже в случае, если сегодня не того поймали, поспешат доложить, что как раз того.

– Да, самое главное – правильно доложить, – поддакнул Крячко. – А тут мы со своей версией заказного убийства. Однако согласись, Лева, эти две морды, которые в розыск по убийству Прокопова объявлены, не похожи на киллеров.

– А ты согласись, что те же самые морды фигурировали, когда убивали Столярова, – возразил Гуров. – Того маленького, в шапочке, даже опознали свидетели первого убийства. В отношении личностей преступников никто уже не сомневается. Вот только действительно ли мотивом было банальное ограбление?

– Ну все-таки мы с тобой еще не видели сегодняшнюю личность, – заметил Крячко. – Вдруг это вообще не тот?

– Сейчас увидим, – сказал Гуров.

В Тайнинском на окраине поселка было не по времени оживленно. Район был оцеплен взводом ОМОНа, и посторонних туда не пускали, хотя, по правде сказать, в такой час даже самые беспокойные посторонние предпочитали сидеть по домам.

Наверняка предпочел бы сидеть дома и следователь Курагин, который в окружении милиционеров и людей в штатском стоял на углу квартала, метрах в сорока от невысокого частного дома, со всех сторон освещенного лучами автомобильных фар. В белом слепящем свете этот ветхий домишко казался мертвой декорацией.

Злой и озабоченный Курагин небрежно поздоровался с Гуровым и Крячко и тут же сказал:

– Ну что, Лев Иванович? Поймать преступников обещал ты, а ловить приходится мне? Хорошо ты устроился!

– Обидеть подчиненного – дело нехитрое, – заметил Гуров. – Обещал, значит, поймаю. А нет, значит, вместе ловить будем.

– Вот то-то, что вместе, – хмуро сказал Курагин. – Этот урод в доме заперся – с пистолетом. Там у него какая-то баба. Грозится поджечь ее и себя… Вот такая предновогодняя сказка…

– Как на него вышли? – спросил Гуров.

Курагин обернулся, поискал вокруг глазами и махнул кому-то рукой.

– Давайте их сюда!

В сопровождении милиционеров подошли двое мрачных, плохо выбритых мужиков – один в полушубке из овчины, другой в телогрейке. От них резко пахло перегаром, а лица были покрыты свежей синевой кровоподтеков.

– Вот эти два артиста сегодня с ним выпивали, – сказал Курагин. – Он им навешал, а они обиделись и вспомнили, что видели похожее на него лицо по телевизору. Так, что ли, было? Чего молчите? – обернулся он к побитым мужикам.

– Ну а чего? Все правильно, – шепелявя, ответил тот, что был в телогрейке. – Мы сегодня к Екатерине зашли – может, думаем, сто грамм нальет…

– Тут у нас в поселке настоящая язва, – вмешался милиционер с тремя звездочками на погоне. – Катерина эта самая. Не работает, живет чем – неизвестно, с утра до вечера пьянь у нее разная толчется. Вот эти сезонники тоже…

– Гастарбайтеры? – заинтересовался Крячко. – Непрописанные?

– С этим у нас строго, – гордо ответил старлей. – Регистрация у каждого. Но все равно беспорядку от этих работяг больше, чем пользы. Понаехали со всех сторон, пьют, безобразничают, теперь вот, говорят, убийцы завелись… Да чего там – он сегодня нашего Кружкова грохнул! В упор из пистолета. Мы к этой суке приехали, а он нас на пороге встретил…

– Значит, если я правильно понял, – перебил его Гуров, – вы явились в этот самый дом? С какой целью?

– Да с какой целью? Заявление поступило, – сердито ответил милиционер. – Тут вечером у подростков мобильник отшакалили. Они нам описали грабителя, ну, мы по свежим следам решили злачные места проверить. К Екатерине заглянули – и вот такая беда.

– А эти двое откуда? – кивнул Гуров на мужиков.

– А эти еще раньше к нам в отделение наведались, – сказал старлей. – Якобы видели они человека, который в розыск объявлен. Мы их на всякий случай в трезвяк отправили, но, честно говоря, большого значения их словам не придали, потому что оба лыка не вязали, и вид у них был аховый…

– Вид у них и сейчас не очень, – заметил Гуров. – Почему же вы о них вдруг вспомнили?

