Текст книги "От библейских древностей к христианским"

Полезно сравнить археологические свидетельства вавилонского владычества с ассирийским (по времени почти столь же протяженным). Деятельность ассирийцев документирована мемориальными стелами и многочисленными клинописными документами, свидетельствами учреждения провинций и высокой активности их администрации. Археология показывает восстановление погибших при завоевании и строительство новых крепостей. Базовые элементы месопотамских технологий привносятся в строительство и производство керамики, глиптику и металллообработку. Внутренняя и международная торговля резко активизируются, причем принимаются меры по охране торговых путей; к работам по восстановлению широко привлекаются переселенцы. Нововавилонская империя, в отличие от Ассирийской, привела регион в состояние разрухи, дезорганизации внутренней жизни, пресечения внешних связей.

Для самого Вавилона третья четв. VI в. до н. э. стала временем нарастающего внутреннего раскола и последовавшей за смертью Навуходоносора II (562 г. до н. э.) борьбы в среде знати, жречества и претендентов на престол. Она шла на фоне быстрого подъема новой огромной силы – Персидского государства, уверенно выходившего на авансцену древней истории. Третий персидский царь Кир II (559–530 гг. до н. э.), крупный полководец, уже подчинивший Мидию и Лидийское царство, весной 539 г. до н. э. вторгся на территорию Нововавилонской империи и в августе того же года в битве при г. Описе разгромил вавилонян, обошел «Мидийскую стену», переправился через Тигр, окружил и взял Сиппар. Заговор в его пользу открыл перед персидской армией ворота Вавилона (12.10.539), и вскоре Кир торжественно въехал в него, обещав стране мир, а пленникам – освобождение. В манифесте о взятии города от имени царя указывалось, что прежний правитель, Набонид, «…предал забвению Мардука, царя богов… Мардук, великий владыка, защитник своего народа, будучи доволен добрыми делами Кураша (Кира), велел ему выступить против своего города Вавилона. Он предал в его руки Набонида, который не почитал его…Когда я вступил в Вавилон дружелюбно и установил место правления во дворце… Мардук, великий владыка, [побудил] прекраснодушных жителей Вавилона [любить меня]… В Ашшур и Сузы, Агаду, Эшнунну, Замбан, Me Турну, Дер вплоть до страны гутиев я вернул на свои места в [эти] священные города на той стороне Тигра, в святилища, которые в течение долгого времени были в руинах, богов, которые [прежде] жили там» (Пер. М.А. Дандамаева, цит. по: Мень 2000, с. 430).

В свои места разрешено было возвратиться не только богам, но и поклонявшимся им плененным народам, прежде всего иудеям, горячее стремление которых к возвращению стимулировала в годы Плена община, проповеди Второисайи и других ревнителей нового исхода. Плен закончился в 536 г. до н. э., возможно, особым указом Кира, который изложен в Книге Ездры[18]18
  «…так говорит Кир, царь Персидский: все царства земли дал мне Господь, Бог Небесный; и Он повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа Его, – да будет Бог его с ним, – и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее, и строит дом Господа, Бога Израилева, Того Бога, Который в Иерусалиме. А все оставшиеся во всех местах, где бы тот ни жил, пусть помогут ему жители места того серебром и золотом и иным имуществом, и скотом, с доброхотным даянием для дома Божия, что в Иерусалиме» (1 Езд 1, 2–4).


[Закрыть].

1–3. Археология Палестины персидского периода (539–332 гг. до н. э.)

