Текст книги "Хроника духовного растления. Записки офицера ракетного подводного крейсера «К-423»"

Кому ремонтировать «ничейную» корабельную систему?

Я не знаю, что там творилось наверху, на центральном посту и какие споры и разговоры велись межу командирами боевых частей и командиром корабля. Но ракетчики, которым принадлежали приборы системы эталонного времени, как и штатный командир ЭВГ радиотехнической службы, который включал и привязывал «Платан-У» перед выходом в море, отказались восстанавливать залитые морской водой приборы, ссылаясь на незнание принципов их работы. Командир Задорин, видимо, вспомнил, что прикомандированный офицер ЭВГ Мальцев отремонтировал по своей инициативе на контрольном выходе БИУС «МВУ-100», и потому вызвал меня на центральный пост и предложил взяться за восстановление приборов системы «Платан-У». Если бы я отказался, то приказать мне командир не мог, так как этот комплекс не принадлежал к БИУС «МВУ-100». Я не знал его устройства и принципов работы и никогда не изучал эту систему ни в училище, ни в учебном центре. Но за месяц длительного плавания мне уже надоело по восемь часов в день, в течение двух четырехчасовых вахт, сидеть на своем боевом посту КП-2-Р и изучать порядком поднадоевшие документы и технические описания вычислительного комплекса и его оконечных устройств. В те времена начальником РТС я себя не мыслил, и потому гидроакустический комплекс и другая радиолокационная и телевизионная аппаратура из состава радиоэлектронного вооружения корабля меня не интересовали. В то же время, если на соседнем боевом посту управления энергетической установкой (пульт ГЭУ) сидели два инженера-управленца и как-то влияли на работу атомных реакторов, то я во время несения вахты при исправном вычислительном комплексе превращался из инженера в простого наблюдателя за температурой комплекса. С этой задачей справился бы и рядовой матрос срочной службы. Пока все было исправно, мои инженерные знания были не востребованы, и поэтому четыре часа времени вахты, когда я никуда не мог отойти, тянулись утомительно долго. С другой стороны, училище выпустило меня не просто лейтенантом, а инженер-лейтенантом, а значит, научило самостоятельно работать с технической литературой и принципиальными схемами любых электронных приборов независимо от их назначения.

Все это быстро осмыслив и предвкушая интересную творческую работу, я тут же согласился заняться восстановлением приборов хранения эталонного времени. Для начала я попросил у командира, чтобы ракетчики принесли мне на КП-2-Р всю имеемую техническую документацию и запасные части, а также обеспечить меня достаточным количеством чистого медицинского спирта для удаления соли и восстановления сопротивления изоляции печатных плат приборов комплекса. Также я попросил командира разрешить мне совместить работу по восстановлению системы «Платан-У» с несением вахты на посту КП-2-Р. Этой просьбой я приобретал для себя свободу перемещения во время несения вахты и освобождал двух других вахтенных КП-2-Р от утомительных обязанностей подменять меня и нести за меня две ежесуточные четырехчасовые вахты. Командир тут же отдал соответствующие указания и пообещал мне оказывать любое содействие и помощь при выполнении восстановительных работ. Всю электронную аппаратуру я вынул из шкафов и перенес ее на КП-2-Р. Туда же мне принесли техническую документацию, ЗИП и молочный бидон спирта. Я параллельно отмывал печатные платы и блоки от налета соляных отложений и изучал техническую документацию.

Ремонт и свобода перемещения

Для меня было очень важно как для курящего человека, что теперь во время моих смен я мог спокойно посещать курилку. По инструкции самостоятельно отлучаться с боевого поста, без доклада на ЦКП, во время несения дежурства по готовности № 2 было запрещено. Не будешь же докладывать на центральный пост, чтобы тебя отпустили в курилку. Вот и приходилось четыре часа страдать без курева, ожидая, когда закончится твоя вахта. Теперь же, когда хотелось закурить, я шел в четвертый отсек без всяких опасений, что ЦКП озаботится моим отсутствием на боевом посту. Право нарушать инструкцию я получил от командира, и никому не придет в голову делать мне замечания, что во время несения боевого дежурства по готовности № 2 я нахожусь не на боевом посту, а в курительном помещении четвертого отсека. С технической документацией я разобрался очень быстро. Работа и назначение отдельных печатных плат мне стали совершенно понятны, а форму входных и выходных сигналов, а также питающие напряжения я тщательно фиксировал в рабочую тетрадь. Стало ясно, что прежде всего надо было восстановить блоки низковольтного питания, которые преобразовывали корабельное напряжения 220 вольт, 400 герц в набор стабильных низковольтных постоянных напряжений, необходимых для работы диодно-транзисторных полупроводниковых элементов печатных схем хранителя эталонного времени.

