Текст книги "Серая невеста Лиллехейма"

25. Проблемы метеостанции

Стоило Диане зайти в метеостанцию, как она ощутила запах секса. Пахло напряженными половыми органами, которые спустя какое-то время расслабились. Кто-то хорошенько и сладко потрахался. Леннарт и Ингвилль в довольно раскрепощенных позах смотрели на экраны. Лоб парня чуть заметно блестел, тогда как щёки девушки всё еще оставались пунцовыми. «Вот уж кого проблемы со связью не коснулись», – промелькнуло в голове Дианы.

– Где Эрик? – спросила она, решив не размениваться на приветствия.

– Привет, Диана, – бросила Ингвилль, удостоив вошедшую женщину безразличным взглядом. – Эрик снаружи, на площадке для запуска метеозонда.

– И давно он там?

– Три минуты как вышел.

Губы Дианы растянулись в сардонической улыбке: кролики уложились в крошечные три минутки. Она направилась через комнату к задней двери, и от нее не укрылось, как Леннарт, закрыв глаза, отвернулся. Это разозлило Диану, которая была абсолютно уверена, что пахла куда лучше, чем протраханный воздух метеостанции.

– Открой окна, если воняет, Леннарт, – прошипела она, выходя наружу.

Эрик в своей красной куртке с потерянным видом водил по воздуху сотовым телефоном и планшетом, имевшим доступ к спутниковой связи. Его рыжая борода была всклокочена, и налетавший ветер не имел к этому никакого отношения.

– Думаю, это бесполезно, Эрик, – заметила Диана, подходя ближе.

– Я тоже так думаю, – отозвался тот. – Привет, Диана.

– Привет. Скажи мне, что наш улетевший ввысь дружок передал хоть какую-то весточку.

Опустив руки, Эрик наконец-то посмотрел на Диану и почувствовал, что робеет. Он стряхнул необъяснимое смущение и показал планшет.

– Советую сходить и взять стул. Вот полученные данные. Капли, кристаллики водяного льда – всё стандартно, не так ли? А вот графическое отображение полета тех самых кристалликов. Что видишь?

Диана не поверила собственным глазам. Мелкие и крупные частицы сталкивались и смешивались, создавая и получая электрические заряды. Верхняя часть спиралевидной аномалии имела положительный заряд, а нижняя – отрицательный.

– «Но этого не может быть», – прошептала Диана, от волнения перейдя на русский.

– Что, прости?

– Говорю, что такого попросту не может быть. Это же классическое лицо грозового облака!

– И каждые четыре минуты происходил пробой воздуха.

– Что?! – Диана пожалела, что не последовала совету Эрика и не сходила за стулом. Ей казалось, что площадка уходит из-под ног. Пробоем воздуха называли момент, когда в разнице потенциалов возникал электрический искровой разряд – Но молний не было! И оно, чёрт возьми, не грозовое!

Эрик убрал планшет. На его лице застыло выражение глубочайшей растерянности.

– За те два часа с небольшим, пока эта штука висела над Лиллехеймом, она обстреливала Подкову Хьёрикен, город и бухту чем-то, что мы не видели и не слышали.

– Боже, гроза без грозы…

– Да. И она оставила нас без связи. Всех.

Эрик замолчал, и Диана попыталась собрать разбежавшиеся мысли.

– А что с метеозондом?

– Он пробыл в облаке всего пятнадцать минут, а потом его отнесло. Он завис на одном месте, как прибитый.

– На каком? – Диана ощутила, как в животе похолодело.

Почти все современные метеозонды обладали системой управляемого спуска, включавшую в себя парашют. Это исключало неконтролируемое падение. Но ей всё равно стало не по себе оттого, что где-то над Лиллехеймом мог парить пятикилограммовый контейнер, способный сорваться вниз в любой момент.

– Он висит над Утесами Квасира. Это последние данные, которые у нас есть.

Диана припомнила, что так называли не самый приятный участок шоссе, пролегавший в серверной части Подковы Хьёрикен. Скальные массивы, зажавшие в том месте дорогу, казалось, только и мечтали растереть собой какую-нибудь глупую машинку. Чересчур страшное место, чтобы ехать по нему с открытыми глазами.

