Текст книги "О личной жизни забыть"

– Ну пошли, – послушно согласился тот. Его сильно повело в сторону и если бы не крепкая рука подрядчика, он наверняка свалился бы на пол.

Исабель поднялась к ним, когда Карлос полуусаживал-полуукладывал американца на один из диванов, находившихся на верхней гостиной.

– Гарри, что же вы нас так бессовестно покинули, – укорила она, переключая на себя внимание пьянчужки, в то время как Карлос вполне бесцеремонно, словно так и надо расстегнул у того карман рубашки и извлек оттуда дискету.

– Вам надо взбодриться, – Исабель протянула Гарри свой стакан с соком.

Гарри понес какую-то околесицу, а Карлос под шумок удалился в детскую комнату, где у младшего Джонса стоял компьютер с двумя дискетными гнездами. Сорок секунд – и содержание дискеты Гарри перекочевало на представительскую дискету «мастера Карлоса». Еще минута – и ворованная дискета с вытертыми отпечатками пальцев снова в кармане у американца. Заметил ли пьянчуга такой наглый грабеж, Карлоса не слишком волновало – он мог объяснить его своим собственным желанием заработать на этой дискете с тем же русским посольством.

– Ты сошел с ума, – говорила Исабель по дороге домой. – Ну кто так действует!? Кто? И вообще все это похоже на большую подставу. Никто так на дурочку тайны не добывает.

Карлос молчал – он верил в везение и в тот счастливый случай, который один раз непременно выпадает всякому разведчику. Да и осточертело все время фигней заниматься.

Недоверчивость жены еще больше возросла, когда она увидела на мониторе компьютера то, что они украли. Это был список агентов влияния, все сплошь российские фамилии, и номера их заграничных банковских счетов, на которые отправлены полученные ими гранты и бонусы с указанием чисел и сумм. Так что при сопоставлении фамилий с событиями, местом службы и размером денежных вливаний легко можно было докопаться, кто там и за что получил сию мзду. Сразу стала понятна и позиция Гарри: выдавая российских чиновников-предателей, он не подставлял ни одного американца, разве что тех, кто находился под дипломатическим прикрытием и мог получить за эту утечку информации максимум выговор от своего начальства за халатность по службе. Заодно это была проверка на хваленный русский патриотизм: хватит ли у вас духа устроить свой российский Полтергейст и разоблачить всех этих откровенных предателей?

– А может, это чистой воды провокация? – тут же усомнилась Исабель.

– Провокации так просто и убедительно не выглядят, – Карлос был полон самых нехороших предчувствий по поводу отсылки подобного сообщения в Москву.

Приехавший на следующий день Альберто, полностью согласился с ним и добавил новых страхов:

– Это действительно бомба. Но она будет приведена в действие, только если найдется достаточно решительная группировка в самых верхах, которая захочет это использовать.

– Предлагаешь, вообще не посылать? – Карлос не столько спрашивал Альберто, сколько хотел услышать больше вариантов для своих действий.

– Я так не сказал. Посылайте, а потом спокойно сидите и ждите отзыва на Родину для продолжения карьеры в Коми-Пермяцком автономном округе, – слова вроде были и саркастические, но тон не оставлял сомнений в серьезности заезжего гостя.

– А ты поучаствовать не хочешь? – предложила Исабель.

Карлос смотрел на «панамца» тоже с пристальным вниманием.

– Почему бы и нет, – обаял обоих Гонсалесов лучезарной улыбкой Альберто. – Я тоже люблю Коми-Пермяцкий округ.

Решили сделать так: перегнать информацию на 5 крошечных чипов, не читаемых обычными компьютерами. Один чип пошел в Москву по официальному каналу через посольство, три каждый взял себе, и пятый должен был быть запрятан в нейтральном месте, в котором его по точной наводке потом мог взять еще кто-то посторонний.

После отправки первого чипа потянулись недели тревожного ожидания.

6

Происшествие с горе-грабителями повлияло на Алекса гораздо сильнее, чем он сам думал. Мир взрослых, который он считал унылым, ложно-умным и узкоколейным вдруг открылся ему новой стороной: оказывается, и у стариканов бывают приключения не только в голливудских фильмах, а и в повседневной жизни. Блестящую деловую карьеру и зарабатывание больших денег он в счет не принимал – ведь в этом не больше доблести, чем в добывании школьных пятерок. А вот личная смелость в вооруженном поединке – это да, это действительно супер. Нет, своим родителям он нисколько не завидовал, просто теперь у него появилась точка отсчета для сравнения его собственных кулачных подвигов.

