Текст книги "«В минуты музыки печальной…»"

Узнала

В дверь из метели старик-водовоз

Утром вошел, и Аленка сказала:

– Мама, ты видишь, пришел Дед Мороз,

Я его сразу-пресразу узнала!

Мальчик Вова

Подошла к нему корова.

– Уходи! – сказал ей Вова.

А корова не уходит.

Вова слов уж не находит,

Не поймет, что это значит,

На нее глядит и плачет…

После посещения зоопарка

Ночь наступила.

Заснули дома.

Город заснувший

Окутала тьма.

Спать малыша

Уложили в кровать.

Только малыш

И не думает спать.

Мама не может

Понять ничего.

Мама негромко

Спросила его:

– Что тебе, милый,

Уснуть не дает?

– Мама, а как

Крокодил поет?

Маленькие Лили
(Для детей)

Две маленькие

          Лили —

                 лилипуты

увидели на иве желтый прутик.

Его спросили Лили:

              «Почему ты

не зеленеешь,

         прутик-лилипутик?»

Пошли

     за лейкой

            маленькие Лили,

на шалости не тратя и минуты,

и так усердно,

          как дожди не лили,

на прутик лили

           Лили —

                 лилипуты.

Мальчик Лева

Горько плакал мальчик Лева

Потому, что нету клева.

– Что с тобой? – спросили дома,

Напугавшись пуще грома.

Он ответил без улыбки:

– Не клюют сегодня рыбки…

Стихи разных лет
Уж сколько лет слоняюсь по планете…

«Прекрасно пробуждение земли!..»

* * *

Прекрасно пробуждение земли!

Как будто в реку – окунусь в природу.

И что я вижу: золото зари

Упало на серебряную воду.

Густая тьма еще живет в дубравах.

Ты по дороге тихо побредешь…

Роса переливается на травах,

Да так, что даже слов не подберешь!

А вот цветы. Милы ромашки, лютик.

Как хорошо! Никто здесь не косил.

В такое утро все красивы люди.

Я сам, наверно, до чего красив…

Тень от меня летит по полю длинно…

Так вот она, вся прелесть бытия:

Со мною рядом синяя долина,

Как будто чаша, полная питья!

Все в мире в этот час свежо и мудро.

Слагается в душе негромкий стих.

Не верю я, что кто-то в это утро

Иное держит в замыслах своих.

Бросаю радость полными горстями.

Любому низко кланяюсь кусту.

Выходят в поле чистое крестьяне

Трудом украсить эту красоту.

«Меня звала моя природа…»

* * *

Меня звала моя природа.

Но вот однажды у пруда

Могучий вид маслозавода

Явился образом труда!

Там за подводою подвода

Во двор ввозила молоко,

И шум и свет маслозавода

Работу славил широко!

Как жизнь полна у бригадира!

У всех, кто трудится, полна,

У всех, кого встречают с миром

С работы дети и жена!

Я долго слушал шум завода —

И понял вдруг, что счастье тут:

Россия, дети, и природа,

И кропотливый сельский труд!..

«Листвой пропащей…»

* * *

Листвой пропащей,

              знобящей мглою

Заносит буря неясный путь.

А ивы гнутся над головою,

Скрипят и стонут – не отдохнуть.

Бегу от бури, от помрачений…

И вдруг я вспомню твое лицо,

Игру заката во мгле вечерней,

В лучах заката твое кольцо.

Глухому плеску на дне оврага,

И спящей вербе, и ковылю

Я, оставаясь, твердил из мрака

Одно и то же: – Люблю, люблю! —

Листвой пропащей,

              знобящей мглою

Заносит буря безлюдный путь.

И стонут ивы над головою,

И воет ветер – не отдохнуть!

Куда от бури, от непогоды

Себя я спрячу?

Я вспоминаю былые годы

И – плачу…

Где веселые девушки наши?

Как играли они у берез

На лужке, зеленеющем нежно!

И, поплакав о чем-то всерьез,

Как смеялись они безмятежно!

И цветы мне бросали: «Лови!»

И брожу я, забыт и обижен:

Игры юности, игры любви —

Почему я их больше не вижу?

Чей-то смех у заросших плетней,

Чей-то говор все тише и тише,

Спор гармошек и крики парней —

Почему я их больше не слышу?

– Васильки, – говорю, – васильки!

Может быть, вы не те, а другие,

Безразлично вам, годы какие

Провели мы у этой реки?

Ничего не сказали в ответ.

Но как будто чего выражали —

Долго, долго смотрели вослед,

Провожали меня, провожали…

Прощальные стихи

Шантаренкову

Зима глухая бродит по дорогам,

И вьюга злая жалобно скулит…

Я ухожу до времени и срока,

Как мне судьба постылая велит.

