Текст книги "Собрание сочинений в четырех томах. Том 2"

Однако мне представляется, что именитый ученый, справедливо отмечая опасность идеальных, но нереализованных, решений и ожиданий (и аналогичных призывов!), необоснованно ополчается на самих идеалистов, генераторов этих решений. Как известно, идеалисты всегда шли впереди толпы и вели толпу как раз под теми призывами, которые в конечном счете часто оказывались нереализованными. Именно их идеи становились основой многих популярных учений и религий. Что с того, что призывы к взаимной братской любви и социальному равенству до сих пор не реализованы? Идеи братства, равенства, любви на протяжении тысячелетий были и ныне остаются основополагающими в развитии нравственных устоев человечества. А враждебность к идеалам братолюбия испытывали не последователи Иисуса Христа, а те, кто распинал его на кресте.

Что делать с таким злом, как агрессивность, враждебность, конфликтность? Можно ли их устранить? Общие выводы Маслоу таковы: он допускает, что агрессивное поведение присутствует у всех либо в актуальной, либо в потенциальной форме. С переходом от психологической незрелости при неврозе к зрелости, существенно меняется характер агрессии. Жестокое поведение является характеристикой агрессии, типичной для неразвитых, невротичных или незрелых людей. Но с переходом к личной зрелости характер этой агрессии может меняться в сторону здорового самоутверждения, сопротивления эксплуатации, стремления к справедливости и т. д. Успешная психотерапия изменяет характер именно в этом направлении, то есть – от жестокости к здоровому самоутверждению. Словесное выражение агрессии снижает вероятность собственно агрессивного поведения. Ученый полагает, что социальные институты могут быть организованы таким образом, чтобы соответственно снижать вероятность определенного типа агрессии [Маслоу, 1999, с. 276].

В работе «Новые рубежи человеческой природы» Маслоу рассматривает преимущественно инструментальные аспекты воздействия на агрессивное поведение и не касается глобальных социальных источников агрессии.

Можно предположить, что наибольшей силой сдерживания агрессивных проявлений обладают именно государства, владеющие мощным потенциалом возмездия, например, в свое время паритет ядерного оружия США и СССР удерживал каждую из сторон от агрессии. А если государственные и общественные органы управления руководствуются общенародными интересами и обладают достаточным здравым смыслом и необходимым силовым, идеологическим и правовым потенциалом, то их влияние на погашение различных больших и малых очагов агрессии, развитие миролюбия и терпимости в обществе может быть решающим. Поэтому государство, его правительство должно нести ответственность перед своим народом за накопление научного, экономического, военного, полицейского и идеологического потенциала для того, чтобы своей мощью сдерживать внешних и внутренних агрессоров, в том числе, пресекать различные агрессивные поползновения собственных граждан, и создавать условия для развития их толерантности. Что касается психотерапевтов, педагогов, родителей, то они должны воспитывать детей в духе взаимной терпимости и дружелюбия. Иначе говоря, борьба с агрессивностью, борьба за предотвращение возможных агрессивных действий должна стать главным направлением как внешней, так и внутренней политики любого государства и главным делом любого гражданина.

О тяге к войнам и стремлении к миру

Миролюбие – это стремление к миру и согласию, средство, при помощи которого можно противостоять агрессии и вражде. Миролюбие – это еще и установка на невраждебность. Открытость и твердое стремление человека к миру может сбить враждебность его противников.

За время своего существования наша цивилизация накопила опыт совместного проживания народов, на основании которого были разработаны принципы мирного сосуществования, закрепленные в Уставе ООН, принципы толерантности и огромное число разумных правил, деклараций и норм, направленных на сохранение мира между народами.

Человечеству известны также различные невраждебные способы организованного противостояния агрессии, в числе которых наиболее распространены: массовые протесты, демонстрации, марши и т. п.; публичные выступления против актов агрессии и несправедливости с трибун официальных органов, в СМИ; нейтралитет – отказ от вмешательства в чужие споры, конфликты и войны между странами; акции массового гражданского неповиновения, применяемые вместо актов возмездия; несотрудничество с агрессором; отказ от насилия (М. Ганди); непротивление злу насилием (движение толстовцев); помощь жертвам агрессии (гуманитарная помощь, помощь по линии общества Красного Креста, помощь организаций типа «Врачи без границ» и др.); поддержание паритета военных потенциалов с целью ядерного сдерживания (СССР и США в 1970-1980-е годы).

