Текст книги "Александр Галич. Почему Высоцкий, а не я?"

28. Любовь не картошка

Он называл её ласково – Нюша. Нюшей она стала и для всех друзей и знакомых Галича.

Что в ней отсутствовала напрочь, так это ревность. Галича она любила без памяти. Но ревновать не умела. И это было особое счастье Александра Аркадьевича, его подарок судьбы, приз за необыкновенную любвеобильность.

А он был в полном смысле бабником (как сказал кто-то из его друзей – «бабником в романтическом смысле»). Ангелина Николаевна не относилась к любовным интрижкам мужа, как к банальным изменам, поскольку считала, что его игры не имеют ровно никакого отношения к их совместной жизни. Семья отдельно, любовные похождения Галича отдельно. А посередине она, отделяющая одно от другого.

Ревновать же было за что. Во все времена, даже в самые распоследние, когда Галичу не на что было жить, его окружали красивые женщины. Его власть над ними была столь велика, что одна из любовниц последовала за ним в эмиграцию, бросив ребёнка и мужа.

Иногда его похождения оборачивались серьёзными последствиями. Так у него «случайно» появился сын Григорий – он родился в 1967 году от связи с Софьей Войтенко, художницей по костюмам киностудии имени Горького. И Галич, конечно, не отказался от малыша (предположить подобное применительно к Александру Аркадьевичу совершенно невозможно – при всей своей любвеобильности он был человеком чести).

29. Неправильная национальность

Между тем, на руках у Галича не было никакого документа об образовании. В студии Станиславского он диплома так и не получил. И Александр Аркадьевич решил поступить в институт и получить какую-нибудь «хлебную» профессию, не связанную ни с литературой, ни с театром. Он выбрал Высшую дипломатическую школу (будущий МГИМО).

В конце лета 1945 года Галич собрал необходимые документы и отправился в приёмную комиссию дипломатической школы. Он подошёл к столу, за которым сидела сухая, как сосновая доска, секретарша. Спросил:

– Простите, могу ли я подать заявление на вступление в ваш институт?

Секретарша бросила на него колючий цепкий взгляд и, снова уткнувшись в свои бумаги, пробормотала:

– Нет, вы не можете подать заявление в наш институт.

Её голос был монотонно-мёртвым. Ни эмоций, ни выражения. Словно говорила не живая женщина, а вяленная камбала.

– Почему? – удивился Галич.

– Потому что лиц вашей национальности в эту школу мы принимать не будем. Есть такое указание.

И она снова отключилась, зарывшись крючковатым носом в пыльных бумажках…

Галич вышел на улицу. Ему было душно. Он рванул узел галстука, ослабляя его хватку. Потом закурил… Впервые в жизни он вдруг понял, что живёт совсем не в той стране, в которой полагал. И живёт совершенно не по правилам. Ему бы родиться заново. Да выбрать бы для этого какую-нибудь идеологически выдержанную Дуню с безупречными рабоче-крестьянскими и, что крайне важно, кристально славянскими корнями. И он бы не против. Вопрос – как это осуществить практически?

30. «Улица мальчиков»

Он долго, очень долго входил в профессию. Присматривался, примеривался, пробовал собственное будущее что называется «на зуб». И наконец в 1946 году написал первую большую пьесу «Улица мальчиков». Пьеса была принята к постановке в ленинградском театре. Премьера прошла тихо, без фанфар и особого резонанса…

Но была и другая история – попытка постановки пьесы Галича «Походный марш» в Камерном театре Таирова, закончившаяся увольнением режиссера и разгоном театра.

Вопрос – в какой из историй Галич настоящий? В той, где пьеса посвящена комсомольскому счастью советской молодёжи? Героическим будням строителей коммунизма? Или в той, где Галич рассказывает историю заключённых немецкого концлагеря, которые пытаются заглянуть в будущее, видят там стройку, новый лагерь, на этот раз сталинский и – смерть…

«Походный марш» стал первой запрещённой пьесой драматурга (второй была «Матросская тишина», с которой начинался театр «Современник»). А «Улицу мальчиков» не запрещал никто. В неё не было ни протеста, даже скрытого, ни каких-либо сомнений в социалистических устоях общества. В этой первой пьесе Галич выступал в качестве молодого «певца системы», впитавшего в себя все основные постулаты соцреализма и социалистического театра (то есть театра, в котором от реальной жизни были лишь актёры и пожарный за сценой).