В тропических странах подростки созревают гораздо быстрей, чем в умеренном поясе. Не обошла игра гормонов стороной и Алекса. В свои наступившие увесистые тринадцать лет он уже успел влюбиться дважды. Пятнадцатилетняя Эстелла из старших классов была его заветной мечтой на протяжении целого полугода. Но два года разницы постоянно ставили кавалера в неловкое положение, и уязвленное самолюбие в конце концов настолько взбунтовалось, что в один прекрасный день он без всякого видимого повода отправил недоступную пассию на свалку сердечных отходов. Кстати, сама Эстелла о его пламенном чувстве так и не успела узнать.

С двенадцатилетней Камиллой было проще, она жила по соседству и ходила в обычную, не американскую школу, но с ней возникли другие трудности. Во-первых, изо всех сил приходилось делать вид, что ему просто с ней интересно разговаривать и только, во-вторых, убедить в этом заодно всех случайных свидетелей, включая своих и ее родителей, в-третьих, в самом деле, не сделать ничего опрометчивого, чего потом пришлось бы стыдиться. Родители никогда не говорили с ним о таких вещах как благородное и не благородное поведение, более того, частенько иронизировали над семейными ценностями в голливудских фильмах, тем не менее, представление о табу в собственном поведении Алекс имел совершенно четкие.

Как ему приходилось напрягать собственную голову, чтобы просто придумать тему для продолжительного телефонного или очного разговора с Камиллой! Сколько лицедейства напускал он на себя, чтобы выглядеть перед ней предельно возвышенным и искренним, не имеющим ни одной задней мысли! Как одновременно хотелось и было боязно любого физического прикосновения! И сколько раз он ловил обращенные на них с Камиллой бесцеремонные взгляды взрослых, которые недвусмысленно говорили, что они прекрасно понимают все его скрытые желания и намерения. Но такова уж природа подростковых чувств, что они умеют игнорировать и прорываться сквозь любые оскорбительные обстоятельства.

Два раза уже удавалось Алексу заманить Камиллу к себе домой. Сначала для показа своего нового компьютера, к которому девчонка оказалась совершенно равнодушна, потом для тайного проникновения в подвальный тир, тоже не вызвавший у нее особых восторгов и, наконец, сегодня он позвал ее для опробования подарка родителей на день рождения: дорогого фотоаппарата.

Это последнее приглашение неожиданно принесло полный успех. Польщенная тем, что ее хотят снять в самом красивом виде, Камилла с таким восторгом и доверием смотрела на своего кавалера, что Алексу не оставалось ничего другого, как и дальше выжимать из нее новые восклицательные знаки. В комнатах виллы развернуться особо было негде, и они поневоле переместились в сад. Родители отсутствовали, но в дальнем углу подстригал что-то старый садовник Гаспар, да на террасе время от времени мелькала со щеткой служанка Хасмина. Однако, разыгравшимся подросткам это уже помешать не могло.

Алекс поменял в «Никоне» уже третью пленка, изображая из себя опытного фотомастера, даже пытался указывать Камилле, какие именно ей принимать позы.

– А теперь голову чуть набок и задумайся.

– О чем задумайся? – удивленно спрашивала юная гостья.

– Умножь в уме одиннадцать на одиннадцать, – тут же придумал он.

Камилла рассердилась.

– Алекс, ты с ума сошел, я и на бумаге это не сосчитаю.

– Ну тогда десять на десять, – продолжил он игру.

– Этого тоже нет в таблице умножения.

– Ну что трудно к десяти ноль в уме прибавить?

– К десяти ноль прибавить? – Она на секунду задумалась. И Алекс успел сделать два снимка. – Ну ты совсем надо мной издеваешься. Я больше не буду сниматься.

– Все, все. Ничего умного больше не будет. Клянусь!

Малолетняя кокетка, надув губки, направилась к воротам. Алекс поспешил следом.      – Ну, Камилла, я же пошутил. Давай еще с цветком в волосах щелкну.

Она оглянулась.

– С каким цветком?

Кругом было полно цветущих кустов, но это все было не то. Камилла указала на декоративный прудик, который украшали три белых лилии:

– С тем хочу.