Общественный деятель Мохандус Карамчанд Ганди о ненасилии:

«Где бы ни возникла ссора, где бы вам ни противостоял оппонент, покоряйте его любовью. <…>

Нельзя сказать, что я не способен на гнев, например, но почти во всех случаях мне удается контролировать свои чувства. <…>

Ненасилие – это оружие сильных. У слабых это с легкостью может быть лицемерием. Страх и любовь – противоречащие понятия. Любовь безрассудно отдает, не задумываясь о том, что получает взамен. Любовь борется со всем миром, как с собой, и в конечном итоге властвует над всеми другими чувствами. <…>

Люди, открывшие для нас закон любви, были более великими учеными, чем любой из наших современных ученых» [Ганди. – http://www. gumer.info/bibliotek].

Таким образом, узаконены основные принципы, опробованы разнообразные способы противостояния агрессии. Остается главное – следовать им. Но странно, нескончаемые войны на протяжении всего исторически обозримого времени свидетельствует не о миролюбии, а о необычайно высокой агрессивности человечества. За последние 5,5 тысяч лет было около 14,5 тысяч больших и малых войн, в ходе которых погибло, умерло от ран, эпидемий и голода свыше 3,6 миллиардов человек [РЭС, кн. 1, 2001, с. 279]. Как правило, к недолгим мирным передышкам народы приходили только после сильного кровопролития и потерь, чтобы передохнуть и набраться сил для новых войн. То есть миролюбие было вынужденный альтернативой привычной агрессивности. История нашей цивилизации – это история почти не прекращающихся войн.

Философ Фрэнсис Фукуяма справедливо считает, что тяга людей к конкуренции и соперничеству сохранялась во все времена, и пока нет оснований думать, что в будущем будет по-другому. «Общество, которому не угрожает конкуренция или агрессия, останавливается в развитии и перестает обновляться; индивиды, слишком склонные к доверию и сотрудничеству, становятся уязвимыми для более воинственных» [Фукуяма, 2004, с.143].

Со времен глубокой древности люди привыкли к войнам как средству решения спорных вопросов, а также как необходимому условию поддержания в мире порядка и средству здорового развития. Нужно признать, что как бы этому ни сопротивлялось наше пацифистское самосознание, вплоть до середины ХХ века военное противостояние и военные действия играли значительную роль в развитии человечества, являясь эффективным механизмом его эволюции. Однако с появлением ядерного оружия войны стали нести в себе смертельную опасность всей цивилизации. Сегодня любое незначительное столкновение может перерасти в неуправляемый всемирный пожар и окончиться ядерной зимой.

Если верить эзотерическим преданиям, предыдущие цивилизации лемурийцев и атлантов значительно опережали нашу по своему интеллектуальному и техническому развитию, но погибли из-за вышедшей из-под контроля агрессивности. Следовательно, теоретически чтобы сегодня выжить, нам нужно не превышать некую критическую величину агрессивности.

К чему же пришла наша цивилизация? Ядерное сдерживание привело к значительной утрате такого механизма эволюционного регулирования, каким в течение тысячелетий был механизм войн. Сегодня люди воевать не перестали, локальные войны идут постоянно, но большой войны стараются избежать. Что ждет нас в будущем? Можно ли избавиться от войн вообще?

Поставим вопрос более прямо: возможна ли эволюция человечества без войн? При всем своем миролюбии, мы вынуждены будем признать: в обозримом будущем, скорее всего, – нет! Человечество пока не в состоянии отказаться от таких механизмов развития, как военное противостояние и войны. (Хотя другие механизмы существуют: великая Эволюция выработала такой защитный механизм, как стремление живых организмов, в том числе людей, к кооперации, к объединению с себе подобными. Кооперация не только мотивирует биологическую активность, но и плодотворное экономическое сотрудничество. Нейробиологи всего мира в последнее время говорят о так называемом «социальном разуме». Твердо установлено, что мы изначально настроены не на эгоизм, внутривидовую борьбу и конкуренцию, а на кооперативное сотрудничество и отзывчивость. «Мы являемся существами, нацеленными на социальный резонанс и кооперацию», – утверждает психотерапевт Иоахим Бауэр [Бауэр, с. 17]. А наш мозг поощряет успешную кооперацию выработкой веществ, создающих положительные эмоции и взаимное признание. Можно предположить, что по мере дальнейшего развития человечества кооперативные тенденции будут усиливаться.)

