Текст книги "Избранное. Том 1"

Эти идеи находятся еще в стадии становления; многие из намеченных задач пока не получили решения. Но нерешенная проблема отнюдь не обязательно утопична. Нельзя отвергать теорию только потому, что она не разработана сразу во всех деталях. Такое «нетерпение» уже не раз оказывало экономической науке плохую услугу. Так, на тридцать лет были прекращены работы по межотраслевому балансу только по той причине, что первая попытка его составления была не совсем удачна. Почти двадцать лет оставались практически без внимания и работы по линейному программированию, поскольку, по мнению некоторых ученых, была не ясна их экономическая интерпретация. Теперь, как мы видели, под сомнение ставится уже сама возможность рационального ведения хозяйства. Выдвижение этого более чем странного тезиса явилось реакцией на усилия, предпринимающиеся в настоящее время для превращения принципа рациональности в экономике из весьма расплывчатого понятия в четко сформулированную теорему. Очевидно, такого рода критика не может способствовать развитию советской экономической мысли, выработке научных методов решения практических народнохозяйственных проблем.

Дальнейшая дискуссия должна развиваться на более деловой основе. К этому обязывает новое положение экономической науки в условиях широкого осуществления хозяйственной реформы. От экономистов ждут в настоящее время практических рекомендаций, выработанных на основе глубокого анализа реальных экономических процессов. Эту задачу можно будет выполнить только в том случае, если экономисты окончательно откажутся от груза априорных суждений при рассмотрении новых явлений хозяйственной жизни и на этой основе расширят фронт научных исследований.

Управление экономикой и экономические интересы (1970 г.)[39]39
  Петраков Н. Управление экономикой и экономические интересы // Новый мир. 1970. № 8.


[Закрыть]

Пожалуй, одним из наиболее знаменательных веяний последнего времени можно считать резко возросший интерес к экономическим проблемам. Фигура экономиста как-то незаметно обрела значительность, которой могут позавидовать и физики и лирики. Интерес общественности к экономисту подогревается тем, что последний преимущественно хранит молчание или, во всяком случае, не проявляет стремления захватить лидерство в развернувшихся дебатах. Действительно, кто сейчас наиболее активно выступает по экономическим вопросам? Журналисты, писатели, математики, конструкторы самолетов, специалисты в области автоматизации. Голоса экономистов в этом хоре звучат довольно глухо. Зачастую трудно разобраться, что это – скромность ли, присущая деловым людям, или недовольство хозяина слишком шумливыми гостями.

Но как бы то ни было, огромный интерес к экономике не вызывает сомнения и он отнюдь не чрезмерен, сам по себе не удивителен. Все мы ежедневно и не раз выступаем как участники самых разнообразных экономических процессов. И речь идет тут не только о производстве. Мы активные участники экономической жизни и тогда, когда стоим в очереди за импортной обувью или отказываемся купить вышедший из моды, хотя и уцененный вдвое костюм; мы проявляем себя как экономические субъекты и в тот момент, когда стремимся «отблагодарить» водителя такси за то, что он внял нашим отчаянным жестам, или требуем жалобную книгу, чтобы написать теплые слова признательности за хорошее обслуживание в кафе.

«Деньги», «цена», «покупка», «зарплата» – эти и близкие им понятия органический элемент нашего повседневного быта. Именно обыденность большинства экономических терминов, быть может, долгое время и была своеобразным психологическим барьером, отгораживавшим экономику от «модных» наук нашего времени. Конечно, всегда были разговоры о том, где достать мебельный гарнитур для новой квартиры, или сетования по поводу задержки премии. Но об этих вещах говорилось, как правило, в узком семейном кругу. Ну, а уж если собиралась компания современных интеллигентных людей, то тут проблемы литературы, космоса и генетики прочно удерживали монопольное положение. И вдруг ситуация круто изменилась. На страницах центральных газет, в повестке дня авторитетных совещаний встали будничные вопросы: почему не хватает мебели, почему промышленность никак не может успеть за меняющимися вкусами потребителей? Почему… почему… Буквально лавина вопросов обрушилась на экономистов и хозяйственных работников.

