Текст книги "От библейских древностей к христианским"

Например, определение границ и внутренней структуры области Иерусалима основано на анализе системы пограничных крепостей и ареала находок оттисков печатей, монет с топонимами и т. п. Ареал монет и оттисков печатей провинции Иудея охватил всю ее территорию, указанную в Библии, и зафиксировал южную границу провинции в Бейт-Цуре, северную в Тель эн-Насбехе, восточную по линии от Иерихона к Эйн-Геди, западную – в Гезере и Тель Харасиме. Внутри провинции был археологически выделен ряд территорий с конкретными административными центрами в Мицпе, Гезере, Иерусалиме, Бейт-Цуре, Кейле и Иерихоне (Stern 2001, рр. 430–431).

Лежавшая к северу от Иерусалима территория колена Вениамина с центром в Мицпе, не подвергшаяся разгрому в вавилонский период, дает слои и находки персидского периода во многих городах. В Вефиле открыты два слоя, VI и IV вв., с разрывом между ними; в самой Мицпе (Тель эн-Насбех) – ряд построек кон. VI в. до н. э. и остатки оборонительной стены, прошедшей по руинам эпохи Израильского царства. Конец VI–V вв. до н. э. маркирован здесь аттической керамикой, бронзовой имитацией афинской тетрадрахмы, печатями и их оттисками. Следовательно, в персидский период город существовал, также как Гибеон, давший находки керамики, печатей и их оттисков, граффити[25]25
  Первый исследователь Гибеона, Причард (J.B. Pritchard), считал, что город не пережил распада Единого царства, но его материалы пересмотрели У. Олбрайт и Дж. Е. Райт, доказав существование города в вавилонский и персидский периоды (Stern 2001, р. 433).


[Закрыть]. Слой персидского периода надежно зафиксирован в крупном городе Тель эль-Фуле, который существовал в кон. VI – нач. V в. до н. э., затем был разрушен и восстановлен более чем через столетие (слой кон. III – нач. II в. до н. э.) (Stern 2001, рр. 433–434). Материалы персидского периода, в том числе отпечатки печатей, найдены при раскопках Неби Самвила и серии малых поселков (Рас эль-Харубы, Бетани, Моци), основанных в конце Иудейского царства, но продолжавших существовать в вавилонский период и позже.

В центре Иудеи слои персидского периода вскрыты в Иерусалиме, Рамат Рахеле и Бейт-Цуре, в предгорье же – в Иерихоне и Эйн-Геди на востоке и Гезере на западе.

Согласно Библии, Иерусалим персидского периода окружала стена, возведенная Неемией (Неем 2, 13–15; 3, 1–32; 12, 31–40). Несмотря на сравнительно подробное описание, вопросы ее расположения и границ города остаются предметом многолетней дискуссии (Stern 2001, рр. 434–435). Раскопки Кеньон (К. Kenyon) в 1961–1967 гг. показали, что в персидский период был заселен только восточный холм города, а стена окружала его вершину; башни и другие фортификационные элементы появятся лишь в Хасмонейский период. На прилегающих участках отложился слой с керамикой V–IV вв. до н. э. (Kenyon 1974).

Последующие раскопки (У. Shiloh) подтвердили малую площадь, покрытую слоем персидского периода, и чрезвычайно плохую сохранность этого слоя. Развивался лишь ограниченный участок вершины Города Давида: стены не охватили восточный склон восточного холма, здания на котором были разрушены и не восстанавливались, а развалы домов перекрыл строительный мусор V–IV вв. до н. э. От стены Неемии сохранились отдельные части; к персидскому периоду отнесен участок стены на вершине восточного склона; У Shiloh на нескольких участках восточного склона отметил остатки слоя персидского периода. Находки этого времени на восточном холме многочисленны – среди них целые серии характерных кувшинов с оттисками печатей на ручках (в том числе с именами сатрапов Ахазая и Ханании), печати с изображениями стоящего животного, серебряная монета V в. до н. э. Все это доказывает заселенность отдельных участков восточного холма, в отличие от западного, где остатки построек эпохи Первого храма непосредственно перекрыты эллинистическим слоем, а находки персидского периода отсутствуют.