Во второй четв. I тыс. до н. э. историческая ситуация на Ближнем Востоке вновь резко изменилась. Тянувшееся около тысячелетия противостояние трех держав, Ассирии, Вавилонии и Египта, привело к общему коллапсу. В 612 г. до н. э. прекратила существование Ассирийская империя, в 539 г. до н. э. – Нововавилонское царство, история же Египта обрела неровный характер и на время ушла в тень. На сцену ближневосточной истории вышла новая огромная империя, Персидская, поглотившая древние державы вместе с ранее оккупированными ими землями. Среди последних оказалась и Палестина. Подчинение власти персов оказало самое непосредственное, многостороннее воздействие на ее судьбу, поэтому персидский период справедливо рассматривают как неотъемлемую часть библейской истории. До недавнего времени, однако, этому периоду не уделялось должного внимания, и археологически он оставался почти неисследованным (см. заключение к главе). К настоящему времени эта лакуна постепенно заполняется. Слои персидского периода открыты сейчас по всему региону, что позволило перейти к обобщению материалов[19]19
  Наиболее значительные сводки изданы Эфраимом Штерном: Stern 1982; Stern 2001; в краткой форме те же проблемы освещены в статье Андреа Берлин: Berlin 1997.


[Закрыть].

Полевые открытия в Палестине персидского периода столь многочисленны, что их описание принято группировать по тем районам, которые определила еще ассирийская административная система, сохранявшая свое значение и позднее.

Вся северная часть Палестины включалась в провинцию Мегиддо. Слои персидского периода здесь чрезвычайно многочисленны, причем в нескольких городах проведены широкие раскопки этих слоев[20]20
  Они включали ряд крепостей в горных районах; в долине Иордана – Тель Дан, Тель Анафа, Тель Кинерет и Бейт Йерах; в центральном районе – Тель Кедеш, Таанах, Бейт-Шеан, Тель Абу-Хавам, Тель Кейсан и др.; на Побережье – финикийские или подверженные решающим финикийским влияниям города Тир, Ахзив, Акко, Кабри, Шикмон, Шавей Цийон (Stern 2001, р. 375).


[Закрыть].

В Асоре остатки построек персидского времени вскрыты на телле и за его пределами, где первоначально располагалось сельское поселение, переросшее позже в город с цитаделью на холме. Остатки цитадели говорят о двух фазах. На первой (слой III) это крепость размером 30 × 26 м, состоявшая из большого открытого двора, с двух сторон которого располагалось по одному ряду помещений, а с южной стороны их было два. Кроме того, с юга цитадель была защищена еще одной стеной, а к северу стояла боевая башня. Отсутствие следов пожара и военных разрушений позволяет связывать конец жизни здесь не с нашествием, а с запустением. Во второй фазе план цитадели подвергся частным изменениям, в результате чего большую цитадель разделили на две самостоятельные постройки. Находки монет позволяют отнести их ко времени Артаксеркса III (359–338 гг. до н. э.), а разрушение датировать вторжением Александра Великого в 332 г. до н. э.

Центральная часть холма Асора в персидский период была занята некрополем, а на восточном склоне стояли дома сельского типа. Они иные, чем сооружения в плотной городской среде: их открытые дворы с трех сторон окружали комнаты; отмечается активное строительство и на террасе.

В Мегиддо (возможно, столице провинции) строительные остатки составляли мощный верхний слой I (600–300 гг. до н. э.). Здесь открыты стены и ворота, окружавшие крепость, которые не раз перестраивали. Из жилых районов города особенно густо застроен южный. В неукрепленной части города постройки разнообразны, но традиционный план (открытый двор с трехсторонней обстройкой помещениями) господствует. Западнее Мегиддо исследованы три неукрепленных поселка с насыщенными слоями персидского периода – Тель Абу Шуша, Тель Кири и Йокнеам, чьи постройки в основном являлись хранилищами и располагались на террасах склонов. В Бейт-Шеане находки типичной персидской керамики и культовой пластики позволяют предполагать наличие храма этого периода; в Таанахе персидский период отмечен жилой застройкой, обложенными камнем ямами и керамикой, в которой персидские формы сочетались с местными; встречены и единичные аттические лекифы.

