Текст книги "Фрунзик Мкртчян. Комик с глазами ангела. Маленькие рассказы о большом успехе"

14. Драматический кружок

Классе в пятом Фрунзик попробовал вступить в театральный кружок при Доме культуры текстильного комбината. Талант мальчика был настолько очевидным, что его тут же взяли. И не в детскую – во взрослую труппу, где играли ребята гораздо старше его, а он был самым младшим.

Увлечение театром было в те годы в Ленинакане едва ли ни повальным. Дело было в местном театре. Ленинаканский театр имени Мравяна пользовался огромным успехом. Его актеры были местными звездами. Каждая премьера становилась для города культурным событием. О спектаклях говорили, о них жарко спорили, пытались предугадать новинки будущего сезона.

Режиссер театра и наиболее опытные актеры внимательно присматривались к молодежи, занимавшейся в театральном кружке – для театра это была настоящая «кузница кадров», неформальное училище, сулившее театру имени Мравяна будущих звезд. На Ереванский театрально-художественный институт полагаться не приходилось, выпускники редко возвращались в родной Ленинакан, стараясь зацепиться в столице. Придет время, и этот путь пройдет и Фрунзик. Но пока он мечтал о сцене Ленинаканского театра. Мечтал и играл в театральном кружке.

Поначалу на спектакли кружка ходили только дети. Действительно, что интересного для взрослых могут показать юные дарования? Но играл «сам» Фрунзик. И очень скоро количество зрителей на его спектаклях удвоилось – вместе со школьными друзьями стали приходить и их родители.

15. «Ты хорошо играл…»

Однажды на его спектакль решил прийти и Мушег Мкртчян. Прийти и расставить все точки над i – то есть сказать сыну правду в глаза, чтобы покончить с этим «недостойным актерством».

Мушег занял такое место, чтобы сын мог его видеть. И Фрунзик тут же увидел отца. И отыграл спектакль от начала до конца, не подав виду, что волнуется… Что именно это был за спектакль, семейное предание не сохранило. Но зато Альберт, брат Фрунзика, прекрасно запомнил то, что последовало за этим.

Спектакль закончился. Фрунзик отправился домой, ожидая скандала. Но отец задержался. И домой вернулся за полночь, когда сын уже спал. Мушег заглянул в комнату детей. Поправил сбившееся одеяло. Потоптался в нерешительности. Потом снял обувь и, свернувшись калачиком, лег в ногах старшего сына… как верный пес.

Утром папаша Мушег был немногословен. Лишь за завтраком буркнул: «Молодец, хорошо играл…». И все.

Ещё бы немного внимания, душевной чуткости, ещё бы немного везения – им обоим, отцу и сыну, и все могло бы сложиться иначе. Но впереди Мкртчянов ждала трагедия. И разлука длиной в десять долгих лет.

Фрунзик ждал, что отец прекратит свои настойчивые попытки сделать из сына художника. Но не тут-то было. Мушег с ещё большим упорством усаживал сына за стол и заставлял рисовать – словно пытался кому-то доказать, что артистический талант старшего сына – это недоразумение, а художественный дар – истинное призвание.

16. Пять метров бязи

Однажды в 1945 году, когда Фрунзику исполнилось 15 лет, отец вернулся с работы чем-то обозленным. Спросил, почему сын не рисует. Фрунзик огрызнулся. Отец достал железную линейку и ударил Фрунзика по рукам… А спустя несколько минут в дверь квартиры постучали. Отец открыл. В квартиру ввалились люди в форме.

В тот вечер Мушега Мкртчяна арестовали. Он, как и много раз раньше, вынес с комбината пять метров бязи. Выносили все – обматывая бязью ноги, вместо портянок. Эту бязь собирали, потом продавали на рынке. И на эти деньги покупали одежду и пропитание для детей.

Воровали все. Иногда попадались. В тот вечер попался Мушег Мкртчян. Пять метров бязи – это была кража «в особо крупных размерах». На суде Мушега признали виновным и присудили десять лет лагерей. Отца четырех детей отправили в Нижний Тагил валить лес. А матушке Санам пришлось ломать голову, чем кормить подрастающих деток. И на что учить старшего, который, Санам была уверена, должен был выучиться на артиста.

У этой семейной трагедии очень плохой конец. Десять лет Мушег в чужих краях валил лес. Домой вернулся с уничтоженным здоровьем. И тут же… умер. Ждавшие отца младшие сестры – братья успели разлететься в разные города – так его, по сути, и не дождались.