Значительный памятник нагорной Иудеи – Рамат Рахель, дворцовый комплекс, открытый на телле к юго-западу от Иерусалима (Aharoni 1982). Персидский период представлен в стратиграфии телля особым слоем (IV в.), внутри которого открыты остатки массивных стен (обводной и дополнительных) и немногочисленные дома из нескольких комнат, со значительными скоплениями местной и греческой керамики, особо многочисленными в отложениях отходов. Стены сложены из крупных обработанных камней, лежащих как по оси стены, так и поперек нее. Здесь чрезвычайно обильны оттиски печатей, в том числе и персидского периода. Возможно, что одна из обрамленных мощными стенами построек была цитаделью персидского правителя провинции.

Особый слой персидского времени выделен в Бейт-Цуре: он охватил одну из фаз перестроек цитадели, часть домов, примыкавших к ней с востока и юга, причем он перекрыт эллинистическим слоем и убедительно датирован разнообразными монетами V–IV вв. до н. э.: аттическими, сидонскими, тирскими, «общепалестинскими» (одна – иудейская, персидского периода). Планы сооружений похожи на здания слоев того же периода в Лахише и других городах.

Восточную границу Иудеи отмечают города Иерихон и Эйн-Геди. В первом слой персидского периода маркирует аттическая керамика V–IV вв. до н. э., оттиски печатей и монеты с легендой yehud. Особое значение имеют находки в пещере Кетеф Иерихон, в горах вблизи города Иерихона, где открыты папирусы, тексты которых связаны с антиперсидским восстанием времени Артаксеркса III (344–343 гг. до н. э.), в результате которого город был разрушен, а обитатели его высланы. В Эйн-Геди открыты достаточно выразительные постройки, особенно на северном склоне холма, где открыто большое трехчастное здание из дикого камня, возведенное на трех террасах естественного склона. Его полы и стены покрыты толстым слоем обмазки; для ступеней и перекрытия использовалась пальмовая древесина. В одном их помещений открыты оштукатуренный бассейн, грузики для ткацкого стана и большой набор разных инструментов, что позволяет предполагать здесь мастерскую. Сооружение окружала плотная застройка, а другие жилые дома персидского периода распространялись по всей площади холма, демонстрируя восстановление города после вавилонского погрома 582 г. до н. э. Новый расцвет занял около столетия, с нач. V до нач. IV в. до н. э. К этому времени относится многочисленная и разнообразная по форме местная керамика – кубки (в том числе т. н. «персидские»), кухонные горшки, кувшины, фляжки, лампы, бутыли. Они найдены в условиях четкой стратиграфии, что крайне важно для создания керамической хронологии Палестины V–IV вв. до н. э., поскольку те же типы сосудов широко распространены здесь повсюду. Хронологию подкрепляют находки оттисков печатей с легендой yehud и т. н. «львиных печатей»; арамейских остраконов; финикийских стеклянных подвесок.

На западной границе провинции Иудеи, в хорошо раскопанном городе Гезере, слои персидского периода включают обильный керамический материал (в том числе много импортной аттической керамики V в. до н. э.), оттиски печатей с легендой yehud, известняковые алтари для курения благовоний, оружие, остракон с арамейским текстом, и даже скарабей с именем фараона Неферита (399–393 гг. до н. э., XXIX египетская династия). Отсутствие остатков строительных комплексов объясняется полным разрушением города в сер. IV в. до н. э.

Разрозненные остатки слоя персидского периода зафиксированы в Тимне, где на месте разрушенного иудейского города осталось небольшое поселение, использовавшее крепостную и дренажную систему предшествующего периода, рассчитанную на осушение центральной части города, когда-то самой застроенной, но полностью разрушенной вавилонянами.

Активные разведки позволили открыть слои персидского периода в Иудее (Иудейские холмы, линия Азек-Бейт-Гуврин, Адуалам и др.) как на маленьких неукрепленных поселениях, так и на защищенных фортами (Хирбет Раем эль-Шеба), каменными башнями и обводными стенами (Хирбет эр-Расм, Хирбет Рафиа, Хирбет Умм Разак и др.). Они датируются кон. VI–V вв. до н. э. Некоторые из них, идентичные по размерам и планам, рассматривают как звенья единой оборонительной линии на южной границе Иудеи, пережившей вавилонское нашествие и, судя по находкам, существовавшей в персидский период (Stern 2001, рр. 442–443).

В Идумее (южная часть Иудеи от Лахиша и Мареши почти до Бейт-Цура – участок Негева, отторгнутый от Иудеи в ассирийский и персидский периоды) керамика персидского периода зафиксирована в слоях восьми поселений (Stern 2001, р. 443). В то же время, многочисленные остраконы[26]26
  Из Арада, Тель Шевы, Мареши, Лахиша, и Яты.


