Текст книги "Археология: учебное пособие"

Рис. 52. План храма Афродиты II–I вв. до н. э. (а – ямы, б – пифос (сосуд для хранения зерна) из позднейшего перекопа, в – мраморная скульптура «Афродита Таманская», 1 – сохранившиеся участки фундамента храма), открытого при раскопках античного города Кепы на Таманском полуострове, и связанные с храмом находки предметов из мрамора: скульптура «Афродита Таманская»; изображение женской руки, держащей ритон; ковш.

Примером удачной интерпретации остатков деревянного сооружения в культурном слое поселения в качестве святилища может служить так называемая «большая постройка» (№ II–V–5), обнаруженная в ходе раскопок остатков городской застройки X в. на Варяжской улице Старой Ладоги (Петренко 1985: 105–113; Конев, Петров 2000: 114–117). В структуре застройки Ладоги данный объект (рис. 53) играл роль организующего центра. «Большая постройка», возведенная в 960-х гг., не являлась жилой, не было в ней обнаружено и следов хозяйственной деятельности. Эта конструкция полностью «выпадает» из всего контекста древнерусского домостроительства. Она представляла собой прямоугольное сооружение (площадью свыше 120 кв. м) с мощными двойными стенами высотой до 2,5 м и толщиной до 0,7 м. Внешний ряд стен составлял частокол из кольев, плах и горбылей. Основой конструкции внутренних стен являлись опорные столбы – по пять с каждой стороны. Сами стены состояли из горизонтально уложенных бревен (снизу) и жердей (сверху), крепившихся в выбранных в столбах пазах. Пол постройки, вероятно, был земляным. Никаких данных, свидетельствующих о наличии крыши, при раскопках получено не было.

Рис. 53. «Большая постройка» № II–V–5 из раскопок 1970-х гг. на Варяжской ул. Старой Ладоги, вторая половина X в.: 1 – план; 2 – разрез северной стены; 3 – металлическая подвеска со скандинавской рунической надписью; 4 – деревянные зооморфное и антропоморфное скульптурное изображение.

Многие находки из данного сооружения имеют несомненно культовый, ритуальный характер. Особое внимание привлекает металлическая подвеска со скандинавской сакральной рунической надписью. Кроме того в «большой постройке» обнаружен еще один предмет скандинавского происхождения – металлическое шейное украшение-обруч с «молоточками Тора» (характерные амулеты североевропейского язычества); а также – деревянные антропоморфные и зооморфные изображения. Внутри сооружения обнаружены черепа и кости животных, располагавшиеся в основном вдоль стен (остатки жертвоприношений?). Обращает на себя внимание дата прекращения функционирования этой постройки – 986–991 гг. Сооружение было уничтожено намеренно – стены завалены внутрь, концы составляющих стены кольев обрублены и подожжены. Очевидно, у нас есть все основания, чтобы связать разрушение «большой постройки» с крещением Ладоги после принятия Русью христианства.

Следует отметить показательный случай, когда сооружение, интерпретированное как святилище и в дальнейшем традиционно считавшееся таковым, при более внимательном рассмотрении оказалось памятником иного рода. В окрестностях Новгорода, в урочище Перынь были выявлены материковые останцы, окруженные кольцевыми рвами. В современной археологической литературе на основании результатов данных раскопок реконструируется «центральное святилище словен новгородских» IX– X вв., описываемое следующим образом: «Центральную часть святилища составляла приподнятая над окружающей поверхностью горизонтальная площадка в виде правильного круга диаметром 21 м, окруженная кольцевым рвом шириной до 7 м и глубиной более 1 м. Точно в центре круга раскопками выявлена яма от столба диаметром 0,6 м. Здесь стояла деревянная статуя Перуна, которая, как сообщает летопись, в 988 г. была срублена и сброшена в Волхов. Перед идолом находился жертвенник – круг, сложенный из булыжных камней. Ров, окружавший культовую площадку, представлял в плане не простое кольцо, а ободок в виде громадного цветка с восемью лепестками. Такую форму придавали ему восемь дугообразных выступов, расположенных правильно и симметрично. В каждом таком выступе на дне рва во время языческих праздненств разжигали ритуальный костер…» (Седов 1982: 261).

