Текст книги "Хроника духовного растления. Записки офицера ракетного подводного крейсера «К-423»"

Первая авария

После истечения двух или трех недель длительного плавания, во время несения вахты на КП-2-Р, в третьем отсеке вдруг пошло сильное задымление. Тревога не объявлялась, но по громкоговорящей связи «Каштан» с центрального поста сообщили, что сработала аварийная защита реакторов обоих бортов. Защита то одного, то другого борта постоянно срабатывала и до этого, поэтому я не обратил на это сообщение никакого внимания. Но на этот раз случилось что-то более серьезное, чем срабатывание защиты реактора одного борта. На моем боевом посту вдруг погас свет, пропало питание на вентиляции и вычислительном комплексе, по ушам ударила непривычная тишина, так как исчез вентиляционный гул по всему третьему отсеку. Боевой пост погрузился в тишину и темень, только аварийный аккумуляторный фонарь, вставленный в зарядовое устройство, светился в темноте слабым желтовато-красным светом сигнального устройства. Никаких сигналов с ГКП не поступало, тревоги тоже не было, задымленность не увеличивалась, можно было дышать без включения в аппарат ИП-46, но я на всякий случай достал на ощупь из закоулка спасательный аппарат ИДА-59 и положил его рядом с собой. По проходу между пультом управления главной энергетической установкой (ГЭУ) и моим боевым постом, по нижней палубе кто-то пробежал к левому борту. В Палдиски меня учили, что при срабатывании аварийной защиты атомного реактора обратимый преобразователь в автоматическом режиме должен переходить на питание от аккумуляторных батарей, так что все технические средства и механизмы, в том числе и установки жизнеобеспечения должны продолжать непрерывно работать без потери питания. Также при потере основного питания сразу же должно включаться аварийное питание для освещения, но и этого не произошло. Теория неумолимо разошлась с практикой.

В реальной аварии во всех десяти отсеках подводной лодки пропало питание со всех работающих механизмов, лодка медленно теряла ход, двигаясь по инерции, и оказалась на глубине примерно 140 метров полностью обесточенной, без наружного освещения и в беспомощном состоянии. Лишь минут через пять включилось аварийное освещение и прозвучал сигнал аварийной тревоги. Минут через десять, когда члены экипажа разбежались по отсекам и заняли свои места согласно расписанию по аварийной тревоге, питание всех лодочных механизмов было восстановлено ручным способом от аккумуляторных батарей. Оказалось, что ничего страшного не произошло. По каким-то неизвестным причинам в щитке подачи питания на графитовые стержни защиты атомных реакторов, который установлен на третьей палубе по левому борту третьего отсека, прямо напротив моего боевого поста, произошло короткое замыкание. Оборудование щитка вместе с предохранителями полностью выгорело. Это и стало причиной задымления. Но в результате графитовые стержни оказались в нижнем положении блокировки работы атомных реакторов. Реакторы перешли в режим расхолаживания и скоро перестали давать энергию на турбины, обеспечивающие ход подводной лодки, а также на обратимый преобразователь. По теории «обратимый» должен автоматически перейти на питание от аккумуляторов, но он не перешел, что и явилось причиной полной темноты и обесточивания всех механизмов подводной лодки. Лично меня, как и других членов экипажа Задорина, эта авария нисколько не на пугала. Все оставались веселыми и слегка возбужденными, как будто пережили не аварию, а интересное приключение.

