Текст книги "Трансформация. Книга 2. Забавы Саула"

Николай Львов
Трансформация. Книга 2. Забавы Саула

С точки зрения любого государственного режима каждый гражданин, живущий по совести, – предатель.

Каир

Спускаясь по трапу самолёта, полковник ПГУ КГБ[1]1
  Первое Главное Управление КГБ – государственная Внешняя разведка.


[Закрыть] Георгий Натанович Юровский думал о том, что в свои тридцать восемь лет он впервые отправился за границу в длительную командировку. До этого он выезжал за рубеж только как личный телохранитель первых лиц страны. Эта собачья работа не позволяла распоряжаться своим личным временем, да его попросту и не было. А что он мог видеть из окон отелей и лимузинов? Нет, о жизни за границей он бесконечно больше знал из книг, чем из личного опыта. И сейчас он немного волновался. Теперь каждый день, каждый час он будет вынужден решать головоломки. Привычная среда, в которой он чувствовал себя комфортно, осталась в Москве. Здесь всё другое – климат, бытовые условия, а главное, люди. Впрочем, Юровский не сомневался, что быстро во всём разберётся и станет безусловным лидером. Он всегда и везде был первым. В школе – почти отличник и лучший спортсмен. В МГУ – один из лучших студентов. В двадцать лет мастер спорта и призёр первенства страны по пятиборью. Затем снова учеба и головокружительная карьера в КГБ. Если бы тогда, в восемьдесят четвертом, он сделал всё сам, а не доверился местным бездарям, был бы сейчас начальником Московского управления КГБ, а может, и заместителем председателя КГБ. Вместо этого пришлось окончить курсы резидентов при Институте Внешней разведки и согласиться работать в этой дикой стране в ранге всего лишь первого секретаря посольства. Впрочем, в любой ситуации можно найти что-то хорошее. Здесь, в Египте, он будет зависеть только от далёкого Центра. Представителя министерства обороны и резидента ГРУ[2]2
  Главное Разведывательное Управление Генерального штаба МО.


[Закрыть] подмять будет несложно. Станут артачиться – найдёт компромат и отправит на Родину. Сложней будет с послом. Придётся быть осторожным. Но… безгрешных людей не бывает. Все послы считают себя избранными людьми, частью мировой элиты, их буквально распирает от своей значимости, и потому они позволяют себе лишнее.

Буквально в десяти метрах от самолёта стоял «Мерседес» чёрного цвета, около машины – двое мужчин славянской внешности, в белых рубашках с коротким рукавом, без галстуков. Это были сотрудники резидентуры КГБ в Каире. Они встречали нового резидента.

Предшественник Юровского в аэропорт не поехал. Он был обижен на руководство. Ещё недавно его хвалили, а теперь Центр досрочно прервал его командировку, чтобы освободить место Юровскому. Интересно, кто покровитель этого выскочки, если он сумел оказать давление на начальника ПГУ Крючкова и заставить того провести бессмысленную замену?

В толпе выходивших из самолёта пассажиров разведчики определили своего нового руководителя сразу. Из личной переписки с сослуживцами они знали, что тот обладает не характерной для кадрового сотрудника разведки необычной, яркой внешностью. И действительно, среди пёстрой толпы арабов и безвкусно одетых в штатское советских военных специалистов высокий, атлетически сложенный, одетый в прекрасный тёмный костюм Юровский смотрелся, как голливудский актёр.

Юровский тоже не колебался. Он сразу направился к встречающим. Молодых разведчиков выдало умение одеваться, спортивная внешность и уверенный, цепкий взгляд.

– Меня, парни, ждёте!? Юровский, – представился он. – У вас всегда так комфортно?

– Нет, просто Каир даёт вам возможность акклиматизироваться, – пошутил, приветливо улыбаясь, старший по возрасту сотрудник. – Через месяц будет за сорок. Сейчас двадцать пять, сами наслаждаемся такой погодой. Дёмин Владимир Николаевич, ваш заместитель по ПР, – тут же назвал он себя.

Дёмин был заместителем, отвечающим за основную линию внешней разведки в резидентуре – за политическую разведку, и, следовательно, был первым заместителем резидента.