Мы отрицаем умом «тайную любовь к насилию», – признает психолог Ролло Мэй, – которая присутствует во всех нас в некоторой форме, и в то же время мы совершаем акты насилия. В начале любой войны мы постоянно демонизируем образ нашего врага, а затем, поскольку предстоит борьба с дьяволом, мы можем погрузиться в войну, не задавая себе всех трудных психологических и духовных вопросов, которые война ставит. Мы больше не сталкиваемся с осознанием того, что гибнут такие же люди, как мы [Мэй, 2001, с. 199].

И, кроме того, вот еще что отмечено: войны ожесточают людей, но они и очищают. Войны – что-то вроде катарсиса. Подмечено, что многие мужчины одновременно любят и ненавидят войну. Несмотря на ужас, невыносимые тяготы, грязь, ненависть, многие солдаты находят войну единственным лирическим моментом своей жизни.

Каковы причины привлекательности войны? Ученые называют некоторые из них: привлекательность экстремальной ситуации (человек рискует всем в бою); воодушевляющее чувство боевого товарищества; в экстазе насилия присутствует атавистическое стремление к агрессии и разрушению (многие признают, что в страсти разрушения есть восторг); война разрушает индивидуальную ответственность, в воинской массе происходит деперсонализация личности отдельного солдата и его эго растворяется в сознании товарищей, индивидуальное «я» незаметно превращается в «мы», «мое» становится «нашим». Насилие возвращает в жизнь риск и вызов, и жизнь перестает быть пустой [Мэй, 2001, с. 211–215].

Философ Фридрих Ницше о войне:

«Против войны можно сказать: она делает победителя глупым, побежденного – злобным. В пользу же войны можно сказать: в обоих этих действиях она варваризует людей и тем делает их более естественными. <…>

Доселе же нам неведомы иные средства, которые могли бы так сильно и верно, как всякая великая война, внушать слабеющим народам такую грубую походную энергию, такую глубинную безличную ненависть, такое хладнокровие убийцы со спокойной совестью, такой общий организованный пыл в уничтожении врага, такое гордое равнодушие к великим потерям, к своей собственной жизни и к жизни близких, такой глухой, подобный землетрясению, трепет души; пробивающиеся здесь ручьи и потоки, которые, правда, катят с собой камни и всякий сор и уничтожает поля нежных культур, позднее, при благоприятных обстоятельствах, с новой силой приводит во вращение механизмы духовной мастерской. Культура отнюдь не может обойтись без страстей, пороков и злобы» [Ницше, 1990, с. 433, 450].

Во все исторические времена было немало ярых поборников, которые достаточно убедительно отстаивали идеи необходимости войн. Мудрый Гераклит, утверждая, что «война есть отец всего», предупреждал, что борьба со злом невозможна без применения силы. Великий Георг Гегель был убежден, что войны сохраняют нравственное здоровье народов, подобно тому, как движение ветров не дает озеру сгнивать; войны предохраняют народы от гниения, которое непременно явилось бы следствием длительного мира. Военный теоретик и историк Карл фон Клаузевиц войну понимал, как разновидность необходимой общественной деятельности, как общепринятый инструмент политики. Философ Фридрих Ницше полагал, что война – единственное средство, которое может внушить слабеющим народам грубую походную энергию, безличную ненависть, общий организованный пыл в уничтожении врага; войны, – утверждал он, – «совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему». Немецкий генерал Эрих Людендорф не без успеха пропагандировал идеи войны – как средства борьбы нации за выживание, в котором запрещенных приемов нет [НРЭ, т. IV (1), 2007, с. 144].

По-видимому, на самом деле мы не можем избежать применения силы, не можем избавиться от необходимости «причинять боль миру» (М. Бубер). Отсутствие войн приводит к некоему очерствению и накоплению потенциальной агрессивной энергии, которая (это можно было заметить на протяжении послевоенной истории планеты) проявляется в накоплении отрицательных эмоций, росте враждебности и преступности.

