Текст книги "Кому на Руси жить хорошо"

Бог приберет Последыша… – Последышем назывался последний ребенок в семье. В названии князя «последышем» – намек на вырождение всего дворянства как сословия.

С работы, как ни мучайся <…> А будешь ты горбат! – Ср. народную пословицу: «От работы не будешь богат, а будешь горбат».

Как рукомойник кланяться Готов за водку всякому… – Рукомойник устраивался в виде чайника, подвешенного на веревке. Чтобы налить воду в ладони, требовалось наклонить рукомойник рыльцем вниз. Отсюда загадка о рукомойнике: «Один богомол – и всем кланяется».

Гнилой товар показывать С хазового конца… – Хазовый (казовый) конец ткани – вытканный особенно тщательно и оставленный в куске сверху, напоказ.

Что за погудку правую Смычком по роже бьют! – Смычок – здесь в значении веревки, которой попарно связывались (смыкались) гончие собаки при выходе на охоту. Существовала пословица: «За правдивую погудку смычком по роже бьют».

У Клима совесть глиняна, а бородища Минина… – Народная пословица: «Бородка Минина, а совесть глиняна». Минин (Кузьма Минич Захарьев-Сухорук) – нижегородский купец, организатор народного ополчения против польско-литовской интервенции в Смутное время начала XVII века. В народе Минин считался образцом честности и совестливости.

…икается, Я думаю, ему… – Народ считал, что икота – признак того, что кто-то тебя в данный момент вспоминает: «Икается – на помин» или «Икнулось – подобру ли вспомянулось?».

И правили тягло… – Тягло – трудоспособная семья, имеющая свой надел и справляющая на помещика барщину или оброк, а на государство – подать.

Сидел на губернаторстве <…> Что спятил он с ума! – Имеется в виду генерал В. К. Бодиско, якутский губернатор 1860-х годов, сошедший с ума и освобожденный от должности.

У ундера Софронова… – Ундер (от нем. «унтер» – «нижний», «младший») – первый военный чин после рядового.

Амир дурак – доймет! – Ср. народные пословицы: «Мужик умен, да мир дурак», «С миром не поспоришь», «Мир с ума сойдет – на цепь не посадишь». По мере того как в крестьянской жизни происходило имущественное расслоение, дела на мирских сходках стали решать в свою пользу богатые мужики – «мироеды», покупавшие голоса бедных общинников.

Пойду взгляну камедь! – Камедь – комедия. Ср. пословицу: «Русский народ – глупый народ: вали смотреть на камедь» (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. С. 80).

…Георгия Победоносца крест… – орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия, которым награждались офицеры за боевые подвиги и за выслугу лет. В петлице сюртука носили Георгиевский крест IV степени.

Бедами упиваемся, Слезами умываемся… – Ср. народные пословицы: «Упился бедами, опохмелился слезами», «И почище нас, да слезой умываются».

Бояре – кипарисовы <…> И гнутся-то, и тянутся… – Ср. народную пословицу: «Бары кипарисовые, мужики вязовые (и гнутся, и тянутся)».

Под мужиком лед ломится, Под барином трещит! – Ср. пословицу: «Под кем лед трещит, а под нами ломится».

Придет пора последняя <…> А мы дрова подкладывать! – соединение народной загадки о могиле: «Заедешь в ухаб, не выедешь никак» – и народного выражения: «Знать, будем мы и на том свете на бар служить: они будут в котле кипеть, а мы дрова подкладывать».

Мужик богатый… Питерщик… – Питерщиками в Ярославско-Костромском крае называли мужиков-отходников, уходивших на заработки в Петербург.

Из дурака, родименький, И горе смехом прет! – Ср. пословицу: «Из дурака и плач смехом прет».

Орет, как на девишнике… – Девишник – последний досвадебный вечер, на котором невеста, прощаясь с девицами-подругами, поет-голосит плачи.

По рюмке простяку… – Простяк – простое вино, водка.

Курьерской подорожною… – При езде на перекладных по казенной надобности выдавалась курьерская подорожная, по которой станционный смотритель обязан был немедленно, вне очереди, предоставить лошадей до следующей станции.

