Текст книги "Муслим Магомаев. Уникальный голос"

14. Марио дель Монако

У дяди Джамала была роскошная дача… Нет, дача как дача. Обычный загородный дом. Но дядя был большим поклонником кино. И на даче у него была киноустановка. Всё лето Муслим мог смотреть кинокартины, которые Джамал привозил из городского кинофонда на вечер или два. Здесь были и редкие трофейные ленты, которые не выходили в широкий прокат.

Муслим посмотрел множество великолепных фильмов. Это были и музыкальные комедии, и вестерны, и экранизации опер. Больше всего Магомаеву запомнились фильмы «Любимые арии» и «Паяцы». А из приключенческих лент запомнился знаменитый «Тарзан». Мальчишка оставался, прежде всего, мальчишкой – в те годы по-тарзаньи улюлюкала половина Советского Союза.

Но самой любимой лентой, которую Муслим готов был смотреть без конца, был фильм «Молодой Карузо». Роль юного гения озвучивал потрясающий Марио дель Монако.

Муслим просто влюбился в этот голос. И в музыкальное кино. Потом, во взрослой жизни он отдаст достаточно много времени и сил, чтобы сняться в подобных картинах. И сыграет в этих фильмах и самого себя, и образ поэта Низами. И корни этих ролей Магомаева там, в детстве, у экрана киноустановки на даче дяди Джамала…

Возможно, Айшет в своём отречении от сына была права. Вряд ли она смогла дать сыну то, что дал ему дядя Джамал. Если бы только речь ни шла о материнской любви, заменить которую не сможет ничто, даже… голос Марио дель Монако.

15. Первая сцена

И всё же кое-что с момента возвращения Муслима в Баку изменилось. Мальчик подрос. К 14 годам его голос стал ломаться. Обычные возрастные изменения. Но… он вдруг стал стесняться своего огрубевшего голоса. А преподаватели музыки (не будем забывать, что вокального отделения в детской музыкальной школе не было) на некоторое время о его певческом таланте забыли.

Скорее всего, дело было в особенностях переходного возраста. Не следовало Муслиму стесняться того, чем он должен был гордиться. Но факт остаётся фактом – перед преподавателями и родными он петь перестал.

Но не перестал петь «для себя» и для одноклассников. Без конца ставя на проигрыватель старые шипящие пластинки деда с записями Карузо, Титто Руффо, Баттистини, Джильи мальчик пытался воспроизвести теноровые, баритоновые и басовые арии. Он пытался подражать, заучивал звучание наизусть, имитировал, анализировал, пытался выделить самое существенное в этих партиях. И… помалкивал о своих открытиях.

Правда, для товарищей по школе его голос тайной не был. Перед ребятами он дурачился, легко подражая забавным вибрато из детских фильмов «Буратино» и «Гулливер». Но там использовалась специальная техника (ускорения звука). А Муслим это делал лишь собственными связками…

А потом был концерт на большой сцене консерватории. И Муслим вышел на сцену, чтобы спеть «Песню нефтяников Каспия». И запел во всю мощь своего юного голоса. И все просто… обалдели.

Так в 14 лет Муслим впервые вышел на настоящую сцену. И вскоре началось…

16. Полад Бюльбюль

В эти годы у Муслима появился друг. На одном этаже с Магомаевыми в «доме артистов» жила семья известного бакинского певца Бюльбюля (Муртузы Мамедова по прозвищу «соловей» – то есть «бюльбюль»). По утрам Бюльбюль брал верхние ноты, поднимая на ноги весь дом. Кто-то недовольно ворчал, а Муслим был в полном восторге. С сыном певца Поладом Муслим и подружился. Это был тот самый Полад, которого мы сейчас знаем под именем Полада Бюльбюль оглы, великолепного певца с уникальными вокальными данными, умного, очень талантливого и бесконечно обаятельного человека.

Полад и Муслим настолько подружились, что проводили вместе целые дни. Оба учились в одной музыкальной школе (правда, Полад на класс младше – в силу возраста). Вместе гоняли во дворе в футбол. Вместе проказничали, получая нагоняи от взрослых. И «отбывая наказание» за свои шалости перестукивались через смежную стену.

В школе Полад и Муслим вместе оформляли стенную газету. При этом Полад сочинял заметки, а Муслим рисовал. Любопытно, что придёт время и один (Бюльбюль) станет министром культуры Азербайджана, а второй (Магомаев) будет неплохим художником-любителем.