В чем же дело? Неужели интерес к экономике обусловлен лишь прихотливым стечением обстоятельств? Очевидно, нет. Выдвижение на первый план проблем управления общественным производством диктуется всем ходом развития нашего общества. Эффективность управления экономикой стала одним из определяющих факторов развития всей общественной системы.

Проблема управления экономикой необычайно сложна и многогранна. Один из соратников Н. Винера – Ст. Бир как-то сетовал на то, что большинству людей под термином «управление» представляется процесс грубого принуждения. Такое прямолинейное понимание принципов управления не только не соответствует действительности, но и наносит известный вред, поскольку основывается на искусственной подмене понятий.

Столь упрощенный подход к проблеме управления особенно недопустим в отношении экономических систем, обладающих необычайной сложностью и требующих тонкой настройки всех хозяйственных звеньев, органического объединения их в единое целое. Управление экономикой должно быть гибким, оперативно реагирующим на изменения экономической ситуации в стране, соответствовать целям общественного развития.

Мартовский и сентябрьский Пленумы ЦК КПСС 1965 г. положили начало чрезвычайно сложному процессу преобразования всей системы «приводных ремней», связывающих отдельные звенья общественного производства в единый экономический механизм.

С тех пор проделан огромный, путь, позволивший накопить опыт хозяйствования в новых условиях, проведен ряд интересных экономических экспериментов, а главное – преодолен тот психологический барьер, который естественно возникает одновременно с появлением новых идей, будь то экономика или любая другая область человеческой деятельности. Многие хозяйственные и плановые работники чувствовали себя вполне уютно на накатанной колее старых методов руководства, и это обстоятельство, помимо их воли, рождало боязнь нововведений, своего рода страх перед неизвестностью, с которой сопряжена всякая реорганизация.

Однако экономика – это сложный и динамичный организм, развитие которого само по себе постоянно рождает новые проблемы. Решение этих проблем несовместимо с консерватизмом. Быстрые изменения в сфере экономики объективно обусловливают динамизм методов управления хозяйственными процессами. Ныне, в канун XXIV съезда КПСС, народное хозяйство стоит на пороге нового этапа процесса совершенствования методов управления социалистической экономикой.

Движение вперед по пути преобразования системы управлений социалистическим народным хозяйством требует серьезного теоретического осмысления накопленного опыта, установления преемственности осуществляемых ныне мероприятий с ленинскими идеями управления экономикой, всесторонней оценки специфики нашего хозяйства, развитие которого подчинено единой цели – все более полному удовлетворению материальных и духовных потребностей населения. Без четко осознанного понимания теснейшей зависимости между избранной формой управления экономикой и степенью эффективности общественного производства едва ли можно сколько-нибудь заметно продвинуться в деле совершенствования принципов хозяйственного руководства.

Ныне проводимая экономическая реформа по существу есть не что иное, как приложение ленинской концепции управления народным хозяйством к современным условиям.

Фундаментальные экономические идеи В. И. Ленина, высказанные им еще в начале 1920-х гг., нашли свое отражение в положениях, выработанных на Пленумах ЦК КПСС 1965 г. и XXIII съезде партии. Конечно, новые условия исключали механическое копирование экономической политики того периода. Однако «изюминка» ленинского подхода сохраняет свою ценность и по сей день.

В полной мере сохраняют свою силу принципы: вовлечение человека в орбиту социалистического строительства через личный интерес; строгое разграничение функций управления между центральными органами, отраслевыми и территориальными объединениями и предприятиями; единообразный подход к организации взаимоотношений между звеньями управления разного уровня. В. И. Ленин был первым марксистом, практически поставившим и решившим проблему организации управления экономикой на плановых началах. Ведь К. Маркс и Ф. Энгельс, дав общую картину закономерностей развития новой формации, отнюдь не собирались детально разрабатывать методы управления будущим обществом. Они отлично понимали всю утопичность подобных построений. Именно невозможность получить априорные рецепты организации новой системы управления экономикой в значительной мере осложнила деятельность коммунистической партии в хозяйственной области после победы революции. Потребовалось пойти на смелые эксперименты, чтобы в условиях разрухи и Гражданской войны наладить бесперебойное функционирование общественного производства на социалистических принципах. В. И. Ленин отчетливо понимал всю серьезность создававшегося положения. В апреле 1918 г. он говорил: «Знание социализма у нас есть, но знания организации в масштабе миллионном, знания «организации и распределения продуктов и т. д. – этого у нас нет. Этому старые большевистские руководители не учили нас. Этим партия большевиков в своей истории похвалиться не может. Этого курса мы еще не проходили»[40]40
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Политиздат, 1967. Т. 36. С. 258.