Дёмин показал на второго сотрудника:

– А это ваш оперативный водитель Деревягин Юрий. Юра сейчас получит багаж, и поедем в посольство, в гостиницу. К сожалению, несколько дней придётся пожить там. Номер отличный, а гостиница буквально в двух шагах от резидентуры. Как только ваш предшественник освободит виллу, мы в течение суток сделаем генеральную уборку, и можно переезжать. Надеюсь, вилла вам понравится. Если нет – подыщем другую. В четырнадцать ноль-ноль предлагаю пообедать, в шестнадцать вас ждёт посол.

Машина выскочила на шоссе. Юровский через приоткрытое окно жадно вдыхал незнакомый, вызывающий лёгкую тревогу воздух. Казалось, ему хотелось понять душу этой страны через её запахи. Да, он точно за границей. Нигде в Союзе так не пахнет, даже в Средней Азии. Казалось, если разложить запахи этого города на тысячи составляющих, среди них не найдётся ни одного знакомого.

Одноэтажные, грязно-рыжие, почти без окон, с плоскими крышами дома пригородов Каира ему понравились. Да, они были безлики и ни о чём не говорили – ни о бедности, ни о достатке. Но именно это выгодно отличало их от окраин российских городов. Там покосившиеся трёхэтажки и вросшие в землю по окна хаты кричали о беспросветной нищете их хозяев. А вот центр Каира не мог соперничать с центром Москвы. Только вдали от родного города понимаешь размах и величие его архитектуры.

Дёмин испытывал трепет перед этим красивым, улыбающимся атлетом, который теперь стал его новым боссом. Юровский совсем не походил на аккуратных и осторожных во всём сотрудников ПГУ. Чего от него ждать, как с ним найти общий язык? Стараясь казаться уверенным и спокойным, он вальяжно развалился на заднем сиденье. Дёмин рассчитывал, что Юровский будет задавать естественные в такой ситуации вопросы, завяжется беседа, в ходе которой он сможет сблизиться с начальником. Но тот погрузился в свои мысли и ни о чём не спрашивал. Не выдержав молчания, Дёмин заговорил первым:

– Площадь Тахрир. А это центральная улица Каира Мейдам-эль-Тахрир. Вы арабский, конечно, знаете? Нет? Простите. Улица Освобождения. Впрочем, там и на английском написано…

Юровский не поощрял старания заместителя, а смущенный Дёмин не мог, заговорив, остановиться и вяло продолжал играть роль гида.

– А теперь мы повернули на улицу Гиза. Вот и посольство.

Белое здание производило приятное впечатление. Рядом – ухоженные клумбы, стриженые кусты и цветущие деревья. Чистота.

Ворота открылись, и машина оказалась в прохладной, тенистой пальмовой аллее.

Разведчики покинули машину и направились к гостинице, которая располагалась рядом с главным зданием посольства.

Следуя за Дёминым, Юровский наблюдал, как почтительно им уступают дорогу сотрудники посольства, ловил на себе восхищённые взгляды женщин. Некоторые из них были молоды и вполне привлекательны. Настроение становилось всё лучше.

«Хм, а пожалуй, мне всё это нравится. Поживу здесь в своё удовольствие, отдохну и высплюсь, а в Москве пусть попробуют без меня! Они быстро поймут: незаменимые люди бывают».

Резидент

Через три месяца Юровский чувствовал себя в Каире как рыба в воде. Но вначале он навёл порядок в резидентуре. Первые две недели он внешне покорно принимал доклады своих заместителей и рядовых сотрудников. Они приходили к нему, чтобы получить санкцию на каждое рядовое оперативное мероприятие, докладывали каждую мелочь, в результате тратили на это уйму рабочего времени. Они были слишком осторожны и почти не способны принимать решения самостоятельно. Чем глубже Юровский вникал в дела резидентуры, тем становилось очевидней: административно-бюрократическая зараза, душившая страну, проникла и в разведку – формализм выхолостил её суть. От легендарной советской Внешней разведки времен Судоплатова, Якова Серебрянского, Эйтингона и профессора Дейча[3]3
  Арнольд Дейч – австрийский еврей, агент Коминтерна, завербовавший в Лондоне в 1930-е годы пятерых особо ценных агентов (т. н. «Кембриджская пятерка»), среди которых наиболее известен Ким Филби.