К западу и юго-западу от провинции Мегиддо лежала прибрежная Финикия, где в персидский период выделились две группы городов: северная, с Тиром во главе, включала Галилейское побережье и долину Акко от Ахзива до Шикмоны, а южная, во главе с Сидоном, – побережье Кармеля и долину Шарона, от Дора до Яффы. Вся Финикия была густо заселена, но на севере слои персидского периода фиксируется в крупных поселках[21]21
  Ахзив, Кабри, Нахария, Акко, Хирбет Уз, Тель Бирех, Тель Кейсан, Гилам, Тель Абу-Хавам, Шикмон.


[Закрыть], в то время как разведки в долине Акко дали свидетельства персидского присутствия и на мелких поселениях, густая сеть которых простиралась от больших портовых городов в глубь долины Акко, и по узкой прибрежной полосе между Ахзивом и Шикмоной.

В Ахзиве слой персидского периода вскрыт на холме, постройки и ямы найдены как внутри, так и вне стен VI–V вв. до н. э.; вокруг холма располагались некрополи. Южнее стояли два прибрежных города, Тель Нахария и Тель Кабри (Рехоб?). Первый дал два слоя персидского периода. В раннем (кон. V – нач. IV вв. до н. э.) открыты остатки стены, в кладке которой тесаный камень сочетается с булыжником. Слой сер. IV в. до н. э. отмечен новой планировкой: построена центральная улица с административными зданиями, складами и мастерскими по сторонам. Местная керамика сочетается здесь с аттической. Конец персидского слоя города отмечают три монеты Александра Великого. Тель Кабри в персидский период даже вырос, перекрыв остатки раннего поселения, и был обведен оборонительной стеной.

Особое значение имеют остатки двух судов V в. до н. э., найденные у побережья Финикии. Груз одного из них, погибшего при кораблекрушении (против совр. Шавей Цийон) рассеян по большой площади; основная часть его – глиняные статуэтки разных размеров, изображавшие финикийскую богиню Танит, и вотивы с финикийскими культовыми символами (дельфины, стелы и др.), а кроме того – изделия из слоновой кости и керамические сосуды разных форм. Анализ глины, из которой сделаны статуэтки, определил местом их производства южную части финикийского побережья (между Сид оном и Ахзивом). Остатки второго судна найдены севернее Акко. Его основной груз – винные финикийские амфоры, формы которых распространены Финикией по всему Средиземноморью (особенно на финикийском побережье и о. Кипр). Глина для них добыта где-то между Тиром и Сидоном, а типологически они датируются рубежом V–IV вв. до н. э.; в составе груза второго корабля были также отдельные италийские (этрусские) амфоры.

Находка судов – важнейшее свидетельство интенсификации морской международной торговли финикийско-палестинского региона с Западом в персидский период. В свете этого понятна роль Акко, для которого персидский период стал временем наивысшего расцвета: крупный порт служил торговым и административным центром региона. На городском холме открыты большие каменные дома с открытыми дворами и примыкавшими к ним комплексами помещений. Одна такая постройка была резиденцией правителя в эпоху Камбиза II (530–522 гг. до н. э.). С севера к ней примыкал столь же массивно построенный храм, давший много свидетельств культа Астарты: вотивные зооморфные и антропоморфные статуэтки, кубок с финикийскими надписями. В этих центральных комплексах особенно многочисленны находки аттической керамики; но греческий керамический импорт обилен и в других домах. Греческое влияние на материальную культуру Акко V–IV вв. до н. э. весьма значительно: им затронута даже планировка официальных и жилых районов.

Район Акко покрывает целая сеть поселений, подтверждающая расцвет производственной и торговой активности как в долине, так и, особенно, вдоль торговых путей (Бейт ха-Эмек, Тель Кейсан, Хирбет Уз и др.). На юге долины Акко хорошо исследован еще один портовый город и центр густо застроенного района (совр. название Тель Абу-Хавам). Здесь открыто многослойное поселение, на котором периоды процветания и активного строительства сменялись разрушениями и запустением, отмечавшими подавление финикийских восстаний персидскими властителями. Все же город неизменно восстанавливали, возрождая его строительную и торговую активность.