Алекс чуть замялся:

– Это любимые цветы мамы. Она не разрешает их рвать.

– Ну тогда и оставайся здесь, а я пошла. – Камилла сделала нетерпеливое движение в сторону ворот.

– Хорошо, сейчас.

Он сбросил шорты и в плавках зашел в воду. Возле лилий ему было по пояс. Нагнувшись по шею в воде, он нащупал стебель цветка у самого корня. Руки натолкнулись на гладкий, ровный предмет. Напрягшись, Алекс вытащил из воды металлический, герметически закрытый ящик чуть больше дипломата. Поставил его на декоративную каменную горку посреди прудика и осмотрел, пытаясь догадаться, как он открывается.

– Что ты нашел? – девушку разбирало любопытство.

– Пиратские сокровища, что еще?

Она его шутки не приняла.

– Я же просила лилию. До свидания.

Не найдя, как открыть ящик, Алекс снова погрузил его в воду, быстро сорвал цветок и устремился за девушкой.

Они обогнули угол дома и оказались вне поля зрения садовника и служанки. Алекс нагнал Камиллу и протянул ей лилию.

– Ну вот и твой цветок.

Она великодушно приняла его.

– Уже темно совсем. Фото не получатся.

– А мы наверх, на террасу поднимемся, – нашелся Алекс. – На закате очень классно будет.

– Нет. В другой раз как-нибудь.

– Цветок сорван, значит должен быть использован. Стой, не дергайся.

Он прикрепил цветок к волосам девушки. Не удержался и чуть погладил ее по волосам, рука коснулась и шеи. Оба вздрогнули, прикосновение было уже за гранью детской игры.

– Красиво? – смущенно спросила она.

– Супер и гипер.

Алекс неожиданно склонился и поцеловал Камиллу в щеку. Оба снова замерли, прислушиваясь к собственным ощущениям.

– А мне тебя можно? – попросила она, трогательная в своем смущении.

– Можно.

Ее поцелуй тоже пришелся ему в щеку.

– У нас девчонки в классе все уже и в губы целовались, – сообщила она, чтобы хоть что-то сказать.

Алекс был не против и подставил губы. Камилла слегка дотронулась до них своими губами.

Где-то рядом на шоссе раздался резкий сигнал грузовой фуры. Ребята испуганно отстранились друг от друга.

– Теперь я тебя в губы, – снова осмелел Алекс.

– Нет, давай не сегодня, а завтра. Хорошо?

Он был сильно разочарован.

– Почему не сегодня?

– Я хочу всю ночь думать об этом. Все! Завтра меня поцелуешь. Хорошо?

– А ты не передумаешь?

– Ни за что! – задорно пообещала Камилла и побежала к воротам.

7

Алекс уже засыпал, когда услышал звук подъехавшего к вилле отцовского «форда». Вставать ужасно не хотелось, но он пересилил себя – надо было все же выяснить насчет металлического ящика.

Когда родители проходили по коридору в спальню, он выглянул из своей комнаты.

– Пап, а что это за герметичный ящик, что я в пруду нашел?

Карлос застыл, не находясь сразу с ответом.

– Ты его положил на место? – спросила Исабель.

– Да. Ну так что там за сокровища?

– Сынок, давай все завтра, – предложил Карлос. – Сегодня голова уже не соображает.

– А вы точно покажите, что в нем?

– Тебе, со всей душой! – пообещала мать. – Быстро ложись.

Сын повиновался, в общем, он был еще вполне послушным чадом.

Зато Карлос недоумевал: как именно жена собирается выполнить свое обещание.

– Очень просто, – сказала она уже в постели. – Положим туда все деньги, акции и драгоценности из сейфа и предъявим сыну, как заначку на черный день.

При всем его уме с Карлосом иногда случались приступы беспросветной тупости.

– А как мы это сделаем технически?

– Очень просто. В шесть утра ты встанешь и поменяешь содержимое ящика.

– И принесу ему в комнату?

– Зачем? Пускай Алекс сам сходит и принесет ящик, а ты ему за завтраком откроешь его, – рассудила Исабель.

Но утреннему завтраку у них не суждено было состояться. Полпервого ночи зазвонил сотовый телефон Карлоса. Это был Альберто.

– К вам из столицы на трех джипах направляются «гости», – сообщил он.