В амбаре крысы с голоду Подохли… – Амбар – кладовая для хранения зерна. Здесь у Некрасова – вариация на тему народной пословицы: «У него в амбаре и мыши перевелись».

ПИР НА ВЕСЬ МИР (с. 234)

Впервые опубликовано в нелегальном издании «Пир на весь мир. Соч. Н. Некрасова». СПб., 1879. Глава из поэмы «Кому на Руси жить хорошо», вырезанная цензурой из ноябрьской книжки «Отечественных записок» за 1876 г., дополнена по рукописям автора.

В легальном издании впервые опубликовано в измененном виде. Отечественные записки. 1881. № 2.

Судьба «Пира на весь мир» в высшей степени драматична. После запрета его публикации в 1876 году Некрасов «несколько раз принимался за переделки поэмы, пользуясь короткими промежутками между страшными болями и записывая стихи на отдельных листах бумаги» (Белоголовый Н. А. Воспоминания и другие статьи. М., 1897. С. 451). Поэт намеревался опубликовать «Пир…» в январском номере «Отечественных записок» за 1877 год. В письме в Цензурный комитет поэт отмечал: «Теперь прибегаю к Вашему превосходительству с просьбою ускорить решение по этому делу, так как поэма моя предназначена в 1 № «Отечественных записок», срок выхода которого приближается… Я принес некоторые жертвы цензору Лебедеву, исключив солдата и две песни, но выкинуть историю о Якове, чего он требовал под угрозою ареста книги журнала, не могу – поэма лишится смысла… Я же, признаюсь, жалею и тех мест, на исключение которых согласился, – я сделал это против убеждения».

Но в январском номере «Отечественных записок» вместо текста «Пира…» было опубликовано лишь такое объявление: «Печатание поэмы Н. А. Некрасова „Пир на весь мир“ отложено по нездоровью автора». Однако причина была, конечно, в другом. Она связана не с болезнью, а с очередным запретом цензуры. В письме к А. М. Жемчужникову от 28 марта 1878 года М. Е. Салтыков-Щедрин сообщал, что «Пир на весь мир» два раза, при жизни Некрасова, вырезался цензурой из журнала. Работа Некрасова над текстом «Пира…» была в это время направлена на то, чтобы смягчить текст и провести его через цензуру. Многое тут вносилось, по словам Салтыкова-Щедрина, «со скрежетом зубов, лишь бы последнее, дорогое ему детище увидело свет». Отрывок из «Пира…» Некрасов пытался опубликовать в книге «Последние песни», включив в текст строки, славящие царя-освободителя: «Славься, народу Давший свободу! Дело любви, Господи правый, Счастьем и славой Благослови!» Но и этот отрывок был запрещен к публикации.

Только спустя три года после смерти поэта «Пир…» увидел свет на страницах «Отечественных записок» (1881, № 2). Но в этом же номере журнала, в «Записках современника», Н. К. Михайловский сообщал: «Печатаемая ныне глава написана в 1876 г., но в свое время не могла появиться на свет по причинам цензурного свойства. Покойный поэт очень хотел видеть ее в печати и, уже больной, при смерти, делал, в угоду цензуре, разные урезки и приставки, лишь бы пропустили. В этом именно виде, то есть с урезками и приставками, поэма печатается теперь» (Отечественные записки. 1881. № 2. С. 262).

В этой публикации действительно отсутствовали песни «Веселая», «Солдатская», рассказ о «пенции» и о солдатских ранах, исключен ряд строк, произведены цензурные замены. Текст был разделен на пять глав и вступление. Четыре главы имели названия: «Горькое время – горькие песни», «Странники и богомольцы», «И старое, и новое», «Доброе время – добрые песни».

В той же редакции «Пир…» был опубликован в «Стихотворениях Н. Некрасова» (СПб., 1881) с подзаголовком «Из четвертой части». Советские некрасоведы вернули в текст цензурные купюры. Но тем не менее вплоть до недавнего времени за основу публикаций «Пира…» брался текст «Отечественных записок» 1881 года. И только в последнем академическом собрании сочинений поэта редакция решила взять за основу не пропущенный цензурой первоначальный вариант «Пира…», предназначавшийся для десятого номера «Отечественных записок» за 1876 год. Этим как раз и объясняются те разночтения, с которыми может встретиться читатель нашей книги, если он обратится к публикациям «Кому на Руси жить хорошо», сделанным до 1982 года.