[Закрыть].

И все-таки, несмотря на категоричность этого тезиса, вызванную стремлением В. И. Ленина как можно быстрее переориентировать партийные кадры на решение хозяйственных вопросов, следует иметь в виду, что сам Владимир Ильич еще за несколько месяцев до Октябрьской революции вплотную занялся поисками путей налаживания экономической жизни в условиях установления пролетарской диктатуры. Именно в период между февралем и октябрем 1917 г. он выдвинул идею о возможности использования финансового и хозяйственного аппарата, созданного капиталистами, для организации производства и распределения продуктов на социалистических принципах.

Правда, Гражданская война и хозяйственная разруха не позволили сразу перейти к экономическим методам руководства хозяйством. Потребовалось ввести систему, известную под названием «военного коммунизма». Однако «военный коммунизм» рассматривался В. И. Лениным как временная мера, как принцип организации военной экономики. «Несовершенство» системы продразверстки заключалось прежде всего в том, что производитель не чувствовал никакой связи между затратами своего труда и результатами хозяйственной деятельности. В первую очередь это несоответствие сказалось в сельском хозяйстве, поскольку система продразверстки, будучи направленной на полное изъятие излишков у крестьян, приводила к ликвидации заинтересованности в создании этих излишков.

В сфере обращения скрытие излишков от государства вызывало расширение спекуляции хлебом. В области же производства крестьяне стремились к замене культур (например, вместо овса, подлежащего сдаче по разверстке, сеяли вику), а нередко и к сокращению посевов.

Анализ сложившейся ситуации привел В. И. Ленина к выводу о том, что «крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определенно. Это – воля громадных масс трудящегося населения»[41]41
  Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 59.


[Закрыть].

Но чем заменить систему разверстки? Какую систему распределения и обмена принять после завершения Гражданской войны? Как известно, по этому вопросу развернулась широкая дискуссия на страницах печати за несколько месяцев до открытия X съезда партии. И что характерно – большинство участников дискуссии, признавая ненормальность сложившегося положения, видело выход в усилении централизованного руководства сельским хозяйством. «Надо мерами государственного регулирования восполнить поблекшие стимулы», – писала, например, газета «Правда» 5 ноября 1920 г. Ю. Ларин предполагал, что в ближайшее время «сделаны будут дальнейшие шаги в натурализации отношений между государством и деревней, что в своем завершении приведет со временем к исчезновению надобности в деньгах»[42]42
  Правда. 1920. 7 ноября.


[Закрыть].

Подобными высказываниями были полны газеты и специальные экономические издания того времени. В них проявлялась известная инертность хозяйственного мышления. Нежелательные симптомы в экономической жизни страны, свидетельствовавшие об объективной невозможности длительного управления экономикой на принципах военного коммунизма, и в частности полной централизации, воспринимались многими хозяйственными работниками как явления, связанные с недостаточным проведением прямых административных мер воздействия на сельскохозяйственное производство. Проблема, таким образом, ставилась с ног на голову.

В. И. Ленину потребовалось провести глубокий экономический анализ положения, создавшегося в стране, чтобы правильно определить единственно возможный путь перестройки взаимосвязей между городом и деревней. Разверстка была заменена продналогом.