Каждая советская семья принесла свою жертву тем тяжким временам. Кто потерял близких на войне. Кто – в сталинских лагерях. Тех, кого эти беды не коснулись, единицы.

17. Матушка Санам

Можно лишь представить, чего стоило матушке Санам поднять сыновей и дочек одной, без мужа. Она по-прежнему работала в заводской столовой посудомойкой. Носила домой какие-то крохи. Старалась распределить мизерную зарплату на 30 дней месяца – чтобы хватило всем, пусть хотя бы на самое необходимое.

Возможно, именно эти трудные времена и воспитали во Фрунзике пренебрежение к роскоши и к собственной одежде. Он всю жизнь неважно одевался. И лишь в конце жизни, отметив шестидесятилетие, поддался на уговоры своего близкого друга фотохудожника Георгия Тер-Ованесова и стал одеваться в дорогие костюмы. К предметам роскоши, ко всяким «побрякушкам» и украшениям Фрунзик относился с презрением. И символом успеха считал возможность устроить друзьям роскошный стол. Сам же при этом к деликатесам не прикасался.

Он любил самую простую еду. Какую именно? Вспомните слова Рубика Хачикяна из фильма «Мимино», где он говорит про армянскую долму (для тех, кто не в курсе – долма напоминает русские голубцы). Так вот, это говорит не Хачикян, а сам Мкртчян. У него много ролей, где его герои высказывают мысли самого артиста. В этом один из секретов обаяния Фрунзика…

Маму Фрунзик боготворил. И не забывал никогда – он часто приезжал к ней в Ленинакан, забирал к себе в Ереван (когда это было возможно, не будем забывать, что у Фрунзика в семье было горе – очень тяжко болела его супруга Донара и сын Вазген). Был рядом с матушкой до самого конца, заботился, доставал дефицитные лекарства. Фрунзик был образцовым и очень нежным сыном.

18. Любимчик

Матушка Санам любила старшего сына больше всех остальных. И эта любовь выражалась в необыкновенно нежном отношении к старшенькому. Когда Фрунзик выпивал – а с возрастом он стал прикладываться к стакану все чаще и чаще – Санам запрещала его сестрам ругать сына. Не ругала и сама. Вместо этого на следующий день обнимала, прижимала к груди, гладила по голове и приговаривала – «бедный, бедный Фрунзик, как ты себя не бережешь…». Фрунзик после этой материнской ласки принимался рыдать покаянными слезами и давал себе слово больше никогда не брать в рот спиртного. Да какое уж там…

А ещё она любила его кормить. К своему приезду Фрунзик заранее звонил из Еревана. Наполнял багажник машины снедью, купленной на столичном рынке. И приезжал в родительский дом на автомобиле с просевшими рессорами. А дома уже дымились кастрюльки, судки, противни. На плите парилось, жарилось, варилось. За стол садились всей семьей. Приходили ленинаканские друзья, которых Фрунзик приглашал в каждый приезд. И матушка Санам все подкладывала и подкладывала сыночку самые лакомые кусочки, хотя он уже и отдышаться не мог.

И была у них с матерью одна трогательная традиция. Когда Фрунзик возвращался домой в Ленинакан, он забирался под душ и звал матушку. И та сама мыла сына. Так было всегда и не только в Ленинакане. И иначе быть не могло – матушка Санам обожала своего старшенького сына. И считала, что он гениальный актер… Разве она в этом ошибалась?

19. Помощник киномеханика

Пятнадцати лет от роду, ещё школьником, Фрунзик стал зарабатывать на жизнь. И это было не его желание, а суровая необходимость. Осиротевшая семья остро нуждалась в средствах на существование. Друг отца, киномеханик Дома культуры текстильного комбината, взял мальчика себе в помощники. Денег полагалось немного, но это была весьма ощутимая помощь матери – Фрунзик получал половину того, что зарабатывала матушка.

У этой работы была масса преимуществ. Во-первых, Фрунзик мог бесплатно смотреть все фильмы, которые только крутили в Доме культуры. Во-вторых, потихоньку проводил на сеансы своих друзей, стараясь, правда, не вызывать гнева своего шефа. И в-третьих, он мог проводить в Доме культуры все время после занятий в школе. Фрунзик же не оставлял драматический кружок, играл во всех спектаклях и мечтал, мечтал о профессиональной сцене…

Он проработал помощником киномеханика два года – до окончания средней школы. И за это время смог увидеть многие шедевры советского кино, полюбить кинематограф и многому научиться, как актер.