– А почему из столицы? – еще не совсем проснувшись, поинтересовался Гонсалес-старший.

– Попробуй догадаться сам.

Карлос попробовал и окончательно обрел ясность мысли. Вспомнил: у Альберто есть человек, который прослушивает телефонные разговоры спецслужб Сан-Хосе.

– Ты как? – спросил он.

– Еду к вам. Как договаривались, – сказал Альберто, даже через трубку ясно чувствовалось, как он хищно улыбается – наконец-то томительное ожидание провала превратилось в активное действие. – Еще минут тридцать-сорок.

– Что?! – тревожно выдохнула Исабель, когда муж положил трубку.

– Как и следовало ожидать.

– А подтверждение? – Как же ей хотелось хоть чем-то все остановить!

– Альберто через тридцать минут будет здесь. Поднимай Алекса и сама знаешь…

Он встал и чуть растерянно огляделся вокруг, словно прощаясь с окружающим благополучием. И это движение сказало Исабель больше, чем любые объяснения. Молча они разошлись в разные стороны. Каждый знал, что именно ему делать. Карлосу – доставать металлический ящик, готовить оружие и дымовые шашки, ей – заниматься Алексом, деньгами и паспортами.

Исабель вошла в комнату сына и включила ночник, чтобы избежать яркой иллюминации, заметной снаружи. Поднять чадо быстро было не просто. Но ничего не поделаешь – она резко сдернула с него простыню и одной рукой за шею, другой под колени одним движением привела сына в сидячее положение.

– Алекс, подъем! Через десять минут мы выезжаем.

– Не понял? Куда? – сонно промямлил он.

– Быстрей давай.

Она вышла, не вдаваясь в какие-либо объяснения. Сын натянул шорты и рубашку и поплелся за матерью.

В кабинете мужа Исабель открыла сейф и быстро опорожнила его. Деньги и кредитки в один пластиковый пакет, паспорта и финансовые документы в другой.

Вошедший сын изумленно наблюдал за всем этим.

– А мне что брать?

– Зубную щетку, больше ничего не надо, – сказала она, не отрываясь от своего занятия.

– Ну, мам, я серьезно?

Последним Исабель достала восьмизарядный кольт 45 калибра с двумя запасными обоймами. Первое, что пришло Алексу в голову, это новый налет мафиози, возможно, в отместку за предыдущих двух грабителей. Только вот почему надо уезжать?

– Темные очки и бейсболку возьми, – распорядилась она, выходя из кабинета.

План возможного внезапного бегства был намечен у них еще при строительстве дома, особенно после того, как они узнали, что собой представляют костариканские тюрьмы. Их земельный участок одной стороной упирался в склон холма. Там шла подпорная стенка, а над ней возвышалась железная ограда. В самом заросшем углу сада один из прутьев ограды намеренно был слабо закреплен, чуть отжать – и он легко вынимался. Дальше вверх по склону через густой подлесок можно было выбраться на верхнее шоссе. Наличие Альберто на своей машине решало проблему транспорта, так что собственные две машины можно было оставить в гараже.

Когда Исабель с Алексом спустились в холл, Карлос там уже переодевался в сухую одежду, рядом на каменном полу стоял металлический ящик. Алекс ни о чем не спрашивал, только глядел во все глаза на сборы родителей.

– Я за шашками, – сказал отец и направился к двери, ведущей в подвал.

Наедине с матерью Алекс все же решился на вопрос:

– Мам, что?

Она строго и, как ему показалось, отчужденно посмотрела на сына.

– Все потом. Только ничего не забыть.

– Я сейчас! – сорвавшись с места, он кинулся назад в свою комнату за «Никоном», отснятыми пленками и часами.

8

Альберто, как и обещал, присоединился к ним через сорок минут. Оставил на верхней дороге свой кабриолет, прошел сквозь полоску леса и, не найдя лаза, просто перелез через изгородь.

– Сюда! – махнул ему рукой с площадки у задней двери Карлос.

Исабель и Алекс находились в холле в полной готовности. Все трое по разному смотрели на ночного гостя: Карлос – сосредоточенно, как человек, уже обдумавший и свои и чужие действия, Исабель – с надеждой, все еще веря, что тревога может оказаться ложной, Алекс – недоуменно, ведь для него Альберто был всего лишь очередным партнером отца по каким-то служебным делам.