Она с беспокойством оглядела скалы, блестевшие в свете солнца старым серебром. Жидкая растительность. С запада на бухту Мельген наступали зеркальные волны, выглядевшие с высоты крошечной рябью. Диана ощутила, как неприятный холодок из живота потек в грудь. Неужели некая зловещая сила одна за одной обрывала нити, связывающие Лиллехейм с внешним миром?

– Мы должны немедленно убрать оттуда метеозонд, – наконец сказала она. Перед глазами возникла жуткая картина, как контейнер с аппаратурой, летя бог знает с какой высоты, расшибается в лепешку и этого хватает, чтобы Утесы Квасира пришли в движение, хороня под собой машины и шоссе.

– Если он еще там. Последний сигнал получен в четыре семнадцать утра. – Эрик поежился, хотя ветра в тот момент не было. – И мы не можем этого сделать. Аварийный сброс контейнера, управление спуском – всё работает через спутниковую связь, которой у нас нет.

– О боже, Эрик, и что же теперь делать? Что, если метеозонд до сих пор парит где-то над Утесами Квасира?

– Я не знаю, Диана. Я правда не знаю.

Постояв еще немного, как будто это могло что-то изменить, они вернулись в метеостанцию. Лоб Леннарта опять блестел от пота, еще больше, чем в прошлый раз, а Ингвилль имела крайне сытый вид. Запах вновь разрядившихся гениталий стал гуще.

«Чертовы кролики», – с раздражением и завистью подумала Диана.

26. Первая из компашки

Дэгни не раз говорили, что она сжимает губы, когда готова сделать по-своему. Это выдавало ее с головой. Если бы в этот момент ее увидели родители, они быстренько взяли бы ее в оборот, пытаясь выдрать скверную идею вместе с языком. В основном это, конечно, касалось Хелен, тогда как Матс придерживался более либеральных взглядов на воспитание дочерей. Но предки, к злорадству Дэгни, вместе со своими взглядами торчали на работе – втюхивали нуждающимся пастилу от кашля и сладкую сельдь.

Она отложила остатки сэндвича с майонезом и бараниной и допила «Спрайт». Подумала и взяла свой старенький смартфон. Толку от него сейчас было немного, но фотоаппарат, несмотря на проблемы со связью, работал исправно.

Из гостиной раздался чуть писклявый голос:

– Ты куда это собралась, Дэгни? В Лиллехейме объявлен комендантский час!

Дэгни прошла в столовую. Юдит Рённинг, девятнадцатилетняя кочка по производству прыщей, читала книгу и изредка поглядывала на Фриду, расположившуюся на расстеленном мягком одеяле в окружении игрушек. Незаметно исчезнуть всё равно бы не получилось: Эджил Петтерсон притащил Дэгни домой и недвусмысленно дал понять няне, что детям на улице не место. И Юдит Большой Прыщ явно собиралась выполнить указание Страшного Капитана.

– Дэгни идет гулять, – с самым серьезным видом объявила Фрида.

– Всё верно: Дэгни идет гулять, – согласилась Дэгни и чмокнула сестренку в лоб.

– Ты никуда не пойдешь! – Юдит захлопнула книгу, подчеркивая озвученный запрет. – Я сейчас же позвоню Хелен! Уж она-то тебя прополощет, как монастырское белье!

Упоминание матери отозвалось неясной тоской в груди Дэгни, и она ощутила нестерпимое желание наброситься на Юдит и металлической мочалкой для посуды почистить ее лицо. Этим утром Хелен, расширяя поле вчерашнего скандала за ужином, швырнула ей на кровать упаковку тампонов и пачку презервативов. Особо крепкие, как сигары. Дэгни хотела вспылить, но вид бледного отца, прошедшего в тот момент по коридору, остудил ее. Матсу опять снились кошмары.

– Так позвони, тупица, – огрызнулась Дэгни. – Что, не можешь? У нас, как видишь, стационарного телефона нет. И ради бога, выдави всё это дерьмо у себя на физиономии!

Фрида наклонилась к плюшевому зайцу и прошептала:

– И выдави у себя дерьмо на физиономии.