Мкртчян окончил ереванский театрально-художественный институт, но при этом был актером-самоучкой. Многие современники и коллеги Фрунзика признавали, что в Ереванский театр (как до этого в Ленинаканский) Мкртчян пришел сложившимся актером. Его невозможно было чему-то научить в профессии – только научиться самим. Это признавал даже его педагог (но это отдельная история).

И в кинематограф Мкртчян вошел спонтанно, внезапно и… как высочайший профессионал. Он был необыкновенным самородком, бриллиантом, не требующим огранки. Редчайший случай в области актерского мастерства.

20. Ленинаканский театр

В 1947 году Фрунзик окончил школу. Отличником не был (есть основания полагать, что не был и «хорошистом»). Но учителя вспоминали его добрым словом – не было ни одного утренника, театрализованного или иного школьного мероприятия, где Фрунзик ни блеснул бы своим актерским талантом.

Выбор дальнейшего пути был очевидным. Когда Мкртчян пришел на пробы в Ленинаканский театр имени Мравяна, исход был предрешен. Все в театре давно знали этого одаренного мальчишку. И ждали его прихода в труппу. Фрунзик был принят моментально. И тут же получил роль. Провинциальный театр не знал, что такое невостребованные актеры – он задыхался от нехватки кадров. А тут такой яркий, такой талантливый мальчик.

Друзья Фрунзика говорят, что успех сопутствовал Мкртчяну с первого выхода на сцену и до последнего представления в его жизни. Вся жизнь актера прошла под непрекращающиеся аплодисменты. Зрители его первых работ умирали со смеху и обливались горючими слезами. Этот мальчик с огромным армянским носом и глубокими, рвущими душу, глазами не оставлял никого равнодушным.

Четыре года он проработал в Ленинаканском театре. И закончилось все тем, что раз за разом, каждый вечер, в театр ходила публика «на Фрунзика». На него и только на него! И никто из старых опытных актеров не обижался. На истинный талант не обижаются. Им – восхищаются.

21. Азат Шеренц

Одним из актеров Ленинаканского театра, поддержавших юного Мкртчяна, был опытный актер Азат Шеренц. Человек другого поколения – Шеренц был на 17 лет старше Фрунзика – отличный драматический артист, получивший полноценное театральное образование (в 30-е годы он учился в театральной студии Рубена Симонова в Москве), Азат стал для Мкртчяна первым настоящим учителем и близким другом на всю жизнь. Драматический кружок и многолетнее участие в самодеятельном театре текстильного комбината сделали свое дело – Фрунзик получил базовые знания, умел вести себя на сцене и хорошо знал классический репертуар. Однако, большей частью он вынужден был ориентироваться на собственную интуицию и копировать игру старших товарищей по сцене.

Шеренц моментально понял, каким талантом наделен этот юный, нескладный, трогательно смешной юноша. Рядом с Мкртчяном в той или иной степени пройдет вся жизнь этого выдающегося армянского актера. Они вместе будут сниматься в кино, будут жить в одном городе – в Ереване – и даже из жизни уйдут с разницей в четыре дня. Смерть Шаренца 25 декабря 1993 года Фрунзик воспримет, как личную трагедию. Отчаявшись, уйдет в запой. И умрет через четыре дня после старшего друга, так и не справившись с этим горем…

Но все это будет много лет спустя. А пока молодой Шаренц принимал в театре совсем юного Мкртчяна. И устроил Фрунзику своеобразное актерское «крещение» – протянул до краев наполненный водкой чайный стакан. На недоуменный вопрос Фрунзика Азат ответил: «Выпей. Все талантливые артисты были алкоголиками…». И Мкртчян выпил.

Полушутливое предсказание Азата Шаренца сбылось.

22. Провинциальный актер

Четыре года в провинциальном театре… Здесь важно представлять, что такое провинциальный театр.

Актеры подобных театров – люди, бесконечно преданные искусству. Популярность (в масштабах города или, максимум, района) просто «вселенская». Но зарплаты скромные. В таких театрах карьеру не делают. В таких театрах живут, отдают всего себя и – умирают.