Размышления о последствиях аварии

А была ли эта авария связана с неприятными последствиями? Конечно, была. Во-первых, когда срабатывает защита, то отключается нагрузка потребителей энергии, опускаются графитовые стержни, но ядерные реакции в котле продолжаются, а значит, и в пространстве котла выделяется огромное количество тепловой энергии. Чтобы котел не взорвался от теплового взрыва, центробежные насосы первого контура, сокращенно ЦНПК, должны обязательно работать в непрерывном режиме и, прокачивая через котел воду под огромным давлением в 380 атмосфер, выносить тепловую энергию из пределов внутреннего пространства атомного котла. Так как питание пропадало во всей подводной лодке, то значит, и ЦНПК не работали, что могло вывести котел на предельные режимы неуправляемого нагрева. Питание быстро восстановили ручным способом, ЦНПК заработали на полную мощность, и всякая угроза для атомного котла миновала. Во-вторых, из-за потери питания лодка потеряла ход, и горизонтальные рули начали терять свою силу, удерживающую подводную лодку на заданной глубине погружения. Во время движения лодка может быть не отдифферентована по нулевой плавучести. Она может быть тяжелее или легче тех объемов океанских вод, внутри которых она движется. Потеряв ход, лодка может медленно проваливаться на опасные глубины, если имеет отрицательную плавучесть, и тогда надо было воздухом высокого давления продувать балласт средней группы или цистерну быстрого погружения. Могла и начать медленное всплытие на поверхность, и тогда надо принимать дополнительный балласт, чтобы не выскочить на поверхность и не потерять скрытность. Из-за кратковременности полной потери питания и из-за огромной инерционности подводной лодки, водоизмещение которой превышает 10 тысяч тонн, экстремальных ситуаций удалось избежать. Однако продлись этот процесс полной потери питания еще на 5—10 минут, и неизвестно, к каким тяжелым последствиям могла привести экипаж и подводную лодку эта простейшая авария. Но события на этом не закончились. Командир дал указание командиру дивизиона электриков в возможно короткие сроки отыскать причину возгорания электрощита и восстановить его работоспособность. Ведь долго на аккумуляторах мы идти не могли, а оба реактора не работали на нагрузку и находились в режиме расхолаживания. Если восстановительный ремонт затянется, то мы израсходуем энергозапас аккумуляторов и будем вынуждены всплывать в позиционное положение, становиться на РДП (работа дизеля под водой) и запускать дизеля для подзарядки аккумуляторов. А это уже серьезное, из ряда вон выходящее происшествие, о котором надо сообщать в генеральный штаб, и тогда по приходе на базу будет создана комиссия по разбору аварии, приведшей к потере скрытности. Кого-кого, а командира за потерю скрытности накажут в первую очередь, а значит, его перевод в Москву будет отменен. И командир еще года два будет бороздить моря и океаны, чтобы реабилитироваться и доказать свою грамотность. Эти обстоятельства, как и сама авария, вызвали у меня большое любопытство, и я с интересом наблюдал, как группа корабельных электриков под руководством командира дивизиона лихорадочно убирает из щитка выгоревшее электрооборудование и устанавливает туда новые элементы. По сути дела, небольшое возгорание превратило наш мощный атомоход с огромным энергетическим потенциалом в простую дизель-электрическую подводную лодку.

Безграмотность в квадрате

Сгоревший щиток – то ли 12Н, то ли 3Н – находился на той же третьей нижней палубе третьего отсека, в 15 метрах от входа на мой боевой пост КП-2-Р, и я с любопытством наблюдал за ходом восстановительных работ. Еще раз подчеркну, что если бы на борту был представитель КГБ, то он просто обязан был там присутствовать, но никого кроме командира дивизиона рядом не было за весь период восстановительного ремонта. Когда работы были закончены, то командир дивизиона электриков пошел наверх, в ЦКП, докладывать Задорину о готовности подачи питания на восстановленный щиток, и я последовал вслед за ним. Командир выслушал доклад и поинтересовался у своего подчиненного, нужно ли объявлять боевую тревогу перед подачей питания? Офицер заверил, что он лично проверил всю цепочку электропитания и уверен в ее исправности, а значит, и объявлять тревогу нет необходимости. Задорин напомнил офицеру, что у него выходит срок выслуги на присвоение очередного воинского звания капитана 3-го ранга, и если случится при подаче питания какой-то эксцесс, то присвоение очередного воинского звания ему будет задержано. Но и после такого сурового командирского предупреждения офицер подтвердил, что он гарантирует полную исправность восстановленного щитка. После этих слов командир дал команду вахтенному механику: «Подать питание на щиток управления защитой реакторов».