Если многие философы, военные и общественные деятели оправдывали войны, то священники многих вероисповеданий всячески изощрялись в их благословлении и освящении.

Писатель Ярослав Гашек о войне и религии:

«Приготовления к отправке людей на тот свет производились всегда именем бога или другого высшего существа, созданного человеческой фантазией. <…>

Великая бойня – мировая война – также не обошлась без благословения священников. Полковые священники всех армий молились и служили обедни за победу тех, у кого состояли на содержании. <…>

Во всей Европе люди как скот, шли на бойню, куда их рядом с мясниками – императорами, королями, президентами и другими владыками, и полководцами – гнали священнослужители всех вероисповеданий, благословляя их и принуждая к ложной присяге: «на суше, в воздухе, на море» и т. д. <…>

Полевую обедню служили дважды: когда часть отправлялась на фронт и потом на передовой, накануне кровавой бойни, перед тем, как вели на смерть.

Помню, однажды во время полевой обедни на позициях неприятельский аэроплан сбросил бомбу. Бомба угодила прямо в походный алтарь, и от нашего фельдкурата остались окровавленные клочья. Газеты писали о нем, как о мученике, а тем временем наши аэропланы старались таким же способом прославить неприятельских священников» [Гашек, 1967, с. 128–130].

Сегодня многие специалисты признают, что войны – один из основных видов человеческой деятельности и, вероятно, они не исчезнут из человеческой жизни в ближайшей перспективе [НРЭ, т. IV (1), 2007, с. 145].

Ситуация с войнами на планете пока складывается тупиковая. Чем больше прикладывается усилий для сдерживания агрессоров, тем больше накапливается неиспользованной агрессивной энергии, которая рано или поздно может рвануть и привести к уничтожению самого человечества.

В наше время после длительного агрессивного противостояния сильнейших держав мира и их взаимного сдерживания накопилась колоссальная потенциальная агрессивная энергия. Эта энергия готова вот-вот перейти в боевое состояние, она проявляется сегодня в виде локальных войн, единичных террористических актов. Что будет с планетой, если терроризм примет более масштабные формы? Возможно, массовый терроризм окажется пострашнее, чем третья мировая война.

Как же нам жить дальше, понимая, что однажды какая-нибудь малая война может незаметно стать большой и погубить нас всех? Всеми силами уходить от любых войн, или же мириться с их неизбежностью?

Пока ясно только то, что для предотвращения большой войны должны быть использованы все имеющиеся у человечества средства. Что касается природной «драчливости» людей (Мольтке Старший) и их непрекращающегося стремления решать спорные проблемы силовыми методами, то тут ничего не поделать: с природой не поспоришь, однако исторический опыт показывает, что энергию драчливости иногда можно с успехом «канализовать» в неагрессивные виды деятельности.

Каждый человек и каждое государство должны непоколебимо придерживаться принципов миролюбия и любой агрессии, любым воинственным действиям противопоставлять силы миролюбия. Как? Ответ пока один: строить международные отношения, опираясь на опыт мирного сосуществования народов, опыт ядерного сдерживания, опыт ненасильственной борьбы с агрессией, несмотря на то, что опыт этот совсем невелик. И всеми путями уходить от большой войны.

Помимо военной угрозы в последнее время получили широкое хождение всевозможные версии планетарного апокалипсиса космического происхождения в результате, например, смены полюсов Земли, падения на Землю сверхбольшого астероида, смещения орбиты планеты, агрессии жителей планеты Нибиру и других инопланетян и прочего, т. е. всего того, что может привести к гибели человечества и полному уничтожению жизни на планете. Подобные прогнозы, многие из которых, к сожалению, не лишены оснований, служат источником нагнетания страха ожидания «конца света».

К счастью, тут же возникают и другие, «спасительные» гипотезы, суть которых сводится к следующему: поскольку человек создан «по образу и подобию» то ли Бога, то ли инопланетян, то, естественно, Те, кто его создавал, не могут не быть заинтересованными в его человеческом существовании и развитии. И всесильные Они, надо полагать, не оставят нас в беде и приложат усилия к тому, чтобы наша планета, со всеми её формами жизни и параллельными мирами, была сохранена.