И я скажу: – В суровую минуту

Не так легко без друга обойтись,

Тебя, как тень, преследует повсюду

Шальной недуг, куда ни оглянись.

Но если друг при первом испытанье

Вдруг изменяет совести своей,

О нем дурную память в ожиданье

Грядущих дней безжалостно разбей!..

…И пусть он склонен был великодушно

Простить тебе обиду и пустяк,

И пусть вы жили весело и дружно,

Деля последний, может быть, пятак!

Что пользы в том?

             Забудь о нем,

                      однако:

Такого друга разве не найдешь

В любом другом, кто только не собака

И на нее покуда не похож?

«Уж сколько лет слоняюсь по планете!..»

* * *

Уж сколько лет слоняюсь по планете!

И до сих пор пристанища мне нет…

Есть в мире этом страшные приметы,

Но нет такой печальнее примет!

Вокруг меня ничто неразличимо,

И путь укрыт от взора моего,

Иду, бреду туманами седыми;

Не знаю сам, куда и для чего?

В лицо невзгодам гордою улыбкой

Ужели мне смеяться целый век?

Ужели я, рожденный по ошибке,

Не идиот, не гад, не человек?

Иль нам унынью рано предаваться,

На все запас терпения иметь?

Пройти сквозь бури, грозы, чтоб назваться

Среди других глупцом и… умереть?

Когда ж до слез, до боли надоели,

Заботы все забвению предать?

И слушать птиц заливистые трели

И с безнадежной грустью вспоминать?

И вспомню я…

           Полярною зимою

Как ночь была темна и холодна!

Казалось, в мире этом под луною

Она губить все чувства рождена!

Как за окном скулил, не умолкая,

Бездомный ветер, шляясь над землей,

Ему щенки вторили, подвывая, —

И все в один сливалось жуткий вой!

Как, надрываясь, плакала гармошка

И, сквозь кошмар в ночной врываясь час,

Как где-то дико грохали сапожки —

Под вой гармошки – русский перепляс.

…Бродить и петь про тонкую рябину,

Чтоб голос мой услышала она:

Ты не одна томишься на чужбине

И одинокой быть обречена!..

Сказка-сказочка

Влетел ко мне какой-то бес.

Он был не в духе или пьян.

И в драку сразу же полез:

Повел себя как хулиган.

И я сказал: – А кто ты есть?

Я не люблю таких гостей.

Ты лучше лапами не лезь:

Не соберешь потом костей!

Но бес от злости стал глупей

И стал бутылки бить в углу.

Я говорю ему: – Не бей!

Не бей бутылки на полу!

Он вдруг схватил мою гармонь.

Я вижу все. Я весь горю!

Я говорю ему: – Не тронь,

Не тронь гармошку! – говорю.

Хотел я, было, напрямик

На шпагах драку предложить,

Но он взлетел на полку книг.

Ему еще хотелось жить!

Уткнулся бес в какой-то бред

И вдруг завыл: – О, Божья Мать!

Я вижу лишь лицо газет,

А лиц поэтов не видать…

И начал книги из дверей

Швырять в сугробы декабрю.

…Он обнаглел, он озверел!

Я… ничего не говорю.

«Ты называешь солнце блюдом…»

Валентину Горшкову

* * *

Ты называешь солнце блюдом.

Оригинально. Только зря.

С любою круглою посудой

Светило сравнивать нельзя!

А если можно —

            значит можно

И мне, для свежести стишка,

Твой череп образно-безбожно

Сравнить…

        с подобием горшка!

После разлуки

Т. С.

Идет дождь? – можно узнать по луже.

Любишь меня? – Определю не хуже

По ласкам твоим и взглядам.

Мне клятвенных слов не надо!

Забыла ли ты о друге?

Взгляни же скорей!

Все ясно…

Три года тебе, подлюге,

Письма писал напрасно!

Ну погоди…

Ну погоди, остановись, родная.

Гляди, платок из сумочки упал!

Все говорят в восторге: «Ах, какая!»

И смотрят вслед…

          А я на все начхал!

Начхал в прямом и переносном смысле.

И знаю я: ты с виду хороша,

Но губы у тебя давно прокисли,

Да и сама не стоишь ни гроша!

Конечно, кроме платья и нательных

Рубашек там и прочей ерунды,

Конечно, кроме туфелек модельных,

Которые от грязи и воды

Ты бережешь…

           А знаешь ли, что раньше

Я так дружил с надеждою одной —

Что преданной и ласковой, без фальши,

Ты будешь мне

           когда-нибудь

                    женой…

Прошла твоя пора любви и мая,

Хотя желаний не иссяк запал…

…Ну погоди, остановись, родная,

Гляди, платок из сумочки упал!