Инженерные знания и простой паяльник

Надо сказать, что в отличие от головы, которая получила во время обучение навыки самостоятельной работы с технической документацией любой степени сложности, мои руки были не обучены в совершенстве владеть пальником. Конкретная работа по выпаиванию из микросхемы какого-нибудь полупроводникового элемента и установка на это место исправного элемента давалась мне с великим трудом и требовала большой сосредоточенности, что вызывало после исполнения этой неприятной работы неистребимое желание покурить. Вот я и бегал в курилку, чтобы снять напряжение после выполнения работ, связанных с применением паяльника. Мой товарищ и одноклассник по училищу Толик Забрамный с первого курса собирал самодельные радиоприемники и в совершенстве владел паяльником. У него вызывало великое удивление и восхищение, когда собранный его руками прибор вдруг оживал и начинал ловить многочисленные радиостанции всех стран и городов мира. Страстью понять, например, причину вращения электродвигателя я переболел в школьные годы. Когда понял, что такое электродвижущая сила, мое любопытство угасло. Я прекрасно понимал работу любого радиоприемника, и потому у меня не было страсти к радиоконструированию. Может, нелюбовь к работе с паяльником и произошла оттого, что у меня не хватало терпения и усидчивости в выполнении какой-либо тонкой ручной работы. Толик Забрамный после окончания училища тоже был распределен на подводные лодки 3-й флотилии, только служил он не в 19-й, как я, а в 31-й дивизии. Позже я был у него на квартире. Его привязанность к сборке радиоприемников была так прочна, что он устроил радиомастерскую в собственной ванной комнате. Служебного времени ему не хватало, и он работал с паяльником по ночам в ванной комнате. Во имя своей страсти Толик в совершенстве овладел тестером и осциллографом для поиска неисправностей и настройки своих самодельных схем. Я уверен, что он бы блестяще справился и с восстановлением системы хранения эталонного времени, окажись он на моем месте. Мне явно не хватало опыта работы с паяльником. Мои перепайки были, мягко говоря, некрасивы и сразу же выделялись среди заводской пайки явным непрофессионализмом. Я не скажу, что нас не пытались обучить мастерству работы с паяльником во время обучения в военном училище. После завершения четвертого курса мы на целый месяц ездили для прохождения практики на радиозавод в Ульяновске. Там эти платы в чистых цехах паяли сотни красивых девушек, одетые в однотипные белые косынки, чтобы волосы не мешали работе. Получалось у них очень красиво и быстро. Нам тоже выделяли рабочие столы и заставляли самостоятельно изготавливать платы для вычислительного комплекса атомных подводных лодок. Но вместо конкретной работы, требующей усидчивости и внимания, я, как и другие мои однокурсники, ошеломленно смотрел по сторонам и разглядывал сотни девушек, сосредоточенно работающих за своими рабочими столами. Я женился еще на первом курсе, в 1965 году, в возрасте 22 лет, но все равно оставался очень неравнодушен к женскому полу, к тому же жена училась в пединституте города Мичуринска, а я пребывал в Петродворце, в училище, и соединялись мы только во время отпуска. Один из нас, Николай Ларионов, даже женился во время этой практики. Короче говоря, практической работе с паяльником за время практики я не обучился, что мешало мне не только на службе при устранении неисправностей боевой техники, но и в быту, при устранении неисправностей бытовой техники, где надо применить паяльник. Видимо, и другие мои сокурсники поступали, как и я: мы показывали начальнику практики не свои загубленные неумелыми руками платы, а платы, которые паяли девушки, и он верил нам и ставил отличные оценки. Я думаю, что если бы в училище проводились практические работы, где будущие инженер-лейтенанты отработали хотя бы 50–60 учебных часов паяльником под руководством умелого наставника, да еще и при этом использовали осциллограф для поиска неисправных элементов, то такое обучение дало бы огромную пользу будущим офицерам флота для самостоятельного поиска и устранения неисправностей.