Каково же было мое изумление, когда в щитке снова произошло короткое замыкание и едкий дым быстро распространился по третьему отсеку. Командир сыграл аварийную тревогу, и всех посторонних как ветром сдуло с центрального поста. Питание не пропадало потому, что мы шли под аккумуляторами. Да и задымленность была небольшая, так что включаться в индивидуальные средства защиты не пришлось. Убитый горем и растерянный командир дивизиона электриков в глубочайшей прострации стоял около повторно сгоревшего щитка и не знал, что делать. К щитку подошел механик со своими подчиненными, отобрал у незадачливого командира дивизиона папку с монтажными схемами и документацией по щитку и приступил к его повторному восстановлению. Посторонних попросили удалиться, и я ушел на свой боевой пост. Через какое-то время прозвучал сигнал боевой тревоги, а когда рубки и отсеки доложили о готовности к бою, то по громкоговорящей связи объявили о подаче питания на аварийный щит. На этот раз все прошло без замечаний. Когда механики перешли на питание от атомного реактора, то боевую тревогу отменили, и экипаж приступил к повседневной деятельности по готовности № 2. Так протекала первая в моей жизни авария на чужой для меня подводной лодке и в чужом экипаже, где я был только прикомандированным офицером. Совершенно ясно, что командир второго дивизиона электриков был не только безграмотным специалистом, но и еще крайне самоуверенным человеком. Его самоуверенность питалась не фактическими знаниями, а собственной тупостью, а может быть, и слепой верой в грамотность своих подчиненных. Если он сам проверил схему и не обнаружил неправильного монтажа, то он безграмотен. А если слепо поверил докладу своих подчиненных, которые выполняли работу и проверяли схему, то надо было не лгать командиру о личной проверке, а отменить включение и пойти лично убедиться в правильности монтажа электрооборудования. Вполне возможно, что этот офицер здорово насолил своим подчиненным излишней служебной ретивостью перед присвоением очередного воинского звания, вот они его и подставили перед командиром корабля, обеспечив, как минимум на год, задержку присвоения очередного звания капитана 3-го ранга. Дальнейшая судьба этого человека мне неизвестна. Сразу же скажу, что на нашем экипаже при выполнении боевых служб на ПЛ «К-423» аварийная защита реакторов тоже часто срабатывала, иногда чуть ли не еженедельно, но никакой потери питания не происходило. Да и щиты электропитания никогда не горели.

Оценка действий командира Задорина

Позже я понял, что и капитан 1-го ранга Задорин поступил так же безграмотно, как и его подчиненный. Поверив, что ради личной заинтересованности в скорейшем получении очередного воинского звания офицер готов «разбиться в лепешку», не убедившись в его честности и грамотности, командир принял его доклад как абсолютно установленную истину. Слепая вера во всесильность личной заинтересованности сыграла с командиром Задориным злую шутку. Не перепроверив доклад, он дал команду на включение питания без объявления тревоги. Чем не только нарушил корабельные инструкции, но и подверг экипаж и корабль опасности неуправляемого развития простой аварийной ситуации в более сложную, когда короткое замыкание неправильного монтажа могло по кабельным трассам перейти в четвертый и пятый ракетные отсеки или в шестой отсек, напичканный электрооборудованием, вплоть до исполнительных электродвигателей механизма автоматического управления опусканием и подниманием графитовых стержней, установленных непосредственно на корпусах атомных реакторов седьмого отсека.

Задорин ничем не обидел бы капитан-лейтенанта, да и не потерял бы много времени, если бы перед подачей команды на включение приказал механику пойти и лично тщательно проверить правильность исполнения монтажа и замер сопротивления изоляции кабельных трасс и исполнительных электродвигателей. Как я понял по глубокому молчанию электриков после этой аварии, причина была не в щитке, а в том, что накоротко замкнула одна из обмоток электродвигателя, который поднимает и опускает графитовые стержни. Только чудом мы избежали серьезной аварии с возгоранием кабельных трасс. И причиной этой новой аварии могла быть не только техническая безалаберность командира второго дивизиона, но и слепая доверчивость командира корабля.

Принуждение к порядочности методом контроля

Люди для службы на атомных лодках набирались не из другого государства, а из Советского Союза. Они в это время подвергались активному воспитанию с помощью государственно-политической системы лжи, двуличия и двойных стандартов. Кроме того и сам по себе любой человек на земле является носителем зачатков злых начал, лени, лжи и двуличия. Не дать у своих подчиненных развиться этим отрицательным началам в патологию разгильдяйства и безответственности можно только методом негласного принуждения подчиненного к порядочности и ответственности за порученное дело. Командир любого уровня должен обладать достаточным багажом знаний по всем техническим средствам своего заведования, чтобы иметь возможность лично проконтролировать правильность исполнения любого порученного дела, как и исполнение функциональных обязанностей по специальности подчиненного.