Между «Пиром на весь мир» и «Крестьянкой» у Некрасова возникла большая творческая пауза, длившаяся не менее трех лет. Когда в феврале 1875 года писатель А. Шкляревский спросил у Некрасова, каков будет финал поэмы, тот отвечал с иронией: «Если порассуждать, то на белом свете не хорошо жить никому» (Шкляревский А. А. Из воспоминаний о Н. А. Некрасове // Неделя. 1880. № 48. С. 773–774). Тогда же, в беседе с Г. И. Успенским, Некрасов сказал иронически, что «счастливцем» будет у него «спившийся с кругу человек», повстречавшийся странникам в кабаке.

Но такой финал поэмы противоречил основному пафосу ее, ведь это был замысел книги, полезной для народа. Скептические суждения поэта скорее свидетельствовали о переживаемом им творческом кризисе, из которого он вышел лишь к 1876 году. Почему?

Обычно замысел «Пира…» связывают с начавшимся в 1870-х годах общественным подъемом и «хождением в народ» революционно настроенной молодежи. Однако вряд ли это так. «Хождение в народ» началось в первой половине 1870-х годов и уже к 1874 году закончилось катастрофой – арестами и судебными процессами 193-х и 50-ти. Некрасов не мог не восхищаться энтузиазмом и самоотвержением молодых революционеров, но и не мог, как народный поэт, не сознавать, что их подвиг бесплоден и трагически обречен. Не отсюда ли идут пессимистические настроения, охватившие тогда Некрасова?

Но именно к середине 1870-х годов в умонастроении народолюбивой молодежи произошел назревавший исподволь существенный перелом. Убедившись в невозможности поднять крестьянство на революционную борьбу, молодежь, осевшая в деревне, все больше втягивалась в столь нужную для России культурническую, созидательную работу: организацию школ, больниц, библиотечного дела, агрономию и ветеринарию, подъем культуры сельского хозяйства. С этой частью молодежи начинала сближаться так называемая третья сила в русском общественном движении – выраставшая в провинциальных земских учреждениях культурная прослойка из сельских врачей, учителей, агрономов, волостных и уездных писарей, сельского духовенства. Это были люди из низов, получившие в пореформенных условиях доступ к образованию и вернувшиеся в деревню с добрым намерением «жить для счастия убогого и темного родного уголка». И. С. Тургенев в романе «Новь» благословил эту новую, третью силу, поднимавшуюся от земли, в лице своего Соломина, глубоко сочувствующего революционным народникам, но избирающего для себя иной путь – практика-«постепеновца», чернорабочего русской истории. «Вспышкопускателей» сменяли в деревне спокойные и сознательные работники, мужественные и трезвые труженики, способные «честное дело делать умело».

В апреле 1877 года Некрасов получил письмо от сельской учительницы А. Т. Малозёмовой, в котором она писала, что чувствует себя счастливым человеком, так как отдает все свои силы народу и старается воспитывать у крестьянских детей сознание человеческого достоинства. Некрасов ответил ей на это письмо такими словами: «Счастие, о котором вы говорите, составляет предмет продолжения моей поэмы – ей не суждено кончиться».

Именно в такой, может быть негромкой, но систематической, повседневной трудовой, жертвенности русского интеллигента увидел умирающий Некрасов ярко выраженные созидательные начала. Вот почему в 1876 году он приступает к интенсивной работе над определившимся замыслом новой, финальной части поэмы – «Пир на весь мир». И тогда же, в беседе с А. С. Сувориным, уже больной поэт с одушевлением скажет об этом так: «Начиная, я не ясно видел, где ей конец, но теперь у меня все сложилось, и я чувствую, что поэма все выигрывала бы и выигрывала» (Н. А. Некрасов в воспоминаниях современников. М., 1971. С. 344).

Положение, Как вышло, толковали им… – Царский манифест и «Положения» были написаны настолько трудным для народа языком, что требовали специального толкования, которое и осуществлялось на мирских сходках.

Луга поёмные… – то есть заливные луга.