– Сопоставили факты, – скромно сказал милиционер. – Получается, что и мобильник тот же тип отобрал. Мы подростков опрашивали – они похожий портрет обрисовали. Этому гаду позвонить срочно понадобилось!

– Значит, вы общались сегодня с человеком, который похож на объявленного в розыск преступника? – спросил Гуров у избитых мужиков.

– Да он это! – с жаром сказал все тот же разговорчивый в телогрейке. – Будила! Кликуха у него такая. Будилин Николай. Он каменщик у Газаряна. А мы с Мишкой плотничаем. А Будила – он вообще бешеный. Они с Фертом – есть у него тут корешок, хохол – они с ним давно уже не работают. Чем занимаются, никто не знает. Где-то деньги сшибают, наверное. А потом по телику двоих показали – словесные портреты, значит. Ну вылитые Будила и Ферт! Мы и подумали…

Что они подумали, плотник, однако, постеснялся говорить, видимо, вспомнив, что намерение сдать Будилу появилось у них с товарищем далеко не сразу. Чтобы перевести разговор, он торопливо сказал:

– Видно, при деньгах Будила-то! Пришел сегодня к Катьке с водярой, с пакетом жрачки всякой… Банкует, короче, человек. Мы с ним тоже выпили, а потом конфликт завязался… Ну а Будилу даже втроем побить сложно. Он дерется, как зверь. Товарищ вот правильно сказал – навешал он нам. – Плотник сокрушенно вздохнул. – Мы сразу тогда пошли в отделение и исполнили свой гражданский долг. А нас там самих повязали. Где же справедливость? – В его голосе появились жалобные нотки. – Теперь еще штраф небось наложат…

– Попросим, чтобы не накладывали, – серьезно сказал Гуров и тут же обратился к следователю: – Так кто командует операцией? Что конкретно собираетесь предпринять?

– Формально всю ответственность взяла на себя прокуратура, – неохотно сказал Курагин. – По согласованию с главным управлением МВД. То есть формально распоряжаюсь здесь я. Но диктовать что-то командиру ОМОНа или оперативникам не хочу. Давайте думать вместе. Сейчас главное не допустить, чтобы этот отморозок устроил пожар. С него станется… А дома здесь близко – полыхнет так, что не обрадуешься! Даром, что зима. Да и бабу жалко, хоть и язва. Нам тут только лишнего трупа не хватало.

– Пожарников вызывали?

– И пожарников, и «Скорую». Врачи уже здесь, пожарных ждем с минуты на минуту.

И словно в подтверждение его слов совсем близко послышался короткий резкий сигнал пожарной машины.

– А поговорить с ним пытались? – спросил Гуров.

– С этим идиотом? – презрительно произнес Курагин. – Ты пойми, Лев Иванович, это же животное, злобное и неуправляемое, да к тому же совершенно пьяное. Переговоры с ним невозможны, по крайней мере, в данный момент. Вот нам и надо решать, что мы будем делать – ждать утра, пока у него немного прояснится в башке, или предпримем немедленный штурм.

– О каком штурме ты говоришь? – сказал Гуров. – А если он выполнит свою угрозу? Устроит пожар?

– Ну вот это меня и удерживает, – признался Курагин. – Если бы не это, ей-богу, стоило бы изрешетить эту халупу, пока там не останется ничего живого.

– Извини, – сказал Гуров. – Он нам нужен живым. Мы должны найти заказчика.

Курагин уставился на Гурова так, будто увидел привидение.

– Перекрестись, Лев Иванович! – сказал он с отвращением. – Что ты несешь? Какой еще заказчик? Мы имеем дело с отморозками, которые занимаются случайными уличными грабежами. Заезжий каменщик, дебошир и пьяница – о каком заказе может идти речь?

– Пока не знаю, – ответил Гуров. – Но уверен – Столяров был убит не ради грабежа. Кто-то дал задание этому каменщику расправиться с бизнесменом. Очень удобно, между прочим. Кто поверит, что какой-то пьянчуга перевоплотился в киллера? Вот и ты не поверил.

