Текст книги "Трансформация. Книга 2. Забавы Саула"

Деньги

После романтической ночи Юровский появился в посольстве во второй половине дня. Он поинтересовался у Дёмина, всё ли в порядке, и стал подписывать срочные оперативные и финансово-хозяйственные документы. Покончив с текучкой, попросил сотрудников не беспокоить его, открыл сейф и принялся считать кассу резидентуры. Юровский брал деньги из кассы почти каждый вечер, далеко не всегда делая необходимые пометки. Он рассчитывал списать расходы позже, перед составлением отчёта в Москву. Сегодня к ревизии его подтолкнул инцидент в ресторане «Рамзес». Целый час ушёл на сложные подсчеты, в результате выяснилось: в кассе не хватает почти восьми тысяч долларов. Сумма недостачи была неприятным сюрпризом. Получается, что за неполные три месяца его личные расходы составили тринадцать тысяч долларов. Восемьсот долларов – это личные подъёмные деньги, которые выплачивают каждому вновь прибывшему в длительную загранкомандировку, три месячных зарплаты по тысяче шестьсот долларов и почти восемь тысяч из кассы. Но куда он дел такую сумму? Посещая три-четыре раза в неделю рестораны и клубы, он тратил за вечер не более ста долларов. Это, со вчерашним вечером, немногим более четырех тысяч. Текущие расходы около полутора тысяч. Куда он потратил остальные деньги? Впрочем, это было не так важно. Денег всё равно уже не было. Прежде всего нужно было прикинуть, какую сумму он сможет списать на оперативные расходы.

Деньги можно было списать лишь на поощрение агентурного аппарата, кандидатов на вербовку, оперативных связей, на представительские расходы и совсем крохи на заправку и ремонт автомобилей. Однако разовая трата на поощрение и угощение не должна была превышать семидесяти – ста долларов на европейца и тридцати – сорока на египтянина или гражданина другого государства «третьего мира». Крупные суммы вознаграждения выделялись Центром только конкретным ценным агентам отдельной статьей, по определённой схеме или за информацию исключительного характера. Предшественник передал на связь Юровскому всего одного такого агента. Но тот был лишь египтянином, хотя и высокого ранга, и получал от советской разведки всего тысячу долларов в месяц. И пока Юровский не считал возможным как-то уменьшить эту сумму в свою пользу. Он также мог списать расходы на угощение нескольких английских и американских дипломатов, одного немца и нескольких египтян, с которыми познакомился самостоятельно. В число связей со вчерашнего дня можно было включить и торговца оружием Рамиреса. И всё же этого было недостаточно, тем более что не обо всех этих людях Юровский хотел докладывать в Москву. Кроме того, нельзя было все списанные на оперативные расходы деньги забирать себе. Рано или поздно, не получая поощрения, люди перестанут приносить информацию, а потом вообще начнут избегать встреч. Можно было списать несколько сотен долларов на «мёртвые души»[7]7
  Здесь: несуществующие связи.


[Закрыть], но проблему это не решало. Согласно правилам, его личные оперативные расходы не должны были превышать тысячи долларов. Значит, за отчётные три месяца он сможет списать лишь три тысячи долларов. Остается пять тысяч. Как выкрутиться?

Юровский вновь стал вспоминать, куда он потратил остальные деньги. Это были покупки. Подарки родственникам и нужным людям в Москве. Но львиная доля расходов пришлась на колющее холодное оружие – кинжалы, стилеты и одну старинную шпагу. Любовь к этим игрушкам пришла к нему, когда он стал серьёзно заниматься спортивным пятиборьем. Именно фехтование на шпагах удавалось ему лучше других видов спорта, составляющих пятиборье. Вскоре после того как он ушёл из профессионального спорта, у него иногда стало возникать почти непреодолимое желание нанести колющий удар собеседнику любым предметом, который в это мгновение был в руке: книгой, авторучкой или, к примеру, столовыми приборами. Причём сделать это он мог с необыкновенной скоростью и точностью. После одного неприятного эпизода, когда он лишь чудом серьёзно не ранил своего сослуживца, Юровский стал опасаться брать в руки ножи, зато создал дома маленький музей купленного в охотничьих, антикварных магазинах или изъятого им в процессе оперативных мероприятий холодного оружия. Один небольшой стилет он всегда носил с собой в специальной кобуре на ноге. На родине ему несколько раз пришлось использовать этот стилет по назначению. Обо всех этих случаях он вспоминал с удовольствием, за исключение последнего. Тогда ему пришлось заколоть молодую девушку. Слава богу, он не видел её лица и старался об этом случае забыть.