Свои луга поёмные Сдать старосте на подати… – то есть оставить луга в общем пользовании, а полученный с них доход употребить на выплату государственной подати.

– Где ж корова наша? – «Увели, мой свет!» – В случае неуплаты оброка и податей крестьянское хозяйство описывалось и за недоимки лишалось чаще всего главного богатства крестьянской семьи – коровы, поилицы и кормилицы.

Съел их земский суд; Взял еще подводу Да сулил постой… – В случае наезда судейских чиновников в деревню крестьянский мир должен был обеспечить им питание, проживание (постой) и транспорт (подводу). На постой в деревню определялись также правительственные войска.

Царь возьмет мальчишек… – в рекруты, на военную службу.

Только в субботу аукнется С барской конюшни жене… – По субботам за всевозможные провинности крепостных крестьян по указу барина секли на конюшне.

С запяток в хлебопашество Прыгнул! – то есть ездил всю жизнь на запятках барской кареты, а теперь, вместе со всеми дворовыми выпущенный на волю, оказался неприспособленным к крестьянскому делу, никудышным хлеборобом.

Про холопа примерного – Якова верного. – В основу этой легенды положен действительный факт, рассказанный Некрасову известным адвокатом и общественным деятелем А. Ф. Кони, который в воспоминаниях о поэте писал: «На мой вопрос, отчего он не продолжает „Кому на Руси жить хорошо“, он ответил мне, что по плану своего произведения дошел до того места, где хотел бы поместить яркие картины из времен крепостного права, но что ему нужен фактический материал, который собирать некогда и трудно, так как у нас даже недавним прошлым никто не интересуется. Постоянно будить надо, – без этого русский человек способен позабыть и то, как его зовут», – прибавил он.

Кони тут же и рассказал Некрасову историю, слышанную им от сторожа волостного правления, о местном помещике, зверски обращавшемся с крепостными и находившем «усердного исполнителя своих велений в своем любимом кучере». «У помещика, ведшего весьма разгульную жизнь, отнялись ноги, и силач кучер на руках вносил его в коляску и вынимал из нее.

У сельского Малюты Скуратова был, однако, сын, на котором отец сосредоточил всю нежность и сострадание, не находимые им в себе для других. Этот сын задумал жениться и пришел с предполагаемой невестой просить разрешения на брак. Но последняя, к несчастью, так приглянулась помещику, что тот согласия не дал. Молодой парень затосковал и однажды, встретив помещика, упал к нему в ноги с мольбою, но, увидя его непреклонность, поднялся на ноги с угрозами. Тогда он был сдан не в зачет в солдаты, и никакие просьбы отца о пощаде не помогли. Последний запил, но недели через две снова оказался на своем посту, прощенный барином, который слишком нуждался в его непосредственных услугах.

Вскоре за тем барин поехал куда-то со своим Малютой Скуратовым на козлах. Почти от самого Палькина начинался глубокий и широкий овраг, поросший по краям и на дне густым лесом, между которым вилась заброшенная дорога. На эту дорогу, в овраг, называвшийся Чертово Городище, внезапно свернул кучер, не обративший никакого внимания на возражения и оклики сидевшего в коляске барина. Проехав с полверсты, он остановил лошадей в особенно глубоком месте оврага, молча, с угрюмым видом, как рассказывал в первые минуты после пережитого барин, отпряг их и отогнал ударом кнута, а затем взял в руки вожжи. Почуяв неминучую расправу, барин в страхе, смешивая просьбы с обещаниями, стал умолять пощадить ему жизнь. „Нет, – отвечал ему кучер, – не бойся, сударь, я не стану тебя убивать, не возьму такого греха на душу, а только ты так нам солон пришелся, так тяжело с тобой жить стало, что вот я, старый человек, через тебя душу свою погублю“. И возле самой коляски на глазах у беспомощного и бесплодно кричавшего в ужасе барина он влез на дерево и повесился на вожжах» (Кони А. Ф. Собр. соч.: В 8 т. М., 1968. Т. 6. С. 260–263).

Такой способ мести, типичный скорее для восточных народов (японское харакири), был распространен и на Руси. Он назывался «сухой бедой». Считалось, что самоубийство на глазах у обидчика причинит ему непременные несчастья. «Тащить сухую беду» – это значило назло своему заклятому врагу повеситься у него во владении, чтобы заставить его мучиться всю жизнь.