«Ты хорошая очень – знаю…»

П. И.

* * *

Ты хорошая очень – знаю.

Я тебе никогда не лгу.

Почему-то только скрываю,

Что любить тебя не могу.

Слишком сильно любил другую,

Слишком верил ей много дней.

И когда я тебя целую,

Вспоминаю всегда о ней…

Венера

Где осенняя стужа кругом

Вот уж первым ледком прозвенела,

Там любовно над бедным прудом

Драгоценная блещет Венера!..

Жил однажды прекрасный поэт,

Да столкнулся с ее красотою.

И душа, излучавшая свет,

Долго билась с прекрасной звездою!

Но Венеры играющий свет

Засиял при своем приближенье,

Так что бросился в воду поэт

И уплыл за ее отраженьем…

Старый пруд забывает с трудом,

Как боролись прекрасные силы,

Но Венера над бедным прудом

Доведет и меня до могилы!

Да еще в этой зябкой глуши

Вдруг любовь моя – прежняя вера —

Спать не даст, как вторая Венера

В небесах возбужденной души.

«Не подберу сейчас такого слова…»

* * *

Не подберу сейчас такого слова,

Чтоб стало ясным все в один момент.

Но не забуду Кольку Белякова

И Колькин музыкальный инструмент.

Сурова жизнь. Сильны ее удары,

И я люблю, когда взгрустнется вдруг,

Подолгу слушать музыку гитары,

В которой полон смысла каждый звук.

Когда-то я мечтал под темным дубом,

Что невеселым мыслям есть конец,

Что я не буду с девушками грубым

И пьянствовать не стану, как отец.

Мечты, мечты… А в жизни все иначе.

Нельзя никак прожить без кабаков.

И если я спрошу: «Что это значит?» —

Мне даст ответ лишь Колька Беляков.

И пусть сейчас не подберу я слова.

Но я найду его в другой момент,

Чтоб рассказать про Кольку Белякова

И про его чудесный инструмент.

О природе

Если б деревья и ветер,

                 который шумит в деревьях,

Если б цветы и месяц,

                 который светит цветам, —

Все вдруг ушло из жизни,

                 остались бы только люди,

Я и при коммунизме

                 не согласился б жить!

На злобу дня[1]1
  Стихи написаны в день начала совместного космического полета Андрияна Николаева и Павла Поповича.


[Закрыть]
(Экспромт)

Космонавты советской земли,

Люди самой возвышенной цели,

Снова сели в свои корабли,

Полетели, куда захотели!

Сколько ж дней, не летая ничуть,

Мне на улице жить многостенной?

Ах! Я тоже на небо хочу!

Я хочу на просторы Вселенной!

Люди! Славьте во все голоса

Новый подвиг советских героев!

Скоро все улетим в небеса

И увидим, что это такое…

Только знаю: потянет на Русь!

Так потянет, что я поневоле

Разрыдаюсь, когда опущусь

На свое вологодское поле…

Все стихи про земную красу

Соберу и возьму их под мышку

И в издательство их отнесу —

Пусть они напечатают книжку!

Репортаж

К мужику микрофон подносят.

Тянут слово из мужика.

Рассказать о работе просят —

В свете новых решений ЦэКа.

Мужику

     непривычно трёкать,

Вздох срывается с языка.

Нежно взяли его за локоть:

Тянут

    слово

        из мужика!..

«Ночь коротка. А жизнь, как ночь…»

* * *

Ночь коротка. А жизнь, как ночь,

                       длинна.

Не сплю я. Что же может мне

                     присниться?

По половицам ходит тишина.

Ах, чтобы ей сквозь землю

                   провалиться!

Встаю, впотьмах в ботинки долго

                        метясь.

Открою двери, выйду из сеней…

Ах, если б в эту ночь родился

                     месяц —

Вдвоем бы в мире было веселей!

Прислушиваюсь… Спит село

                     сторожко.

В реке мурлычет кошкою вода.

Куда меня ведет, не знаю,

                  стежка,

Которая и в эту ночь видна.

Уж лучше пусть поет петух, чем

                       птица.

Она ведь плачет – всякий

                   примечал.

Я сам природы мелкая частица,

Но до чего же крупная печаль!

Как страшно быть на свете

                   одиноким…

Иду назад, минуя темный сад.

И мгла толпится до утра у окон.

И глухо рядом листья шелестят.

Как хорошо, что я встаю с зарею!