В Каире, в отличие от Москвы, ограничений на продажу холодного оружия не было, а разнообразие предложений поразило Юровского. И теперь любимые игрушки ждали своего отправления в Москву. Продавать их, чтобы вернуть деньги в кассу, он не собирался. Юровский не привык себе в чём-нибудь отказывать. Ещё совсем недавно у него не было проблем с деньгами. Проблемы были с тем, куда их девать. Как он ни старался, он не мог потратить на рестораны и одежду больше двух тысяч рублей в месяц. В сберкассе много не разместишь, сразу узнают в МВД. Приобрести квартиру или дом на берегу Чёрного моря не позволяло советское законодательство. Однажды он решил купить дачу в Опалихе, чтобы для разнообразия возить туда женщин. За дачу просили двести тысяч. Уже на начальной стадии переговоров с продавцом об этом узнали его покровители. Пришлось изворачиваться, врать. На короткое время у него даже возникло ощущение, что его посчитали опасным и решили убрать. Только получив очередное задание, он успокоился, но больше крупных покупок делать не пытался.

Юровский не был жаден. В студенческие годы жил на одну стипендию, но всегда был готов угостить приятеля или купить на последний рубль цветок девушке. В период обучения на двухгодичных курсах при ВКШ КГБ[8]8
  Высшая школа КГБ (ныне Академия Безопасности ФСБ).


[Закрыть] и первые не очень обеспеченные годы службы в Девятом управлении КГБ[9]9
  Управление охраны высших лиц государства.


[Закрыть] он слыл среди сокурсников и сослуживцев совершенно бескорыстным человеком. Легко давал в долг, первым вызывался заплатить за выпивку. С годами эта особенность Юровского только усилилась. Но доброта здесь была ни при чём – он получал удовлетворение от самого процесса траты денег. В такие минуты Юровский чувствовал себя полубогом. Интересно, что ему было почти безразлично, на кого потратить деньги – на себя или на других. Было, правда, одно исключение: Юровский никогда не давал денег своим подружкам и не делал им дорогих подарков. Нельзя верить в бескорыстность чувств девушки, получающей материальную выгоду от общения с тобой.

В результате столь нездорового отношения к деньгам Юровский был не способен их копить. В первые годы службы в его новой квартире не было мебели, а сам он иногда почти голодал. Временами его охватывало отчаянье. Он даже обдумывал варианты ограбления крупного магазина или нападения на инкассаторов, не сомневаясь в успехе акции, и, возможно, однажды решился бы на преступление. К счастью, этого делать не потребовалось.

За несколько лет до смерти Брежнева Политбюро распалось на кланы. Каждый такой клан нуждался в своей тайной силовой структуре. Но не каждый имел влияние в существующих силовых ведомствах. Таким кланам приходилось привлекать к тайным поручениям личную охрану. Юровского в 9-е Управление КГБ привели внешние данные. Сам он после окончания ВШК КГБ намеревался работать в контрразведке, но кадровики Девятого буквально вцепились в него. Они планировали использовать высокого, стройного и красивого самца для личной охраны семей членов Политбюро. Пару лет он действительно возил жён и дочерей сильных мира сего в магазины, забирал их внуков из школы. Но потом всё изменилось. Высокий интеллект, блестящая эрудиция и редкие физические данные Юровского привлекли внимание одной из кремлёвских группировок. Он перешёл в личную охрану и стал выполнять некоторые деликатные поручения. После выхода Брежнева из очередного коматозного состояния Юровскому предложили наладить конспиративную связь между сторонниками клана в регионах и организовать сбор средств. Оказалось, что он как никто другой подходил для этой работы. Юровский быстро создал силовую группу из профессиональных сотрудников наружного наблюдения и вскоре выявил несколько неблагонадежных сторонников клана. Часть из них ликвидировал лично. Он наладил в организации жёсткую конспирацию и принялся за финансы. Скромный ручеёк пожертвований превратился в многомиллионный поток. Полноценный контроль над Юровским был невозможен, и он мог оставлять себе любую разумную сумму. В жизни Юровского наступила гармония, которую прервала командировка в Египет.