После школы они, «захватив власть» во дворе, истошно орали, подражая Тарзану – при этом первенство в пронзительности вопля переходило от одного к другому. А потом, когда на Баку опускалась тёплая южная ночь, лезли на крышу, чтобы рассмотреть в самодельный телескоп (из очковых стёкол) загадочные лунные моря.

17. Тайное общество меломанов

А время шло. Муслим и его товарищи по музыкальной школе росли. И это уже были не дети, а формирующиеся молодые личности – талантливые, ищущие себя, экспериментирующие.

Романтическая тяга к приключениям – а в те годы набирали популярность фильмы «про шпионов» – привела к тому, что Муслим и его друзья организовали «тайное общество»… меломанов. Заводилой стал Анатолий Бабель, на квартире у которого и происходили собрания «братства».

Что они делали? Слушали музыку. Это же были музыкальные подростки, вся жизнь которых вращалась вокруг музыки. Бабель был ярым поклонником Ивана Козловского и московского Большого театра в целом. Для сходок он специально доставал пластинки с записями солистов Большого. Потом появились и пластинки с гонимой в то время советскими властями джазовой музыкой. Дело дошло до того, что ребята организовали собственный джаз-банд – благо что все владели каким-либо музыкальным инструментом, да ещё и ни одним. И начались джем-сейшны – игра для собственного удовольствия и для поверки «зыбкой теории всемогущей практикой». Обычно собирались дома у кларнетиста Игоря Актямова. И – начинали импровизировать.

От своих сотоварищей по «тайному обществу» Муслим отличался всеядностью. Он обожал песню, джазовую музыку и оперу. Однажды он собрал из друзей струнную группу, включив в неё две скрипки, альт и виолончель. Сам сел за рояль. Друзья играли каватину Фигаро в обработке Магомаева.

Теперь-то понятно, с чего всё начиналось?

18. Учителя

И вот тут-то за 14-летнего парня педагоги взялись всерьёз. Услышав его голос во время концерта на большой сцене Бакинской консерватории, учителя вспомнили о его звонком детском голосе. И поняли – совсем даже «негадкий утёнок» на их глазах превращается в удивительное создание, обладающее уникальными вокальными данными.

Беда была в том, что школа не располагала серьёзным педагогом по вокалу. Муслиму выделили лучшего учителя – Сусанну Аркадиевну. Парень занимался у неё дома, после школьных уроков. А в школе стал… иллюстратором музыкальной литературы. Он пел ученикам арии и романсы, о которых писали в учебниках.

Домой к Сусанне Аркадиевне частенько заглядывали друзья – профессиональные музыканты. Среди них была блистающая звезда бакинской оперной сцены Рауф Атакишиев, живший по соседству. Он стал одним из добровольных преподавателей вокала Муслима Магомаева. А учителем музыки – профессиональный виолончелист Владимир Цезаревич Аншелевич. Оба вели парня совершенно безвозмездно, из интереса и уважения к его таланту. При этом Аншелевич не вмешивался в вокал, а лишь помогал Муслиму преодолевать трудности в исполнении сложных партий, добиваясь той особой лёгкости и воздушности, отличавших исполнительское мастерство зрелого Магомаева.

Что, снова везение? Конечно! Его Величество счастливый случай… Похоже, талантливые люди как магнитом притягивают к себе таких же талантливых людей. И образуется нечто удивительное, что мы называем «высоким искусством».

19. Музыкальное училище

В конце концов произошло то, что должно было произойти. Руководство музыкальной школы решило, что Магомаева следует перевести в учебное заведение иного, более высокого уровня. Ему не нужны математика и физика – общеобразовательные предметы, которые лишь отвлекают юношу от главного, от занятий музыкой. И Муслима перевели в музыкальное училище при консерватории.

Его педагогом по вокалу стала Тамара Исидоровна Кретинген, профессиональный концертмейстер, взявшийся сделать из Муслима молодую восходящую звезду бакинской сцены. Тамара Исидоровна сама подбирала своему ученику репертуар, стараясь отыскать подходящие голосу ученика неизвестные романсы и редкие арии из опер. Она прекрасно понимала, что Магомаеву нужно выделиться, запомниться, поразить ценителей оперного искусства.