Свобода – универсальное условие развития личности

Обеспечить детям свободу гармонического развития всех духовных сил, высвободить всю полноту скрытых возможностей, воспитать в уважении к добру, к красоте, к свободе… Наивный, попробуй! Общество дало тебе маленького дикаря, чтобы ты его обтесал, выдрессировал, сделал удобоваримым, и ждет. Ждут государство, церковь, будущий работодатель. Требуют, ждут, следят… Слишком сильного сломает, тихого затрет, двуличного порой подкупит, бедному всегда отрежет дорогу – кто? Да никто – жизнь!

Януш Корчак

Что такое свобода?

В философии понятие свобода трактуется как свобода воли. По сути своей воля всегда свободна, поскольку она представляет собой духовный акт, который может быть направлен только на что-то субъективно ценимое, поэтому она зависит от индивидуального понимания ценностей. Свобода воли человека означает, что он может выбирать из множества мотивов какой угодно, в том числе даже такой мотив, который противоречит его жизненным потребностям. Свобода воли позволяет человеку действовать наперекор любым интересам и даже иногда – наперекор своим собственным интересам.

Свобода воли – это свобода духа, т. е. это внутреннее качество человека. Человек может находиться в тюрьме и быть свободным духом. А может, наоборот, быть внешне могучим и свободным, но внутренне ограниченным. Свобода, к которой человек стремится, не может прийти снаружи, она результат его сознательной и целеустремленной внутренней работы над собой. Только сам человек может своими усилиями добыть собственную духовную свободу.

Демократические (политические, гражданские) свободы – это политические и правовые нормы, которые определяют положение личности в государстве: право гражданина беспрепятственно участвовать в экономической, культурной и общественно-политической жизни страны, право на неприкосновенность жилища, тайну переписки, свободу слова, печати, собраний, передвижений, творчества и др.

Свобода – это ещё и общечеловеческая гражданская ценность, понятие о которой наилучшим образом выражено в Хартии прав человека, принятой ООН в 1948 году: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах… Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу…»

В личностном плане свобода означает возможность человека поступать в соответствии со своими желаниями, интересами и целями, на основе имеющихся у него возможностей.

В образовании свобода есть свобода выбора форм, методов и программ обучения и воспитания. Причем правом выбора должны обладать и педагоги, и ученики.

На протяжении многих веков свобода представляла собой высочайшую ценность, но смысл её разными людьми истолковывался по-разному. Единства мнений по поводу сущности свободы нет и сегодня. Разночтения продолжаются.

Свобода и ответственность

Свобода немыслима без ответственности. Любое дело начинается с постановки каждого руководителя, исполнителя, педагога, ученика в ответственное положение.

Поскольку свобода есть свобода воли, т. е. это в идеале возможность поступать так, как хочется, то возникает иллюзия, что свобода позволяет каждому индивиду говорить и делать всё, что угодно. Однако социальный опыт убеждает нас в том, что на самом деле никто не может быть совершенно свободным от внешних и внутренних условий, и вряд ли в нашем мире найдется существо, способное в полной мере поступать так, как ему хочется. Свободному «хотению» всегда находятся какие-то преграды: физические или социальные законы, этические правила, ограниченность ресурсов и т. п. Если пренебречь этими преградами, то ни к чему хорошему это не приведет: свобода, переходящая во вседозволенность, – путь к хаосу.

Пока человек озабочен удовлетворением своих бесконечных, кажущихся жизненно важными, желаний – есть без ограничений и только самое вкусное (а не самое необходимое), пить без меры вино (а не удовлетворять потребность в жидкости и необходимых микроэлементах), «отрываться» по полной программе (а не просто удовлетворять потребность в общении и отдыхе) – он раб своих желаний. Он – несвободен.

Очевидно, реальная свобода конкретного человека есть его способность выбора в условиях имеющихся возможностей и взятия на себя необходимой ответственности. Свободой человека мы называем его возможность поступать так, как ему хочется на основе имеющихся у него потенций, знания объективной действительности и принятия на себя ответственности за свое свободное поведение.