Павел Лялин

Рядом с Юровским работал ещё один человек, которого сильно волновала проблема денег. Это был его подчинённый, сотрудник линии внешней контрразведки, работавший в Каире под прикрытием должности атташе Генконсульства Павел Лялин. Зарплата у Паши была почти в два раза меньше, чем у Юровского. А между тем Паша приехал в командировку с женой и двумя детьми. Он бы с удовольствием оставил семью в Москве из соображений экономии, но в ПГУ существовала практика направления сотрудников в длительные командировки исключительно вместе с семьёй. Холостяков и разведённых в длительные командировки вообще не направляли. Видимо, расчёт был на то, что семья должна играть роль кандалов, затрудняющих побег. Получалось, что руководство КГБ невольно рассматривало каждого своего сотрудника как потенциального изменника или как заключённого, мечтающего о побеге. «Демократическая революция» девяностых показала, что первыми с корабля побежали генералы, и стало понятно, что подчинённых они мерили по себе.

Паша устал от бедности. Он, конечно, не голодал – всё же во Внешней разведке зарплата была выше, чем в любом другом ведомстве, где «носили погоны». Однако в тридцать четыре года – ни машины, ни дачи, только комната в коммуналке. Часть зарплаты приходилось отдавать родителям, с которыми жила сестра – мать-одиночка, уйма денег уходила на лечение парализованной тёщи. Все надежды Паша связывал с длительной загранкомандировкой. Ждал своей очереди семь лет. Наконец свершилось! Теперь материальные проблемы семьи будут решены! Действительно, за первый год работы в Каире он накопил почти три тысячи долларов. Совсем неплохо, но Паша подсчитал, что если экономить ещё больше, то за всю командировку можно накопить десять тысяч. Учитывая, что в Москве на сберкнижке у него уже было пять тысяч рублей, то по возвращению в Союз можно будет купить и машину, и дачу, и помочь родителям и сестре. Однако теперь все его расчёты летели к чёрту. Новый резидент перестал выделять деньги на угощение малоперспективных «связей»[10]10
  Так во Внешней разведке называют лиц, с которыми сотрудник познакомился в служебных целях.


[Закрыть]. Но как, имея самый низкий дипломатический ранг, заводить оперативные связи среди высших чинов местных спецслужб – а именно этого требовал резидент от сотрудников линии внешней контрразведки. И вот Паше приходилось подкармливать из своего кармана нижние чины египетской полиции и таможни, рассчитывая через них подобраться к боссам. В общем, за последние два месяца Паша ничего не скопил. Вот и сегодня вечером к нему в гости придёт инспектор районного отдела полиции Али. Нужно приготовить хороший ужин, а для этого купить не те дешёвые продукты из лавки, которыми обычно питалась семья, а съездить в престижный супермаркет «Карфур».

Купив напитки и фрукты, Паша направился в мясной отдел. Мясные деликатесы в Каире стоили, по мнению Паши, просто фантастически дорого. К примеру, хорошая ветчина стоила около тридцати долларов за килограмм. Перед командировкой Паша зашёл в «Березку» на Ленинском проспекте. Отличные кроссовки, о каких Паша мечтал всю жизнь, там стоили пять долларов, джинсы «Левис» – десять. Получается, сегодня вечером он скормит жирному арабу Али уйму кроссовок и джинсов, а его дети должны ходить в советских кедах и носить советские «техасы». Но делать нечего, Али любил дорогие мясные закуски.