На спектакли Ленинаканского театра имени Мравяна ходили одни и те же зрители – заядлые театралы, которые знали всю подноготную каждого актера, обожали своих кумиров и ненавидели тех, кому «посчастливилось» впасть в зрительскую немилость.

Провинциальный актер обречен жить, словно под лупой – каждая его неудача обсуждается и критикуется, каждая удача превращается в триумф. Театр маленького города – лучшая школа актерского мастерства. Здесь невозможно играть вполсилы, невозможно дать себе поблажку, отдохнуть за счет партнеров по сцене. Провинциальный актер должен выходить на сцену, как в последний раз в жизни, ибо зритель знает о нём все, даже то, чего актер сам о себе не знает…

Фрунзик моментально стал местной звездой. Он играл так, как умел только он – плакал «взаправду», смеялся «взаправду». Современники говорили, что это было похоже на что угодно, только не на игру. В 1947 году, в одном из первых спектаклей, в котором Фрунзику доверили главную роль, он играл 80-летнего старика. И получился настоящий древний старик! А Мкртчяну было всего… 17 лет.

23. Ереван

Дарование Фрунзика было настолько ярким, что в 1951 года руководство Ленинаканского театра, желая своему воспитаннику (а он и сам считал, что театр Мравяна далее ему путевку в жизни и воспитал в нем актера), направило Мкртчяна в Ереван – в театрально-художественный институт.

Как он играл – известно очень хорошо. Фрунзик играл восхитительно. Как он учился?.. Это особая история. Безумно талантливый, Мкртчян был ещё и необыкновенным непоседой, выдумщиком и большим озорником. Спасало бесконечное обаяние. Но двойки и балансирование на грани отчисления все же имели место.

Первый год учебы он получал небольшую стипендию. Но уже после второго семестра стало ясно – из-за неважной успеваемости и бесконечных «хвостов» стипендии ему не видать. Помочь материально, чтобы продолжить учебу, было некому – матушка сама едва перебивалась, чтобы поставить на ноги младших детей.

Чем он мог заработать? Только актерством. И на втором курсе института Фрунзик отправился в ереванский театр – главный театр Армении. Ему устроили просмотр и… тут же взяли. Институт он закончил, уже будучи известным в стране театральным актером. И когда учился, никто из зрителей и подумать не мог, что он ещё студент.

Ереван, в который Фрунзик попал впервые в жизни, полюбился ему сразу. Этот город он, объездивший половину СССР, побывавший во Франции и США, называл лучшим в мире. Еревану Мкртчян отдал лучшие годы жизни. И эта любовь оказалась взаимной.

24. Студент

Он был самым обычным студентом Ереванского театрально-художественного института, не блистая необыкновенными познаниями в теории или по каким-то предметам. Но как только дело доходило до уроков актерского мастерства, Фрунзик преображался. Он очень любил сцену, запах театральных кулис, волнение перед выходом на сцену. По молодости обладал отменной памятью, легко заучивая и свою роль, и роли своих партнеров по сцене. Играл божественно – преподаватели очень любили этого неловкого и стеснительного парня, который на сцене удивительным образом преображался. Способностью так перевоплощаться, как это получалось у Мкртчяна, не обладали даже опытнейшие педагоги.

Его любили и в театре. То, что он учился и играл на сцене Ереванского театра имени Сундукяна, в институте знали. И никто из преподавателей против этого не возражал, сценическая практика – лучшая актерская школа. Правда, он не числился в основном составе труппы и получал лишь эпизодические роли. Но для самого Фрунзика это не имело никакого значения. Он играл – и это было главное.

Мкртчян был ещё и душой студенческой компании. Скромный и даже стеснительный, он старался держаться в тени. Но как только внимание товарищей переключалось на него, Фрунзик ментально принимался играть… самого себя. Он подсмеивался над своим носом, над своей долговязой фигурой, над своей стеснительностью. И однокурсники от души смеялись, понимая, что перед ними лучший из них. Играть, как играл Фрунзик, не мог никто.

25. «Виолончелист»

В Ереванском театре имени Сундукяна Мкртчян появился в конце лета 1952 года – перед новым театральным сезоном. Поговорил с молодыми актерами, с режиссером. Попросился в труппу – хотя бы на временной основе.

Актеры заинтересовались. И один из них, ровесник Фрунзика – Хорен Абраамян, спросил у Мкртчяна, что он окончил, какое образование получил (имея в виду, разумеется, театральное образование).