[Закрыть] с именами эдомитов указывают на их расселение по указанной территории. Вопрос о столице этой провинции в персидский период остается дискуссионным – во всяком случае, она входила в состав персидской административной системы и в зону персидского экономического и культурного влияния. Это засвидетельствовано надписями на массе остраконов из Идумеи (только в одном из найденных кладов их более 200) и общими археологическими наблюдениями на масштабных раскопках Лахиша, Мареши, Тель Халифа, Тель Шевы, Арада, Тель эль-Келейфа, Кадеш-Барнеа и др.[27]27
  В них открыты слои персидского периода, содержащие материал по фортификации, дворцовому и жилому строительству, ремеслу, типологии местных и импортных изделий.


[Закрыть]

Севернее и восточнее, на территориях Аммона, Моава и Эдома, слои персидского периода найдены от Тель эс-Сайидийех на севере до Тавилана на юге. В долине Иордана, на Тель Мазаре выделены два слоя, V и IV вв. до н. э. В нижнем открыт ряд жилых домов с единой планировкой (прямоугольные открытые дворы с постройками по сторонам); в верхнем – система тщательно облицованных камнем и кирпичом ям – зернохранилищ. Два соответствующих слоя есть и в Тель Нимрине, причем в верхнем найден остракон с арамейской надписью, называющей, видимо, имена персидских сановников. В Хешбоне вскрыты остатки акрополя и связанных с ним укреплений, в Тель эль-Умейри – постройки и оттиски печатей с названием провинции Аммон: здесь видят центр персидской администрации. В этот же период были восстановлены «аммонитские башни», разрушенные около 580 г. до н. э., которые персы использовали для защиты столицы провинции, Раббат Амона. Вблизи них открыты погребения с аммонитской и импортной керамикой (аттический лекнор V в. до н. э.), персидскими печатями, металлическими сосудами.

В Моаве материалы персидского периода скромны, в Эдоме же, напротив, многообразны и значительны: архитектурные комплексы (Боера), меднорудные разработки (Срейнан), клинописные таблички времени ахеменидских царей, греческая керамика и монеты, финикийские остраконы. Ясно, что Аммон и Моав в персидский период процветали (Stern 2001, р. 459).

Рассмотрим теперь важнейшие группы объектов и артефактов. Археология помогла пополнить фонд письменных источников, до сих пор крайне скудный (обзор см.: Stern 2001)[28]28
  В Библии сведений о персидском периоде сравнительно немного. О нем упоминают книги пророков Исайи, Аггея, Захарии, Малахии, Ездры и Неемии, а также 2 Паралипоменон и Эсфирь, но в большинстве очень отрывочно. В книгах Ездры и Неемии сообщается о жизни евреев под владычеством персов; остальные дают апологию Кира Великого (Ис 44, 28; 45, 1–14); приводят его распоряжение восстановить Храм (2 Пар 36, 23; Езд 1, 14); упоминают о Зоровавеле (помимо Ездры и Неемии: Агг 1, 1–2, 23; Зах 4, 1–10; Сир 49, 13) и т. п.
  Столь же отрывочны сведения апокрифической литературы, а также современников-греков Геродота (V в. до н. э.), Псевдо-Скилака (сер. IV в. до н. э.) и Арриана (о событиях эпохи Александра Великого). Большинство источников относится к ранней части Персидского периода, кон. VI – Увв. до н. э., а более поздние единичны, написаны по-гречески и затрагивают Палестину лишь походя.


[Закрыть]. Существенное значение для истории империи Ахеменидов всегда имела эпиграфика. Надписи Дария I на востоке страны (Бехистун, Персеполис, Сузы) осветили ее административную систему; надписи сидонских и библских царей кон. VI–V вв. до н. э. (в том числе на саркофагах Эшнунны) дали сведения об устройстве палестинско-финикийского побережья в персидский период; из египетских источников важны обширные собрания папирусов, прежде всего коллекция из арамейской колонии в Элефантине V в. до н. э. (включает несколько сот копий с писем, посланных правителям Иудеи и Самарии в годы антиперсидских восстаний в Египте), архив ахеменидского сатрапа Арзамеса, правившего Египтом в кон. V в. до н. э. (в нем нет документов, прямо касающихся Палестины, но зато освещена общая административная структура провинций) и архив с серией арамейских документов V в. до н. э., открытый в Гермополисе. Их информацию дополняют надписи на каменных стелах Саккара и Ассуана.