Когда петух устанет голосить,

Веселый бригадир придет

                  за мною.

И я пойду в луга траву косить.

Вот мы идем шеренгою косою.

Какое счастье о себе забыть!

Цветы ложатся тихо под косою,

Чтоб новой жизнью на земле

                    зажить.

И думаю я – смейтесь иль

                   не смейтесь,

Косьбой проворной на лугу

                    согрет,

Что той, которой мы боимся, – смерти,

Как у цветов, у нас ведь тоже нет!

А свежий ветер веет над плечами.

И я опять страдаю и люблю…

И все мои хорошие печали

В росе с косою вместе утоплю.

«Я не плыл на этом пароходе…»

Василию Тимофеевичу

* * *

Я не плыл на этом пароходе,

На котором в Устюг

              плыли Вы,

Затерялся где-то я в народе

В тот момент

         на улицах Москвы.

Что же было там,

            на пароходе?

Процветала радость или грусть?

Я не видел этого, но вроде

Все, что было, знаю наизусть.

Да и что случилось там,

                в природе,

Так сказать, во мгле моей души,

Если с Вами я на пароходе

Не катался в сухонской глуши?

Просто рад я случаю такому

Между строк товарищей своих

Человеку, всем нам дорогому,

Как привет, оставить

               этот стих…

Пародия

Куда меня, беднягу, завезло!

Таких местов вы сроду не видали!

Я нажимаю тяжко на педали,

Въезжая в это дикое село!

А водки нет

        в его ларьке убогом,

В его ларьке единственном, косом…

О чем скрипишь

           передним колесом,

Мой ржавый друг?

О, ты скрипишь о многом!..

Жалобы алкоголика

Ах, что я делаю, зачем я мучаю

Больной и маленький свой организм?

Ах, по какому же такому случаю?

Ведь люди борются за коммунизм!

Скот размножается, пшеница мелется,

И все на правильном таком пути…

Так замети меня, метель-метелица,

Так замети меня, ох, замети!

Я пил на полюсе, пил на экваторе —

На протяжении всего пути.

Так замети меня, к едрене матери,

Метель-метелица, ох, замети…

«Среди обыденного окруженья…»

* * *

Среди обыденного

Окруженья,

Среди обыденных гостей

Мои ленивые движенья

Сопровождает

Скрип костей.

Среди такого окруженья

Живется легче

Во хмелю,

И, как предмет воображенья,

Я очень призраки люблю…

Собратьям по перу

Уходите, мои печали,

Приодетые хулиганы…

Откричали, отвеличали,

Почесали свои калганы

И ушли

В дубовой обиде:

Ах ты, мол,

Гениальность вшивая!

…Я стою в обнаженном виде.

Знаю, что

Обо мне решили:

И талантливый,

А – г…но.

А Горбовскому – все равно.

Два пути

Рассыпа́лись

         листья по дорогам.

От лесов угрюмых падал мрак:

Спите все до утреннего срока!

Почему выходите

             на тракт?

Но, мечтая, видимо, о чуде,

По нему, по тракту, под дождем

Все на пристань

           двигаются люди

На телегах, в седлах и пешком.

А от тракта, в сторону далеко,

В лес уходит узкая тропа.

Хоть на ней бывает одиноко,

Но порой влечет меня туда.

Кто же знает,

         может быть, навеки

Людный тракт окутается мглой,

Как туман окутывает реки:

Я уйду тропой.

Жить по-разному кончают

Что бы в старости ни сталось,

Я представить не могу,

Что на склоне лет усталость

И меня согнет в дугу!

Даже в час пустой и скверный

Не поверю в ту муру.

Просто я, как всякий смертный,

Знаю то, что я умру.

Помню я про этот финиш,

Но не кинусь в бред и дрожь,

Мол, куда стопы ни двинешь,

Все равно туда придешь!

На земле, где так отчаян

Жидконогий род пройдох,

Жить по-разному кончают:

Рузвельт умер,

          Геринг – сдох!

Русский богатырь Иван Рощункин

– Кто ты? —

           сурово спросил Чингисхан.

– Рощункин я, – отвечает Иван.

– Русский? – угрюмо спросил

                        Чингисхан.

– Что ты пристал? —

                  возмутился Иван,

Вызвал его на сражение в дол, —

Пал в этой схватке

              ужасный монгол…

Годы неслись, как свирепая

                    Бия, —

Рощункин встретил однажды

                     Батыя.

– Кто ты? —

Спросил Чингисхана потомок.

Зря был потомок

             надменен и груб:

Рощункин вызвал его

                из потемок

И превратил в обезглавленный труп…

Зимняя ночь

Нет, меня не пугают морозы.