– Тебя привезли, а ты сразу сбегаешь! Хелен и Матс обо всём узнают! – взвизгнула Юдит и стукнула книгой по столу.

В глаза Дэгни бросилось название: «Песни малиновых глубин». Похоже, в Лиллехейме каждый второй книжный червяк обзавелся этим чтивом, узнав о приезде его автора.

Направляясь к выходу, Дэгни сказала:

– Фрида, если Юдит начнет ябедничать, расскажи родителям, как она курила у нас дома.

– Курила-курила! – обрадовалась Фрида и задумалась. – Только ты не кури, Дэгни.

– Не буду.

К Юдит наконец-то вернулся дар речи, и она выпалила:

– Я вообще не курю, мерзавка!

– И кому из вас двоих поверят? Просто возьми деньги за работу и вали.

Оставив онемевшую от возмущения Юдит открывать и закрывать рот, Дэгни вышла на улицу. Взяв велосипед, поехала в сторону Гренсен. Дима будет первым.

27. Событие на Утесах Квасира

Кристофер был полностью погружен в свои мысли. Шоссе неторопливо, словно с неохотой, убегало под колёса служебного «вольво». Лиллехейм остался позади, забрав с собой и вменяемость рации. Он несколько раз пытался связаться с Берит, чтобы узнать, как продвигаются поиски. Но из динамика шел свинцовый свист, от которого начиналась мигрень, и Кристофер оставил в покое кнопку вызова. Часы на приборной доске показывали полдень. Полдень четвертого августа. Полдень суток, когда выяснилось, что в Лиллехейме могут исчезать дети.

Показались Утесы Квасира, и Кристофера объял ужас. Он остановил машину, пытаясь вычленить причину появления ледяной эмоции.

Подкова Хьёрикен, имевшая высоту около шестисот метров над уровнем моря, в этом месте, на четырехсотметровой отметке, словно была расколота. Следующий километр дороги о двух полосах, соединявшей Лиллехейм и Мушёэн, проходил практически в темноте. Лишь далекая трещина неба могла вернуть уверенность в том, что на планете всё еще правил день.

Большинству водителей страх внушал именно этот участок горной гряды, но Кристофер к ним не относился. Для него Утесы Квасира были и оставались отрезком дороги с романтичным названием, не более. Вдобавок он был осведомлен о том, что вершины так называемых утесов стягивали специальной высокопрочной вольфрамовой сетью, уменьшавшей вероятность обвала. И эту сеточку для каменных локонов проверяли каждый месяц. В практичности шишкам из Мушёэна не отказать: следить за сетками было куда дешевле, чем расчищать шоссе от завала.

Выйдя из машины, Кристофер завертел головой. Он явственно ощущал чужое присутствие и мог поклясться, что это не человек. Какая-то часть инспектора вопила, что это и не животное. Нечто иное. Как будто сами Утесы Квасира обрели волю – злую и беспощадную.

Это заставило Кристофера задрать голову, и он почувствовал, как подгибаются ноги.

На высоте двадцати метров, на скальном выступе, что-то стояло. Кошмарное и крупное существо укрывалось в тени. Бледно-кровавые огоньки глаз смотрели куда-то вбок. Тварь, казалось, не замечала человека.

Мир перевернулся с ног на голову. Кристофер впервые в жизни ощутил нехватку оружия. Чертов пистолет, согласно чертовым правилам, хранился в специальном сейфе чертова багажника! Он на ощупь двинулся назад. Очутившись у багажника, на секунду опустил глаза, и этого хватило, чтобы тварь пропала.

Скальный выступ был чист. Утесы Квасира ярко отражали солнце.

– Боже мой! – Кристофер потер лицо и вернулся в «вольво».

Он попробовал связаться с Берит, но рация выдала такой пронзительный визг, что пришлось ее отбросить. Его мозг пытался осмыслить увиденное и не мог. Руки сами вывели машину на дорогу, и Кристофер чуть расслабился. Потянулся темный путь через Подкову Хьёрикен, и пришлось включить фары. Сверху змеилась полоска света.

Перед глазами полицейского всё крутился образ невероятной твари. Всплыла деталь, которую он сумел осмыслить только сейчас, когда исчез ошейник страха.

Чудище имело внушительные молочные железы и вытянутую морду.