В. И. Ленин неоднократно подчеркивал прямую связь идей нэпа и тех положений о хозяйственном строительстве, которые им разрабатывались в месяцы, предшествовавшие Октябрьской революции, и в 1918 г. Известно, например, что свою работу «О продовольственном налоге» В. И. Ленин начинает с пространных выдержек из брошюры, написанной в 1918 г., где рассматривается вопрос о значении государственного капитализма для организации производства в Советской России. Выступая с политическим отчетом на X съезде партии, В. И. Ленин указывал на то обстоятельство, что еще 30 октября 1918 г. был подготовлен закон о продналоге, но в условиях Гражданской войны его не удалось провести в жизнь.

Все это свидетельствует о том, что Ленин рассматривал нэп отнюдь не как комплекс частных мероприятий, вызванных к жизни непредвиденными обстоятельствами. Переход к нэпу – это начало создания внутренне последовательной системы управления народным хозяйством. «Задача управления государством, – подчеркивал Ленин, – которая выдвинулась теперь на первый план перед советской властью, представляет еще ту особенность, что речь идет теперь – и, пожалуй, впервые в новейшей истории цивилизованных народов – о таком управлении, когда преимущественное значение приобретает не политика, а экономика»[43]43
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 130.


[Закрыть].

Новая экономическая политика, по мысли Ленина, предполагала организацию управления экономикой, при которой основные формы взаимосвязи между элементами хозяйственной системы базировались на хозрасчетном принципе. Хозрасчетные отношения вводились не только в рамках горизонтальных связей (между предприятиями и между трестами), но и пронизывали экономическую систему снизу доверху. При этом государственное регулирование хозяйственными процессами осуществлялось главным образом в форме экономического побуждения, а не через механизм прямого администрирования.

Под таким углом зрения вопрос об управлении народным хозяйством не ставился ни в мировой экономической литературе, ни в хозяйственной практике капиталистических стран. Ленину удалось первому нащупать объективные закономерности организации планомерно управляемой экономической системы в сжатой форме. Основной принцип организации управления советским хозяйством, выдвинутый Лениным, можно, пожалуй, выразить следующим образом: реализация планового централизованного руководства народным хозяйством через систему экономической заинтересованности всех звеньев производственного аппарата. «…Новая экономическая политика, – писал Ленин Кржижановскому, – не меняет единого государственного хозяйственного плана, не выходит из его рамок, а меняет подход к его осуществлению»[44]44
  Там же. Т. 54. С. 101.


[Закрыть].

План доводился до исполнителя в форме экономического интереса. Государство, стремясь повернуть страну на социалистические рельсы, использовало по преимуществу формы экономического давления. Поэтому и ставилась задача не уничтожить рынок, а овладеть им. Ленин неоднократно подчеркивал серьезные различия в этих двух подходах. Бороться не с рынками, а за рынок, призывал он. Надо учиться торговать, беречь золото, продавать его подороже, покупать на него товары подешевле. «Торговля – вот то „звено“ в исторической цепи событий, в переходных формах нашего социалистического строительства 1921—1922 гг., „за которое надо всеми силами ухватиться“ нам, пролетарской государственной власти, нам, руководящей коммунистической партии»[45]45
  Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 225, 226.


[Закрыть].

Для Ленина в период нэпа не стоял вопрос: что лучше – осуществлять государственное планирование или развивать торговлю? Борьба за государственное регулирование товарно-денежного механизма, причем в формах, адекватных рыночным, и составляла содержание борьбы за план, за социализм.

Ленинская постановка вопроса об организации управления народным хозяйством с использованием товарно-денежного механизма нашла свое отражение и в партийных документах того периода. Так, в резолюциях XII съезда РКП(б) была очень четко сформулирована проблема сочетания методов централизованного планирования и элементов рыночной организации экономики. Съезд предостерегал как от переоценки роли рынка, так и от увлечения администрированием. Лишь оптимальное соотношение централизации и самодействия может обеспечить эффективное развитие народного хозяйства. Съезд со всей решительностью подчеркнул, что: «а) при попытке опередить путем планового вмешательства хозяйственное развитие, заменить регулирующую работу рынка административными мероприятиями, для которых живой хозяйственный опыт еще не создал необходимой опоры, совершенно неизбежны частные или общие хозяйственные кризисы того специфического типа, какие мы наблюдали в эпоху военного коммунизма („заторы“, „пробки“ и пр.); б) при отставании централизованного регулирования от явно назревших потребностей в нем мы будем иметь разрешение хозяйственных вопросов неэкономными методами рынка и в тех случаях, когда своевременное административно-хозяйственное вмешательство могло бы достигнуть более короткий срок и с меньшей затратой сил и средств»[46]46
  Двенадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М.: Политиздат, 1968. С. 677.