Практическая работа с паяльником оказалась для меня самым трудным делом, но, преодолевая неприязнь к этой неприятной работе, за два-три дня я восстановил работоспособность блоков питания. С помощью блоков питания я соорудил самодельные стенды и стал поочередно проверять работоспособность отдельных печатных плат и блоков, подавая на них нужные питающие напряжения и входные сигналы. Дело успешно продвигалось, уже около 30 процентов электронных блоков были восстановлены и проверены на прохождение сигналов, и я обрел полную уверенность, что и весь комплекс хранения эталонного времени скоро будет полностью восстановлен. Необходимо было подумать и о себе, вернее – подумать о том, как получить материальное вознаграждение за труд по восстановлению комплекса «Платан-У» и ввод его в работоспособное состояние. Молочный бидон с чистым медицинским спиртом был великим соблазном как для меня, так и для моего штатного начальника, командира ЭВГ-1 из экипажа Задорина. Я был воспитан не в вакууме, а в реальной советской действительности. Для той действительности было несправедливо иметь доступ для неограниченного расходования спирта и не воспользоваться этим в личных целях. К тому же на лодке имелся автономный резерв спирта весом более тонны. По приходе на базу этот спирт никто и никогда не возвратит на техсклад, а он тайно «раздарится» командованию дивизии и флотилии или будет использован командованием корабля для личных целей. Я посоветовался с командиром ЭВГ-1, и он с радостью принял мое предложение изготовить емкости объемом литров по 7–8 и поровну разлить неиспользованный спирт в эти емкости для личных целей.

Ремонт и самовознаграждение за инициативу

Канистры я делал из пустых консервных банок из-под сухарей, которые имели удобную квадратную форму. Изготавливая канистры с помощью паяльника, я заодно тренировался производить красивую пайку и накладывать ровный шов припоя на спаиваемые части. Честно признаюсь, что я изготовил шесть таких аккуратных и красивых канистр: три штуки для себя и три штуки для штатного командира ЭВГ экипажа Задорина по имени Слава. К этому времени я собрал восстановленные блоки в промытые шкафы для аппаратуры хранения эталонного времени и начал по инструкции эксплуатации проверять работоспособность системы в тестовом режиме. Из трех каналов два канала работали безупречно, и один неисправный канал я просто отключил, что снижало надежность, но никак не влияло на работоспособность и на точность хранения параметра времени. Я доложил лично командиру Задорину, что система исправна, и попросил для ее привязки подвсплыть на перископную глубину, чтобы радисты через поднятую антенну могли принять сигналы эталонного времени. По боевой тревоге мы всплыли на перископную глубину, командир поднял перископ и необходимые выдвижные устройства и, убедившись, что ни радиолокационных, ни визуальных целей не наблюдается, дал приказание радистам подать на систему «Платан-У» эталонные сигналы точного времени.

В это время подводная лодка находилась в Бермудском треугольнике, и никакие сигналы из азиатско-европейского региона здесь не принимались. Кроме наушников, сигнал должен был просматриваться и на небольшом электронно-лучевом индикаторе, но эфир, кроме тресков и шумов помех, не давал никаких упорядоченных сигналов, похожих на сигналы эталонного времени. Так продолжалось минут 5–7, а длительное пребывание на перископной глубине снижало скрытность лодки. Командир занервничал и из ходовой рубки, от перископа приказал радистам ускорить поиск сигналов эталонного времени. Здесь ко мне из рубки связи подбежал командир боевой части и сообщил, что они хорошо прослушивают сигналы эталонного времени с береговых американских радиостанций. Для аппаратуры «Платан-У» не было никакой разницы, советские или американские радиостанции выдают сигналы эталонного времени: их форма была одинакова. Я попросил поскорее дать на кабель американские сигналы и скоро на электронном индикаторе высветились четкие сигналы эталонного времени. Строго по инструкции я привязал наш электронный хранитель времени к американскому эталонному сигналу и попросил штурмана по выносному индикатору в штурманской рубке проверить точность привязки. Штурман сверил показания выносного индикатора со своими механическими хронометрами и доложил командиру, что система хранения времени «Платан-У» привязана к эталону. Мы погрузились на глубину максимальной скрытности, и на этом моя эпопея с ремонтом залитого морской водой комплекса «Платан-У» успешно завершилась. Командир поблагодарил меня за выполненную работу, но я еще несколько дней эпизодически контролировал работу комплекса. Убедившись, что два канала комплекса надежно функционируют, как будто и не были залиты морской водой, я перестал его контролировать. Будущие события с другими лодками показали, что работу я выполнил очень качественно.

