Текст книги "Иван Бунин. О любви и о жизни. Маленькие рассказы о большом успехе"

70. Германия

Его много публиковали – и на русском языке, и в переводах. Он был широко известен – не только во Франции, но и в Германии. Поэтому Бунин рассчитывал на более-менее тёплый или хотя бы заинтересованный приём именно в Германии. Но… этого не произошло.

Германия его поразила. Эта страна разительно изменилась. Да, в 1936 году здесь не осталось и следов чудовищной гиперинфляции, сотрясавший страну в послевоенные годы. Улицы городов преобразились – чистота, порядок, везде следы достатка.

И – военные. Повсюду военные. Трескучие лозунги, безумные законы (например, налагающие на граждан еврейской национальности совершенно невообразимые ограничения). Бунин был шокирован. Русская эмиграция в этой стране не просто притихла – испуганно присела. Хотя, вроде бы никого до поры не трогали. Всё же эмигрантская среда состояла сплошь из противников большевизма.

В «Петрополисе» Бунина встретили радушно. Он тут же получил причитающиеся ему деньги и новенькие, пахнущие типографской краской авторские экземпляры последних томов собрания сочинений. Встретился с осевшими в Берлине русскими писателями.

Наконец, Бунины отправились в Австрию, а оттуда – в Швейцарию, чтобы уже через неё попасть в Италию. По дороге решили на неделю-другую остановиться у Рахманиновых – Сергей Васильевич с семьёй на лето выезжал из Нью-Йорка в свой швейцарский дом.

71. Нацисты

В приграничном городке Линдау произошло непредвиденное. На границе Бунина… арестовали. Подозрение вызвал его паспорт и русское происхождение. Иван Алексеевич попытался объясниться. В ответ на это ему скрутили руки и заперли в камере предварительного заключения. Вера Николаевна осталась снаружи – испуганная, в слезах…

Это была какая-то ерунда. Обычная перестраховка пограничников. Но Бунин испытал чудовищное унижение.

«Я – Нобелевский лауреат Бунин». Ответ – «Это не имеет никакого значения. Для нас вы подозрительная личность». И далее – цель поездки, не еврей ли по национальности, что вывозит за пределы Рейха. Бунин утратил дар речи.

Его, в конце концов, отпустили. И Бунины, быстро проехав Австрию и нигде не остановившись, бросились к швейцарской границе. Всё, больше в Германию и присоединившуюся Австрию они ни ногой.

Встретившись с Рахманиновым, Бунин рассказал ему о происшествии в Линдау. Рахманинов мрачно слушал, прикрыв глаза тяжёлыми набрякшими веками. Потом сказал:

– Все обойдётся, Ваня. Я надеюсь…

Не обошлось.

На Европу надвигалась коричневая чума. Убеждённый противник большевизма, с началом войны Бунин однозначно и бесповоротно принял сторону подвергшейся агрессии России. И за событиями в пылающей Европе наблюдал с ужасом. Сам от тяжких предчувствий спасался работой – в годы войны он писал свои «Тёмные аллеи», рассказы о любви.

72. Грасс

Эта поездка по Европе 1936 года оказалась короче, чем предполагали Бунины. Италия оставила такое же тяжёлое впечатление – там царствовал Муссолини, а порядки были ничем не лучше, чем в нацистской Германии…

Вернувшись во Францию, Бунины ещё два года прожили в Париже. В сентябре 1939 года в Европе началась Вторая Мировая война. Гитлер перешёл границу с Польшей и в считанные недели уничтожил это государство. В этом ему помогли Советы, заключив с Гитлером позорный пакт.

Бунин вдруг почувствовал чудовищную усталость. Стал часто говорить о деревне. В его голосе явно угадывалась тоска. И тогда Вера Николаевна сказала:

– Хорошо, давай переедем в деревню. В наш Грасс или куда-нибудь к морю. Например, в Ниццу.

В октябре 1939 года Бунины отправились на Лазурный берег Франции. Ницца оказалась им не по карману – дорогой курорт, цены на квартиры и дома выше некуда. Прожив в Ницце несколько дней, Иван Алексеевич и Вера Николаевна перебрались в знакомый и уже почти родной Грасс, небольшой живописный городишко, считавшийся столицей французской парфюмерии. Это было не новое для них место. Бунины регулярно бывали здесь и даже время от времени – с середины 20-х годов жили, снимая виллы «Жаннет» и «Бельведер».

Их «постоянным» домом был особняк «Бельведер» – небольшой двухэтажный домик с садом, принадлежавший дочери мэра Грасса. И Бунины снова арендовали эту виллу, обосновавшись там на 6 лет. Здесь, в Грассе, Бунины прожили все военные годы.