На сравнительно ограниченной территории между Шикмоном и Яффой (провинция Дор и долина Шарон) исследована масса поселений со слоями персидского периода. Наибольшая концентрация их отмечена в прибрежных районах, где насчитывается 37 поселений и городов[22]22
  Шикмон, Тель Мегадим, Атлит, Дор, Тель Меворах, Микморет, Тель Полег, Тель Михал, Аполлония, Тель Абу Зейтун, Тель Кассиле, Мцад ха-Яркон, Яффа, Бир эс-Саба и др.


[Закрыть]. Незаселенная полоса отделяет их от городов «внутренних», где плотность заселения заметно уступает побережью, хотя и здесь исследовано свыше 40 городов и поселков[23]23
  Тель Церор, Эйн Хофец, Афек, Тират Йехуда и др.


[Закрыть]. Основные из них – Дор и Яффа, входившие в сферу влияния Сид она, нарушенную только в период антиперсидского восстания 348 г. до н. э., но вскоре вновь восстановленную.

Самый северный город провинции – Шикмон – возник в кон. VI – нач. V в. до н. э. В персидский период он имел четкую планировку с двумя вымощенными камнем улицами, большими общественными постройками, крепостью, складами (в том числе подземными). Планировка близка гипподамовой (см. ниже) и сочетается с застройкой, спускающейся вниз террасами. Верхний слой памятника представлен крепостью или царским хранилищем с большими запасами вина, о чем говорят арамейские надписи на четырех сосудах. Три слоя персидского периода (город существовал в течение всего периода) открыты на следующем к югу укреплении, Тель Мегадиме, также хорошо распланированном; среди находок, наряду с разнообразной керамикой, большое число глиняных фигурок и масок.

В пяти километрах южнее – город Атлит с огромным некрополем, рассчитанным, очевидно, на погребения жителей большого района; к сожалению, он в значительной мере перекрыт большим замком крестоносцев и разрушен соляными бассейнами. Сохранившаяся часть города позволила изучить строительное дело, особенно строительство гаваней. Гавань Атлита состояла из двух похожих, но раздельных частей, каждая из которых служила волнорезом и погрузо-разгрузочной площадкой, к которой корабли могли приставать с обеих их сторон. Здесь найдены остатки кораблей; базальтовые камни (балласт); многочисленные каменные якоря с тремя отверстиями; остатки перевозившихся грузов (особенно амфор V в. до н. э., как местных, так и самосских, хиосских и книдских).

Самый значительный портовый город в этой части побережья – Дор, еще один региональный центр персидского периода. Здесь сохранилось много следов производства, говорящих о возрастающем западном (греческом) влиянии. Планы акрополя и жилых кварталов Дора строго следовали возникшей в кон. VI в. до н. э. гипподамовой системе, которая имела широкое распространение: близкие параллели планировке Дора известны в Олинфе (п-ов Халкидика); Бейнтусе (Финикия); Монте Сирай (Сардиния). В Доре она появляется в слоях персидского периода, сохраняясь в эллинистическое и раннее римское время (Stern 2001, р. 394, PI. III–10; р. 398, PI. II. 13, р. 196, PI. III. 11). В ряде случаев открыты остатки фортификации: стены и ворота, причем встречены оба традиционные для Палестины вида стен: казематные и сплошные, с чередованием ниш и выступов. Ранняя (V – первая пол. IV в. до н. э.) фортификационная система была разрушена во время сидонского восстания 348 г. до н. э., но вскоре восстановлена, возможно, с помощью персов. При этом почти полностью сохранили как линии стен, так и традиционную финикийскую технику их кладки из тесаного камня. Перед стеной был ров с обмазанным глиной гласисом; открыты монументальные каменные башни с лестницами. Эта система фортификаций дожила до нач. III в. до н. э.