[Закрыть] остался бесконечный бумажный поток. Вместо двадцати сотрудников ИНО[4]4
  Иностранный отдел – первое подразделение Внешней разведки. Формально входил в состав МИД.


[Закрыть] – евреев-самоучек, добившихся блестящих успехов, теперь на ниве внешней разведки трудились тысячи профессиональных сотрудников. Плоды их усилий были более чем скромными.

Подчинённые Юровского непрерывно расширяли свои связи среди далёких от секретной информации египтян и граждан других государств, постоянно писали по этому поводу длинные отчёты и иногда с санкции Москвы включали эти связи в агентурный аппарат. Потом снова писали отчёты и слали шифровки. В этом потоке информации с трудом удавалось выудить что-то свежее, в основном же добытая разведчиками информация мало чем отличалась от газетной, нередко была сомнительной или вообще ложной. Юровский так работать не хотел.

«Жалкая мышиная возня. Нет, я не собираюсь подыхать от скуки», – сказал он себе через две недели.

Он отменил ежедневные доклады и стал принимать подчинённых один раз в неделю. Конечно, каждый мог войти к нему в кабинет с вопросом в любое время, но исключительно для принятия решения о проведении острого оперативного мероприятия. В противном случае Юровский не скупился на жёсткие, уничижительные выражения. На совещании он объявил, что не будет подписывать пустые отчёты, и потребовал сосредоточить усилия на приобретении агентуры исключительно в высших эшелонах власти Египта, среди иностранных дипломатов и разведчиков ведущих стран. Призвал сотрудников проявлять инициативу и не бояться рисковать. В результате бумажный поток в Центр уменьшился на девяносто процентов. В Москве заволновались. Там привыкли оценивать работу резидентур по количеству шифровок и информационных справок, но не по их реальному потенциалу. Конкретная и ясная информация пугала генералов. Что с ней делать?

Первые лица режимов не хотят слышать грустную правду. Но Юровскому это было безразлично. Пусть помучаются. Он не просился в эту командировку и не будет ни под кого подстраиваться. А начальник ПГУ Крючков знает: Юровский – личность неприкасаемая. Он мог бы вообще ничего не делать в Каире, а вместо работы беспробудно пить, менять на виду у всех каждый день женщин или, скажем, неделями подряд занимался подводным плаванием в Красном море. Но Юровский любил работать, работать лучше других, потому что знал: развлекаться с женщинами и пьянствовать приятно только после очередного успеха, когда чувствуешь себя победителем.

Резидент ГРУ и представитель Генштаба быстро признали в резиденте КГБ сильного и влиятельного оппонента. Они стали заходить к нему один-два раза в неделю на чашечку чая, иногда с продолжением. Представитель Генштаба делился с Юровским всем, о чём знал или догадывался. Резидент ГРУ был менее откровенным. Однако и ему очень хотелось показать Юровскому, что он – не пустое место и располагает серьёзными оперативными возможностями. В результате у Юровского сложилось вполне определённое представление об агентурном аппарате ГРУ в Египте. Он даже стал догадываться о конкретных чиновниках, офицерах и бизнесменах, завербованных этой второй полноценной советской разведкой.

В результате скоро Юровский был осведомлён о работе военных разведчиков и специалистов лучше, чем сотрудники Особого отдела, ведущие в этой среде контрразведывательную работу. Последние также имели агентурную сеть в Египте, и не только среди советских военнослужащих, но и среди египетских офицеров. Военная контрразведка, как правило, вербовала египтян на территории Союза, в период их обучения в военных вузах. Некоторую вербовочную активность проявлял и Особый отдел по Средиземноморской флотилии ВМС. Военно-морские контрразведчики вербовали египетских военных и гражданских моряков, а также чиновников администраций морских портов.

После убийства террористами из радикальной организации «Братья мусульмане» президента Садата бешеную активность в Египте развернули и спецслужбы всех влиятельных государств. Прежде всего ЦРУ и Моссад[5]5
  Ведущая спецслужба Израиля, «Ведомство специальных задач».