Учёба в училище кардинальным образом отличалась от таковой в музыкальной школе. Руководство училища особо поощряло концертную деятельность студентов. И учёба зачастую превращалась в репетиции и в последующие выступления перед публикой. Известно, что для певца нет ничего значимей вокальной практики. Именно это и следует поставить в заслугу Тамаре Кретинген. Она заставила Муслима петь – много, на пределе возможностей, постоянно совершенствуя свою технику. И, что очень существенно, показала, что от пения можно получать ни с чем не сравнимое удовольствие. Муслим эти уроки практического пения ценил очень высоко.

20. Опера

Первым оперным спектаклем Муслима стал отрывок из оперы «Мазепа» Петра Ильича Чайковского. Представление готовили всем классом, который вела Тамара Исидоровна Кретинген (а это был оперный класс).

Это случилось в 1960 году. Муслим отметил совершеннолетие и уже обладал абсолютно установившимся зрелым голосом. У него был баритон на грани бас-баритона. Голос настолько гибкий, что ему легко давались и басовые, и баритоновые партии.

Однокурсники Магомаева заслушивались его пением. Представление «Мазепы» закончилось шквалом аплодисментов – аплодировали не только слушатели, аплодировали сами студенты.

Когда Кретинген объявила, что пора ставить настоящий спектакль – «Севильский цирюльник», выбор кандидата на исполнение партии Фигаро даже не обсуждался. Все прекрасно понимали, Фигаро должен петь только Магомаев…

Как же долго он шёл к этой роли. В восемнадцать лет жизнь кажется бесконечной, а год – целой вечностью. И он умел, умел петь Фигаро! Он знал, как это надо сделать, чтобы потрясти зал. И… сделал это.

Теперь сомнений не оставалось ни у кого. Впереди у Магомаева была главная школа его жизни – консерватория. Он поступит в неё позже, спустя несколько лет после окончания училища, в 1963 году. А закончит в 1968-м, уже находясь в статусе самого популярного эстрадного исполнителя Советского Союза и оперного певца, прошедшего две стажировки в легендарном миланском театре «Ла Скала».

Но всё это будет потом. Сейчас же Муслим наслаждался первым успехом.

21. Офелия

Молодость эгоистична и наивна. В восемнадцать лет многое нам кажется совершенно понятным, простым, очевидным. А проходят годы, оглядываешься назад и… поражаешься своей наивности и бескомпромиссности. Хорошо, если позади остаются не руины. Хорошо, если твои ошибки не задевают кого-то ещё…

В восемнадцать лет он женился – на сокурснице Офелии. К тому времени Муслим превратился в стройного очень красивого молодого мужчину. Он был идеально сложен. Обладал неуёмным темпераментом и потрясающим баритоном. Пел, как бог, выглядел, как бог, и жил, как бог.

Конечно, Муслим привлекал внимание девушек. Из уважаемой обеспеченной семьи (подробности его биографии никогда особо не афишировались), уверенный в своих силах, обладающий великолепными перспективами – уже тогда Магомаева в глаза называли самым лучшим исполнителем классического репертуара из числа молодых певцов. Какая девушка устроит перед такой сильной личностью и таким красивым парнем? Офелия не устояла.

Интерес был обоюдным, а роман скоротечным. Со времени первого знакомства прошло всего ничего, а Муслим и Офелия уже поженились. Их свадьба стала одним из главных событий курса. Увы, только свадьба. Брак оказался неудачным. Прожив вместе около года, молодые супруги расстались.

Красивой сказки со счастливым финалом не получилось. Но появился опыт – горький и совершенно необходимый. После развода Муслим решил больше не жениться. Никогда.

22. Дочь Марина

Результатом этого незадавшегося брака стала дочь Магомаева Марина. Девочка воспитывалась матерью. От родителей ей достались незаурядные музыкальные способности. Как и Муслим с Офелией, Марина закончила музыкальную школу по классу фортепиано. Впереди у неё была карьера одарённой пианистки. Но девушка выбрала иной путь.