Большие каменные дома Дора делятся внутренними перегородками на длинные узкие помещения. Многочисленные ямы-хранилища (часть их находилась внутри комнат) связаны с возрастающей торговой активностью, осуществлявшейся через южную гавань Дора. Печи заполнены золой, бронзовым, железным и стеклянным шлаком. В ремесленных кварталах обнаруживают следы выработки пурпурной краски. В слоях персидского периода широко представлена керамика, местная и импортная: аттическая, коринфская, восточногреческая. Особо характерно появление значительных скоплений амфор, с наибольшей полнотой рисующих активность международных торговых и культурных контактов. Сотни найденных статуэток связаны, помимо местной финикийской иконографической традиции изображений Баала, Астарты и прочих божеств, с персидским и греческим искусством.

Это касается сакральных изделий и иных категорий: фаянсовых бус в виде «глаза Гора» или «головы Беса», известняковых статуэток с Кипра, финикийских печатей с изображением сфинкса, печатей в виде скарабеев, амулетов с фаянсовыми или стеклянными гротескными головами. Более же всего греческих культовых элементов, которые выражены не только отдельными изделиями, но и вероятным наличием именно в Доре одного или двух греческих храмов с кровельной черепицей, украшенной изображением Медузы Горгоны[24]24
  Waldbaum 1997, рр. 1–17; Stern 1989, рр. 107–124; Stern 2001, рр. 217–227; Stern 2002, рр. 51–57.


[Закрыть]. Это прямое свидетельство наличия в Доре, наряду с финикийцами, группы греческого населения, молившегося в собственных храмах, оформленных в традиционном для их святилищ стиле.

Несколько восточнее Дора располагалась квадратная (55 × 55 м) крепость, со всех четырех сторон защищенная пятиметровыми казематными стенами (совр. название Нахал Тут). Внутри нее найдена масса керамики персидского периода, много железных орудий и оружия (лемехи, серпы, косы, наконечники копий и стрел, топорики-клевцы), что говорит о совмещении здесь военных и административных функций с сельскохозяйственными; возможно, речь должна идти о централизованном хранении и распределении сельскохозяйственных орудий (Stern 2001, р. 401). Восточнее Нахал Тута, в Эйн Хофец, открыты остатки второй крепости. Они одновременны, имеют схожую ориентировку, план, строительные особенности и даже состав находок: комплекс железных орудий в сочетании с местной и импортной греческой керамикой. Отличие состоит в серии бронзовых изделий (зеркало, ковш, кубок, иглы, булавки, лампы). В слоях обеих крепостей найдены монеты Александра Великого, отмечающие момент их гибели.

Исключительно важная, уникальная находка – остатки грузового корабля у побережья, в нескольких километрах южнее Дора (Мааган Михаэль). Техника кораблестроительства представлена здесь с беспрецедентной полнотой: сохранилась часть корпуса размером 13 × 4 м (расчетное водоизмещение 25 тонн). Каменный балласт, собранный в остатках судна, составлял 12 тонн. Сохранились медные и железные гвозди, скреплявшие деревянный остов корабля (первый случай употребления железа в судостроении Палестины, ранее здесь полностью господствовала медь); элементы оснастки (канаты, веревки, подстилки под груз и балласт); набор плотницких инструментов. Металл представлен медными курильницами и большим бруском олова. Корабль вез продовольствие (ячмень, виноград); керамику (70 сосудов, от больших тарных кувшинов до миниатюрных кубков); деревянные ларцы. Находки и балласт, включавший камень семи пород, говорят о движении корабля между палестинским побережьем и эгейско-кипрским миром (Stern, 2002 рр. 51–57).

Южнее Дора хорошо выраженные персидские слои отмечены в Тель Меворахе, укрепленном городе V–IV вв. до н. э. (каменная казематная стена и башня, общественные постройки, сельхозяйственные склады), в порту Микморете (мощный форт, защищавший гавань; большие хранилища; финикийская и греческая керамика; вавилонская клинописная табличка времени персидского царя Камбиза; голова статуэтки Астарты). Следы большого пожара связывают с антиперсидским восстанием сидонского царя в 345 г. до н. э. В военно-административном центре Тель Михала (Макмиш) выделены 10 слоев персидского периода и открыты два финикийских храма (конца VI и IV вв. до н. э.), мощный форт, оригинальная круглая сырцовая постройка с полом на 3 м ниже уровня поверхности, толстыми стенами и сводчатым перекрытием (силосная башня?). Хорошо распланированная застройка, окруженная мощной стеной, позволяет говорить об особых функциях городских районов – административных, жилых, производственных (открыты гончарные горны, маслодавильные прессы, мастерские). Город имел большие склады продовольствия и вина, охранявшиеся воинами (их лагерь изучен). Рядом с городом открыт большой некрополь.