Так, где же Галич был самим собой?

31. «Вас вызывает Таймыр»

Назвать успехом первую пьесу Галича нельзя, но нельзя и назвать провалом. Это была одна из пьес, которые ничем не выделялись из серой массы советской литературы. Что называется – ни уму, ни сердцу. И по большому счёту один сезон, который продержался спектакль на ленинградской сцене, это был провал.

Но прошло два года. И из-под пера Александра Аркадьевича (в соавторстве с опытным драматургом Константином Исаевым, ставшим после этого постоянным соавтором Галича) вышла новая пьеса – комедия «Вас вызывает Таймыр». И она принесла драматургам (Галичу и Исаеву) долгожданный успех.

Эта пьеса была поставлена едва ли ни во всех театрах страны, а в 1970 стала кинофильмом. Именно «Вас вызывает Таймыр» вытащила семью Александра Аркадьевича из ямы бедности. Именно она сделала его известным в СССР драматургом, профессионалом, автором перспективным и востребованным.

По сути, это был советский водевиль, комедия положений. Основная идея довольно прямолинейна и натянута – «незаменимых людей у нас нет» (так и слышишь голос «отца всех народов»). Действие пьесы происходит в номере московской гостиницы, в которую один за другим вселяются герои пьесы. Геолог, которого время от времени «вызывает Таймыр», директор филармонии, пожилой пчеловод, его внучка, мечтающая стать актрисой, влюблённый юноша. Комический эффект заключается в том, что все друг друга подменяют в зависимости от обстоятельств. Геолог – директора филармонии, директор филармонии – геолога. Из-за путаницы всё это выглядит… забавно.

32. Пьесы начала пятидесятых

Год за годом Галич выпускал пьесы, которые моментально становились популярными. Среди них «Пути, которые мы выбираем», «Под счастливой звездой», «Походный марш», «За час до рассвета», «Пароход зовут „Орлёнок“», «Много ли человеку надо».

И снова – «правильная» тематика, социалистическая бесконфликтность, мир хороших и очень хороших людей (были и не очень хорошие, и отъявленные негодяи, да какие-то не слишком… достоверные). В принципе, пьесы Галича ничем не отличались от работ других авторов. И не могли отличаться – в те «крутые» времена, когда «главный друг всех драматургов» (он был главным другом всех абсолютно, поскольку его недруги, даже гипотетические, давно превратились в лагерную пыль) доживал последние годы. А потом, в эпоху короткой оттепели, эти времена хоть и несколько видоизменились, но никуда не делись. Прививка всеобщего страха действовала безотказно (она действует до сих пор, хотя нам в это и не верится).

Галич был талантлив. А потому писал убедительно и ярко. И пьесы у него получались не скучные и не серые. Их очень интересно смотреть, как, скажем, пьесы Арбузова (который, что бы там ни происходило, был великолепным драматургом). Другое дело, что реальной жизни в них искать не приходится (не только в пьесах Галича, но и того же Арбузова – коль уж вспомнили имя этого «недруга-учителя» Александра Аркадьевича).

Время, во всём виновато время. Самый простой способ избежать каких-либо обвинений – списать всё на время.

33. Востребованная тематика

А мысль, между тем, очень простая – мы не имеем право судить тех, кто жил полвека назад. Достаточно попытаться поставить себя на их место. Лишь на минуту, а заодно вообразить, что дело может обернуться вполне реальным лагерем и горячей, живой человеческой кровью – твоей собственной, не чужой. Только – представить…

Сегодня проблемы полувековой давности не выглядят серьёзными. Наоборот, в воспоминаниях живших в ту пору людей сквозят нотки сожаления. И понятно, почему – мы всегда сожалеем о минувшей молодости. Но в социалистическом рае было очень непросто. Сама формула «свобода слова» (ценность для России, к сожалению, далеко не безусловная) воспринималась властями, как опасная идеологическая диверсия.

Конечно, молодой Галич находился в мейнстриме. Конечно, «пел» с листа, предложенного партией в единственно возможном варианте. Либо советский человек исключительно счастлив, либо… находится на пути к этому тотальному счастью. «Героика будней» – вот главная разрешённая тема (то есть героика банальности и серости). Остальное – вариации на ту же тему.