Паша, скрепя сердце, взял нарезку ветчины за двадцать долларов и направился в кассу, но почему-то не положил покупку в тележку, а нёс в правой руке. На ходу он открыл барсетку и, чтобы освободить правую руку и достать деньги, положил упаковку нарезки внутрь. Затем извлек пачку паунтов и автоматически закрыл сумочку.

Только дома Паша обнаружил, что по существу совершил кражу. Он было хотел съездить в магазин извиниться и заплатить, но, посмотрев на часы, понял – с минуту на минуту должен прийти Али.

За ужином Паша осторожно расспросил полицейского о работе служб безопасности в крупных магазинах Каира. Оказалось, что в супермаркетах присматривают только за местным населением. Полиция и администрация магазинов практически не знает фактов кражи продуктов европейцами. За ними не наблюдают, тем более что никто не посмеет обыскать белого иностранца.

Паша проводил Али и стал обдумывать, в каком ключе лучше написать завтра отчёт о встрече с полицейским. О желании расплатиться в супермаркете он уже забыл. Засыпал Паша в хорошем настроении. У него было ощущение, что сегодня произошло что-то приятное, однако что именно, он не помнил.

Виктор Ветров. Москва, ПГУ КГБ

Витя Ветров был оперативным сотрудником Управления «Т» ПГУ КГБ. Иными словами, он был офицером научно-технической разведки. Уже несколько месяцев Виктор готовился к длительной командировке в Париж и был счастлив. Именно в парижской резидентуре он мечтал работать с момента поступления в Институт Внешней разведки КГБ. Ещё в ранней юности Ветров начал запоем читать книги французских писателей, позднее интересовался французскими художниками и архитекторами, изучал их биографии. Всё это было, конечно, не больше чем увлечение. Но Виктор надеялся поступить в соответствующий вуз и стать специалистом по французскому искусству. Однако отец и слышать не хотел о гуманитарном образовании, тем более что Виктор обладал незаурядными способностями к точным наукам. В результате Ветров окончил МФТИ[11]11
  Московский физико-технический институт.


[Закрыть]. От скучной работы инженера его спас сотрудник ПГУ, работавший в физтехе под прикрытием проректора. Служить во Внешней разведке предлагали лучшим студентам. Таковым и был Виктор Ветров.

Виктор читал шифровки, пришедшие из Парижа и Марселя, когда в кабинет влетел секретарь парторганизации «европейского отдела» Николай Рыбин.

– Витя, сегодня выступаешь на партсобрании. Твоя очередь. Что кривишься? Я знаю, как ты не любишь партсобрания. А почему другие за тебя отдуваться должны?

– Но я просто не знаю, о чём говорить. Уже тысячу раз всё сказано! Опять Пленум ЦК обсуждать? Но мы и так со всем согласны.

– Согласен? А сколько ты аналитических записок в этом году написал? Ни одной. Вот и расскажешь почему. Всё, ты выступаешь третьим! Я не собираюсь втык получать за плохо подготовленное собрание!

Когда Рыбин ушёл, Ветров стал нервно ходить по кабинету. Настроение было безнадёжно испорчено. Как он ненавидел эти партсобрания! Ему вообще было трудно выступать публично, а говорить заведомую глупость – просто невыносимо. Какие аналитические записки? Такой документ рождается на основе свежей информации из резидентур. А если таковой не поступает? Высасывать её из пальца? Но попробуй так скажи! Сразу посыплются обвинения, мол, не умеешь правильно ставить задачи перед курируемыми сотрудниками резидентур и тэдэ и тэпэ. Неужели и в Париже придётся выступать на этих проклятых собраниях! Цэрэушники[12]12
  Сотрудники Центрального Разведывательного Управления США.