Однако, В.Я.Конецкий (1995: 80–85), обратившись к первичной документации исследований, убедительно отверг такую реконструкцию. Сомнения вызвала «восьмилепестковая» форма рва. Исследователь задался резонным вопросом: «Каким образом могла появиться столь странная форма рва, который при сыпучем песчаном грунте и под воздействием атмосферных осадков за короткий срок должен был неизбежно деформироваться?» Что же касается остатков костров во рву, то они, безусловно, присутствовали, но четкой системы в их расположении не прослеживается. В ряде случаев в качестве остатков костров были расценены находки одиночных древесных угольков. «…Никаких следов жертвенника не было обнаружено, за исключением камня продолговатой формы, найденного среди остатков отопительного сооружения в одной из позднейших полуземлянок, прорезавших материковый останец». Судя по чертежам, следы древесного тлена (остатки деревянной «статуи Перуна») также имеют прямое отношение к более поздней яме XII–XIV вв. С учетом всех этих соображений, очевидно, что гораздо более убедительной трактовкой выявленного в урочище Перынь объекта является его интерпретация В.Я.Конецким как остатков разрушенного кургана. Размеры материкового останца и кольцевого рва вполне соответствуют подобным погребальным сооружениям. Аналогичные основания курганов, уничтоженных в ходе распространения в Новгородской земле христианства в конце X – начале XI вв., неоднократно исследовались раскопками.

Ритуальное значение можно приписать любым материальным остаткам древней повседневной жизнедеятельности. Нередко археологи склонны видеть некие признаки наличия жертвоприношения в самых неожиданных (а точнее говоря – вполне повседневных, бытовых) комплексах поселений. Так, одна из материковых ям, выявленных на селище первых веков нашей эры Лапайня в Литве, определена как «жертвенная» (Даугудис 1988: 15). Между тем, ни размеры (диаметр 80 см, глубина 90 см), ни находки из заполнения этой ямы (пепел, угольки, фрагменты керамических сосудов, несколько расколотых костей животных, кремневые пластины) не содержат даже какого-либо намека на возможность такой интерпретации – мы имеем дело с обычной ямой для бытовых отбросов.

Впрочем, иногда археологам удается зафиксировать комплексы, являющиеся достоверными свидетельствами разовых или многократных жертвоприношений животных или людей. Ряд примеров остатков ритуалов такого рода (костища, «медвежьи пещеры» и т. п.) был приведен выше. Рассмотрим некоторые более или менее достоверные случаи жертвоприношений, выявленные за пределами сакральных сооружений.

Наибольшую сложность представляет собой выявление жертвоприношений животных в культурных отложениях поселений. Как мы уже видели, сами по себе кости животных в таких ситуациях могут являться обычными отбросами (и чаще всего – являются ими). Как отличить от них результат ритуального убийства? Стоит отметить, что подобный вопрос, как правило, не ставится при обнаружении костей (а тем более – целых скелетов) животных в погребальных археологических памятниках. Связь таких находок с неким ритуалом обычно не вызывает сомнений. Вспомним 160 конских захоронений в кургане Аржан – это, конечно же, жертвенные животные, убитые в рамках погребального ритуала.

Убедительным примером жертвоприношения животных, открытого на поселении, могут служить находки 9 конских черепов и скелета коровы при раскопках Рюрикова городища под Новгородом (Носов 1990: 51, 54). В ложбине около городищенского холма здесь был выявлен хозяйственный комплекс конца IX – X вв., состоявший из пяти глинобитных печей. Эти печи являлись объектами коллективного пользования и предназначались для выпечки хлеба. Одна из печей располагалась в «небрежно срубленной бревенчатой постройке размерами 3 х 5 м». Под этой постройкой находился скелет коровы без черепа и конечностей, интерпретируемый в качестве «строительной жертвы», которая должна была обеспечить «дееспособность хозяйственного сооружения».