– И никогда не поверю, – мотнул головой Курагин. – Есть такая вещь – психология…

– Кроме психологии, есть факты, – возразил Гуров. – Странное поведение охранника в доме Столярова, пуля, застрявшая в соседней машине…

– Да слышал я про эту пулю! – поморщился Курагин. – Мало ли откуда взялась эта пуля! Знаешь, Лев Иванович, китайскую мудрость? Не стоит искать черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет… И ничего странного в поведении охранника я не вижу. Человек выполнял свой долг.

– Он как-то чересчур истово его выполнял, – сказал Гуров. – Я бы сказал, с выраженным намерением поскорее отправить нападавших на тот свет.

– Ничего себе намерение! – фыркнул следователь. – Если ты не забыл, охранник сам лежит сейчас в реанимации.

– Увлекся, – сказал Гуров. – Недооценил талантов этого, как его… Будилы. Тот оказался проворнее.

– Завидую я тебе, Лев Иванович! – вздохнул Курагин. – Седина в волосах, а фантазия, как у молодого. Я-то уж давно себе такого не могу позволить.

– Я тоже, – сердито сказал Гуров. – Но жизнь еще покажет, кто из нас прав.

Он не договорил. Из темноты вышел огромный, переваливающийся в шагу человек. На нем был форменный бушлат, на ремне – кобура, из которой выглядывала рукоятка большого армейского пистолета. Он посмотрел прищуренными глазами на Гурова с Крячко, на сосредоточенных милиционеров и на убитых горем плотников, а потом с хрипотцой сказал Курагину:

– Что-нибудь будем решать, товарищ следователь? Что ребята зря мерзнуть будут? Дайте команду – мы этого ублюдка в две минуты скрутим.

На его могучих плечах красовались погоны старшего лейтенанта. Как понял Гуров, это был командир взвода ОМОНа.

– Команду дать проще всего, – буркнул Курагин. – А потом кто дерьмо разгребать будет? Вот, полковник предлагает еще раз поговорить с преступником.

– Чего с ним разговоры разговаривать? – презрительно сказал омоновец. – Такие твари только силу понимают.

– Но мы-то с вами понимаем больше, – сказал Гуров. – Поэтому давайте все-таки попробуем. Мы с полковником Крячко подойдем к дому и попробуем убедить преступника сдаться. А вы нас прикройте на всякий случай. Мегафон тут у кого-нибудь есть?

Кто-то из милиционеров протянул ему мегафон. Гуров краем глаза видел, как пренебрежительно поморщился Курагин и как снисходительно сплюнул на снег громадный омоновский командир. По разным причинам, но им обоим не было никакого дела до гуровских идей. Для них это было нечто совершенно необязательное, что-то вроде завитушек на фасаде.

Гуров проверил мегафон и кивнул Крячко. Они вступили в полосу яркого света, намереваясь направиться к дому.

– Знаешь, Лев Иванович! – остановил его Курагин. – Ты как хочешь, но, если этот подонок что-нибудь сейчас выкинет, я дам сигнал на штурм. Пожарные прибыли, ветра вроде нет, а торчать здесь всю ночь под пулями и ждать, что из всего этого выйдет… Тоже перспектива не из приятных. Ты меня понимаешь?

– Чего же тут не понять? – пожал плечами Гуров. – Только уж дождитесь нашего возвращения, пожалуйста.

– А я о тебе и забочусь, – сердито пояснил Курагин. – Какая гарантия, что он вам сейчас сюрприз какой-нибудь не закатит? Вы бы вообще поосторожнее. Ближе к забору держитесь и нос не высовывайте.

– Не учи ученого, – сказал Гуров и решительно пошел к дому.

Примерно на середине пути он остановился и поднес ко рту мегафон.

– Будилин Николай! – прозвучал в морозном воздухе усиленный мегафоном голос Гурова, звучавший как-то странно, надтреснуто и слегка механически. – Предлагаю переговоры! Не делайте необдуманных поступков – с ними у вас и так перебор. Просто обменяемся парой слов. Нас только двое – можете в этом убедиться. В дом заходить не будем. Поговорим через дверь.