Следует заметить, что, несмотря на молодость, Абраамян уже был профессиональным актером, а в будущем – режиссером. Когда Фрунзик только поступал в театрально-художественный институт, Хорен его уже окончил.

Что мог Фрунзик ответить молодому коллеге? Только сыграть. Мкртчян с показным равнодушием обвел сцену своими чудесными грустными глазами и сказал: «Я учился в музыкальном техникуме по классу виолончели». Тогда Абраамян тут же спустился в оркестровую яму, взял у музыкантов виолончель, вынес её на сцену и протянул Фрунзику: «Сыграй!».

Мкртчян воздел руки и закричал: «Ты с ума сошел! Зачем я буду играть? У меня есть бумага, что я учился!».

Все покатились со смеху. Мкртчяна тут же взяли в труппу (на временной основе, в штат театра он был зачислен только после окончания института в 1956 году). И за ним на долгие годы закрепилось прозвище «виолончелист».

Байка о выдумке Фрунзика облетела всю труппу и стала одним из популярнейших анекдотов Ереванского театра. Её рассказывают здесь до сих пор.

26. Театр имени Сундукяна

Ереванский театр имени Габрэла Сундукяна (классика армянской прозы и драматургии) был для театрально-художественного института главной экзаменационной сценой и местом, где время от времени обкатывались студенческие постановки. Они проходили вне репертуарного плана и давали руководству главного драматического театра страны возможность присмотреться к будущим актерам, выбрать лучших из лучших, чтобы после окончания курса пригласить их в свою труппу.

В сезоне 1952—1953 годов театрально-художественный институт получил право использовать сцену театра для премьеры студенческого спектакля по классической пьесе «Эзоп». Главную роль – старика Эзопа играл педагог Мкртчяна, старый опытный актер. Молодому Фрунзику предстояло играть в паре с мэтром.

Мкртчян уже выходил на ереванскую сцену в массовке и в коротких эпизодах. И даже срывал аплодисменты зрителей, хотя проявить себя в полной мере ещё не успел. И тут ему представился шанс – учитель сам выбрал Фрунзика, полагая, что для Мкртчяна это ещё и возможность завоевать доверие актеров, с которыми ему (педагог в этом не сомневался) предстоит играть долгие годы.

В способностях Фрунзика никто не сомневался. Но никто и предположить не мог, чем обернется эта удивительная премьера…

В назначенный день, после многочисленных репетиций и обычной премьерной нервотрепки, зал Ереванского театра был заполнен зрителями. Шли на новый спектакль – в тот сезон на сцене театра шли лишь две новые пьесы: «Егор Булычов» Горького и «Микаэл Налбандян» по пьесе Араксманяна и Вартаняна. Зрителю хотелось чего-нибудь… нового, необычного, свежего.

27. «Эзоп»

И вот – в зале потушили свет. Раздвинулся занавес. И началось волшебное действо…

Спектакль прошел на одном дыхании. Зал смеялся и рыдал. Уже со второго акта каждый выход на сцену Мкртчяна зрители встречали взрывом аплодисментов. А когда он открывал рот, чтобы произнести свою реплику, в зале моментально наступала гробовая тишина.

Последняя сцена. Дали занавес. Долгая мучительная пауза. Занавес снова раздвинулся – на сцене стояли растерянные молодые актеры и их учитель.

И тут… ахнуло… Буря, шквал аплодисментов. И восторженные крики зрителей. Зал встал и стоя приветствовал актеров. И среди рукоплесканий тонули звуки имени – его имени, Фрунзика Мкртчяна.

Педагог обнял ученика. Поцеловал. И сказал: «Теперь Эзопа играть тебе». И все остальные спектакли Фрунзик играл в спектакле главную роль. И это был его первый успех на ереванской сцене…

Вообще, жизнь театрального актера – это, конечно, не только взлеты, но и падения. Не бывает так, что актер постоянно идет вверх. Неудачи и даже провалы – явление нормальное. Но в театральной карьере Фрунзика Мкртчяна не было ни одной неудачи и уж тем более ни одного провала.

Более того, начиная с самого первого спектакля – вот с этой студенческой постановки «Эзопа», Мкртчян собирал полный зал. Всегда, без исключений, вне зависимости от того, кого он играл. И его коллеги прекрасно знали, на кого идет армянский зритель – на Фрунзика. И с этим невозможно было ничего поделать, потому что играть рядом с Мкртчяном было огромным счастьем.