Наверное, именно эта покорность, идеологическая выдержанность, вынужденная полуправда (которая иногда хуже, чем ложь) стали причиной бунта Галича-поэта и Галича-певца, так удивившего даже его друзей. Пружина совести сжимается лишь до определённого предела. Потом либо ломается, либо освобождаясь раскручивается.

34. «Верные друзья»

Но даже в рамках социалистического реализма (а в них находились все советские писатели и драматурги) Галич умудрялся делать превосходные вещи. Пример – сценарий популярнейшего фильма «Верные друзья», выпущенного на экраны в 1954 году.

Это был второй фильм Галича. Первым стала короткометражная лента «В степи», сценарий которой Александр Аркадьевич написал в соавторстве с Петром Павленко, автором повести «Степное солнце», положенной в основу фильма. Здесь важно присмотреться к самой фигуре Павленко – сталинского соловья от литературы. За плечами Павленко были сценарии к таким картинам, как «Александр Невский» и «Падение Берлина». Обе картины (а их было много больше) очень далеки от исторической правды, но правды от Павленко как раз никто и не требовал. Не было правды и в фильме «В степи». Сюжет картины очень прост. В деревню из города приезжает мальчик Серёжа Емельянов, чтобы вместе с отцом, водителем грузовика, участвовать в уборке урожая. Полагая, что колхоз – это что-то скучное, тоскливое, мальчик влюбляется в степь и в деревню. Всё… Вопрос – зачем в этом участвовал Галич? Ответ – для него это был шанс пробиться в кинодраматургию.

В фильме «Верные друзья», сценарий которого был написан Галичем опять же в соавторстве с Константином Исаевым, жизненной правды так же немного, как в показанном в фильме «В степи» сытом самодовольном колхозе (а сельские жители в начале пятидесятых не имели паспортов и, по сути, никаких гражданских прав, существуя на положении крепостных советского времени). Но это хотя бы была комедия – с великими актёрами в главных ролях (Меркурьевым, Чирковым, Борисовым) и с замечательными песнями, тут же пошедшими в народ.

Фильм был бешено популярен. Только в 1955 году он собрал в кинотеатрах около 31 миллиона зрителей.

35. Союз писателей

Целый букет успешных спектаклей, поставленных по пьесам Галича многими театрами страны (и что наиболее существенно – московскими и ленинградскими театрами). Два фильма, второй из которых – «Верные друзья» —стали настоящим культурным событием, поскольку музыкальная комедия в те годы был самым востребованным, самым популярным жанром. Этакий советский вариант американского мюзикла, правда, на закате жанра, с некоторых пор подобных картин в СССР снимали всё меньше. Всё это повлияло на жизнь Александра Аркадьевича самым благотворным образом. Из начинающего драматурга, перебивающегося случайными заработками, а в самом начале карьеры жившего за счёт заработков оставленной им первой супруги (хотя, как говорят родные Галича, Валентина была единственной женщиной в его жизни, которая бросила его, а не наоборот), Галич превратился в преуспевающего литератора, в перспективного автора популярных пьес… Пора было подумать о профессиональном статусе.

В 1955 году Александр Аркадьевич стал членом Союза писателей. И было за что – как драматург он был весьма и весьма успешен. Про него не скажешь – «звёзд с неба не хватал». Хватал. И был амбициозен, трудолюбив, талантлив.

Членство в Союзе писателей означало не только регулярные доходы и очередь на издание пьес, но и официальный статус писателя и драматурга, что в Советском Союзе приравнивалось к властителю дум, почти небожителю.

В 1958 году Галич был принят и в Союз кинематографистов.

36. «Современник»

В 1956 году в театральной жизни Москвы произошло грандиозное по значимости, но тогда ещё никем не понятое событие. Группа выпускников Школы-студии Московского художественного театра решила основать свой собственный молодёжный театр. Организатором его был молодой актёр и режиссёр Олег Ефремов. Основой труппы стали выдающиеся актёры Олег Табаков, Игорь Кваша, Галина Волчек, Лилия Толмачёва, Евгений Евстигнеев.