Конские же черепа, соответствовавшие по уровню залегания в культурном слое времени функционирования печей, конечно же, не являются захоронениями коней – только около одного из них было найдено «некоторое количество» костей скелета; у большинства черепов отсутствовали нижние челюсти. Предполагается, что первоначально черепа коней «располагались на шестах или ограждениях, навесах над печами или на крыше сруба печи в качестве, может быть, и жертвоприношения печам, и обререгов, охранявших как весь хлебный комплекс, так и скот, по-видимому молодняк, кормившийся у печей» (Семенов 1997: 180–186). Сведения, подтверждающие возможность именно такого расположения этих черепов, дошли до нас в изложении арабского дипломата первой половины Х в. Ахмеда Ибн-Фадлана, который описывает жертвоприношения купцов-русов, встреченных им в столице Волжской Булгарии в 922 г. (рис. 54).

Рис. 54. Жертвоприношение купцов-русов в Булгаре в первой половине Х в. по описанию арабского дипломата Ахмеда Ибн-Фадлана.

Остатки человеческих жертвоприношений не всегда можно отличить от обычных захоронений. В одном курганов славянской знати IX–X вв., исследованном на р. Ловать (Конецкий 1994: 141), погребение по обряду кремации на стороне в вершине насыпи содержало пережженные кости по крайней мере трех взрослых людей. А в средней части кургана были выявлены еще два скопления пережженных костей, одно из которых было определено как захоронение ребенка. (Второе скопление костей не поддавалось возрастному определению.) Если пережженные кости в вершине насыпи, представляли собой погребение в полном смысле этого слова, то захоронение ребенка, совершенное в процессе возведения кургана, вполне могло являться жертвоприношением. Существование у славян традиции ритуальных убийств младенцев упоминается в письменных источниках.

Хрестоматийными примерами человеческих жертвоприношений стали находки в датских торфяных болотах, большая часть которых датируется второй половиной I тыс. до н. э. Очевидно, именно в результате ритуального убийства в IV в. до н. э. была прервана жизнь «Толлундского человека», найденного в одном из болот Ютландии, в ходе работ по добыче торфа около д. Толлунд. Причиной смерти было повешение – после того, как этот мужчина был умерщвлен и захоронен в болоте, кожаная веревка так и осталась на его шее.

Сакральный статус различных природных объектов (горы, рощи, родника, камня и т. п.) чаще всего невозможно зафиксировать археологически. Между тем, сведения о почитании в той или иной ритуальной форме подобных мест присутствуют в письменных источниках – в тексте «Устава князя Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных» в перечне деяний, подлежащих церковному суду, упоминается следующее: «или кто под овином молится, или во ржи, или под рощением, или оу воды». Очевидно, выявить раскопками следы молений «во ржи» практически невозможно. Но в исключительных случаях археологам все же удается обнаружить остатки ритуалов такого рода – прежде всего это касается почитаемых деревьев. Со дна рек Днепра и Десны трижды были подняты стволы дубов со вбитыми в них кабаньими челюстями. Остановимся на находке, сделанной при расчистке русла Днепра. Дуб сохранился практически полностью, вместе с корнями. Высота дерева достигала 9,6 м. На высоте 6 м ствол дуба был «инкрустирован» девятью нижними кабаньими челюстями, таким образом, что снаружи были видны только клыки. Судя по тому, что клыки заросли древесиной на 4 см, дуб простоял в таком виде достаточно долго. Следует также отметить следы воздействия огня на стволе дерева. Дуб датируется 750 г. н.э. (+/-50 лет). Сохранившиеся корни свидетельствуют о том, что он не был срублен – «можно предположить, что он был подмыт разливами Днепра и рухнул в реку, где и пролежал до нашего времени» (Ивакин 1981: 124, 126, 135).

Что такое археологические исследования?

Полевые работы

Археологические памятники являются неотъемлемой частью культурного наследия человечества, одним из первых примеров охраны которого, является эдикт римского императора Флавия Юлия Валерия Майориана 457 г. Сегодня необходимость охраны культурного наследия отчетливо осознается на международном уровне и подчеркивается в таких документах как Конвенция ЮНЕСКО об охране всемирного культурного и природного наследия (1972) и Европейская конвенция Совета Европы об охране археологического наследия (1992). Особенности охраны археологических памятников отражены в Хартии защиты и управления археологическим наследием Международного Совета по памятникам и историческим местам (1990).