На ум Кристоферу пришла некогда виденная скульптура, изображавшая волчицу, что вскармливала чересчур огромными грудями двух близнецов, Рема и Ромула, будущих основателей Рима.

– Волчица! Господи, это была волчица! – воскликнул Кристофер, пораженный догадкой.

Стоило это произнести, как аркан ужаса опять перетянул шею. Кристофер ударил по тормозам, приказывая «вольво» разделить его страх. Машина остановилась, и инспектора тряхнуло. По жилам опять потекли холодные иглы.

Во мраке Утесов Квасира сияли две красные точки.

Кошмарная волчица, невесть каким образом оказавшаяся впереди, восседала на очередном выступе. Находясь в десяти метрах над шоссе, освещенного фарами «вольво», она почти полностью сливалась с тьмой. Волчица смотрела вверх.

Кристофер, чуть подавшись вперед, машинально проследил за ее взглядом.

В широком голубом просвете сверкало нечто белое. Оно напоминало сдутый пластиковый шар, влекомый коробкой, набравшей безумную скорость.

К Утесам Квасира летел метеозонд.

С меткостью брошенного дротика он влетел в теснину, образованную скальными массивами, и, не преодолев и пяти метров, ударился о каменный выступ восточного утеса. Вольфрамовая сеть с визгом лопнула, и задетый выступ вырвало из векового гнезда. А сплющенные остатки метеозонда уже влетали в противоположную стену, вгрызаясь в скальную породу.

Утесы Квасира наводнил жуткий грохот, когда тонны камней устремились вниз.

Древняя колоссальная трещина Подковы Хьёрикен расширилась и затянулась, хороня в себе дорогу и одинокую машину.

Перепуганный Кристофер ничего не успел сделать. Если бы он мог увидеть себя в этот момент со стороны, то обнаружил бы, что горькая усмешка, застывшая на губах, как нельзя лучше подходила такой смерти.

28. Козья Нора

Козья Нора как нельзя лучше подходила под определение убежища. Собранная из старых досок, пары-тройки гофрированных листов, заменявших крышу, она неприметным покосившимся домиком торчала посреди березовой рощи. Сама роща находилась в конце единственного сквера Лиллехейма. В десяти метрах от Козьей Норы высились трибуны городского стадиона, служившего ристалищем для любительских стычек по футболу между такими командами, как «Желтые иглы» и «Горнозавры». Западнее стадиона просматривалось здание муниципалитета, отпиравшееся только по праздникам.

Дима еще раз с восхищением огляделся:

– Ребята, это же самое сердце Лиллехейма! Ну вы даете!

Все с довольством заулыбались, кроме Андеша, следившего в этот момент в компании Тора, как по земляному полу Козьей Норы ползет червяк.

– С севера – Нюрбег, с юга – Мариес, по бокам – Каренслист и Венслекрокен, – сказал Арне так, словно это он заложил первые кирпичи названных улиц. – А в центре – всемогущие мы! И наши дети! И дети наших детей!

Тор гавкнул, подтверждая истинность хозяйских слов, а Франк и Дэгни расхохотались.

Как только отец Арне развез всех по домам, Дима принялся слоняться по коттеджу, ища себе занятие. Сонные крысы в подвале изумили его, и Лео поведал о затее с крысобоем. На что Дима спросил, безопасно ли находиться среди большого скопления людей. Вопрос одновременно являлся просьбой и предупреждением, и Лео понял это. Он долго молчал, а потом запретил Диме спрашивать подобное у мамы. К счастью, та всё еще находилась на метеостанции.

Ожидание тянулось мучительно долго, и Дима от нечего делать полез в телефон. Наконец снизу раздалось шипение. Под окном, держа в руках велосипед, пританцовывала Дэгни. Ее синие глаза проказливо сияли. Дима хотел предложить, чтобы компашка засела у них дома, но, вспомнив мать, передумал. У Дианы имелся пунктик на этот счет: каждому ребенку – свой родитель-надсмотрщик.