Отец Офелии, действительный член Академии наук, учёный-химик, посоветовал внучке пойти в науку. А именно – поступить в университет на отделение геодезии и картографии. Профессия очень интересная, связанная с путешествиями, и в то же время спокойная кабинетная работа, способствующая стабильной жизни и верной карьере. Дедушка в семье был самым большим авторитетом. Марина его послушала…

Судьба распорядилась так, что во взрослой жизни Марина переехала жить в Соединённые Штаты. Уже будучи человеком состоявшимся, она списалась с отцом, а потом неоднократно с ним встречалась. Между Муслимом и Мариной установились добрые доверительные отношения – как и должно быть между отцом и дочерью. Они стали настоящими друзьями.

Марина – одна из сердечных тревог Муслима Магомаева. О ней он думал постоянно и постоянно корил себя за ошибки молодости. Сам выросший без отца, Муслим прекрасно понимал, каково пришлось его дочери. Но… ей не в чем упрекнуть Магомаева. Жизнь – непростая штука. В ней случается всякое. И если отец ведёт себя как настоящий мужчина (в отношении Муслима в этом сомневаться никогда не приходилось), он в конце концов к дочери вернётся. Так оно впоследствии и произошло.

23. Ансамбль ПВО

В 1962 году Муслим закончил музыкальное училище по классу фортепиано и композиции (на это отделение он был зачислен после того, как педагоги обнаружили у Магомаева тягу к музыкальному сочинительству). И был приглашён в качестве штатного солиста Ансамбля песни и пляски Бакинского округа ПВО.

История здесь не такая простая, как может показаться. Работа в военном ансамбле для молодого певца – дело само по себе полезное, поскольку даёт отличную практику сценических выступлений. Магомаеву пришлось исколесить весь Кавказ с выступлениями в офицерских клубах, на сценах домов культуры и небольших провинциальных театров. Но дело не только в этом. Работа в военном ансамбле защищала Муслима от призыва в армию. Он считался вольнонаёмным служащим, а потому призыву не подлежал.

Армия – хорошая школа жизни. Но… для кого? То, что Магомаеву в армии были бы созданы все условия для развития его таланта, вызывает очень серьёзные сомнения. И какой смысл вычёркивать из жизни восходящей заезды три года жизни (а тогда срок службы был три года)? Что бы это дало стране и ему самому?

Минусами работы в воинском ансамбле было то, что коллектив явно уступал исполнительскому уровню юного певца. Во время выступлений Магомаев пел арии из опер и оперетт, что явно выбивалось из традиционного репертуара ансамбля песни и пляски. Были, конечно, и песни. Но, в целом, это место для Магомаева стало временным пристанищем.

24. Фестиваль

Работа в Ансамбле песни и пляски Бакинского округа ПВО продлилась недолго. Объездив большие и малые города Закавказья, коллектив прибыл в Грозный, где, отыграв программу, задержался на небольшой отдых. Магомаев получил первый отпуск и смог съездить домой в Баку. Он очень соскучился по дяде Джамалу, но не мог и представить, что его ждёт в родном городе. В военный ансамбль он уже не вернулся…

Баку встретил Муслима июльским каспийским теплом и… письмом из Центрального комитета комсомола Азербайджана. Это была небольшая записка от секретаря ЦК, приглашавшая Муслима на собеседование. Было назначено время и место. А дядя Джамал подтвердил – мол, да, уже звонили. Хотели вызвать тебя прямо из Грозного, но я сказал, что ты уже едешь домой в отпуск.

И Муслим, сгорая от любопытства, отправился в приёмную ЦК комсомола. И только тут узнал, в чём, собственно, дело. Оказалось, что он стал членом творческой группы, которой выпала честь представить Азербайджан на VIII Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Хельсинки. От республики поедет оркестр радио и телевидения под управлением Тофика Ахмедова и всего один солист – Муслим Магомаев.

Предложение (или приказ?) было и неожиданным, и очень лестным. Муслим собрался в два счёта и отправился… нет, ещё не в Хельсинки – в Москву. Здесь в зале Центрального дома Советской армии имени Фрунзе прошла генеральная репетиция культурной программы фестиваля. Выступление Муслима получило высшую оценку. Впереди была – Финляндия.

25. Хельсинки

В начале августа 1962 года советская делегация прибыла в Хельсинки. И для молодого Магомаева началась уже ставшей привычной работа. Он пел на улицах, пел в концертных залах. Выступал в сопровождении оркестра перед самой разношёрстной публикой из десятков стран планеты.