Особое значение имеют документы, находимые в самой Палестине. Их довольно много, но ни один не написан на персидском языке или персидским письмом, хотя все они относятся к персидскому периоду и свидетельствуют об оживлении международных связей: на основных путях (прибрежная равнина, Эдом, Тель эн-Насбех/Мицпа) найдены таблички с клинописными нововавилонскими надписями; надписи египетских фараонов Неферита I (399–393 гг. до н. э.) и Ахориса (393–380 гг. до н. э.) в Гезере и Акке говорят о походах египтян на Палестину. Многие надписи сделаны на местных языках, в основном на арамейском, но также на финикийском и древнееврейском. В пещерах близ Иерихона найдены целые арамейские архивы IV в., один из которых, возможно, связан с антиперсидским восстанием (Stern 2001, р. 363), а другие – с беженцами, скрывавшимися в пещерах (подробнее см. в след, главе).

Повседневную жизнь всесторонне освещают многочисленные надписи на остраконах, встречающиеся по всей территории Палестины (хотя в Самарии, Иудее и северных городах их меньше)[29]29
  Большинство остраконов найдено в Ахзиве, Кабри, Акко, Шикмоне, Доре, Елмахине, Тель Михале, Аполлонии, Таозе, Неби Юнисе, Ашдоде, Ашкелоне, Тель эль-Хези, Тель Йеммехе, Тель Сере, Тель эль-Фаре (юж.), Тель Абу Салиме и Никонии. В Самарии и Иудее в Гезере, Хирбет эль-Кватте, Ятире, Эйн-Геди, Лахише, Мареше и др.). На севере: в Дане, Мицпе, Йокнеаме, Тел Кири.


[Закрыть]. Они тоже написаны в основном по-арамейски, но есть и финикийские, и на других местных языках. Очень информативны надписи из западной Эдумеи, касающиеся земледелия и садоводства (только одна имеет официальный финансовый характер, но относится ко второй половине IV в. до н. э.: Stern 2001, р. 364). Остраконы есть также в долине Иордана и в Трансиордании[30]30
  Хамбон, Тель эль-Умейре, Аммон, Тель эс-Сайидийех.


[Закрыть].

К этому надо прибавить сотни оттисков печатей персидских чиновников (некоторые с их именами) на ручках сосудов и буллах (подвесных печатях), и тысячи монет, отчеканенных правителями провинций Иудеи, Самарии, Ашдода и Газы (их надписи включают названия городов, имена правителей, жрецов, чиновников). Все это значительно расширяет знание о персидском периоде, особенно о политической организации, персональном составе администрации, характере заселения конкретных регионов, религиозном и культурном взаимодействии.

Интересно, что среди надписей персидского периода в Палестине практически нет греческих[31]31
  Stern 2001, р. 366; одна надпись из Тель эль-Хези, греческая по форме, содержит финикийское имя; очень редки граффити из отдельных греческих букв на сосудах.


[Закрыть]. Исключение составляют памятники северной части побережья (Сидон, Сарепта, Кабри, Акко, Дор), где греческие надписи (в основном посвящения местным божествам), выполненные кипрским архаическим письмом, все же встречены. Таким письмом могли пользоваться греческие торговцы и наемники, присутствие которых в Палестине персидского периода документировано и другими материальными свидетельств ами[32]32
  Э. Штерн указывает на архитектурные детали одного-двух греческих храмов V в. до н. э., которые сочетаются с рядом предшествующих находок (Waldbaum 1997, рр. 1–17; Stern 1989, рр. 107–124; Masson 1994, рр. 87–92; Stern 2002, рр. 51–57).


[Закрыть].

Признаки архитектурных влияний в персидский период в Палестине крайне ограничены, что не может не вызывать недоумения, поскольку и в Персии, и в тесно связанной с ней Греции были достигнуты широко известные успехи в развитии градостроительства (довольно будет вспомнить труды Гипподама из Милета). Отчасти это объяснимо нашествиями, следовавшими с конца периода Иудейского царства и приведших к отливу населения из городов, сокращению урбанистической активности и оставлению ряда теллей, на которые вернутся только в эллинистический и римский периоды.

Впрочем, археологические данные пока неполны: на теллях, где развивалась жизнь в персидский период, его слои часто перекрыты более поздними дворцами и крепостями, и удачные раскопки могут скорректировать эти представления. На прибрежной равнине, например, открыт ряд поселений, спланированных по гипподамовой системе и включавших, помимо правильных жилых блоков, общественные и культовые зоны. Выразительные примеры такой планировки – Тель Нахария, Акко, Шикмон, Тель Мекадим, Ашдод, Тель эль-Хези, Ашкелон и, особенно, Дор.