73. «Тёмные аллеи»

В военные годы Бунин ни разу не опубликовался в оккупированной Франции и на все предложения сотрудничать с уцелевшими эмигрантскими изданиями (и тем более новыми, организованными пособниками фашистов из среды эмиграции) отвечал молчанием.

Но он работал! В эти годы, запершись в Грассе и отгородившись от всего мира, Иван Алексеевич работал над последней в свое жизни большой книгой – сборником рассказов «Тёмные аллеи». Ему удалось переправить рукопись в Америку, где «Тёмные аллеи» вышли в 1943 году в Нью-Йорке. Но полный вариант был издан позже – в 1946 году в Париже.

Книга получила неоднозначную оценку. Многие критики посчитали 73-летнего автора «исписавшимся» и даже «деградировавшим». Многих эта простая сентиментальная проза живого классика удивила. Между «Жизнью Арсеньева» и «Тёмными аллеями» лежит пропасть… Но так ли это на самом деле? Как и в случае с короткими рассказами, «Тёмные аллеи» написаны поэтом. Это, по сути, поэмы в прозе. Стихами назвать эти рассказы трудно, поскольку некоторые из них довольно объёмны.

Грустные, ностальгические (большинство о России), нежные рассказы, которым суждено было стать самым издаваемым произведением Бунина – «Тёмные аллеи» широко известны современному читателю, переиздаются до сих пор и неизменно находят своего читателя.

Так что критика ошиблась. Это был не последний провал Бунина. Это был его последний успех.

74. «Это самое лучшее…»

После войны вокруг «Тёмных аллей» в эмигрантской печати разгорелась целая дискуссия. Как только не называли этот сборник критики классика! Договорились и до определения «порнографические рассказы»… Но как же это далеко от истины! Эротизма в этих рассказах не больше, чем в любой другой хорошей, качественно выполненной лирической прозе.

В ответ на обвинения в излишней эротичности своих рассказов Бунин написал, что в них не больше сладострастия, чем во взглядах на женщину любого мужчины, начиная с 15-летнего подростка и заканчивая 90-летним стариком. Книга «Тёмные аллеи» по словам Бунина «говорит о трагичном и о многом нежном и прекрасном, – думаю, что это самое лучшее и самое оригинальное, что я написал в жизни…».

Он называл эту книгу любимой и самой дорогой. Искренне гордился этим сборником. И не понимал, что могло не понравиться в этих рассказах критикам…

Его талант угасал. Война, тяготы безденежья, многочисленные болезни. В годы войны он тяжко хворал, а лечиться было не на что. И писал мало, хотя по давней привычке аккуратно проводил за письменным столом несколько часов ежедневно.

Старость – не самое приятное время в жизни человека. Старость в бедности – сущий крест. А в жизни Бунина никогда не было не только своего дома, не было даже мебели. Он всегда снимал меблированные комнаты, а всё имущество семьи Буниных умещалось в трёх или четырёх чемоданах. Всё, чем он дорожил, это литература и… любовь.

75. Галина

В 1927 году Бунины отдыхали в Ницце, загорая на пляже и купаясь в тёплых водах Средиземного моря.

В один из мягких дней сентября 1927 года Бунин, прогуливавшийся по пляжу, столкнулся с писателем Михаилом Гофманом, который шёл под ручку с прелестной молодой женщиной. Во время знакомства Бунин вспомнил, что уже однажды знакомился с Галиной Николаевной Кузнецовой, начинающей и малоизвестной писательницей в Париже. Но тогда они друг друга не запомнили.

Бунин и Галина разговорились. Она была на 27 лет моложе Ивана Алексеевича – рядом с ней Бунин выглядел убелённым сединами «папашей». Галина же блистала красотой и свежестью.

Гофман незаметно «испарился», а к гуляющей паре подошёл другой мужчина – супруг Галины Дмитрий Петров. Человек ревнивый, он сразу заподозрил неладное. А когда Галина вернулась в гостиничный номер лишь на следующее утро, устроил ей скандал и, ужасно обиженный, уехал домой.

Вскоре отпуск закончился. И в конце сентября Бунины и Галина Николаевна вернулись в Париж. Галина тут же объявила мужу, что уходит от него, сняла небольшую квартирку в Пасси, недалеко от квартиры Буниных, и стала жить там. Её однокомнатная квартира стала местом… тайных свиданий писателя и Галины.

Их обоих захватила страсть. Стареющий Бунин влюбился – отчаянно, безнадёжно. Но речь о браке не шла и не могла идти – рядом с Буниным была Вера, которой он был многим обязан.