[Закрыть]. Евреи действовали через палестинских беженцев, а американцы после охлаждения советско-египетских отношений просочились во все сферы и стали оттеснять наших советников и специалистов. Они действовали всё наглее, чувствуя слабость и неуверенность советских спецслужб.

Работать в такой обстановке мечтает каждый честолюбивый разведчик. Юровский прежде всего нацелился на вербовку по-настоящему ценного агента, результаты работы с которым упрочат позиции СССР на Ближнем Востоке. Такой успех при изменении расстановки сил в Москве в пользу его покровителей сделает реальным его назначение на любой пост в КГБ, вплоть до поста председателя. И у него были все шансы добиться успеха. В отличие от других сотрудников Внешней разведки, Юровский не боялся импровизировать и не собирался спрашивать разрешение на установление оперативного контакта с иностранцем любого уровня. Он намерен был вести разработку кандидатов в агентурный аппарат до момента вербовки и только в случае несомненного успеха информировать Центр и включать завербованного в агентурную сеть. Разрешения на вербовку женщин и вступление с ними в интимные отношения для достижения оперативных результатов он спрашивать у Центра не собирался изначально. Знал – пока добьешься санкции, сама акция потеряет смысл.

Юровский быстро понял, что в Каире, в этом террариуме всех наиболее активных разведок мира, нельзя добиться настоящего успеха, не имея под рукой профессиональную бригаду наружного наблюдения. Кроме того, ему были нужны свои, по-настоящему преданные люди. И такие люди работали в Службе наружного наблюдения в Московском Управлении КГБ. Три сотрудника провели под его руководством несколько очень острых операций и готовы были выполнить любой его приказ без колебаний. Тем более что командировка за границу давала им возможность хорошо заработать. Юровский заручился поддержкой своих покровителей и направил в Москву аналитическую записку, в которой обосновал необходимость включения в штат его резидентуры подразделения наружного наблюдения. Один профессиональный «топтун» у него уже служил. Это был оперативный водитель Юровского капитан Юрий Деревягин.

Пару раз в неделю Юровский посещал приёмы в правительственных организациях и иностранных посольствах. Разумеется, не как резидент КГБ, а как первый секретарь посольства СССР, как дипломат. В свободные вечера изучал Каир. Вначале на машине, с Деревягиным в качестве водителя, потом сел за руль сам. Оставлял машину в центре какого-либо квартала и начинал кружить, изучая переулки, подворотни и тупики, иногда заходил в лабиринты каирских трущоб. Он искал места для закладки тайника, проведения моментальной встречи с агентом, за которым ведется слежка, разрабатывал маршруты ухода от слежки. Местных жителей он не боялся. Люди на улицах это чувствовали и почтительно расступались. Изредка Юровский ловил злобные, агрессивные взгляды прохожих, но это его совсем не волновало. Он был уверен, что справится с любой уличной агрессией. Ещё ни разу в жизни он не был побежден ни в спортивной схватке, ни в уличной драке. Ему нравились острое чувство волнения и азарта, охватывающее его за мгновения до первого удара, и щенячий восторг при виде поверженного противника. Юровский иногда сам провоцировал драки, правда, с годами делал это всё реже. Стал опасаться возможных последствий. Три года назад он избил двух здоровых парней, которые громко ругались матом в вагоне метро. Юровский подошёл к хамам и тихо предложил выйти поговорить. Те с радостью согласились, не сомневаясь, что вдвоём легко справятся с чудаком в галстуке. Юровский прекрасно знал окрестности станции метро Беговая и отвёл парней в тихое место, где жестоко избил. Утром он прочёл в газетах, что рядом со станцией метро Беговая обнаружен труп мужчины с множественными переломами. По предварительной оценке врачей «скорой помощи», погибший скончался в результате разрыва внутренних органов. В газете была фотография убитого, в котором Юровский сразу узнал одного из вчерашних хулиганов.