Ответом ему была тишина. Гуров несколько секунд вслушивался в эту тишину, а потом посмотрел на Крячко.

– Молчание – знак согласия, – сказал тот.

– Значит, переговоры продолжаются, – удовлетворенно кивнул Гуров.

Они прошли все освещенное фарами пространство, проникли во двор и, остановившись в тени забора, осмотрели дом. Окна его были темны, а изнутри не доносилось ни звука. Гуров снова поднял мегафон.

– Гражданин Будилин! – произнес он.

И тут же из дома грохнул выстрел. Лопнуло и разлетелось стекло, а мегафон словно вышибли из руки Гурова. Он подпрыгнул в воздухе и упал куда-то в снег. От неожиданности Гуров отшатнулся, и это, возможно, спасло ему жизнь. Вторая пуля просвистела буквально перед его носом.

– Ложись, Лева! – сдавленно прокричал Крячко, который уже укрылся за ближайшим сугробом и теперь лязгал затвором пистолета.

Гуров последовал его совету и тоже упал в снег. Выстрелов больше не было.

– Будила! – надсаживая глотку, крикнул Гуров. – Не дури! У тебя никаких шансов! Живым ты уйдешь отсюда только в наручниках!

Он быстро переполз к стене дома, и это оказалось очень правильным решением, потому что тут же брякнуло окно напротив, и очередной выстрел взметнул снег там, где он только что лежал.

– А я уже пожил, мусор! – с истеричной ноткой в голосе заорал из дома Будила. – Весело пожил и помру весело! – Судя по всему, он был сильно пьян.

Из темноты прогремел пистолет Крячко. В ответ из дома донесся крик боли и еще два лихорадочных выстрела, продырявивших доски в заборе. Потом наступила тишина. Гуров приподнял голову, высматривая в темноте Крячко. Он предположил, что патроны у Будилы могли закончиться, и если поторопиться, то теперь его можно скрутить без особого напряжения.

Но прежде чем он успел окликнуть Крячко, с противоположной стороны дома послышался какой-то треск, внутри загрохотал десятиэтажный мат Будилы, и он снова выстрелил – но на этот раз явно не в Гурова с Крячко. И тут же все словно взорвалось – затрещали автоматные очереди, захрустели выламываемые рамы, с улицы во двор ворвались темные фигуры с автоматами наперевес, и через минуту все было кончено.

Гуров и Крячко проникли в дом одновременно с Курагиным. Следователь был сосредоточен, деловит, но весел.

– Без пожара обошлось, слава богу! – поделился он с Гуровым. – И все живы. Ребята-омоновцы все-таки молодцы.

В доме уже везде горел свет, и глазам Гурова представилась жутковатая картина разоренного жилища – вывороченные оконные рамы, пол, усыпанный штукатуркой и битым стеклом, опрокинутая мебель, мрачные фигуры людей в бронежилетах и окровавленное тело, лежащее у дальнего окна. Два омоновца почти вынесли на руках находящуюся в полуобморочном состоянии хозяйку.

– Патроны у гада кончились, – с удовлетворением сообщил командир, который вертел в руках пистолет Будилы. – А то бы он дел еще наделал!

– Когда вы пошли на штурм, у него всего-то один патрон и оставался, – сердито сказал Гуров. – Можно было без стрельбы обойтись.

– Я за своих людей отвечаю, – важно сказал офицер. – У меня принцип – максимум живыми из боя вывести. А враг – он враг и есть…

Гуров подошел к лежащему на полу Будиле, наклонился, пощупал пульс.

– Он еще жив, – сказал он. – Носилки! Быстро!

Пока бегали за врачом, Гуров быстро проверил карманы раненого. Первое, что привлекло его внимание, – мобильный телефон. Он вспомнил слова милицейского старлея, что Будиле понадобилось куда-то позвонить. Это был очень важный момент. Гуров вызвал последний зафиксированный на телефоне номер. Ответили не сразу – ведь на дворе была глухая ночь.

Голос в трубке был заспанный и слегка испуганный:

– Стоковский слушает. Кто это?