Свобода выбора ученика

Идеи свободного образования всегда были невероятно заманчивы, так же, как идеи коммунизма. И те, и другие в разные времена выдвигали многие великие умы. В ХХ веке многие западные школы пытались реализовать идеи свободного обучения и воспитания, выдвинутые крупнейшим американским философом, педагогом и психологом-эксперименталистом Джоном Дьюи.

Человеческое существование Дьюи считал воплощением экспериментов человека с жизнью, а приобретение жизненного опыта – образованием. Опора на личный опыт, полученный в результате экспериментов с жизнью, является основой идеологии экспериментализма.

Дьюи говорил, что детей надо учить свободно тому, чему они сами хотят учиться, дети сами знают, что им нужно, а что нет. Учитель не должен навязывать знания, он должен приходить детям на помощь тогда, когда они его попросят об этом. Каждый учится, как хочет. Ученики постигают мир не по учебникам, а на основании собственного опыта. Они не получают готовые знания, а добывают их сами.

Для эксперименталиста основная задача образования состоит в том, чтобы дети самостоятельно приобретали собственные знания, умения, навыки и целостное мировоззрение. А критерием оценки достигнутых результатов является личностный рост каждого индивида.

Дьюи считал, что «разумное и мудрое руководство поведением других людей непременно учитывает имеющиеся у них инстинкты и привычки… Иногда за управление выдают прямое насилие, забывая о том, что лошадь можно силой привести к воде, но нельзя заставить её пить, а человека можно посадить в тюрьму, но нельзя заставить его раскаяться» [Дьюи, 2000, с. 30–31]. Вера великого мыслителя в то, что «никому ничего нельзя навязать», сегодня, я думаю, была бы сильно поколеблена, если бы он видел те многоходовые манипуляции, свидетелями которых время от времени мы становимся. В наши дни дьявольски изощренные специалисты по «черному пиару» и управлению массовым сознанием способны не только принудить лошадей пить из грязной лужи, а арестантов – раскаиваться в несовершенных преступлениях, они могут проделывать трюки и позабористей. Так, в свое время они смогли внушить десяткам миллионов россиян веру в то, что именно Ельцин является отцом «истинно» демократических реформ. Оболваненные и ограбленные именно благодаря этим «реформам», граждане вроде бы не очень-то поверили в этот бред, но всё же снова избрали обманувшего их человека президентом. На второй срок. Почему это произошло? Действовала пиар-установка: ну и что, что Ельцин – малокультурен, много пьёт и обещаний своих не выполняет, а лучше него всё равно никого не найти. Точно так же продолжают действовать и другие долговременные установки, суть которых состоит в навязывании заведомо ложных представлений о невозможности сворачивания «демократических» реформ, о «безальтернативности» рыночного «выбора», о преимуществах «гражданского» общества, о приоритете ничтожности российских ценностей и т. п. Эти установки при помощи особой техники всё более настойчиво внедряются в сознание общества и производят разрушительную работу, ужасающие последствия которой уже начинают проявляться в наши дни.

Невозможно не согласиться со следующим утверждением Дьюи: «образование, чтобы достичь своей цели и для отдельного ученика, и для общества, должно базироваться на актуальном и жизненном опыте отдельного человека (выделено мной – Н. П.)» [Дьюи, 2000, с.371]. Обретение знаний на основе личного опыта по Дьюи и есть образование. И это вроде бы верно. Однако постепенно выясняется, что Дьюи имеет в виду только личный опыт ученика, в том числе – полученный в ходе личного экспериментаторства, опыт же других – это уже «навязывание», которое, по мнению Дьюи, учить не может. Получается, что ученик может учиться только на своём опыте, а на опыте других – нет. Например, любовные переживания Дафниса и Хлои, Ромео и Джульетты, Анны Карениной и Алексея Вронского не научат его ничему, пока он сам не испытает нечто подобное. В таком случае получение знаний в таких, находящихся далеко за пределами конкретного опыта, абстрактных науках, как высшая математика, логика, лингвистика, теоретическая физика, теоретическая механика и др., растянулось бы для отдельного ученика на десятки, а то и сотни лет, что, конечно, абсурдно.