– У нас еще есть время? – спросил Карлос панамского визитера.

– Сколько их? – нетерпеливо добавила хозяйка дома.

На последнее ответить было легче.

– Грузовик и два джипа. И в начальниках у них, похоже, американец.

– Ого! – невольно вырвалось у Карлоса.

– Если бы не ваша стрельба по мелким воришкам, расклад был бы поменьше… Это все? – Альберто кивнул на ящик, на котором еще блестели капли воды.

Ему никто не ответил. Сначала Алекс, а за ним остальные дружно оглянулись на охапку дымовых шашек, вынесенные из подвала.

– В общем, вы давайте все на выход, – распорядился Карлос. – А я тут займусь.

– А не лучше ли всем вместе уходить? – сказала Исабель.

Алексу тоже не терпелось что-либо сказать-спросить, но он предпочел смотреть и слушать, чтобы не получить замечание как маленькому мальчику.

– Грузовик мы точно должны услышать, – определил Альберто.

Все невольно напрягли слух и посмотрели в открытый проем парадного входа. Но слышен был лишь густой стрекот ночных насекомых. И вдруг совсем неожиданно со стороны нижнего шоссе, ведущего к усадьбе, ярко вспыхнули направленные на дом автомобильные фары и грубый голос в мегафон произнес:

– Дом окружен! Это полиция. Сопротивление бессмысленно! Всем выходить с поднятыми руками!

Исабель вздрогнула и сильно сжала рукой предплечье сына. Карлос повелительно кивнул им на задний выход, а сам стал зажигать первую дымовую шашку. Альберто взялся ему помогать.

Едва из дома вылетели две первых дымовых шашки, как взревел двигатель грузовика, идущего на таран ворот усадьбы. Карлос в ответ трижды выстрелил в направлении ворот и бросил еще одну шашку ближе к парадной двери. Четвертая шашка осталась дымить в холле, а пятая и шестая вылетели из заднего выхода. Густой белый дым быстро окутал все вокруг. Альберто подхватил металлический ящик и ринулся из задней двери в сад, Исабель и Алекс старались не отстать от него.

– Мам, это мафия, да? – спросил сын, чтобы показать, что ему совсем не страшно.

– Мафия, мафия!

– А мы кто? Свидетели?

– Еще какие свидетели, – в голосе матери Алекс различил какую-то непонятную интонацию.

Взобраться на подпорную стенку и протиснуться сквозь железные прутья было секундным делом. Затем все трое, не сговариваясь, оглянулись.

– Карлос! – крикнула Исабель.

– Здесь я, здесь! – он вынырнул из дыма и проворно пролез сквозь изгородь. Дальше они бежали уже полным составом.

План бегства с верхней дороги был всем хорош, вот только в километре от виллы нижняя дорога соединялась с верхней и там предусмотрительно был выставлен один из полицейских джипов. Сумасшедшая скорость, с которой Альберто погнал свой кабриолет, выдала беглецов с головой. Проскочить за счет внезапности удалось, но дальше началось злое упорное преследование. Алекс сидел рядом с Альберто на переднем сиденье, а Карлос с Исабель с пистолетами наизготовку, чуть привстав, готовились палить назад по полицейским. Точно, как Бонни и Клайд, подумал еще Алекс. Совпадало даже полное безлюдие на дороге, словно сцена погони была подготовлена опытными каскадерами.

Рев мощных джипов нарастал. Оттуда прозвучала первая автоматная очередь. Чета Гонсалесов открыла ответный огонь. Одна из фар преследующего джипа погасла, а вторая стала чуть тусклей – полицейские заметно сбавили скорость, заботясь о собственной безопасности. Алекс видел, как родители довольно переглянулись между собой.

И вдруг над шоссе взмыл полицейский вертолет с прожектором, который тут же засек их машину.

– Черт! – вырвалось у Альберто.

Сверху тоже начали стрелять. Альберто пустил кабриолет зигзагом. Но от вертолета было не оторваться.

– Сворачивай! – не сказал, а прорычал Карлос.

– Знаю! – огрызнулся панамец и на первом же перекрестке свернул на боковую дорогу под кроны деревьев. На какое-то время вертолет потерял их из вида. Но стоило машине вновь выбраться на открытое шоссе, как вертолет снова завис над ними.