76. Поздняя любовь Бунина

Это было похоже на сумасшествие. Они встречались часто и не обращали внимания на разгорающиеся сплетни. А весь эмигрантский Париж судачил только о них – о странной связи начинающей писательницы и маститого Бунина, гордости русской литературы. Они же словно ничего не замечали.

Эти ужасные слухи не обошли стороной и Веру Николаевну. Супруга Бунина отказывалась верить, выглядела растерянной, улыбалась в ответ на «предупреждения доброжелательниц», отвечала невпопад. За глаза её называли «дурой» и жалели, считая, что во всём повинен неблагодарный Бунин.

Разобраться в этом клубке было сложно. А любовный треугольник вскоре превратился в четырёхугольник – в отношения Галины и Ивана Алексеевича вольно или невольно включился Леонид Фёдорович Зуров, молодой писатель (он был на 2 года моложе Галины Кузнецовой), прибившийся к Буниным вскоре после их приезда в Париж, да так и проживший в их семье на правах «приёмного сына» Ивана Алексеевича. А фактически – приживалы. Человек неуравновешенный, неуверенный в своих силах, он тайно от Бунина вступил в связь с Галиной и ещё больше усложнил этот странный союз.

Самой страдающей стороной в этом клубке противоречий была Вера Николаевна. Но вскоре её страдания стали совершенно невыносимыми. В 1928 году Бунин заявил, что не желает жить с Галей раздельно и… привёл её в свою квартиру.

77. Приёмная «дочь»

Вера Николаевна попыталась возмутиться и… очень скоро сдалась. Бунин сказал, что между ним и Галей ничего нет и быть не может. Она же ему в дочери годится. Она – его ученица и даже… «приёмная дочь». Вера тут же согласилась – поскольку была к этому готова и мысли не допускала о возможном разрыве.

Так началась странная жизнь, продолжавшаяся до 1942 года, когда Галина Кузнецова внезапно оставила Бунина и исчезла из жизни семьи.

Они вместе жили в парижской квартире на рю Офенбах. Вместе выезжали в Ниццу и Грасс. На вилле «Бельведер» у Галины и Зурова были свои комнаты.

Формально Галина исполняла обязанности секретаря, помощницы Бунина, считаясь его ученицей. Но те же «обязанности» были возложены и на Зурова. Однако, фактически и Кузнецова, и Зуров были лишь «бесплатным приложением» к семье Буниных. И жили у него исключительно по воле писателя, который не имел детей и желал видеть рядом с собой «сына-преемника» и… любовницу? Как ни крути, а получается именно так.

Ситуация запутанная, странная, совершенно безумная. Распутать этот клубок Бунин не мог и не хотел. Но справедливости ради отметим, кроме моральных издержек особого вреда Бунину не доставили ни Галина, ни Леонид. Разве что хлеб ели хозяйский, но не приносили домой ни копейки. Но… тут уж «хозяин – барин». Что Бунин хотел, то и получил.

78. Роман с Марго

Она исчезла внезапно и бесследно. Это случилось в 1934 году. Галина Николаевна познакомилась с сестрой парижского литератора Федора Степуна Маргаритой и… влюбилась в неё. А потом Галина исчезла…

Бунин, считавший себя знатоком психологии и любовных коллизий, был не просто уязвлён – он был раздавлен. О лесбийской любви в те годы мало что знали. А тут… Если бы она уехала с мужчиной, Бунин бы страдал, наверное, меньше. Но Галя уехала именно с женщиной.

Своих странных отношений, в которые уже была вовлечена и Вера Николаевна, Бунин уже не скрывал. На церемонию вручения Нобелевской премии в Стокгольм они приехали втроём, вызвав ещё более горячие пересуды.

После исчезновения Галины Николаевны, Бунин сжёг свои дневниковые записи 1927—1928 годов. Ничего о Галине в своих дневниках не писала и Вера Николаевна. Эта темы была в семье Буниных табу…

Галина Кузнецова дожила до глубокой старости. Вместе с Марго в 1949 году она переехала в США. В 1959 году обе переехали в Швейцарию, куда был переведён русский отдел ООН, в котором они работали. Последние годы Галина и Марго провели в Мюнхене. Они жили вместе до конца и были счастливы.

Большой писательницей Галина Кузнецова так и не стала. Её самая значительная работа – «Грасский дневник», вышедший в 1967 году (Галине в ту пору исполнилось 67 лет, она была ровесницей века). О нём, о Бунине.