[Закрыть].

Ленинская идея гибкого управления плановой экономикой, базирующаяся на максимальном «раскрепощении» творческой инициативы трудящихся, с одной стороны, и на планомерном направлении этой инициативы в русло общественных интересов – с другой, в дальнейшем стала основополагающей при выработке методов руководства на различных этапах социалистического строительства. Соотношение между централизацией в принятии решений и экономической, хозрасчетной самостоятельностью отдельных производственных ячеек, естественно, не может быть раз и навсегда неизменным. Конкретные общественные цели требуют дифференцированного подхода к решению этой проблемы на каждом этапе развития социалистического общества. Так, задачи, решавшиеся в период индустриализации, потребовали относительного расширения прямых административных методов руководства по сравнению с первыми годами новой экономической политики.

Можно без преувеличения сказать, что вопросы меры сочетания централизации и самостоятельности в системе функционирования социалистической экономики являются решающими при определении оптимальных методов и форм управления этой системой. Величайшая заслуга Ленина состоит в том, что он не только впервые поставил эту проблему, показав ее истинное значение, но и нашел для конкретных условий переходного периода «ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов»[47]47
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 370.


[Закрыть].

Если побудительные мотивы, определившие переход советской экономики от «военного коммунизма» на рельсы новой экономической политики, достаточно ясны и широко известны, то применительно к настоящему моменту вполне естественно может возникнуть вопрос: какова внутренняя пружина, вызвавшая объективную необходимость серьезной перестройки современной системы управления народным хозяйством?

В этой связи небезынтересно бросить хотя бы беглый взгляд на хозяйственную обстановку в нашей стране, предшествовавшую сентябрьскому (1965 г.) Пленуму ЦК КПСС. В 1965 г. по сравнению с 1940 г. реальные доходы трудящихся СССР в расчете на душу населения, по данным ЦСУ, утроились. Резко возросло потребление важнейших продовольственных и промышленных товаров. Но если были достигнуты столь крупные успехи, то чем вызвана серьезная перестройка методов хозяйствования? Стоило ли так круто менять устоявшиеся приемы управления социалистической экономикой? Да, именно достигнутые масштабы производства, развившиеся и чрезвычайно усложнившиеся производственные связи потребовали изменения тех методов планирования и управления, которые существовали до сих пор. И это не парадокс. Здесь мы имеем дело с переходом из одного качественного состояния в другое.

В условиях острого дефицита предметов первой необходимости речь шла прежде всего об удовлетворении самых первоочередных потребностей, что накладывало отпечаток на характер организации всего общественного производства. Производство строилось в расчете на массового потребителя. Промышленность вынуждена была удовлетворять элементарные требования, а индивидуальные вкусы отдельных групп населения отодвигались на второй план или попросту игнорировались. Со своей стороны, потребители на первых порах, в условиях нехватки ряда товаров, не проявляли особой разборчивости. Такая обстановка неминуемо вела к господству так называемых объемных показателей в планировании производства (знаменитый «вал») и к стабильному на длительное время ассортименту выпускаемой продукции.