На рубашке Карлоса вдруг возникла цепочка из трех темных пятен. Он тут же как-то неловко осел на сиденье.

– Папа! – закричал Алекс.

Они вместе с матерью наклонились к отцу.

Карлос силился что-то сказать и вдруг замер, кисть руки безжизненно свалилась вниз. Исабель потерянно смотрела на мертвого мужа, затем с трудом перевела взгляд на потрясенного сына.

Кабриолет снова попал под кроны деревьев.

– Нам не уйти, – сказала она.

– Уйдем! – крикнул Альберто.

– Тормози!

Он понял ее намерение.

– Не сходи с ума. Давай я останусь.

– Ты в посольство с ними пройдешь, я – нет, – возразила она. – Тормози!

Потом Альберто всегда объяснял свое подчинение тем, что увидел торчащие под рубашкой Исабель пакеты с паспортами и пачками купюр и решил, что у них с Карлосом был дополнительный план, как можно благополучно исчезнуть, просто растворившись в джунглях.

Исабель перегнулась на переднее сиденье и крепко обняла сына.

– Сыночка, моя, кровиночка! – по-русски вырвалось у нее, для каких-то других слов уже не было ни места, ни времени. Сняв с шеи маленький медальон, она сунула его сыну в карман рубашки, даже не забыла застегнуть его там на пуговицу. Кабриолет затормозил. Исабель выпрыгнула из него и махнула рукой: – Пошел!

– Мама! – Алекс попытался тоже выскочить из авто. Альберто правой рукой с силой прижал его к сиденью. Кабриолет понесся дальше.

Исабель подошла к высокой куче земли на обочине, присела и, опершись о землю обеими рукоятками пистолетов (своего и Карлоса), открыла прицельный огонь по приближающимся джипам.

Кабриолет продолжал мчаться по шоссе. Вертолет стрекотал где-то в стороне.            – Кажется, ушли. – Альберто обернулся к Алексу, тот непонятно когда раненый, без чувств чуть завалился над своей дверкой.

Машина, резко снизив скорость, въехала в небольшую деревню, погруженную в глубокий сон. Альберто свернул в какой-то закоулок и остановился. Из основания шеи Алекса обильно сочилась кровь. Достав из аптечки бинт, Альберто умело перевязал рану. Тело Карлоса он втиснул между сиденьями и накрыл его пледом из багажника.

– Черт бы нас всех побрал! – А что еще оставалось ему сказать.

9

Напрямую в российское посольство прорываться было рискованно. Поэтому посольский врач сам выехал на явочную квартиру осматривать Алекса. Рана была не опасной, но большая потеря крови сделала парня совсем слабым. Таково было свойство организма Гонсалеса-младшего: он почти никогда не болел, но уж попав на больничную койку, всегда болел тяжело и долго поправлялся.

Тело Карлоса, как Альберто не старался, на родину вывезти не удалось, его сожгли в одном из крематориев Сан-Хосе под чужим именем, и на российское кладбище он полетел в багаже Альберто в стандартной погребальной урне.

Рядом с панамцем-коммивояжером в летящем в Мадрид самолете сидел полусонный Алекс. Новость о том, что он сын российских разведчиков была для него слишком невероятной, чтобы он в нее мог поверить. Пришлось добавить, что от его послушного поведения теперь зависит жизнь его матери. Нужные таблетки окончательно обезволили его, чтобы он уж совсем не сопротивлялся полету. На двух пересадках до Москвы Альберто пришлось делать в аэропортных туалетах своему подопечному дополнительные уколы, и в Шереметьево для приема юного пациента понадобилось вызывать карету скорой помощи.

Помимо медицинской «Газели» у трапа самолета стояла еще и черная «Волга» для самого Альберто. Моросил холодный августовский дождь, от которого гостю из тропиков было чуть зябко, несмотря на предусмотрительно надетую ветровку.

К Альберто, успевшего уже перевоплотиться в капитана ГРУ Зацепина, подошел человек из «Волги», этакий бесстрастный следователь НКВД полувековой давности в сером костюме.

– С приездом, Петр Иванович.

Альберто хотел пошутить про то, как встречали разведчиков на родине в 1937 году, но воздержался.

– Ну и погодка тут у вас!

– Пускай это будет самая большая проблема для вас, – заметил с нехорошей интонацией «серый костюм».