Мне как-то неловко напоминать о том, что испокон веку умные люди учились на чужих ошибках, а неумные – преимущественно на своих. Свой опыт, несомненно, доступнее и понятнее, и учит он лучше, чем чужой. Но приглядитесь внимательнее к опыту других, и вы увидите, что при определенных условиях он тоже учит. Вовсе не обязательно, чтобы вам на голову упало яблоко, как сэру Исааку Ньютону, для того, чтобы вы постигли суть гравитации. Пока ещё мы не очень хорошо знаем, каким может быть соотношение личного и общечеловеческого опыта в образовательных процессах. Эта важная тема ждет своего исследования.

Дьюи объявил традиционную (предметно-классно-урочную) систему не соответствующей запросам современного человека. И даже вредной. «Школе, – утверждал он, – необходимо вырваться из плена сухого, как пыль столетий, материала, который составляет основной элемент традиционного образования» [Дьюи, 2000, с.364]. Именно с Дьюи начинается массовое и не совсем оправданное наступление на организованное образование и противопоставление ему прогрессивного (гуманистического, нового, личностно ориентированного) свободного образования, основой которого считается свободный выбор.

Идеи свободного образования долго и не очень успешно пытались воплотить в разных вариантах во многих школах. Популярны они и в настоящее время, однако уже не встречают широкой поддержки. Большой известностью в мире пользуются школы свободного воспитания Марии Монтессори и Селестена Френе. Есть школы, которые предоставляют детям свободу выбора не из набора предлагаемых программ, а, как утверждают их создатели, полную свободу. Одной из первых таких школ является открытая в Америке Садберривэллей скул. В этой школе нет ограничений для детей. Дети могут целыми днями играть, дурачиться, болтать с приятелями, просто бездельничать. Правило одно: не мешать другим делать то, что хочется. Кто хочет, может учиться, никто никого не принуждает. Никакой обязательности, никаких расписаний занятий. Но учителя есть, и ребенок может обратиться к ним, если ему нужно. Тогда они вместе идут в комнаты для занятий, мастерские, спортзал, и каждый из учителей помогает ученику, отвечает на вопросы, иногда объясняет.

Возникает вопрос, нет ли опасности, что в таких условиях дети никогда ничему не научатся, потому что желание играть или ничего не делать постоянно будет перевешивать желание учиться или трудиться? Нет, уверяют педагоги Садберривэллей-школы, потому что в условиях полной свободы дети сами рано или поздно начинают интересоваться многим. Дети сами находят себе занятия, товарищей, учат друг друга и учатся у педагогов. В школе никто ничего не организовывает, не планирует никаких занятий и мероприятий, но все постоянно чем-то заняты. И задачи учителей в такой школе сильно отличаются от задач обычных школьных учителей. Первое правило, которое должны выполнять учителя Садберривэллей-школы такое: ничего не навязывать, не предлагать помощь и советы, пока тебя об этом не попросят; ждать, когда тебя позовут. Второе правило: учитель должен уметь занять самого себя; если он умеет сам делать какое-то дело, которое его по-настоящему увлекает (игра в шахматы, чтение книг, ремонт мотоцикла и т. п.), то его дело может увлечь и детей и стать началом их обучения чему-то.

Сторонники Садберривэллей скул (а такие школы есть во многих странах) считают, что свободное воспитание при внешнем отсутствии организующих начал, является самоорганизующейся системой. Утверждение – небесспорное, и мы ещё вернёмся к нему.

Заслуживает внимания также опыт свободного воспитания в английской школе Саммерхилл.

«Саммерхилл – воспитание свободой»

Так называется одна из книг знаменитого педагога Александра Нилла, которого на Западе именуют не иначе как «самый великий революционер» в истории педагогики. Правда, сам Нилл никогда не причислял себя к какому-либо научному направлению. Он утверждает, что всегда был «сам по себе». Но то, что он делал в течение всей своей жизни, ставит его в ряд выдающихся пионеров.

Саммерхилл – название школы, которую Нилл начал создавать ещё в 1921 году, и которая существует до настоящего времени. Это небольшая частная платная школа интернатного типа, в которой вначале (ещё тогда, когда она была открыта в Германии) воспитывались трудные дети: воришки, разрушители, задиры. Со временем, после переезда в Англию, школа стала пристанищем детей «с проблемами» из семей высших и средних слоев населения.