[Закрыть], конечно, знают о наших традициях и, наверное, смеются. Им хорошо, у них такими глупостями не занимаются. Счастливые люди!

Рамирес Санчес

Юровский сумел списать часть недостающих средств. Но всё же за неделю до составления финансового отчёта в кассе не хватало около пяти тысяч. Он был убеждён, что через несколько месяцев эта сумма будет казаться ему ничтожной. Но сейчас без этих пяти тысяч он может оказаться в крайне опасной ситуации.

Решение возникло после того, как он понял, что откладывать проблему дальше нельзя. В голове сложилась схема с использованием торговца оружием бразильца Рамиреса. Строго говоря, он таковым не был. Через Клер Юровский выяснил, что Рамирес всего лишь посредник, действующий по собственному почину. Его более года назад уволили из коммерческого отдела оружейной корпорации за систематическое пьянство. Теперь он искал удачи на Ближнем Востоке, надеясь заработать комиссионные, связав покупателя и своих бывших коллег по корпорации. Схема списания денег на Рамиреса была бы надуманной, если бы тот не хвастался, что располагает некоторыми подлинными конфиденциальными документами оружейной корпорации. Даже если это были всего лишь прайс-листы на стрелковое оружие и технические характеристики этого оружия, этого будет достаточно, чтобы оправдать «выплату» бразильцу вознаграждения в пять тысяч долларов. Задача состояла в том, чтобы он бесплатно передал документы Юровскому.

Юровский позвонил Клер и попросил срочно организовать встречу с Рамиресом в ресторане «Рамзес».

– Салют, Жорж, рад тебя видеть! Клер сказала, что у тебя ко мне дело. Что, нашёл хорошего покупателя?

Юровский пожал руку бразильцу и с загадочным видом молча сел за столик.

– Жорж, не тяни, рассказывай!

– А какова моя доля?

– Десять процентов от моей. Согласен?

– Нет, не согласен. Как я узнаю размер твоей доли? Десять тысяч, и ни цента меньше.

Рамирес всё равно не собирался ни с кем делиться. Если он обеспечит корпорации хороший заказ, его снова возьмут на работу и тогда он никогда не появиться в этой части света. А таким красавцам, как Жорж, деньги не нужны, их и так женщины любят.

– Жорж, я тебе дам процент от контракта. Контракт на миллион – твои десять тысяч, на два миллиона – двадцать. Доволен?

Юровскому тоже были безразличны условия сделки. Он и не собирался ей заниматься, но нужно было выглядеть убедительным:

– Договорились. А сейчас передай мне коммерческие условия и техническую документацию. Покупатель ознакомится и через пять дней даст ответ. После этого к переговорам подключишься ты.

– Так не пойдет! Расскажи вначале всё о покупателе и о какой партии товара идёт речь. Я должен понять, насколько это серьёзно.

Юровский с огорчением понял – Рамирес насторожился и придётся импровизировать:

– Покупатель – одна неправительственная организация из Центральной Африки, деньги даст моя страна. Я лично отвечаю за финансирование. Тебе пока лучше не знать подробности. У нас есть поговорка: меньше знаешь, лучше спишь. А объём первой пробной сделки как раз на миллион.

Видимо, что-то в словах Юровского насторожило Рамиреса. В его взгляде появилось недоверие, в голосе упрямство.

– Нет, так не пойдёт. У меня всего один экземпляр. Организуй встречу с покупателем, я сам всё ему расскажу и покажу.

Юровский начал было убеждать бразильца в невозможности такой встречи без предварительного знакомства покупателя с документами, но, видя резко негативную реакцию собеседника, осёкся. В голове его родился новый план. Простота и очевидность плана привели Юровского в восторг.

– Ладно, Рамирес. Не можешь, не надо. Попробую обойтись без документов. Но я должен убедиться в их наличии и записать некоторые данные, чтобы предметно разговаривать с покупателем.

Рамирес уже стал жалеть, что связался с этим настойчивым и, возможно, опасным русским. Но за время пребывания в Каире у него впервые появился шанс заключить сделку. Отказаться от него он не мог.