Однако монополия производителя на рынке и поддержание высоких темпов развития народного хозяйства – вещи несовместимые для условий нормально функционирующей социальной системы. Как только объемы производства достигают некоторого уровня, обеспечивающего удовлетворение первичных потребностей человека, тотчас обнаруживается иллюзорность всевластия производителя. Потребитель отнюдь не подчинился беспрекословно его воле, а лишь «притаился», ожидая удобного момента. И когда этот момент наступил, покупатель довольно явственно заявил о себе. Причем существенно то, что эти заявления были сделаны отнюдь не в форме писем в газеты и другие общественные и государственные организации с жалобами на плохую работу промышленности и торговли (такие письма были и, очевидно, всегда будут, но не о них сейчас речь), – покупатель заявил о себе, так сказать, «весомо, грубо, зримо» – он заявил рублем. Судите сами. Население в предреформенном 1965 г. истратило на покупку хлопчатобумажных тканей 1 млрд 871 млн руб., а в оптовой, и розничной торговой сети в этом же году скопилось таких тканей в общей сложности на 1 млрд 428 млн руб. Точно такое же наложение было с шерстяными и шелковыми тканями. Так, при объеме покупок шерстяных тканей в 1 млрд 330 млн руб. товарные запасы достигли примерно такой же цифры. Аналогично соотношение объема покупок и товарных запасов шелковых тканей.

Эти данные наглядно характеризуют масштабы скопления товаров на складах. То же получилось и с одеждой, трикотажными изделиями, швейными машинами. Даже игрушек скопилось на складах розничной торговли на сумму, равную почти полугодовому объему продаж. При этом население в целом не могло пожаловаться на нехватку денег. Сумма вкладов населения в сберегательные кассы достигла в том же 1965 г. 18,7 млрд руб. Между, прочим, эта цифра почти точно совпадала с общей величиной запаса непродовольственных товаров в розничной торговле. Совпадение случайное, но весьма знаменательное.

Таким образом, в преддверии экономической реформы в нашей экономике сложилась любопытнейшая и, можно сказать, уникальная по своему характеру ситуация. Потребитель имел в своем распоряжении довольно солидную сумму денег; с другой стороны, в торговой сети было достаточно товаров. Стержень, на котором держался этот конфликт, не нехватка товаров вообще, а нехватка нужных потребителю товаров. Потребитель уже требовал разнообразных изделий, стремился не просто одеваться, а одеваться красиво, модно. Но промышленность по-прежнему продолжала работать по принципу «бери что дают».

Чтобы разрешить возникшее противоречие, требовалось перестроить характер взаимоотношений между производством и потребителями, требовалось повернуть промышленность лицом к потребителю, поставить ее в зависимость от запросов и вкусов населения.

Коль скоро возник определенный разрыв между производством и реализацией продукции, то почему он не может быть устранен чисто административными методами? Ведь теперь у нас ликвидирована многоукладность, и социалистические отношения полностью доминируют во всех областях производственной деятельности. Поэтому не проще ли было бы вместо трудоемкой работы по укреплению и развитию экономических стимулов предложить центральным планирующим органам дать указания всем предприятиям производить только нужную продукцию и запретить выпускать продукцию, которая оседает на торговых складах? Разве возможность прямого вмешательства в работу каждого предприятия – это не то самое преимущество, которое дает нам общенародная собственность на средства производства?

Чтобы ответить на эти далеко не простые вопросы следует остановиться на ряде более общих проблем. Необходимо очень четко представить себе место экономики в жизни человека, в развитии всего общества, выявить те нити, которыми человек связан с экономикой. К сожалению, все эти проблемы долгое время оставались в тени и в печати – общей и научной – обсуждались явно недостаточно.

Роль экономики в развитии человеческого общества в общем виде ясна всем. Как было отмечено еще К. Марксом, «всякий ребенок знает, что каждая нация погибла бы с голоду, если бы она приостановила работу, не говорю уже на год, а хотя бы на несколько недель». Общество в каждый момент времени располагает совершенно определенным запасом различных видов минерального сырья, плодородных земель, промышленного оборудования, рабочих рук и т. д. Задача управления экономикой в этих условиях должна в конечном счете состоять в том, чтобы использовать всю совокупность имеющихся в распоряжении общества ресурсов наилучшим образом, т. е. обеспечить максимально возможное удовлетворение потребностей населения.