Сам на долгуше свезет до сестры… – Долгуша – длинный экипаж (линейка), в котором можно было лежать, вытянувшись во весь рост.

Зги не видать! только совы снуют <…> Чу! их слетелось до сотни! – Сова, ворон, волк в народной демонологии – зловещие, предвещающие беду птицы и животные.

Разбой – статья особая… – Русский народ отрицательно относился к ворам и грабителям, но противопоставлял им образ благородного разбойника, мстящего богатым и заступающегося за бедных.

Бездомного, безродного <…> Что больше тут злосчастия, Чем лжи, – им подают. – В описании народного «нищенства» Некрасов использует мотивы и образы книги С. В. Максимова «Бродячая Русь», опубликованной в «Отечественных записках» за 1876 год.

За просфоры афонские, За «слезки Богородицы»… – Речь идет о просфорах, освященных в одном из монастырей в Греции на горе Афон, и о твердых крупных семенах растения «слезки Богородицы», употреблявшихся для изготовления четок.

Был старец, чудным пением <…> А перепортил всех… – Здесь Некрасов использует рассказ С. В. Максимова о секте «скрытников» из книги «Бродячая Русь»: «Велики грехи скрытницких старцев, и самый большой из всех – баба. Ради нее многие старцы уходят в пустыню, отрицая брак, обучают женщин пению стихов в пустыне, со стихов, собственно, и начинается подыгрывание и смущение новичков, намеченных в секту скрытных».

Как турка взбунтовавшихся Монахов в море гнал… – В 1821 году началась борьба греков за независимость, к которой присоединились и монахи в афонских монастырях. В ответ на это турки убили константинопольского патриарха Григория V и начали массовое избиение христиан. Восставшие афонские монахи были разгромлены, загнаны турками в море и потоплены. Возрождение афонских обителей началось только после победы России над Турцией в войне 1828–1829 годов и заключения Адрианопольского мира, по которому Греция получила свободу и независимость.

Кто видывал, как слушает <…> Пред ним широкий путь! – Ср. в книге С. В. Максимова «Бродячая Русь»: «Вот, батюшка странничек, покушай горяченького да сказывай, что видел, что слышал. Больно мы странных захожих людей любим…» Обогрелся странник и повеселел не столько от теплой избы, жаркой печи и вкусной яичницы, сколько от ласковых слов, от первого спопутного привета» (Отечественные записки. 1874. Кн. 9. С. 89).

Поля старозапашные – поля, долгое время находившиеся под пашней.

Был Кудеяр-атаман… – легендарный атаман разбойников, герой народных сказаний. Некрасов дает в поэме свою трактовку этого героя, способного от великого греха подняться к высокому духовному подвигу (см.: Гин М. М. О двух легендах из «Кому на Руси жить хорошо»// В кн.: Некрасов и русская литература второй половины XIX – начала XX в. Ярославль, 1981. С. 25–26).

Образ раскаявшегося разбойника был особенно дорог сердцу русского народа. Генетически он восходит к евангельскому разбойнику, покаявшемуся на кресте и попавшему в Царство Небесное. Популярно в народе было также «Житие преподобного отца нашего Моисея Мурина», который, будучи атаманом разбойников, много злодействовал, наводя ужас на всю огромную страну (он жил в IV столетии в Египте), а потом покаялся и монашескими подвигами достиг высот святости. Но Моисей Мурин ждал от Бога одной величайшей милости, чтобы собственной кровью омыться от прежних своих душегубных дел, ссылаясь на слова Спасителя: «Вси, приимшие меч, мечом и погибнут». Так и случилось. Он погиб от меча варваров, напавших на обитель, в которой Моисей Мурин служил дьяконом.

И днем-mo трусу празднуют… – то есть проявляют малодушие, опасаются, трусят.

Аммирал-вдовец по морям ходил… – М. М. Гин доказывает, что прототипом «аммирала-вдовца» является граф А. Г. Орлов-Чесменский, ставший генерал-адмиралом и награжденный Екатериной II богатейшими поместьями (см.: Гин М. М. Указ. соч. С. 28–39).