Российским федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по охране культурного наследия является Федеральная служба по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия, находящаяся в ведении Министерства культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации.

Значение археологического наследия подразумевается в 44 статье Конституции Российской Федерации 1993 г., посвященной культурным ценностям: «2. Каждый имеет право на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, на доступ к культурным ценностям. 3. Каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры».

Особое внимание уделяется объектам археологического наследия в Земельном кодексе Российской Федерации. Согласно статье 27 «Ограничения оборотоспособности земельных участков», находящиеся в государственной или муниципальной собственности земельные участки, занятые объектами археологического наследия, ограничиваются в обороте. Статья 56 «Ограничение прав на землю» предусматривает «особые условия охраны» археологических объектов, как одно из возможных подобных ограничений. Наконец, статья 99 «Земли историко-культурного назначения» относит к таким землям территории «объектов культурного наследия народов Российской Федерации (памятников истории и культуры), в том числе объектов археологического наследия». При этом подчеркивается, что «земли историко-культурного назначения используются строго в соответствии с их целевым назначением», а «изменение целевого назначения земель историко-культурного назначения и не соответствующая их целевому назначению деятельность не допускаются»; «на отдельных землях историко-культурного назначения, в том числе землях объектов культурного наследия, подлежащих исследованию и консервации, может быть запрещена любая хозяйственная деятельность» (текст кодекса цитируется по состоянию на 8 ноября 2007 г.).

Ответственность за нанесение ущерба археологическому наследию предусмотрена статьей 243 «Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры» Уголовного кодекса Российской Федерации:

«1. Уничтожение или повреждение памятников истории, культуры, природных комплексов или объектов, взятых под охрану государства, а также предметов или документов, имеющих историческую или культурную ценность, – наказываются штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев либо лишением свободы на срок до двух лет. 2. Те же деяния, совершенные в отношении особо ценных объектов или памятников общероссийского значения, – наказываются штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до трех лет либо лишением свободы на срок до пяти лет».

Несанкционированные грабительские раскопки объектов археологического наследия подпадают также под действие статьи 164 Уголовного кодекса «Хищение предметов, имеющих особую ценность»: «1. Хищение предметов или документов, имеющих особую историческую, научную, художественную или культурную ценность, независимо от способа хищения – наказывается лишением свободы на срок от шести до десяти лет со штрафом в размере до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет либо без такового. 2. То же деяние: (а) совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; (б) пункт утратил силу… (в) повлекшее уничтожение, порчу или разрушение предметов или документов, указанных в части первой настоящей статьи, – наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет со штрафом в размере до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет либо без такового» (текст кодекса цитируется по состоянию на 7 сентября 2007 г.).

Отношения в области сохранения, использования, популяризации и государственной охраны объектов культурного (в том числе – археологического) наследия народов Российской Федерации регулируются федеральным законом «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» № 73-ФЗ от 25 июня 2002 г. Закон определяет объекты археологического наследия как «частично или полностью скрытые в земле или под водой следы существования человека, включая все движимые предметы, имеющие к ним отношение, основным или одним из основных источников информации о которых являются археологические раскопки или находки» (статья 3; текст закона цитируется по состоянию на 8 ноября 2007). Кроме того, «культурные слои, остатки построек древних городов, городищ, селищ, стоянок» соотнесены с еще одним видом объектов культурного наследия – «достопримечательными местами». Согласно статье 15, основным источником информации об объектах культурного наследия и их территориях является «Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации».