В Доре большой жилой район перестроили, в точности следуя ортогональному плану. Его застройка продуманно сочетает небольшие жилые дома одинакового плана с серией больших складов и мастерских (длина до 20 м при сохранившейся высоте стен более 2 м); выявлены целые улицы, обрамленные фасадами жилых домов, магазинов, мастерских с оборудованием для производства тканей и окраской их в пурпур. Новая планировка Дора сочеталась с новой строительной технологией, имеющей персидские корни: был применен характерный для персидской архитектуры метод кладки, так называемая структура «блок и бут» (англ, «pier-and-rubble»), при которой высокие монолитные каменные опоры сочетались с плотно уложенным каменным же заполнением между ними (весьма совершенный вариант «панцирной кладки»). Планировка и постройки сохраняли свою структуру до эллинистического периода включительно (древнейшие полы Дора относят к кон. VI в. до н. э.). В то же время, в планировке Дора, как предшествующей появлению системы Гипподама, можно видеть один из ее прототипов или ранних образцов (Stern 2001, р. 464).

Здания персидского периода, вне зависимости от частного или общественного характера, поражают единообразием плана, известного как «дом с открытым двором» и повторяющим схему упомянутых выше крепостей, появившихся при ассирийской оккупации. Он доминировал вплоть до персидского периода почти без изменений, следуя традиции, возникшей и сохранявшейся в Месопотамии. Отклонения от него единичны – например, два крыла «резиденции правителя» в Лахише. План этой «резиденции» И. Ахарони трактует как сочетание сирийской традиции с ассирийской: подобные комбинации характерны для провинциальных персидских дворцов. И все же, точных повторений ахеменидских царских дворцов в Палестине пока не найдено (Stern 2001, р. 406).

Для истории возрождения архитектуры после вавилонского разгрома показательны фортификационные работы персидского периода в городах Побережья, в долине Шфелы (Мегиддо, Тель Мекадим, Яффа, Дор), в Самарии, Иудее (Иерусалим, Мицпа, Лахиш) и Трансиордании. Многие из них – просто реставрация укреплений эпохи Иудейского царства, стены наследуют их план и строительную технику, включая два основных типа – казематный и с чередующимися выступами и нишами – сложившиеся в Финикии и Палестине еще на рубеже II–I тыс. до н. э. (Yadin 1963; Kenyon 1979, ρ. 244; Mazar 1990, p. 404; Мерперт 2000, с. 248). Такая долгая, до персидского периода включительно, преемственность очень четко выражена именно в Доре, где сохранилась даже конструкция двухкамерных ворот, но, наряду с этим, была создана еще одна внешняя линия из стоявших вплотную друг к другу построек с мощными наружными стенами. Кладка продолжала древнюю финикийскую традицию чередования продольно и поперечно выложенных камней. Финикийские корни имеют и различные виды панцирной кладки (в том числе закладка камня в интервалы между большими каменными монолитами).

В IV в. до н. э. началась более активная замена господствовавших с нач. I тыс. типов укреплений крепостями на вершинах холмов, с традиционным для Месопотамии планом – открытый двор, обрамленный постройками. Такие крепости ставили на самых значительных торговых путях. Комплекс ворот с боковыми камерами, несколько веков игравший столь значительную роль в обороне, в прибрежных городах (Дор) и в Мегиддо сохранялся вплоть до начала эллинистического периода (на центральном нагорье они найдены лишь в Лахише и, возможно, в Иерусалиме). Затем он окончательно сменился традиционными греческими конструкциями.