79. Слабость, безволие…

Разрыв с Галиной Бунин пережил очень тяжело. Стал задумываться о самоубийстве. Лечился работой – писал книгу «Освобождение Толстого», потом «Тёмные аллеи».

Вот строки из бунинского дневника тех лет: «Был в Каннах, взял билет в Париж на пятницу… Шел по набережной, вдруг остановился: „Да к чему же вся эта непрерывная, двухлетняя мука? Все равно ничему не поможешь! К черту, распрямись, забудь и не думай!“ А как не думать? Все боль, нежность. Особенно, когда слушаешь радио, что-нибудь прекрасное…».

Меланхолия, слабость, безволие… Вера Николаевна старалась помочь, чем могла. Познакомила Бунина с семьёй Жировых, живших по соседству. Их маленькая дочь Оля стала для Бунина настоящим открытием. Стареющий писатель быстро привязался к девочке, целыми вечерами самозабвенно с ней играл, превращаясь из дедушки в послушного «Ваню», которого Оля за какие-то придуманные провинности ставила в угол…

В своих воспоминаниях Галина Кузнецова рассказала, что Бунин как-то обмолвился, что есть несколько вещей, с которыми ничего нельзя поделать – смерть, болезнь и любовь. Со своей любовью он справиться не мог. И поступил так, как мало бы кому пришло в голову – попытавшись соединить то, что невозможно было соединить.

А Вера Николаевна после смерти Бунина говорила, что Ян (так она называла мужа на протяжение всей жизни) ей никогда не изменял. И была совершенно в этом убеждена.

80. Война

Войну Бунин пережил в Грассе. Вилла «Бельведер» (пусть вас не вводит в заблуждение громкое название, это очень скромный и совсем небольшой домик) стала его крепостью слоновой кости, в которой он укрылся от удручающей действительности.

В оккупированный Париж Бунин не выезжал. И ни с кем из представителей новых властей не встречался. Письма из различных «управлений», «объединений», «освободительных армий» и прочих коллаборационистских организаций, что приходили в Грасс, оставались без ответа. На телефонные звонки отвечала Вера Николаевна. Если понимала, кто звонит, отвечала, что «Ивана Алексеевича сейчас нет» и что она «обязательно передаст ему вашу просьбу».

Бунин ни с кем не хотел сотрудничать. Не отзывался на предложения о публикациях, хотя очень нуждался в деньгах. Трудно сказать, на что они жили. Денег не было ни на оплату аренды «Бельведера», ни на самое элементарное. Чтобы прокормить себя и Зурова (который не оставлял их до самой смерти Бунина и оставался с Верой Николаевной до её кончины), Вера разбила в саду небольшой огородик. Экономили на всём – завтракали жиденьким кофе, обедали около полуночи. То есть полноценно питались раз в день. Как и в революционной России их в эти тягостные годы спасала картошка.

Бунин напряжённо следил за новостями с фронтов. Огорчался поражениям Красной Армии, радовался победам. Своего антифашистского настроения он не скрывал. Да только им, его настроением, никто особо и не интересовался.

81. Угрюмое молчание

В военные годы Бунин не опубликовал ни одного рассказа, стихотворения или статьи. Исключением стала публикация отрывков из «Тёмных аллей», состоявшаяся в 1943 году в Нью-Йорке. Но эта работа осталась незамеченной – до Европы она добралась лишь после окончания войны.

Но Бунин не сидел без работы. Бездельничать он не мог. Иван Алексеевич собирал материалы для большой книги воспоминаний о Чехове. Закончить эту книгу Бунину не удалось. Она так и осталась в черновиках.

Даже в военные годы в Грасс приезжали парижские друзья Бунина – те, что остались в оккупированной Франции (многие всё-таки уехали в Америку). Большим ударом для Ивана Алексеевича стало сообщение о кончине старого друга Сергея Рахманинова. В последний раз они виделись в Швейцарии ещё до войны. Потом – только переписывались.

Бунин внимательно следил за тем, что происходит в эмигрантской среде. Отъезд в Россию Горького воспринял спокойно – он знал, что можно ждать от этого человека. Возвращение Куприна вызвало горечь. Алексея Толстого – возмущение.

С Толстым у Бунина были отношения особого рода. Их можно назвать странным словосочетанием – «приязненно-презрительными». Бунин был в курсе человеческих качеств Толстого. Но совершенно по заслугам оценивал талант этого писателя. Известен исторический анекдот (на самом деле самый что ни на есть исторический факт), когда после выхода в свет «Петра I» Бунин выслал в Москву телеграмму: «Алёша, хоть ты и г…, но роман написал замечательный. Продолжай в том же духе. Бунин».