Закон определяет особенности гражданского оборота объектов археологического наследия (статья 49, пп. 2–3): «2. Объект археологического наследия и земельный участок или участок водного объекта, в пределах которых он располагается, находятся в гражданском обороте раздельно. 3. Объекты археологического наследия находятся в государственной собственности». Согласно статье 36, строительные, земляные и иные хозяйственные работы могут осуществляться лишь «при наличии в проектах проведения таких работ разделов об обеспечении сохранности… объектов культурного наследия, получивших положительные заключения государственной экспертизы проектной документации». Согласно статье 40 «в исключительных случаях под сохранением объекта археологического наследия понимаются спасательные археологические полевые работы». Финансирование обеспечения сохранности объектов культурного наследия на территориях хозяйственного освоения осуществляется за счет заказчика данных хозяйственных работ (статья 36).

Общий правовой порядок проведения полевых археологических исследований описывается в статье 45: «8. Работы по выявлению и изучению объектов археологического наследия (далее – археологические полевые работы) проводятся на основании выдаваемого сроком не более чем на один год в порядке, устанавливаемом Правительством Российской Федерации, разрешения (открытого листа) на право проведения работ определенного вида на объекте археологического наследия. 9. Физические и юридические лица, проводившие археологические полевые работы, в течение трех лет со дня выполнения работ обязаны передать все обнаруженные культурные ценности (включая антропогенные, антропологические, палеозоологические, палеоботанические и иные объекты, имеющие историко-культурную ценность) на постоянное хранение в государственную часть Музейного фонда Российской Федерации. 10. Отчет о выполненных археологических полевых работах и вся полевая документация в течение трех лет со дня окончания срока действия разрешения (открытого листа) на право их проведения подлежат передаче на хранение в Архивный фонд Российской Федерации…»

Научная регламентация полевых археологических исследований, согласно статье 49 «Положения об охране и использовании памятников истории и культуры» (утвержденного постановлением Совета Министров СССР № 865 от 16 сентября 1982 г.), возложена на Российскую Академию наук. Эта деятельность осуществляется центральным археологическим учреждением Академии – Институтом археологии. Подробное изложение порядка проведения полевых археологических исследований содержится в «Положении о порядке проведения археологических полевых работ (археологических раскопок и разведок) и составления научной отчетной документации», утвержденном Ученым Советом Института археологии Российской Академии наук 30 марта 2007 г. Согласно данному документу разрешение на производство полевых археологических исследований (Открытый лист) выдается Институтом археологии и не может быть заменено каким-либо другим документом. Открытый лист выдается по заявке учреждения, организующего данные изыскания, на имя физического лица – исследователя, который будет руководить проведением этих работ. Передоверие права исследований другому лицу воспрещается. Открытые листы разрешают раскопки конкретных археологических памятников или поиски и обследования археологических памятников (разведки) в конкретных административных регионах в текущем году; Положение устанавливает четыре возможные формы Открытых листов:

форма № 1 – Открытый лист «на право проведения раскопок и разведок памятников археологии»;

форма № 2 – Открытый лист «на право проведения разведок со вскрытием небольших площадей (до 20 кв. м на одном памятнике) и обследования земельных участков в рамках выполнения историко-культурной экспертизы, археологический надзор»;

форма № 3 – Открытый лист «на право проведения разведок без осуществления каких-либо земляных работ на памятниках археологии, кроме ограниченных по площади зачисток на существующих обнажениях»;

форма № 4 – Открытый лист «на право проведения охранно-спасательных раскопок памятников, разрушаемых при строительно-земляных работах или находящихся в аварийном состоянии».

Исследователь, получивший Открытый лист, обязан до начала работ зарегистрировать его в «уполномоченных в области охраны объектов культурного наследия органах исполнительной власти субъекта Российской Федерации, на территории которого проводятся указанные работы или в организации, на которую возложены соответствующие полномочия». Вещевые материалы (находки), полученные в ходе исследований должны быть сданы на постоянное хранение в государственную часть Музейного фонда Российской Федерации. Научный отчет о результатах работ текущего года должен быть представлен не позднее 30 апреля следующего года в Институт археологии, где он проходит экспертизу. Неудовлетворительная оценка отчета является основанием для отказа в выдаче его автору нового Открытого листа, так как, в свою очередь, основанием для рассмотрения заявки на Открытый лист является «утверждение научных отчетов о проведенных исследованиях предыдущего сезона».