Далее к югу материал персидского периода есть на целом ряде небольших поселений, также имевших гавани и участвовавших в морской торговле. Важнейший памятник южной части региона – портовый город Яффа, очевидно, подчинявшийся Сидону. Здесь открыто несколько строительных уровней персидского периода (самый ранний, III, датируется кон. VI – нач. V в., слой II: 385–372 гг. до н. э., слой I: 371–332 до н. э., по монетным находкам). Особый интерес представляет большой склад импортных товаров, давший много греческой керамики: постройка состояла из ряда секций и охватывала значительную площадь; ее стены сложены из тесаного камня с заполнением галькой, пол выложен битым кирпичем, а вход – крупным камнем. В ряде мест отмечены скопления кузничных отбросов, найдены остатки кузницы.

Конечно, в прибрежной зоне у Дора и в долине Шарона поселений персидского периода было гораздо больше (значительное число их открыто разведками, но еще не раскопано), что свидетельствует о густой заселенности и процветании. Это верно и для финикийского побережья в целом, и для граничившей с ним с юга Филистии. Интенсивные исследования заметно обогатили фонд источников по материальной культуре и истории Филистии в персидский период (Dothan М. 1971) В персидский период финикияне значительно потеснили филистийцев, но те сохранили четыре значительных города: Ашдод, Ашкелон, Гат (Тель эс-Сафи) и Газу, которая стала теперь центром региона.

В Ашдоде слой персидского времени дал остатки большого общественного здания с сырцовыми стенами на каменном фундаменте и ряд менее выразительных построек, позволивших выделить три последовательных фазы городской застройки кон. VI–IV в. до н. э. На горной гряде в 400 м от города открыта квадратная (29 × 29 м) постройка персидского периода с большим открытым двором, окруженным помещениями. В городе найдена фависса (возможно, храма финикийского бога Баала, о чем свидетельствует найденный в ней остракон).

Южнее Ашдода открыта густая сеть поселений, возникших до персидской эпохи, в том числе крепостей, построенных в периоды египетского и ассирийского вторжений и почти до основания разрушенных вавилонянами. Некоторые (Экрон) так и не возродились, но другие содержат слои персидского периода. В Гате (Тель эс-Сафи) найдены значительные скопления местной и аттической керамики, печати и каменные статуэтки кипрского стиля, глиняные фигурки и маски (из храмовой фависсы?).

Исключительно яркую картину рисует портовый город Ашкелон. После разгрома вавилонянами в 603 г. до н. э. он запустел, но в персидский период был восстановлен. Слой этого времени достигает 3 м, в нем выделен ряд строительных ярусов, предельно насыщенных вещевым материалом, причем, прежде всего, импортными изделиями. Ранняя фаза представлена монументальными каменными зданиями, не менее четырех раз перестраивавшимися и разрушенными около 300 г. до н. э. В домах, погибших при пожаре, найдены амфоры и множество иных вещей, в том числе льняной мешок с серебряными финикийсками монетами IV в. до н. э.; кроме того, клад из тетрадрахм Александра Великого и серебряных браслетов жители одного из домов спрятали незадолго до общегородского пожара. Мастерские ремесленников, выходившие на улицы, погибли при общем разрушении.