Дима сварганил очередную записку, прилепил ее на дверь своей комнаты и тихо выбрался на улицу. Из кабинета отца доносился стук по клавиатуре ноутбука. Лео бы порадовало оставленное послание: «Уважаемые Л. М. и Д. В.! Я поехал на встречу с капустными наркобаронами. Дело серьезное, и капуста тоже. Если без шуток, я с друзьями. Мы будем держаться у всех на виду и вернемся до наступления темноты. Обещаю. Ваш взрослеющий Д».

Так Дима очутился в Козьей Норе. В убежище имелись игральные карты, пара коробок настолок, «Каркассон» и затрепанные «Цитадели», стопка старых комиксов и двухлитровая бутылка с желто-оранжевой жидкостью на дне. Арне утверждал, что это «Фанта», но ему никто не верил.

– Как думаете, что стало с Сарой? – спросил Франк. Он перевернул очередной лист комикса «Неми», рассказывающего о приключениях инфантильной девочки-гота, и покосился на брата, опасаясь, что тот начнет сыпать загадками.

Андеш не заметил взгляда, полностью отдавшись изучению маршрута червяка.

– Это же та, что только с мамкой живет? – уточнил Арне.

Дэгни посмотрела на него поверх правил «Цитаделей», которые держала в руках:

– Следи за языком, Петтерсон.

– Она самая. – Франк с долей смущения добавил: – Сара Мартинсен. Я немного знал ее.

– А, безотцовщины друг друга издалека видят, – прокомментировал Арне. Он валялся на застеленном дырявым покрывалом матрасе, притащенном год назад с городской свалки, и потому не заметил, как Франк и Дэгни переглянулись.

Через миг они налетели на Арне, пересчитывая тому рёбра костяшками. Петтерсон заорал, прося пощады, и спустя десять визгливых секунд его оставили в покое.

– А если серьезно? – Дима ощущал беспокойство, будто они что-то не сделали или сделали не до конца. – Что, если Сара находится в лапах Шакальника? Вы же помните, как он схватил нож и заявил, что нужна жидкость… иного цвета.

Арне сделал кольцо из указательного и большого пальцев, после чего со смехом сунул в него палец другой руки. Это, по его мнению, и означало жидкость «иного цвета».

– Зная своего батю, могу точно сказать одно: он уже вломился к Шакальнику и вытряс из него душу.

– А вот это похоже на правду, – согласился Франк, и Дэгни кивнула.

Два года назад, тоже летом, они всей компашкой сидели в тени, которую отбрасывал козырек крыши городской теплицы. Просто наслаждались только что купленным мороженым. А потом в лоб Андеша угодила невесть откуда взявшаяся палка. На лбу парня тотчас вскочил лиловый синяк. К ним, ревя от негодования, мчался старина Ханс-Петтер, сторож теплицы. Ребята не знали, что с ним случилось и с чего он вдруг принялся метать палки, но бросились наутек. Дэгни даже обронила телефон.

О чрезмерно ретивом исполнении обязанностей сторожа узнал Эджил. Он нашел домик Ханса-Петтера и почти что сыграл роль злого волка. Все, кто видели его в тот момент, утверждали, что капитан «Кунны» был предельно обходителен – и когда награждал Ханса-Петтера оплеухами, и когда перерывал его жилище, разыскивая девайс Дэгни.

В итоге Эджила арестовали, а старина Ханс-Петтер вдруг понял, что всегда недолюбливал теплицы, особенно в Лиллехейме. Телефон Дэгни нашелся там же, где они присели, чтобы насладиться мороженым.

Об этом Диме рассказал Франк, пока Арне самодовольно покачивал ногой, выражая одобрение отцовским действиям.

– А сколько в Лиллехейме детей? – вдруг поинтересовался Дима.

Вопрос показался неуместным и одновременно пугающим. Даже Андеш как-то подобрался, будто вот-вот должно было прозвучать нечто страшное.

– А тебе это для чего? – уточнила Дэгни.

Дима замялся. На мгновение ему почудилось, что в его адрес прозвучит обвинение в похищении Сары. Он внимательно посмотрел на лица друзей и выдохнул, сам толком не понимая, что хочет сказать.

– А вдруг легенда о Сифграй – правда? По словам Шакальника, дети для нее – еда.