Звезды в небе большие, как розы.

Полюбил я сильнее, чем очень,

Эти звездные зимние ночи.

Нет, меня не пугают морозы.

Я не чувствую холода даже.

По душе мне родные пейзажи.

Вот снежинки, как белые пчелы,

Снова кружатся роем веселым.

И не чувствую холода даже.

Я иду по знакомой дороге.

Мне дорога ложится под ноги.

В сердце чувство проснулось такое,

Будто в царство любви и покоя

Я иду по знакомой дороге.

Там, за дальней заснеженной

                     чащей,

Может, встречу нечаянно счастье,

О котором ни разу не думал…

Небо звезды роняет без шума

Над умолкшей заснеженной чащей.

«Не надо, не надо, не надо…»

* * *

Не надо, не надо, не надо,

Не надо нам скорби давно!

Пусть будут река и прохлада,

Пусть будут еда и вино.

Пусть Вологда будет родная

Стоять нерушимо, как есть,

Пусть Тотьма, тревоги не зная,

Хранит свою ласку и честь.

Болгария пусть расцветает

И любит чудесную Русь,

Пусть школьник поэтов читает

И знает стихи наизусть.

Да, умру я!

Да! Умру я!

И что ж такого?

Хоть сейчас из нагана в лоб!

Может быть,

гробовщик толковый

смастерит мне хороший гроб…

А на что мне

хороший гроб-то?

Зарывайте меня хоть как!

Жалкий след мой

будет затоптан

башмаками других бродяг.

И останется все,

как было —

на Земле,

не для всех родной…

Будет так же

светить Светило

на заплеванный шар земной!..

«Явлений, дел, событий груда…»

С. З.

* * *

«Явлений,

        дел,

           событий груда…»

Поверь, здесь много чепухи.

Ну разве пишутся стихи

Так прозаически,

Так грубо?

Пустого слова,

           с виду броского,

Написанного впопыхах,

Ты не найдешь у Маяковского

В публицистических стихах.

Еще смешней в стихах лирических

Похожим быть на петуха.

Ведь сила строчек поэтических

Совсем не в громкости стиха.

…Ты называешь солнце блюдом —

Оригинально. Только зря:

С любою круглою посудой

Светило сравнивать нельзя!

Зачем же с вычурностью скучной

Писать крикливым языком?

Пусть будет стих простым и звучным.

И чувство пусть клокочет в нем!

Морские выходки
(По мотивам Д. Гурамишвили)

Я жил в гостях у брата.

Пока велись деньжата,

                все было хорошо.

Когда мне стало туго —

не оказалось друга,

              который бы помог…

Пришел я с просьбой к брату.

Но брат свою зарплату

                еще не получил.

Не стал я ждать получку.

Уехал на толкучку

             и продал брюки клеш.

Купил в буфете водку

и сразу вылил в глотку

                стакана полтора.

Потом, в другом буфете —

дружка случайно встретил

                  и выпил с ним еще…

Сквозь шум трамвайных станций

я укатил на танцы

            и был ошеломлен:

на сумасшедшем круге

сменяли буги-вуги

             ужасный рок-н-ролл!

Сперва в толпе столичной

я вел себя прилично,

              а после поднял шум:

в танцующей ватаге

какому-то стиляге

             ударил между глаз!

И при фонарном свете

очнулся я в кювете

              с поломанным ребром…

На лбу болела шишка,

и я подумал: – Крышка!

                  Не буду больше пить!..

Но время пролетело.

Поют душа и тело,

             я полон новых сил!

Хочу толкнуть за гроши

вторые брюки клеши,

               в которых я хожу.

На рейде

С борта трос протянут к бочке.

Волны сквозь туманный чад,

Как рифмованные строчки,

Мелодически звучат.

Нас далекий

Ждет путь,

Ждут тревоги,

Волн круть!

И уже, поставив точку

Мелодичности волны,

Расколола, грохнув, бочка

Сизый призрак тишины.

Налетает

Вдруг норд,

Ударяет

Лбом в борт!..

Эй вы, штормы!

           Всколыхните

Моря зыбистую грудь!

Много радостных событий

Обещает трудный путь.

Снег на кручах,

Волн рев,

Небо в тучах —

Наш кров!

Отрывок

Моя родина милая,

Свет вечерний погас.

Плачет речка унылая

В этот сумрачный час.

Огоньки запоздалые

К сердцу тихому льнут.

Детки <…> малые

Все никак не уснут.

Ах, оставьте вы сосочки

Хоть на десять минут.

Упадут с неба звездочки,

В люльках с вами заснут…