Главная идея нового театра – сломать закосневшую устоявшуюся систему, которая, практически, мумифицировала МХТ, низвела до состояния рутины находки старых мастеров, стала глухой стеной на пути развития театрального искусства. Молодые актёры считали себя продолжателями дела Станиславского. И хотели своим примером доказать жизнеспособность психологического театра. Основой репертуара нового театра должны были стать пьесы молодых авторов, пьесы которых поднимали животрепещущие проблемы современности. И вообще, театр хотел говорить с современниками на языке современности. Отсюда и название театра – «Современник».

Первый сезон 1956 года труппа решила открыть двумя премьерами. Были подготовлены два спектакля. Первый – по пьесе Виктора Розова «Вечно живые». Второй – по пьесе Александра Галича «Матросская тишина». Но зритель увидел лишь один спектакль – «Вечно живые» (на иллюстрации). Пьеса Галича к показу была запрещена.

37. «Матросская тишина»

Что это была за история? Старый еврей Абрам Шварц, житель города Тульчина, мечтает о том, чтобы его сын Давид стал выдающимся музыкантом. Он учит сына игре на скрипке. Планы старика разрушает война. Сам Абрам Шварц гибнет в гетто, а Давид гибнет на фронте. Но жизнь продолжается. После Давида остается его жена, дети, друзья…

Пьеса, названная Галичем «драматической хроникой в четырёх действиях», разительно отличается от тех идеологически выдержанных драматических произведений Александра Аркадьевича, которые шли в десятках театров огромной страны. В этой пьесе была печальная правда о жизни еврейского народа и советского народа в целом. В ней оплакивалась та жертва, что была принесена во имя освобождения родины. И непрожитая судьба загубленного войной таланта.

В исполнении актёров «Современника» пьеса несомненно стала бы великим театральным событием, как большим событием стал спектакль «Вечно живые» по пьесе Розова. Те, кто видел репетиции «Матросской тишины», отзывались об этом несостоявшемся спектакле очень высоко. Хотя… какие замечательные имена – Табаков, Кваша, Ефремов (портрет Олега Николаевича на иллюстрации). Стоит ли сомневаться?

Но спектакль так и не был выпущен. Его в буквальном смысле «зарезала» советская цензура. Спектакль был закрыт, но это, как ни странно, на карьере Галича-драматурга не сказалось никак. Парадоксы хрущёвской оттепели. Временами советская власть вела себя, как капризный самодур.

38. Правда в глаза

Что же произошло? По советским законам каждый спектакль (как и каждый фильм, и каждая концертная программа) должен был проходить проверку на идеологическую выдержанность, а заодно и художественную ценность. С первым всё более или менее понятно – театр рассматривался властями, как средство пропаганды. Но что могли сказать о художественной ценности малограмотные, по сути, люди, чиновники и партийные функционеры? Сегодня удивительно, а тогда… Достаточно лишь взглянуть на личности людей, занимающих кресло министра культуры СССР (и, добавим, союзных республик – там дело обстояло ещё хуже), и все становится понятно.

На генеральный прогон «Матросской тишины» в «Современник» пришла целая делегация министерских чиновников. Спектакль прошёл в полном молчании. Когда занавес опустился, одна из высокопоставленных дам скучающим голосом произнесла: «Как всё фальшиво… В спектакле нет ни слова правды».

Актёры оторопели. Среагировал один Галич. Он громко и внятно произнёс всего одной слово: «Дура!»

Официальная причина запрещения спектакля была более чем абсурдна – за искажение роли еврейского народа в Великой Отечественной войне.

Похоже. Галич был абсолютно прав. Чиновница оказалась полной идиоткой (как и вся комиссия в целом). Но дело было сделано. Спектакль закрыли. И «Современник» дебютировал спектаклем по пьесе Виктора Розова.

39. Гайдай

История сотрудничества Александра Галича и популярнейшего комедийного режиссёра Леонида Гайдая весьма и весьма любопытна.

Судьба столкнула Гайдая и Галича заочно – через первую супругу Александра Аркадьевича Валентину Архангельскую. После войны (уточним – в 1947 году) молодой Гайдай служил в иркутском театре. Он играл в спектакле «Под каштанами Праги» по пьесе Константина Симонова. У него была роль младшего брата героини Архангельской. Гайдай был без ума влюблён в Валентину, а та его почти не замечала. В конце концов Леонид Иович своего добился, но роман с Валентиной Архангельской продлился очень недолго. Валентина считала, что актёр из Гайдая получается очень плохой. И посоветовала ему ехать в Москву, чтобы выучиться на режиссёра. И Гайдай её послушал.