Здесь следует вспомнить и о восстановлении укреплений Иерусалима, существенно разрушенных Навуходоносором. Библия сообщает имя возглавлявшего эти работы доверенного лица Артаксеркса, Неемия, в книге которого приводятся основные сведения о них, начиная с прибытия в Иерусалим и осмотра руин, заготовки материалов и преодоления сопротивления со стороны самарян – до организации работ и списка руководителей с указания подведомственных им конкретных участков (Неем 2, 6 и ел; 3, 1–32) и точного срока работ – 52 дня (Неем 6, 15). Особо подчеркнута тяжесть условий, усиленная, фактически, военным положением и постоянной опасностью нападений аравитян, аммонитов и прочих неприятелей (Неем 4, 17). Книга Неемии (как и Ездры) носит характер хроники, протокольных записей происходящих событий, и в силу этого достаточно информативна. Но идентифицировать перечисленные в ней участки трудно – их ориентиры, в том числе названия ряда ворот, утрачены. Считается наиболее вероятным, что речь идет о так называемой «второй стене», усилившей южную линию укреплений периода Единого царства и построенную, как думают, в VII в. до н. э., при царях Езекии и Манассии. Идентификация ее вызвала длительную дискуссию, начавшуюся в последней четверти XIX в. и не завершенную до наших дней[33]33
  Существенным вкладом в нее стали проведенные в 1883 г., на заре библейской археологии, раскопки начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина Капустина на русском месте близ храма Воскресенья, проведенные по письменному поручению Председателя Палестинского общества великого князя Сергея Александровича от 7 декабря 1882. См.: Антонин (Капустин) 1884, с. 31–32; Киприан (Керн) 1997, с. 386; Августин (Никитин) 1998, сс. 104–106; Мерперт 2000, с. 23. О. Антонин связывал открытую им кладку со стеной Неемии (445 г.), а ворота в ней – с «судными вратами», через которые выводили к месту казни осужденных. Заключения о. Антонина и его соратника по раскопкам 1883 г., главного архитектора Иерусалима К. Шика были, после тщательной и весьма критичной проверки, в целом одобрены Н.П. Кондаковым (1904, с. 204).


[Закрыть]. «Вторая стена», восстановленная Неемией по южной линии традиционного плана городских стен, сходилась на востоке с древнейшей их частью, что может свидетельствовать об известной преемственности традиций, тем более, что этот вывод подтверждают данные большинства памятников персидского периода.

Архитектура святилищ персидского периода, палестинских и финикийских, знает три основные типа, связанные с древней местной традицией размерами, планами и архитектурными особенностями (Stern 2001, рр. 478–479). На всей территории Палестины и Финикии они поразительно однородны (в отличие от предшествующего периода, когда святилища Финикии, Филистии, Иудеи, Эдома и Аммона различались согласно различиям культов). Хотя верховные божества народов названных стран оставались различными и в персидский период, оформление их храмов заметно сблизилось (с началом персидского периода в Иудее и Самарии исчезли признаки языческих культов, обычные в конце Иудейского царства – видимо, сохранились лишь обряды обезвреживания злых духов, отвращения несчастий и болезней).

К первому типу святилищ относятся большие главные храмы городов, хорошим примером которых считают т. н. «солнечное святилище» Лахиша. Основу его составляет каменное здание с оштукатуренными стенами (27 × 17 м). В восточной его части находился ряд небольших камер, возможно, кладовых. Основные помещения (в западной части) были приподняты над прочими, и к ним вела лестница из пяти ступеней. Охватывая всю ширину постройки, она выходила в большое прямоугольное помещение, за которым располагалась «целла» с алтарями для курений и культовыми сосудами (раскопки И. Ахарони показали, что постройку непосредственно подстилал слой позднеиудейского периода) (Stern 2001, р. 480).

Второй тип святилищ образуют постройки средних размеров, различающиеся по планам и расположению. Их известно три. Одна расположена на финикийском побережье, в Сарепте, внутри квартала керамистов. Оно восходит к доперсидскому периоду, но существовало и позже. Это прямоугольное (6.5 × 2.5 м) здание с оштукатуренными стенами и низкими скамьями для приношений вдоль них. В центре западной стены – небольшая платформа, очевидно, для скульптуры божества. Вход был против нее, с востока. Такой план отражает древнюю традицию, уходящую в поздний бронзовый век. Очень важна находка в святилище двух десятков финикийских надписей, в числе которых надпись на пластинке из слоновой кости с именем Танит-Астарты (возможно, оба имени принадлежат одному божеству, которому посвящено святилище, что подтверждает стеклянная печать из Сарепты с эмблемой Танит).

Близкое по размерам, но иного плана святилище открыто в Тель Михале (Макмиш), за пределами города. В нем две комнаты – длинная южная и малая северная (общая длина – 15, ширина – 5–6 м). Выделяются две фазы персидского периода, во второй из которых постройка была увеличена. В святилище было два круглых оштукатуренных бассейна с открытым каналом к ним и базальтовой колонной вблизи. Святилище стояло на подиуме; внутри найдено несколько каменных и множество глиняных статуэток, оттиснутых в формах и изображавших сидящих бородатых мужчин, беременных женщин, женщин с младенцами на руках и др.; есть импортная пластика (или ее имитации) – египетская, персидская, греческая, а также вотивы в виде фаянсовых и стеклянных бус, амулетов, подвесок, бронзовых браслетов.