Изучив дневной Каир, Юровский приступил к знакомству с ночным. Недалеко от площади Касрель Нил располагаются увеселительные кварталы города. Именно они привлекли внимание искателя приключений. После унылых московских ресторанов местные злачные заведения вначале произвели на Юровского сильное впечатление. Но вскоре он понял, что яркие краски и громкая арабская музыка раздражают его. К тому же почти всех женщин, даже европейских, в ночных заведениях сопровождали мужчины. Свободные женщины оказывались проститутками. Юровский брезговал платным сексом. Это занятие для уродов, инвалидов, извращенцев, ну или для совсем голодных. А Юровский просто в женском теле не нуждался. Для этого у него уже было достаточно предложений от жен советских дипломатов и женского персонала посольства. Нет, Юровский жаждал признания своей мужской исключительности от француженок, американок, англичанок. Здесь он рассчитывал убить двух зайцев – удовлетворить своё тщеславие и использовать женщин для выхода на нужных ему в оперативном плане людей.

Ресторан «Рамзес»

Прошло почти три месяца, прежде чем Юровский сблизился с первой европейской женщиной. Однажды, уже после полуночи, он в баре ресторана «Рамзес» разговорился с бразильцем средних лет. Рамирес, так звали бразильца, был крепко пьян. Он слабо владел английским и принял Юровского за англичанина с французскими корнями, видимо потому, что Юровский назвался Жоржем. Рамирес представился сотрудником крупной государственной оружейной корпорации из Санта Пауло. По его словам, он прибыл на Ближний Восток в надежде заключить крупный контракт на поставку автоматов Калашникова, производимых в Бразилии по китайской лицензии. Он не собирался из этого делать тайну. Наоборот, всюду искал людей, которые могли бы его вывести на потенциального покупателя. Юровский обещал Рамиресу помощь, и обрадованный бразилец потащил его к столику, где сидели его друзья из Европы. Так Юровский и познакомился с Клер.

Французская журналистка Клер Сенна была единственной привлекательной женщиной в компании. Когда-то она была изящной брюнеткой редкой красоты. Но теперь ей было тридцать восемь лет, она быстро полнела и много пила. Клер рано родила, дважды побывала замужем, сменила несчётное количество мужчин и десяток редакций. Писать она не любила, но из журналистики не уходила, потому что больше ничего в жизни не умела.

Жорж произвёл на Клер сильное впечатление. Каждая женщина мечтает о красивом и сильном мужчине, но приятель Рамиреса внешне был просто идеалом. Таких самцов она видела только в кино.

Клер сразу поняла, что для Юровского английский не родной язык. Вслушиваясь в речь Жоржа, она не могла понять откуда он. Клер общалась с людьми почти всех национальностей, но никогда не слышала такого акцента.

«Пожалуй, так говорят восточные славяне, – решила она. – Русский? Но я не могу представить русского, умеющего так элегантно, со вкусом одеваться. Если он всё же из России, то это тема для отличной статьи». На всякий случай она принялась украдкой фотографировать нового знакомого.

Между тем Жорж, по старой московской привычке, заказал «самое дорогое» шампанское. Принесли две бутылки «Мадам Клико». Иностранцы были в некотором замешательстве. За вечер они всей компанией едва ли заказали больше, чем на сто долларов, а тут появился одетый с иголочки незнакомец и делает неприлично дорогой заказ.

Юровский почувствовал, что поступил опрометчиво, но отступать было поздно. Он ухватился за первую пришедшую в голову мысль и заговорил прежде, чем мозг завершил её анализ:

– Друзья, это не от меня. Это подарок от Рамиреса. Дело в том, что я проспорил ему именно две бутылки «Мадам Клико».

Он протянул руку озадаченному Рамиресу и продолжил, уже понимая, что выкрутился:

– Всё-таки бразильцы лучше всех разбираются в футболе. Надеюсь, Рамирес, ты не против, что я рассчитался сразу?

Бразилец был слишком пьян, чтобы испортить сомнительную игру, и Юровский, видя положительную реакцию части компании, с облегчением вздохнул. Усевшись на свободное место, он принялся изучать новых знакомых. Никто, кроме Клер, не привлёк его внимания. Остальным женщинам было за сорок, а мужчины походили на мелких служащих и коммерсантов.

«Интересно, что она скажет, а главное, подумает, когда узнает, что я русский?»

Компания выпила за Рамиреса, потом все пошли на танцевальную площадку и стали весело прыгать под арабскую музыку. Женщины пытались изобразить танец живота, а мужчины довольно лихо отплясывали что-то похожее на рок-н-ролл.