Наиболее выразительны свидетельства особой роли Ашкелона в морской торговле: большой порт и серия монументальных складских построек. Часть их оказалась пустой, но другие содержали финикийские амфоры, греческую чернолаковую, чернофигурную и краснофигурную керамику, красители с Кипра. Часть припортовых складов в конце V в. до н. э. была разрушена, а на месте их возникло большое (до нескольких тысяч) кладбище собак (изучено около 900 погребений). Все собаки (обоего пола, разного возраста – хотя обычно считается, что это кладбище щенков) умерли естественной смертью (следов насилия или болезни не зафиксировано) и были тщательно уложены в узкие ямы. Вероятно, собака считалась священным животным и играла роль в финикийской культовой практике, что подтверждают синхронные письменные свидетельства (Stern 2001, 110).

На разнообразный характер связей Ашкелона указывают находки краснофигурной италийской керамики (начиная с IV в. до н. э.); египетская бронза и скарабеи; персидские гири для весов (V в. до н. э.); гребень слоновой кости с резной охотничьей сценой в ахеменидском стиле; греческий бронзовый шлем.

Юго-восточнее Ашкелона исследован Тель эль-Хези, военно-административный центр персидского периода первой половины V в. до н. э. На огромной платформе здесь располагалась цитадель с казематной стеной, позднее превращенная в зернохранилище правителя. В обильном аттическом керамическом импорте заметно возросла доля тарной посуды. Небольшое кладбище (погребения мужчин, женщин и детей) говорит о немногочисленном постоянном населении, занятом, вероятно, обслуживанием складов и мукомольным делом. С этим связывают появление в кон. V в. до н. э. больших облицованных кирпичом ям шириной и глубиной 2 м– зернохранилищ, которые в конце концов оказались заполненными строительным мусором, костями, семенами и вещами, включая орудия и оружие.

Два основных памятника персидского периода на границе с Египтом – Газу и город на Тель эль-Аджул – регулярно не раскапывали, но зато менее значительные поселения изучены здесь во множестве (Stern 2001, р. 412). Среди них – Тель Йеммех и Тель эль-Фара (южн.) к северу от реки Бесор и Тель Харор и Тель Сера в восточной части района.

Слой персидского периода в Тель Йеммехе открыт крупнейшим английским археологом М.Ф. Петри в первой четверти XX в., выделившим здесь группы прямоугольных построек и круглых зернохранилищ (функция зернохранилищ сейчас подтверждена находкой в одном из них остракона с надписью; меньшие по размерам здания оказались винными складами). Петри датировал основной слой, включавший и фортификационные сооружения, VII в. до н. э., связав их с египетскими и ассирийскими вторжениями (Petrie 1931–1934). Позднее это заключение откорректировали: фортификация, планировка, строительная техника, формы зернохранилищ, аттическая керамика – все указывает на кон. VI–V вв. до н. э., на персидский период. Местная керамика в большинстве относится к его поздней фазе, что подтверждают и найденные надписи. Также была пересмотрена интерпретация данных Тель эль-Фара (южн.). После раскопок 1929–1930 гг. Ф. Петри отрицал наличие здесь слоя персидского периода, но затем были вскрыты остатки густой застройки этого времени, включавшей и крепость, аналогичную Тель Йеммеху. В Тель Хароре руины разгромленного вавилонянами укрепленного города раннего железного века перекрыл типичный слой персидского периода с монументальными постройками, зернохранилищами, предметами греческого, кипрского и египетского импорта. В расположенном к юго-востоку от Газы городе Тель Сера к персидскому периоду отнесен слой с многочисленными зернохранилищами, густой застройкой и цитаделью, идентичной открытой в Ашдоде. Среди находок – скопления керамики, многочисленные греческие вазы и мелкая пластика, остраконы с арамейскими текстами, статуэтки из известняка. Город процветал вплоть до конца персидского периода.