Под Ачаковым бился с туркою… – Имеется в виду Русско-турецкая война 1787–1791 годов, когда после упорной шестимесячной осады русские войска взяли турецкую крепость Очаков.

Драть будет волостной… – Имеется в виду волостной старшина, утверждавший и приводивший в исполнение постановления волостного суда, за которым было оставлено право телесного наказания (сечения розгами) освобожденных от крепостной зависимости крестьян. Эти наказания были отменены лишь в 1904 году.

…из пещура Достал краюху – ест… – Пещур – здесь: дорожный кошель, котомка для хлеба, сплетенная из лыка или бересты.

Светает. Снаряжаются <…> Прогнали, как сквозь строй! – Сестра Некрасова А. А. Буткевич в письме к книгоиздателю С. И. Пономареву от 13 декабря 1878 года так прокомментировала этот эпизод: «А знаете ли, что это истинное происшествие: в 74-м году я провела лето с братом в бывшем его имении Ярославской губернии, в селе Карабихе. Не могу сказать наверное, сам ли исправник или один из акцизных чиновников рассказывал при мне брату о крестьянине-шпионе, который возбудил подозрение в мужиках тем, что, ничего не делая, одевался щеголем и имел всегда деньги, – вот они и добрались откуда и, сообразив, что это за птица, заманили его в лес и избили. Мужик-шпион убрался из своей деревни, но всюду, где он появлялся, его били по наказу. Помнится, что история эта кончилась трагически. Все это, конечно, не для печати, но со временем, через много-много лет, когда появится на свете „Пир на весь мир“, было бы кстати разъяснить, за что бьют этого злосчастного Егорку, – иначе не будет смысла…» (Литературное наследство. Т. 53–54. С. 190).

Некрасов имел намерение продолжить историю с Егоркой Шутовым: в набросках планов дальнейшей работы над поэмой есть запись: «Как мужики распорядились шпионами из своих». Эта история является своеобразным противовесом к рассказу мужиков о крестьянском грехе, повергшем в уныние весь крестьянский мир.

Давно ли там десятого Пороли? – Во время подавления народного возмущения власти требовали от мужиков назвать зачинщиков. Если крестьяне отказывались сделать это, начинали пороть каждого десятого.

Райком кормился дедушка… – Раёк – ящик с передвижными картинами, на которые смотрели зрители сквозь вделанное в стенку райка большое увеличительное стекло. Показ картин сопровождался юмористическими комментариями.

«Чай, по чугунке тронешься?» <…> Платить, так черт с тобой! – В 1870-е годы стремительно росли цены на проезд в железнодорожном транспорте. В некрасовских «Отечественных записках» В. В. Берви-Флеровский по этому поводу писал: «Явились в свет чудовищные паровозные тарифы, которые постоянно повышались в то время, когда они должны были понижаться; для перемещающегося по железным дорогам населения они сделались невыносимым гнетом, народ во множестве идет пешком, вместо того чтобы платить непомерные тарифы. Железные дороги все более превращаются в гнетущую монополию» (Отечественные записки. 1875. № 5. С. 143).

У богатого, У богатины <…> Оскотинился; Только трех Матрен <…> Матрена вторая Несет каравая… – В этих местах поэт вводит в песни солдата раешные стихи. В черновиках к роману «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» Некрасов сделал такие записи: «Ванюха, давай-ка табачку понюхам носового да помянем Кузьму Мосолова, Тюшу да Матюшу, избранную душу, Аверьку да Романа, коверкало бы его да ломало, трех Матрен да Луку с Петром… У богатого, у богатины много пива и меду, да мало в том проку».

На рубль пятнадцать с деньгою… – Деньга́ – здесь в значении полкопейки.

Эпилог

Гриша Добросклонов (с. 271)

Средь мира дольного <…> И будь им друг! – Песня ангела милосердия над оживающей Русью – вольное переложение Некрасовым известных слов Спасителя: «Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф., гл. 7, § 13–14).

Потомок татар, как коня, выводил… – Уподобляя крепостное право общенациональному злу, подобному монголотатарскому игу, Некрасов допускает поэтическое преувеличение. После падения Казанского ханства татарская знать действительно пополнила ряды русского дворянства, но не составляла в них подавляющей силы.