Юровский, конечно, заметил, что Клер его фотографирует. Отпустить её с этими фотографиями он не мог и присоединился к танцующей француженке.

– Скажите, Клер, вы давно в Каире?

– Достаточно, Жорж. А я могу вам задать вопрос? Вы русский?

– По национальности я поляк, – соврал он, – но вы, наверное, имеете в виду гражданство? Да, вы правы, я из Москвы.

Разговаривая, они вернулись к столу.

В этот момент официант принёс Юровскому счёт. Счёт был в паунтах[6]6
  Египетские фунты (разг.).


[Закрыть]. Юровский мгновенно перевёл сумму в доллары и не смог сдержать эмоций:

– Чёрт, это же пятьсот долларов!

– Жорж, у вас проблемы? – спросила Клер.

В голосе женщины Юровский уловил нотки сочувствия.

Проблемы действительно были. Во-первых, это почти третья часть его зарплаты. Во-вторых, у него с собой таких денег элементарно не было. Обычно ужин в ресторане не превышал тридцати – сорока долларов. Его обманули, но добиваться справедливости он не хотел. Важно было сохранить лицо даже не перед персоналом ресторана – перед Клер. Юровский чувствовал бессильную ярость. Нестерпимо хотелось избить официанта. Он едва сдержался и стал лихорадочно искать выход. Он мог позвонить в посольство, вызвать кого-либо из подчинённых через дежурного. Лучше Дёмина: есть надежда, что тот не сообщит в Центр. Другие заместители, особенно заместитель по линии внешней контрразведки, непременно доложат своим кураторам в Москве. Нет, есть выход и получше. Он изобразил на лице смущение и сказал:

– Клер, я, в отличие от вас, в Каире совсем недавно и совершил небольшую оплошность. Во всём виноват этот глупый спор. Спасёте меня – и я ваш слуга навеки.

Клер рассмеялась. Она всё поняла.

– Жорж, я почти не ношу с собой денег. Для этого есть мужчины. Только не обижайтесь, с каждым бывает. Давайте сюда счёт. Я знаю хозяина ресторана и договорюсь с ним об оплате в кредит.

Клер ушла в глубь ресторана. Минут через пятнадцать к Юровскому подбежал официант:

– Мистер Жорж, мы не знали, что вы такой уважаемый клиент, и не сделали обычную в таких случаях скидку. – Он протянул Юровскому новый, похудевший более чем в два раза счёт и добавил:

– Впрочем, вы можете расплатиться завтра или в любой другой удобный для вас день.

– Нет-нет! Держите. Сдачи не надо, – Юровский протянул официанту двести пятьдесят долларов.

Клер вернулась, когда все уже стали расходиться. Юровский отметил помятую одежду и помутневший взгляд женщины.

«Видимо, хозяин ресторана – её очень близкий друг», – усмехнулся он и почувствовал легкий укол ревности, который сменился острым сексуальным влечением.

«Через полчаса я должен быть в постели с этой аппетитной бабёнкой, иначе придётся брать проститутку».

Юровский довольно грубо оттеснил разговаривавшего с Клер француза, крепко взял молодую женщину за руку и жарко зашептал ей на ухо:

– Клер, я бесконечно вам благодарен! Вы спасли меня от позора. Я уже рассчитался, и мы можем покинуть ресторан. Позвольте мне проводить вас. Вы согласны?

Клер внимательно посмотрела в глаза Юровскому, потом повернулась к недавнему собеседнику.

– Дорогой, меня провожать не нужно. Сегодня месье Жорж отвезёт меня в отель.

Когда голая Клер вышла из ванной, Юровский уже засветил пленку в фотоаппарате и любовался ночным Каиром из лоджии её апартаментов, расположенных на шестнадцатом этаже «Нил-Хилтона». Она, ничуть не стесняясь наготы, направилась к нему. Юровский нашёл фигуру женщины далёкой от совершенства. Но это не испортило ему настроение. Сама ситуация была восхитительной: экзотический пейзаж восточного города, прохладный, насыщенный волнующими запахами ночной ветерок и – наконец! – настоящая француженка.