Потом были годы учёбы и одна из первых картин будущего мастера кинокомедии – фильм «Трижды воскресший» 1960 года. Сценарий фильма написал Галич. Это была киноверсия его пьесы «Пароход зовут „Орлёнок“». Пьесы, прямо скажем, плохой (да, да, у Галича были откровенно слабые пьесы, причем, не одна и даже не две). И для Гайдая противопоказанной.

Это была героическая киноповесть о судьбе старого буксира, на котором в 1919 году комсомольцы отправились бить белых. Во время Второй мировой войны пароход эвакуировал по Волге раненых и детей. А в наши дни комсомольцы и пионеры города решили восстановить старый буксир, чтобы отправиться на нём в путешествие.

Фильм, в котором играло настоящее соцветие замечательных советских актеров, с треском провалился. Гайдай был в отчаянии. Галич к провалу отнёсся философски. Уж он то знал цену своей комсомольской сказки.

40. Правильное кино

Прижизненная фильмография Александра Галича насчитывает восемь фильмов (на самом деле девять, провалившаяся картина «Трижды рождённый» в этом списке то появляется, то… исчезает). Справедливости ради заметим, что совсем явных провалов в карьере кинодраматурга Галича больше не было. А были крепкие советские картины, в большинстве своём вполне успешные.

Собственно, к 1960 году за плечами Галича было всего три фильма. Но картина «Верные друзья», собиравшая на протяжение шести лет полные залы, оправдала все огрехи двух других постановок. Вдобавок в пользу Галича говорили театральные постановки по его пьесам. Опять же, абсолютно «правильные», не выходящие за рамки социалистического реализма.

Не беда, что в этих фильмах и пьесах не было правды – правды от советских драматургов никто и не требовал. От деятелей искусства требовалась лишь пропаганда, призывающая народ к терпению и покорности. Цель искусства была в разжёвывании прописных истин, выдаваемых за коммунистическую философию, и воспитании «строителя коммунизма», существа отважного, активного, но исключительно в узких идеологических рамках. Шаг влево и шаг вправо, как в лагере, считались побегом за пределы коммунистической морали.

Смириться могли многие. Собственно, все и смирились, кроме единиц, ставших потом диссидентами от искусства… Совесть странная штука. Когда солжёшь в одиночку – стыдно. Когда хором – ничего, терпимо. И даже приятно, когда за это на тебя сваливаются приличные деньги.

41. Поездка в Скандинавию

Когда ведёшь себя смирно, пишешь то, чему учит партия, воспитываешь советский народ на идеологически выдержанном коктейле из рассказов о героическом прошлом советского народа, то тебе полагается награда. Причем, неважно – талантлив ты или нет. Главное, идёшь верной дорогой. И ни в чём не сомневаешься.

Получил свою «конфету» и Александр Аркадьевич. Весной 1960 года он становится выездным и включается в состав делегации Союза кинематографистов, отправившейся в ознакомительную поездку по Швеции и Норвегии.

Впечатления от этой поездки оказались испытанием довольно сложным. Галич, давно уже не наивный мальчик, конечно, предполагал, что жизнь на западе в условиях «загнивающего капитализма» вовсе не так сурова, как об этом писали никогда не бывавшие за границей товарищи по перу. Но чтобы разница была столь огромной, он не ожидал.

Советских деятелей кинематографа принимали тепло и сердечно. Галич посмотрел все достопримечательности, накупил кучу полезных и приятных вещей. Пообщался с зарубежными коллегами. И так далее…

Заодно он на себе ощутил омерзительную процедуру идеологического экзамена перед поездкой («Как, вы не помните, кто генеральный секретарь компартии Монголии? Стыдно, товарищ Галич!»). Пригляд стукача, зорко следившего, чтобы члены делегации не опрокинули по лишнему стаканчику заграничного виски. Чтобы не сболтнули лишнего шведским господам. Чтобы не дали слабину и, боже упаси, не дали стрекача, не устояв перед мнимыми капиталистическими ценностями.

Возможно, именно эта поездка и привела Галича к психологическому перелому, который он пережил в середине шестидесятых.