– И ты захотел узнать, сколько на полках Лиллехейма волчьего корма? – Арне расхохотался. – Я, конечно, в это не верю, но попробую ответить. В школе Лиллехейма работают предметники для всех десяти классов.[4]4
  В Норвегии младшие и средние ступени образования занимают 10 классов. Плюс еще 3 класса на старшую школу.


[Закрыть] Параллелей на каждый год по две-три. А это… – Он задумался, пытаясь вычислить количество учеников. – Короче, детей – до чертиков.

– В классах Лиллехейма – приблизительно пятнадцать человек. Значит, около трехсот, – заявил Франк, откладывая комикс.

– Сейчас меньше. Бо́льшая часть укатила куда подальше. Лето же, – вставила Дэгни. Она против воли тоже увлеклась этим вопросом.

Андеш погладил Тора и неожиданно чужим голосом произнес:

– Пятьдесят три ребенка.

Но никто не успел изумиться столь точной цифре. Пол Козьей Норы содрогнулся. Затем последовал тихий, но мощный рокот, шедший словно из другого измерения. Будто что-то колоссальное лопнуло и сменило форму.

– Господи, что это?! – Глаза Дэгни округлились, и она выскочила наружу.

Арне подобрал заскулившего Тора и тоже выглянул. Дима последовал за ними. Они завертели головами, но визуально всё оставалось по-прежнему: Лиллехейм жил своей тревожной жизнью – парили чайки, бесилось море, горы высились серыми могильными насыпями.

Франк, оставшийся в Козьей Норе, чтобы успокоить перепугавшегося Андеша, крикнул:

– Что там?

– А ни черта! – Арне вернулся в домик, отпустил Тора и снова плюхнулся на матрас. – Может, великан пукнул. Или вулкан образовался. Или завалило Утесы Квасира.

– Заткнись! – шикнула на него Дэгни.

А затем случилось странное. Андеш так посмотрел на Арне, что тот сразу заволновался. На лице недалекого и по-своему отталкивающего братца Франка застыло искреннее сожаление. Сердце в груди Димы тревожно забухало, и он понял, что Андеш собирается ляпнуть что-то такое, отчего ни один из них потом не уснет.

– Мне жаль, – произнес Андеш. Он совершенно по-детски заплакал – с всхлипами и потекшими соплями. – Я тоже любил Тора.

– Что ты сказал? – Лицо Арне залила смертельная бледнота. Он вскочил. – Забери свои слова назад, придурок!

– Мне жаль… Мне та-ак жа-аль!..

Арне ринулся к рыдавшему Андешу, но его перехватил Франк. Они принялись мутузить друг друга почем зря. Арне боролся за право жить без страха и лишнего трепа, порождающего этот самый страх. Франк же просто защищал брата.

Дима и Дэгни вцепились в Арне, пытаясь его оттащить. Тор с лаем запрыгал, и в пылу драки получил ногой в живот от хозяина. Увидев, как элкхунд с визгом отскочил, Дима навалился на Арне и стукнул его головой о земляной пол Козьей Норы. Глаза Арне опасно налились кровью.

– А давайте я научу играть в «Подкидного дурака», а? – предложил Дима, особо не рассчитывая, что это кого-то заинтересует.

– В подкидного Франка, что ли? – прошипел Арне, готовый опять взорваться в любой момент.

– В подкидного Арне! – рявкнул Франк.

– И в подкидного Андеша! – Андеш захлопал в ладоши.

Дэгни, которой досталось локтем в подбородок, выдохнула:

– Тогда и меня запишите, идиоты.

Кто-то нервно хихикнул, и хохот рванул наружу из четырех глоток. Андеш сча́стливо улыбался. Он ненавидел себя за слова, что сами собой садились на язык и спрыгивали наружу, и ничего не мог с этим поделать. Зато он умел радоваться пустякам как никто другой.

– Иди сюда, Тор, – позвал Арне собаку. – Спасибо, что вклинился как настоящий мужик. И прости.

Они принялись за освоение незамысловатой карточной игры. В Козьей Норе то и дело возникали взрывы смеха. Никто и не подозревал, что с наступлением темноты в Лиллехейме случится сразу несколько ужасных событий и что участником одного из них окажется Арне.

Но до сумерек еще оставалось много часов.