Третье святилище среднего размера открыто в Мицпе Йаммим (Верхняя Галилея). В целом этот культовый комплекс персидского периода включал храм, внутренний двор и крепость. Собственно святилище примыкало к южной стороне укрепления и включало две комнаты, главную с запада (6 × 13.7 м) и дополнительную с востока (4.8 × 10.4 м.) В главной комнате по стенам шли скамьи, там найдены базы трех колонн и две платформы. Открытый двор окружали стены. Вымощенная камнем площадка на раннем этапе служила местом культовых церемоний, на позднем здесь поставили алтарь. В святилище найдена грубая местная керамика, характерные для персидского периода крупные тарные сосуды и маленькие кувшинчики и бутыли, а в позднем слое – эллинистическая посуда. Металл представлен серебряными тирскими монетами, бронзовыми гирями, фибулами, наконечниками стрел, замечательными бронзовыми статуэтками (молодой лев и бык Аписа), а также ситулой (культовым сосудом для возлияний) египетского происхождения, но с финикийскими надписями, одна из которых – посвящение Астарте. Эти надписи документируют финикийский культ (Астарты?) внедренный в не-финикийскую этническую среду (о чем говорит резко отличный от финикийского массовый керамический материал).

Последний тип святилищ представлен совсем небольшими постройками (размер около 1 × 1 м), внутри которых располагались культовые объекты, прежде всего глиняные статуэтки и каменные стелы. Участники обрядов находились перед святилищами и там же оставляли свои приношения. Появившись еще в Ханаане, такие святилища в персидский период получили наибольшее распространение. На финикийском побережье их иногда вырубали в скалах. Известны их миниатюрные модели и изображения на камне. Сами святилища и их остатки найдены в разных районах страны, более всего в Финикии (Ахзив, Тель Кейсан, Акко, Дор, Тель Мекадим).

К сожалению, археология совсем не дает материалов для реконструкции воссозданного иерусалимского Храма, которому Кир II возвратил похищенные Навуходоносором «сосуды дома Господня», предписав местным жителям и персидской администрации оказывать всемерную помощь в строительстве «дома Господа, Бога Израилева, того Бога, Который в Иерусалиме» (1 Езд 1, 2 и сл.; 6, 3 и сл.) – мы ограничены исключительно библейским текстом, судя по которому, новый храм был больше соломонова, но заметно уступал ему в роскоши убранства[34]34
  По прибытии в Иерусалим в 534 г. до н. э. Тиршафа (персидский правитель Иудеи), Зоровавель и первосвященник Иисус построили жертвенник на прежнем месте – т. е. на месте древнего храма Соломона, сожженного Навударзаном в 587 г. до н. э. «И стали выдавать серебро каменотесам и плотникам, и пищу и питье и масло Сидонянам и Тирянам, чтоб они доставляли кедровый лес с Ливана по морю в Яффу, с дозволения им Кира, царя Персидского. Во второй год по приходе своем к дому Божию в Иерусалим, во второй месяц, Зоровавель, сын Салафиилов, и Иисус, сын Иоседеков, и прочие братья их, священники и левиты, и все пришедшие из плена в Иерусалим положили начало, и поставили левитов от двадцати лет и выше для надзора над работами дома Господня» (1 Езд 3, 1 и сл).
  Однако интриги самарян прервали строительство, возобновившееся лишь через 20 лет при Дарии Гистаспе, подтвердившем распоряжение Кира, свиток с которым был найден в книгохранилище: «…пусть строится дом на том месте, где приносят жертвы, и пусть будут положены прочные основания для него; вышина его в шестьдесят локтей, ширина его в шестьдесят локтей; рядов из камней больших три, и ряд из дерева один…» (1 Езд 6, 1–7). В нем не было ковчега завета. Святая святых было пусто, на место Ковчега был положен Камень.


[Закрыть].

Этот Храм, достроенный к 516 г. до н. э. и часто называемый «храм Зоровавеля», разрушит в 167 г. до н. э. Антиох Епифан и восстановят Маккавеи в 164 г. до н. э. В 20 г. до н. э. – 64 г. н. э. его заменит новый, т. н. Второй Храм, в свою очередь разрушенный и сожженный Титом (70 г.); после второго восстания даже следы его были стерты с лица земли (134 г.), а место расположения его и его предшественников перепахано плугами по приказу императора Адриана. Через несколько веков на этом месте была воздвигнута одна из святынь мусульманского мира, мечеть Омара, Харам эс-Шариф (Куббат-ас-Сахра). Под такими слоями пожарищ, преднамеренных разрушений и расчисток под новое строительство трудно ожидать сохранения сколько-нибудь четко идентифицируемых остатков древнейших сооружений.