82. Париж

На что они жили в эти трудные времена? Накоплений у Бунина не было. Гонорарный ручеёк за издание его книг, практически, иссяк. А если какие-то деньги и доходили, Иван Алексеевич тут же гасил часть задолженностей, самой большой из которых была арендная плата за дом в Грассе.

Ему помогали эмигрантские организации, жизнь которых еле теплилась и в оккупированном фашистами Париже. Они работали на полулегальном положении, а то и вовсе на нелегальном – немцы запрещали деятельность каких-либо общественных объединений. Иногда приходили деньги от частных лиц. Но в целом это была нищенская жизнь, когда приобретение чего бы то ни было превращалось в неразрешимую проблему.

В 1945 году, ещё до окончания войны, Буниным дали понять, что бесконечно терпеть задержки с оплатой содержания дома невозможно. Трудно всем, в том числе и владелице особняка. Выход оставался один – переехать в Париж, поближе к своим. И 1 мая Бунины перебрались в столицу, в свою старую квартирку на рю Офенбах. Вместе с ними в Париж приехал и Зуров, который за эти годы настолько вжился в семью Буниных, что почти официально именовался «сыном» Ивана Алексеевича.

В 1946 году в Париже вышла в свет полная версия сборника «Тёмные аллеи». Потом вышли переводы на французский и английский языки. Жить стало немного полегче – появились хоть какие-то деньги…

А из СССР шли письма – от старых приятелей и знакомых.

83. Ностальгия

Он очень тосковал по родине – грезил Россией и в дневниках своих постоянно возвращался к идее уехать в СССР. Перед войной между Буниным и Алексеем Толстым (автором романа «Пётр I») завязалась переписка, в которой Алексей Николаевич агитировал Бунина вернуться на родину. Иван Алексеевич колебался. И Толстой приступил к практической реализации плана по «перетягиванию» Бунина в СССР.

Правда это или нет, но существует версия (вроде бы подтверждённая документами из личного архива Толстого), согласно которой Алексей Николаевич написал большое письмо Сталину, описывая заслуги Бунина перед русской словесностью и значение Ивана Алексеевича для советской и мировой культуры. С этим письмом (в архиве писателя осталось несколько его черновиков) Толстой намеревался пробиться на приём к вождю. Дело было в июне 1941 года. Не успел…

Так это было или нет, но сразу после войны попытки убедить Бунина вернуться возобновились. Они предпринимались и из Москвы, и силами чиновников советского посольства во Франции. Бунин не отвечал отказом, словно оценивая свои шансы на возвращение. А посольские, зная бедственное положение Ивана Алексеевича, напирали на неимоверные блага, которые получают маститые писатели его уровня в СССР. И это была святая правда – тот же Толстой, умерший 23 февраля 1945 года, жил в СССР по-царски. Располагал дачей, роскошной квартирой в Москве, автомобилем с водителем и огромными деньгами.

Кстати, смерть Толстого крайне огорчила Бунина. Иван Алексеевич не считал его другом и даже не доверял ему. Но талант – большой, реализовавшийся – признавал.

84. Колебания

Переезд в СССР мог бы решить разом множество проблем. Всю жизнь Бунин боролся с подступающей нищетой и борьбу эту, по всей видимости, проиграл. Перевалив 75-летний рубеж, он был нищ, как церковная мышь.

Многочисленные болезни, которые одолевали Бунина в последние годы, доставляли ему большие страдания. Но лечение требовало денег, которых у Бунина не было.

Наконец, спокойная жизнь, идеальные условия для работы, регулярные многотиражные издания книг. Всё это Ивану Алексеевичу обещали, согласись он вернуться в Москву.

В письме Марку Алданову от 15 сентября 1947 года Бунин писал: «Нынче письмо от Телешова – писал вечером 7 сентября… „Как жаль, что ты не испытывал тот срок, когда набрана была твоя большая книга, когда тебя так ждали здесь, когда ты мог бы быть и сыт по горло, и богат и в таком большом почете!“. Прочитав это, я целый час рвал на себе волосы… А потом сразу успокоился, вспомнив, что могло бы быть мне вместо сытости, богатства и почета от Жданова и Фадеева…».

Соблазн был велик, да отрезвление вполне ясно и убедительно. Бунин получал письма не только от сторонников своего отъезда, но и с другой стороны. И внимательно следил за всем, что происходит в СССР. И эти новости его совсем не радовали.

Решающим стало сообщение о «постановлении Оргбюро ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» от 14 августа 1946 года. Для Бунина этот зловещий документ стал настоящим сигналом – осторожно, опасно! И он этот сигнал понял.