– Поехали в отель. Документы в номере, в сейфе.

Юровскому хватило пяти минут, чтобы понять: документы носят открытый характер по содержанию, но вполне конфиденциальный по форме. Это вполне его устраивало. Он сложил бумаги и ласково спросил Рамиреса:

– Ну что, я забираю?

Рамирес почувствовал неладное и решительно потянулся к документам.

В этот момент Юровский сделал шаг ему навстречу и ударил в живот. Бразилец молча упал на колени. Нельзя было оставить на теле жертвы синяков и ссадин. В подобных ситуациях Юровский наносил второй удар нижней частью кулака в основание черепа. Вот и сейчас стодесятикилограммовый атлет не промахнулся. Рамирес потерял сознание.

Юровский помыл и вытер стакан, из которого пил минеральную воду, заглянул в сейф. Там был паспорт и около тысячи долларов.

«Даже если бы там лежало пять тысяч долларов, я бы не унизился до воровства, – подумал он и тут же задал себе вопрос: – А если бы десять или пятьдесят?»

Юровский, не тронув содержимое сейфа, закрыл его и, соблюдая все меры предосторожности, покинул отель.

В отличном настроении Георгий Натанович принялся писать шифровку в Центр. Он не боялся, что Рамирес заявит в полицию. И о чём, собственно, он может заявить? О том, что у него украли рекламные буклеты, которыми он незаконно владел? Или о том, что его ударили? Но где свидетели, где следы ударов? Немного беспокоила реакция Клер. Он не хотел с ней ссориться. Насчёт французской журналистки у Юровского были особые планы. Упреждая Рамиреса, он позвонил Клер первым и рассказал ей свою версию встречи с бразильцем:

– Дорогая, нам с тобой такие друзья, как Рамирес, не нужны. Это законченный пьяница и мерзавец. Пьяным он себя не контролирует, становится агрессивным и готов оскорбить любого.

– Странно, я таким его не видела ни разу. Надеюсь, что он тебя не ударил?

– Слава богу, нет. Я отвёл его в номер и уложил спать. Но хватит говорить о неприятном! Милая, я соскучился и приглашаю тебя на ужин. Нет, нет. Сегодня я занят. Встретимся завтра.

Вечером в Москву ушла шифровка следующего содержания:

Москва

Тихонову

15 августа на приёме в Посольстве Франции ко мне обратился начальник коммерческого отдела Бразильской Оружейной корпорации Рамирес Санчес. Он выказал желание встретиться с компетентными советскими чиновниками и передать им за вознаграждение секретные документы своей корпорации. На такой поступок он якобы решился в связи со скорым увольнением. Причину увольнения Санчес объяснить отказался. На следующий день он показал мне часть документов. Это оказалась техническая документация закрытого характера, ценность которой могут определить лишь специалисты Генштаба. Санчес оценивает всю документацию в пятьдесят тысяч долларов. Торговаться не желает. Однако за пять тысяч долларов готов передать для проведения экспертизы часть документов.

Учитывая нервозность, страх и неуверенность Санчеса в правильности своего поступка, боясь, что он может отказаться от своих намерений, я передал ему пять тысяч долларов и забрал документы для их оценки.

Прошу утвердить расходы и сообщить о целесообразности дальнейших переговоров с Санчесом.

Техническое описание стрелкового вооружения, выпускаемого корпорацией, и коммерческое предложение для военных формирований в Анголе, возглавляемых Савимби, направляю почтой.

Саул.

«Тихонов» – это была не фамилия, а псевдоним непосредственного руководителя Юровского, начальника отдела ПГУ по Ближнему Востоку генерала Розанова. Псевдоним «Саул» был присвоен Юровскому.

На следующий день вечером Клер рассказала Юровскому, что Рамирес, ни с кем не прощаясь, улетел в Бразилию.

– Может быть, ему просто стало стыдно за своё поведение во время нашей встречи? – предположил Георгий Натанович.