Трагические примеры затопления радиоэлектронных средств подводной лодки морской водой

Так, на закате эры главнокомандующего ВМФ Горшкова, практическая и специальная подготовка экипажей подводных лодок стала быстро деградировать. В бухте Крашенинникова на Камчатке 24 июня 1983 года многоцелевая атомная лодка по ошибке члена экипажа, который открыл клапаны вентиляции цистерн главного балласта, утонула на глубине 35 метров. Погибли в результате аварии 16 человек. Через год лодку подняли, и главком Горшков приказал в условиях ремонтного завода восстановить боеспособность атомохода. Для этого потребовалась полная замена всего радиоэлектронного, штурманского вооружения, средств связи и всего электрооборудования. За год морская вода полностью съела все внутренности прочного корпуса и превратила электрооборудование и электронику в кучи ржавой массы. Но Горшков бы неутомимым и волевым созидателем, он приказал восстановить атомоход в заводских условиях. Я уже в это время работал в отделе ремонта и снабжения РТУ ВМФ и помню, как с центрального радиотехнического склада отправляли из неприкосновенного запаса последний гидроакустический комплекс МКГ-100 для восстановления этого нелепо затопленного атомохода. Уже в те времена ощущался дикий дисбаланс: государство давало ВМФ неограниченные финансы, а неприкосновенного запаса на случай войны тех комплексов, сотни которых находились на боевых кораблях эксплуатации, не было в наличии. Таких комплексов, как МГК-100, на атомных лодках эксплуатировалось не менее 50 единиц, но промышленность категорически отказывалась поставить по заказу ВМФ два или три комплекса МГК-100 для неприкосновенного запаса. Дело в том, что при согласовании цены на этот комплекс в 60-е годы люди были честнее и порядочнее. Новые комплексы МГК-400 и МГК-500 стоили раза в четыре больше и были выгодны для производства, а вот заставить промышленность изготовить комплекс МГК-100 не было никакой возможности. ЦК КПСС и Госплан СССР могли бы заставить промышленность согласовать новые цены и пополнить стратегический неприкосновенный запас радиоэлектронного вооружения подводных лодок и боевых кораблей ВМФ, но никому не было до этого дела.

По сути дела, при огромной ремонтной базе, но отсутствии резервных комплектов радиоэлектронного вооружения подводные лодки и боевые корабли превращались в боевые единицы разового использования. В мирное время при плановых ремонтах эти старые комплексы кое-как за большие деньги приводили в работоспособное состояние, но в случае войны и получения реальных боевых повреждений наш Военно-морской флот оказался бы небоеспособным после нанесения даже первых ударов неядерными средствами. Я думаю, что, рассчитывая на мирное существование, об этой глобальной проблеме Горшкову просто боялись докладывать. Я почему вспомнил об этом нелепом затоплении? Потому, что это затопление выявило глобальную проблему: к 1985 году боевой состав ВМФ достиг пика своей численности, но по злому умыслу ЦК КПСС и Госплана СССР вести боевые действия, получать повреждения от обычных неядерных средств и быстро восстанавливаться для продолжения боевых действий корабли и подводные лодки Военно-морского флота уже не могли. Одна нелепость вызвала вторую нелепость. На эту злосчастную лодку, потопленную по вине члена экипажа в бухте Крашенинникова, заказывающие управления поставили последние резервы неприкосновенного запаса и в конце концов на ремонтном заводе Камчатки она была восстановлена. Я даже не считаю огромные финансовые затраты, но подвигом явилось уже то, что у заказывающих управлений нашлись резервы комплектов старых комплексов для приведения лодки в работоспособное состояние.