Как бы ты ни был ограничен по времени и как бы ты сам ни был ленив, но ты должен превозмочь себя и лично проверить любой ответственный доклад своего подчиненного. Даже если ты веришь своему подчиненному, как самому себе, ты обязан пойти на место выполнения работ и убедиться, что все действительно доведено до конца и сделано правильно. Наряду с искренней любовью и уважением к своему подчиненному постоянный контроль исполнения им функциональных обязанностей или выполнения отдельных работ является высшей воспитательной мерой, которая приучает… И даже не приучает, а ненавязчиво принуждает человека быть порядочным и относиться к своим функциональным обязанностям с полной ответственностью и серьезностью. Я думаю, это правило актуально для любого коллектива, где от ошибочных действий одного человека зависит судьба всего коллектива или многих членов этого коллектива. Недаром есть народная пословица «Доверяй, но проверяй». На подводной лодке, где от лживого поведения или от ошибочных действий одного человека зависит судьба всех членов экипажа и живучесть самой подводной лодки, эта пословица не просто актуальна, а должна быть законом повседневной жизни. Командир боевой части и начальник службы на корабле должны быть полностью компетентны в техническом существе вопроса, решение которого поручают своим подчиненным. Но если по каким-то неотложным причинам командир не может лично проверить исполнение порученного дела, то обязан послать любого другого своего подчиненного, компетентного в техническом существе вопроса, чтобы проверить исполнение. Человек – не автомат и не машина. На его поведение и исполнительскую деятельность влияют тысячи неблагоприятных факторов, начиная от косого взгляда или матерного слова его непосредственного начальника и кончая неблагоприятным отношением к нему его сослуживцев или даже тревожным внутренним состоянием от переписки с домашними и от размышлений о своем будущем.

Командир корабля Задорин, конечно, не мог знать всех технических тонкостей по восстановлению работоспособности щитка питания и проверке электрической цепочки от щитка до исполнительного электродвигателя, но у него в подчинении был старший механик. И он просто обязан был получить подтверждение механика, что все сделано правильно. Не только инструкция, но и координация доклада была полностью нарушена. Потому что главную ответственность за живучесть корабля несет старший механик, который носит на груди знак подводной лодки и является правой рукой командира или его второй половинкой в вопросах обеспечения живучести. Но здесь и кроется главная причина аварийности подводных лодок. Командиры выдвигались из минеров, штурманов, ракетчиков, из офицеров РТС, но ни один механик не мог стать командиром подводной лодки.

Как бы они ни старались, но стать равнозначными по багажу знаний в технических вопросах старшему механику, они не могли. А раз так, то их командирская деятельность по вопросам живучести не могла быть полноценной. Командир корабля по недостатку технических знаний был обязан полностью доверять старшему механику. Если сам командир был из временщиков-протеже, а старший механик не обладал полным объемом технических знаний, то такое сочетание несло в себе потенциальную угрозу непредсказуемого развития даже самой обычной аварии в тяжелое аварийное происшествие с потерей личного состава и гибелью корабля. Кстати говоря, Задорин во время этого аварийного происшествия сохранял полное спокойствие и выдержку. Он ни на кого не повысил тона, не произнес ни одного матерного слова. Как будто и не происходили странные и необъяснимые события двойного выгорания одного и того же щитка и пятиминутного погружения подводной лодки в полную темень и безмолвие, превративших подводную лодку в беспомощную бочку, наполненную людьми и смертоносным ядерным оружием. В какой-то мере это его спокойствие и вера в сверхнадежность атомной подводной лодки скомпенсировали крайне негативное чувство от его личной командирской неподготовленности.

Вторая авария на боевой службе и ее последствия

Я рассказал вам о странном коротком замыкании, которое дважды привело к выгоранию щита управления аварийной защитой атомных реакторов и полной потере электропитания до кромешной темноты на приличной глубине нахождения атомной подводной лодки. Но на этом странности этого похода не закончились. По неизвестным для меня причинам, на очередном подвсплытии на перископную глубину для выполнения сеанса связи в среднюю часть третьего отсека через слабо подбитый сальник выдвижного устройства хлынул огромный поток забортной воды. Сколько тонн забортной соленой морской всего поступило в третий отсек, я не знаю. Нам повезло, что вода не разлилась по нижней палубе третьего отсека, где находился пульт управления атомными энергетическими установками (пульт ГЭУ), мой комплекс БИУС «МВУ-100», а также штурманское оборудование выгородки гиропоста и те же злосчастные щиты электропитания, один из которых только что дважды полностью выгорал. Вода по шахтным отверстиям выдвижных устройств сразу устремилась в трюм третьего отсека, но на ее пути оказались приборные шкафы системы хранения точного времени «Платан-У». Этот комплекс расположен в непосредственной близости от выдвижных устройств, и морская соленая вода через верхние вентиляционные отверстия попала внутрь приборных шкафов и полностью вывела из строя радиоэлектронную аппаратуру.