Культовая пластика и другие объекты благочестия. В храмах и в их фависсах (ямах-хранилищах вблизи храмов, куда сбрасывали старые приношения) скапливались самые разные культовые объекты – глиняные статуэтки божеств, лошадей, всадников и бронзовые фигурки разного происхождения (например, египетская фигурка Озириса). Здесь же обнаруживают остраконы с надписями, в основном финикийскими.

К числу распространенных культовых объектов Палестины в персидский период относятся бронзовые и глиняные курильницы для благовоний и каменные алтари того же назначения. Первые разнообразны по формам: открытые сосуды для сожжений на триподах и на головах помещенных на триподы антропоморфных фигур, и сосуды с многочисленными отверстиями в крышках для распространения запаха курений. Прототипы этих курильниц восходят к ханаанскому периоду, но встречаются и курильницы месопотамского происхождения. Небольшие бронзовые и глиняные курильницы часто имели ручки (обычно зооморфные: в виде голов быка, теленка, льва, козла и других).

Не менее распространены в персидский период каменные (известняковые) и глиняные алтари-ящички на четырех широких ножках. Они появились в Палестине, с вторжением ассирийцев, под воздействием месопотамской традиции, о чем говорит и орнаментация: на алтарях преобладает геометрический декор, имитирующий ассирийские мотивы, но встречаются изображения растений, животных и людей, выполненные в других традициях; среди надписей на них, наряду с арамейскими, есть и южноаравийские.

Особый интерес представляет найденный на затонувшем у Дора корабле фрагмент коровьей лопатки, на одной стороне которой выгравирована сложная морская сцена, на другой – кипро-силлабическая греческая надпись-посвящение храму Астарты. Посвятительные надписи (финикийские, арамейские, греческие) есть и на таких приношениях, как бронзовые сосуды, базы каменных алтарей и пр. Они попадаются, главным образом, на Побережье, где встречаются и ритуальные жертвы-захоронения (например, собак, как в Ашкелоне; см. ниже).

Культовые изделия, помимо храмов, найдены в частных домах и погребениях. Следует отметить, что артефакты, связанные с языческими культами, в персидский период широко распространены от побережья до Трансиордании, но почти отсутствуют в Иудее и Самарии, что резко отличается от ситуации, зафиксированной для финальной стадии Иудейского царства.

В пантеоне финикийцев по всему побережью основными божествами были Танит-Астарта и Баал, что подтверждают многочисленные и разнообразные изображения – глиняная, бронзовая и каменная скульптура, гравировка по камню и пр., а также надписи, эмблемы, печати и их оттиски. Наряду с ними, почитали египетские божества (Осириса, Гора, Изиду, о чем говорят привозные египетские каменные, бронзовые, глиняные статуэтки с надписями и, иногда, финикийскими именами, включавшими имена египетских богов (типа «Раб Изиды», «Раб Озириса» и др.). В надписях упоминаются, а иногда изображаются, прежде всего в виде статуэток, местные боги Идумеи (Кос), Моава (Кемош) и др. Засвидетельствованы иноземные культы, месопотамские и греческие, причем на них тоже указывают в основном надписи и скульптура.

Наиболее распространенный показатель верований персидского периода в Палестине, по-прежнему, мелкая глиняная пластика (хотя существует и каменная, и бронзовая). Она неисчерпаемо многообразна технологически (ручная лепка, оттиск в форму, гончарный круг, ангобирование, лощение и пр.), стилистически и иконографически. Статуэтки делятся на мужские и женские, а по особенностям изображений – на восточные (по одежде различаются финикийские, египетские, персидские и вавилонские, включая также большую группу фигурок обнаженной богини плодородия, Астарты) и западные, выделяющиеся греческим стилем и греческой одеждой. В персидский период в Палестине и Финикии состав статуэток, заполняющих одно святилище (или одну фависсу) может носить гетерогенный характер и свидетельствовать одновременно о финикийских, персидских, египетских, ханаанейских, кипрских и греческих влияниях (финикийские мореплаватели оказались посредниками между этими культурами). Внутри как восточного, так и западного вида статуэток возникли стандартные версии: в западном греческие, в восточном синкретические (мужское божество в характерной шапке Озириса, но с бородой и усами Баала; финикийская богиня Баалат Гебал, снабженная всеми атрибутами египетской богини Хатхор, и т. п.).