Повторное затопление полностью восстановленного атомохода

Но, что вы думали? Вы мне не поверите, но это факт! То ли в конце 1985-го, то ли в начале 1986 года, уже при новом главнокомандующем ВМФ Чернавине, какой-то пьяный мичман в 3 часа ночи открыл клапаны на третьем контуре реакторов, и подводная лодка снова подверглась полному затоплению прямо у стенки заводского пирса. Конечно, силами завода и Тихоокеанского флота подводную лодку очень быстро подняли на поверхность и осушили, но все усилия заказывающих управлений ВМФ по поставке последних комплектов, как и огромный труд заводских рабочих, пошли насмарку. Нескольких дней затопления морской водой было достаточно, чтобы привести все электрооборудование и электронику подводной лодки в неремонтопригодное состояние. Чтобы ее восстановить после повторного затопления, требовалось не меньше материальных ресурсов и трудоемкости, чем на изготовление новой лодки. Но главная беда заключалась даже не в этом, а в том, что у заказывающих управлений больше не было комплектов необходимого оборудования. В неприкосновенном запасе РТУ ВМФ больше не осталось ни одного комплекта гидроакустического комплекса МГК-100, а такой комплекс находился на вооружении как минимум тридцати подводных лодок, которые находились в боевом составе Военно-морского флота. Нечем было восстанавливать не только эту повторно затонувшую лодку, но и любую другую вооруженную комплексом МГК-100, если с ней приключится непредвиденное обстоятельство. Меня командировали на эту лодку как представителя РТУ ВМФ и как члена комиссии, назначенной главкомом Чернавиным. По приезде на ремонтную судоверфь Камчатки я спустился внутрь прочного корпуса этой дважды затонувшей подводной лодки и был поражен состоянием ее радиоэлектронного вооружения и оборудования. Восстановить эти окисленные и разъеденные морской водой станции, комплексы и приборы не было никакой возможности. Их можно было только выкинуть и поставить новые, но вот как раз нового гидроакустического комплекса МГК-100 в резерве РТУ ВМФ и не было. Поэтому я стал самым яростным сторонником идеи списания атомохода и выведения его из боевого состава Военно-морского флота. Во времена Горшкова за такую позицию главком ВМФ мог меня сурово наказать. Но главкомом ВМФ был уже Чернавин, поэтому не только я, но и другие члены комиссии однозначно и единогласно согласились вывести дважды затонувшую по нелепым обстоятельствам многоцелевую атомную подлодку из боевого состава флота, о чем и подписали соответствующий акт. С Чернавина началась эра разрушения, и в 1987 году главком утвердил акт о выведении этой подводной лодки из боевого состава ВМФ. Потом эти акты стали расти, как грибы после дождя, им не было числа. У меня нет статистики, но я совершенно уверен, что численность боевого состава флота во времена главкома Чернавина уменьшалась в геометрической прогрессии, и это обстоятельство уже никого особо не волновало. Даже известную лодку-убийцу «К-19», которую прозвали «Хиросимой», долго не восстанавливали, но она числилась в резерве боевого состава ВМФ, а списали ее только в 1991 году.

После этих рассуждений о губительности воздействия морской воды на электронное оборудование вы можете правильно оценить, какую сложную работу мне пришлось выполнить с помощью спирта, осциллографа, тестера и паяльника, чтобы в 1970 году на боевой службе в условиях длительного плавания полностью ввести в строй залитый морской водой комплекс «Платан-У». Эта эпопея продолжалась около недели и значительно скрасила однообразие моих одиночных вахт в закрытом помещении КП-2-Р. Да и оставшиеся до окончания боевой службы дни побежали значительно быстрее. Разрешение командира покидать пост во время несения вахты никто не отменял, и я после двухчасового сидения на посту без курева закрывал пост и уходил на пятиминутный перекур в курительное помещение четвертого отсека. С перекуром время вахты пролетало значительно быстрее.