Процветание не обошло и северный Синай, который Геродот назвал единственными воротами в Египет. Здесь сходились как сухопутные, так и морские торговые пути. В персидский период отмечены два принципиально важных изменения: установлен важнейший путь вдоль средиземноморского побережья и, как следствие этого, создана серия поселков, фортов и рыбацких прибрежных хозяйств. Специальная экспедиция выявила на севере Синая около двухсот поселений персидского периода, включая города, сельские поселения, форты и множество сезонных стоянок. Открыт и ряд некрополей. Отмечена значительная концентрация греческой керамики на большинстве памятников, что указывает на особую роль греческой торговли в экономике региона (Stern 2001, рр. 415–416). Среди городов выделяются размерами, монументальностью застройки и многообразием находок (особенно импорта) Рукейш, Тель Катиф, Тель Рафиа, Касион.

В целом археологические источники свидетельствуют об очень активном заселении Филистии и северного Синая в персидский период, о создании густой сети поселений, персидских крепостей и больших административных центров, портовых и других городов, восстановленных и построенных заново и игравших решающую роль в международной торговле региона. Основными компонентами смешанного населения были персы, финикийцы, потомки филистимлян. В культуре, наряду с местными, значительную роль играли греческие и кипрские элементы.

Гораздо скромнее археологические данные о персидском периоде в провинции Самария, они заметно контрастируют с ярким материалом Финикии и Филистии. Значительные слои исследованы лишь в двух городах – самой Самарии и Шхеме. Даже в таких известных пунктах, как Тель Дотан и Тель эль-Фара (северный) слоев персидского периода нет. Возможно, это связано со сменой самарийского населения греческим и полной перестройкой при Ироде Великом.

В Самарии сохранность застройки V в. до н. э. минимальна, а материал этого времени обычно переотложен. Слабые следы зданий, датируемые по остраконам, ахеменидским и греческим импортам кон. VI–IV вв. до н. э., относят к дворцу персидского правителя, что подтверждают нумизматические данные: в слое встречаются местные, сидонские и ахеменидские монеты IV в. до н. э.; большой клад в глиняном сосуде, зарытый в 345 г. до н. э., содержал 334 серебряных монеты Тира, Сидона, Арвада, Самарии и палестинские имитации аттических прототипов (Stern 2001, р. 426). Наиболее значительные находки сделаны вне города, в пещере Вади эд-Далиах (см. следующую главу). В целом находки все же свидетельствуют о безусловном процветании Самарии в персидский период.

Это заключение верно и для второго значительного города этой провинции, Шхема (Wright 1964). Строительных остатков здесь тоже мало, но слой выделен: его открывает материал нач. V в. до н. э., за которым следует разрушение и запустение на 150 лет – город восстановили только при Александре Великом. Даты слоя персидского периода основаны на таких комплексах, как ахеменидское погребение в глиняном антропоморфном саркофаге с аттическими сосудами второй четв. V в. до н. э.; отдельных находках (монета Фасоса кон. VI в. до н. э., ахеменидская булла с изображением персидского царя как лучника); кладе 332 г. до н. э. из 965 серебряных самарийских, сидонских, палестинских имитаций аттических и др. монет (монеты Тира несут имя сатрапа Маздея).

Интенсивные разведки показали значительную концентрацию поселений персидской эпохи к северу и западу от Самарии, но не к югу, где они редки и невелики по размеру. Упадок южных районов связывают с разгромом Израильского царства, а расцвет северных и западных – с активно развивавшимися в персидский период финикийскими и филистимскими приморскими городами.

Особый интерес для темы нашей книги представляют материалы Иудеи. Ближайшая, лежащая на поверхности задача – сопоставление археологических данных о ее территориях с библейскими свидетельствами о ее заселении, которые значительно пространнее, чем сведения о прочих провинциях. В книгах Ездры (2, 21–35) и Неемии (7, 25–38) даны списки возвратившихся из вавилонского плена с указанием их родных городов и поселков, которые чрезвычайно важны для изучения Иудеи в персидский период. Списки (и прочие письменные свидетельства) не идентичны по содержанию, по интерпретации их современниками и в последующие периоды – за ними видят определенные тенденции, отвечающие интересам определенных группировок второй пол. V в. до н. э. (см.: Stern 2001, р. 430). Поэтому оценка, верификация и дополнение на основе независимых археологических источников представляется очевидной задачей.