Механики что-то подремонтировали, подтянули сальник, и поступление забортной воды быстро прекратилось. Но аппаратура системы единого времени после затопления оказалась в соляной корке. Ее платы и элементная база блоков питания частично выгорели, и даже подать питание на эту систему оказалось невозможно. По сути дела, эта система представляла собой трехканальный электронный механизм абсолютно идентичных сверхточных кварцевых часов. Перед выходом в море ее заранее включали для стабилизации работы пьезокристаллических элементов, которые задавали тактовую частоту, а затем ряд электронных делителей превращали тактовую частоту в стабильный электронный хронометр. Система практически не нуждалась в техническом обслуживании, но перед выходом в море по сигналам эталонного времени из рубки связи она синхронизировалась ручным способом с эталонным московским временем и затем работала с высокой точностью. Если не ошибаюсь, то за три месяца непрерывной работы без дополнительной привязки к эталону времени отклонение точного времени от эталона не превышало 2–3 микросекунд. Такую точность не мог обеспечить ни один штурманский традиционный хронометр с пружинно-маятниковым часовым механизмом.

Точность местоположения и время

Точное время необходимо на корабле для точного определения места. На корабле как нигде понимаешь неразделимую связь пространства и времени. Никаких космических систем типа «Глонасс» в 1970 году не было и в помине.

Наиболее точно свое истинное местоположение в океане подводная лодка могла определить только по звездам. Уточненное местоположение называлось «обсервированным». При определении места по звездам ошибка во времени на 1 секунду давала ошибку в местоположении в полторы морской мили. Если на корабле нет точного места, то и стрельба баллистической ракетой с ядерной боеголовкой из этого ложного места приведет к большому отклонению ракеты от условной точки прицеливания. Но это еще не все. Приборы системы «Платан-У» в цифровом виде передавали точное время в БИУС «МВУ-100». И это точное время использовалось алгоритмами и программами вычислительного комплекса для автоматического определения местоположения подводной лодки по звездам и для выработки направления и дальности полета ракеты, которые в автоматическом режиме вводились в бортовые системы ракет перед выходом их из шахт. Получалось так, что без исправной аппаратуры «ПлатанУ» произвести, в случае начала ядерной войны, стрельбу боевыми ракетами по противнику было невозможно. Выход из строя этой важнейшей аппаратуры превратил нас из боевого корабля возмездия в беспомощный подводный самодвижущийся контейнер для перевозки ракет и безобидную мишень для кораблей и противолодочных сил США и стран НАТО.

Стали разбираться, а в чьем же заведовании находится эта аппаратура? Оказалось, что запасные части и документация находятся в ракетной боевой части, но никто из офицеров и мичманов ракетной части не знал, как работает эта аппаратура и даже не мог исправную аппаратуру включить в работу. Штурман и командир боевой части связи тоже были не в курсе, как работает эта аппаратура. Начальнику РТС пришлось признаться, что хотя система эталонного времени не входит в заведование РТС и не относится к радиоэлектронному вооружению корабля, но он поручил командиру электронно-вычислительной группы БИУС «МВУ-100» ознакомиться с инструкцией по эксплуатации, включать ее в работу и осуществлять привязку к эталонному времени, так как без этой системы БИУС «МВУ-100» не может решать весь комплекс навигационных и ракетных задач. Действительно, перед выходом в море штатный командир ЭВГ дал мне ознакомиться с инструкцией по эксплуатации системы «ПлатанУ», а затем мы вместе с ним включили и привязали систему к эталонному времени по радиосигналам, которые по специальному кабелю передавались из рубки связи. Я знал, что в вычислительный комплекс БИУС «МВУ-100» поступают эталонные сигналы времени от специальной системы «Платан-У», но как работает эта система и как она устроена меня не учили ни в училище, ни в учебном центре «Палдиски». Эта аппаратура является поставщиком, а не потребителем информации, которую вырабатывает БИУС «МВУ-100», и потому не относилась к тем оконечным устройствам, которые входили в состав вычислительного комплекса. Штурманский прибор точного курсоуказания тоже мог ломаться и не выдавать в вычислительный комплекс точного курса, но эту поломку устраняли штурманские электрики, а не специалисты по вычислительному комплексу. Даже документация и запчасти находились у ракетчиков, а не в РТС, а значит, формально специалисты РТС не должны были ремонтировать и вводить в строй эту залитую морской водой аппаратуру эталонного времени.