В целом такое описание действия народнохозяйственного механизма мало чем отличается по своему характеру от принципов работы любой машинной системы. Возьмем, к примеру, автоматическую линию по выпечке мясных пирожков. Эта линия перерабатывает «ресурсы» определенного вида (мясо, муку, масло, электрическую энергию и т. д.) в готовую для потребления продукцию. На машины возложены, следовательно, те же функции, что и на все общественное производство, – путем переработки определенных природных материалов и полуфабрикатов создавать блага, необходимые для удовлетворения потребностей человека. И в этом нет ничего удивительного: ведь наша автоматическая линяя, так же как и любой станок или завод, представляет собой лишь звено производственного аппарата целой страны и ее работа не может быть не подчинена общей задаче. Это как бы клеточка общественной производственной системы. Число таких клеточек в народном хозяйстве огромно, в совокупности они и образуют всю эту колоссальную систему.

Но можно ли считать, что принципы управления всей этой системой и отдельной ее ячейкой должны быть разными? Особенно актуальным становится этот вопрос в условиях социалистической экономики, когда, по выражению В. И. Ленина, речь идет о превращении всего государственного экономического механизма в единую крупную машину. Так почему бы нам не управлять нашим хозяйством на тех же основах, что и машиной? Если нам известна потребность в пирожках и технические возможности автоматической линии, мы путем «непосредственного вмешательства» в работу этой линии устанавливаем температурный режим, скорость движения конвейера, регулируем подачу сырья и т. п. Коль скоро плановое хозяйство руководствуется единой задачей и является своего рода «крупной машиной», то здесь схема управления может выглядеть так: известны ресурсы, известны потребности – давайте рассчитаем в Госплане наилучший «режим работы» народного хозяйства и укажем всем предприятиям и работникам, что и как они должны делать. Если будут точно выполняться все задания центра, то это и обеспечит выпуск продукции в количестве, удовлетворяющем потребности трудящихся наилучшим из всех возможных способов при данных исходных условиях. Здесь не требуется никакого рынка, никаких «экономических рычагов». Все взаимоотношения между управляющим центром, производителями и потребителями кристально ясны.

Эта внешняя аналогия между функциями машины и функциями народного хозяйства как системы, обеспечивающей человека материальными благами, оказалась чрезвычайно соблазнительной для некоторых экономистов. С их точки зрения, централизованное во всех деталях управление экономикой наиболее рационально в наших условиях. Все выглядит «разложенным по полочкам», логичным и последовательным. Сначала – учет ресурсов, затем – учет потребностей, вслед за этим государственный план и разверстка производственных заданий от отрасли до рабочего места. В этих рассуждениях, казалось, было лишь одно слабое место: слишком уж огромна наша страна, слишком много потребуется счетной работы, если все данные об экономической деятельности обсчитывать в «центре», сводить их воедино, а затем в виде плановых заданий опять «спускать» предприятиям. Но появилась электронно-вычислительная техника, и «на улицу» сторонников такого рода взглядов пришел праздник. Теперь новейшая счетная техника позволяет производить до миллиона математических действий в секунду. Казалось бы, можно без труда убить сразу двух зайцев: наилучшим образом управлять народным хозяйством, да еще и сократить штат плановых работников. Однако проблема оказалась значительно более сложной.

Начать с того, что уж если проводить аналогию между механизмом народнохозяйственного управления и работой агрегата по выпечке пирожков, то следовало бы представить себе такую машину, которая не только выпекает пирожки, но и сама их потребляет. Причем от качества этих пирожков, от их калорийности во многом зависит бесперебойность и эффективность функционирования важнейших узлов машины. Лишь в этом случае мы получим право на проведение аналогий между техническими и общественными системами. Человек с его потребностями – не только цель общественного производства, но и непосредственный элемент последнего. Это обстоятельство решающим образом меняет наши представления о системе функционирования экономики. Пока мы говорили о работе машины, но человек выступает в двух амплуа: человек, управляющий работой агрегата, и человек – потребитель готовой продукции. Два этих лица фактически в наших рассуждениях никак не связаны друг с другом. Они стоят на разных полюсах производственного процесса, и каждый действует, исходя из каких-то взаимно независимых побуждений. Для понимания экономики такой подход неприемлем.