Артисты жили на теплоходе «Грузия» и в город самостоятельно не выходили. Сопровождаемые переодетыми в гражданское «ребятами из органов» – все очень боялись провокаций – члены советской делегации так и не смогли толком посмотреть Хельсинки. Но и на некоторой дистанции чувствовалось, что финны Магомаева и его коллег принимают на «ура».

Это была первая зарубежная поездка для Муслима и для его сверстников из советской делегации. Первая и, к счастью, не последняя. К счастью – потому что большому артисту нужны гастроли, поездки по миру, свежие впечатления, живое общение и знакомство с культурой других народов. А для Магомаева поездка в Хельсинки стала ещё и моментом самоутверждения, веры в свой талант. Он же был совсем молод. Двадцать лет – вся жизнь впереди…

Фестиваль пролетел, как дуновенье свежего ветра. В Ленинград делегация вернулась на том же теплоходе «Грузия». И уже здесь, на родной земле, Муслим почувствовал усталость. Первое серьёзное испытание большой сценой было позади.

И всё же не произошло главного – Магомаев не добился тех бурных оваций, о которых мечтает любой артист. Что оставалось? Трудиться.

26. «Юноша из Баку покоряет мир»

В Москву из Ленинграда Магомаев приехал с памятной медалью, вручённой ему на теплоходе «Грузия» первым секретарём ЦК ВЛКСМ Павловым, как одному из отличившихся участников фестиваля (вместе с Муслимом такие же медали получили ещё несколько человек). Он, наконец, успел посмотреть достопримечательности северной столицы, на которые не хватило времени перед отъездом в Хельсинки.

А в Москве главным сюрпризом стал номер журнала «Огонёк» с фотографией Магомаева и заметкой под заглавием «Юноша из Баку покоряет мир».

Это было первое появление певца в общесоюзной, «большой» прессе. Пройдёт совсем немного времени, и его имя получит постоянную «прописку» на страницах самых тиражных газет и журналов. У Магомаева будут брать бесконечные интервью – он даже застесняется (за кого его принимают?). Иллюстрации Магомаева станут украшением самых разных изданий – а он и в самом деле был потрясающе красивым молодым человеком. Критики всех мастей будут писать о его таланте восторженные статьи. И всё это будет, будет. Следует лишь набраться терпения…

Закончились шумные международные праздники. И Магомаев вместе с оркестром Тофика Ахмедова вернулся в Баку.

О Тофике Ахмедове Магомаев вспоминал с доброй улыбкой. Дирижёр был музыкантом от бога и очень добрым человеком. Ахмедов говорил сразу на двух языках, на азербайджанском и на русском. Но на обоих языках он изъяснялся забавно, путая слова и речевые обороты. По рассказам Магомаева, высшей похвалой в устах Ахмедова было: «Вы играли… посредственно». Тофик имел в виду – превосходно.

27. На телевидении

В родном городе музыканты вернулись к своим делам. Магомаев был принят стажёром в Азербайджанский театр оперы и балета. Он репетировал новые роли, занимался с педагогами и готовился к поступлению в консерваторию на класс вокала. Его музыкальное образование было ещё далеко от завершения. Хороший певец учится всю жизнь, а постижению основ мастерства отдаёт не только детство, но отрочество, юность и молодость…

В сентябре 1962 года Муслиму снова пришлось собираться в путь – его вместе с оркестром Тофика Ахмедова пригласили сняться на Центральном телевидении. Съемки требовали присутствия всего оркестра в съёмочной студии. В те годы «гора выезжала к Мухаммеду», а не наоборот.

В жизни Муслима это был первый опыт телевизионных съёмок. Всё в жизни бывает когда-нибудь в первый раз. И если для молодого певца съёмки перед громоздкой камерой в нестерпимо жарком свете софитов стали лишь очередным открытием, то для музыкальных редакторов, звукорежиссёров и операторов выступление Магомаева превратилось в действо невиданное и совершенно неожиданное.

Дело было в исполнительской манере певца. Магомаев (вы, наверное, помните сами) не просто пел, он проживал песню или арию из оперы. В его исполнении любой номер превращался в маленький музыкальный спектакль. И в его сценической игре была масса экспрессии, чувства, порыва. В годы «застывших истуканов», одетых в строгие чёрные костюмы, исполнение Магомаева казалось возмутительно чувственным. А он иначе петь и не мог.