– Мой отчет, значит, не удовлетворил? – произнес Зацепин с едва заметным сарказмом.

– Про то мне вообще-то не ведомо. Сказано, доставить куда надо… На вашу квартиру, – великодушно пояснил встречающий.

Но сомнение все же оставалось.

– А багаж?

– Его вам привезут.

Что тут возразишь? Как человек военный, он дисциплинировано направился к «Волге», прокручивая в уме ближайшие вопросы и свои домашние заготовки на них.

10

Зацепину дали полные сутки на то, чтобы он немного пришел в себя от смены часовых поясов, а потом действительно началось серьезное дознание. У Петра Иваныча хватило ума не распространяться о подозрениях насчет московского предательства их нелегального существования, и все валить на опрометчивость Карлоса при перегонке дискеты на чипы, мол, где-то это деяние могло зафиксироваться и попасть к кому не надо. Точно так же отрицал он, что читал полученный материала, мол, Карлос, может быть, и читал, но ничего ему не говорил, а он, Альберто, получил, эти данные уже в виде компьютерного чипа и вот он вам этот чип, который на обычном компьютере прочесть невозможно.

– А были ли еще чипы?

– Да, еще два. Один Карлос спрятал в саду своей виллы, где именно не знаю, другой находился при Карлосе. Я его передал в посольстве военному атташе.

– Исабель могла знать место, где спрятан третий чип?

Ну зачем этим дознавателям облегчать их псевдоважную службу? Пусть сомневаются и боятся.

– Думаю, да. Кстати, можно узнать, нет ли о Исабель каких-либо новых сведений?

– По одной версии она убита в перестрелке, по другой – арестована и дает показания.

К счастью, никто не ставил ему в вину, что он оставил ее одну на дороге отстреливаться от преследователей – Исабель действительно не знала адреса явочной квартиры и в посольство тем более пробиться бы не смогла.

Помурыжив пять дней с дознанием, Зацепина отправили в трехмесячный отпуск. Сам Петр Иваныч такому благополучному исходу не очень поверил, полагал, что начальники просто ждут дополнительных вестей из Коста-Рики. То, что официально в Лимоне всплыла лишь полицейская атака на Гонсалесов, якобы как на торговцев наркотиками, особенно всех напрягало – значит, американцы, а кто еще мог руководить этой атакой, задумали какую-то свою игру.

В отпуск он не поехал – предпочел остаться в Москве. Бродил по знакомым улицам, разглядывал витрины магазинов и суетливую публику, придирчиво отмечал негативные перемены, морщился от нищих и бомжей, смотрел в Доме кино и Киноцентре свежеснятые «ассистентские» фильмы, из двух академических театров выскочил, не выдержав матерных актерских реплик, кооперативная ресторанная кормежка заставила с подозрением прислушиваться к собственному желудку, а огромное количество нового алкоголя сделало недоверчивым и к привычным маркам вина и бренди. Все выглядело настолько уродливым, что в этом был даже какой-то свой привлекательный шарм. Больше всего его поразили разом в 300 – 500 раз снизившиеся тиражи газет и литературных журналов, еще два года назад бывшие властителями всеобщих дум. Словно кто-то щелкнул выключателем, и люди перестали читать, или подсознательно решили, что все писатели – главные лжецы и предатели страны и напрочь отреклись от них. Стало быть, Перестройка словесная закончилась, понял Зацепин, и началась Перестройка материально-бытовая.

Еще никуда не уезжал он и из-за Алекса, уж слишком на душе скребли кошки от того потрясения, которое они устроили для тринадцатилетнего мальчишки. Петр Иваныч хорошо помнил себя в этом возрасте и, ставя ныне себя на место Алекса, примерно представлял те внутренние перевороты, которые сейчас должны были происходить в голове и сердце Родригеса-младшего, и всеми силами хотел ему хоть немного помочь. Наверно в Штатах в подобной ситуации к подростку приставили бы двух-трех психоаналитиков, в родной же Рассеи никому и в голову не приходило заморачиваться с чьим-либо тонким внутренним самочувствием. Алекса просто поместили в неврологию обычного военного госпиталя, с тем, чтобы через две недели карантина отправить в закрытый интернат для детей иностранцев.

– Он не иностранец, он сын наших нелегалов и должен быть там, где дети нелегалов! – с жаром доказывал Зацепин своему шефу, подполковнику Шелеху.

– Ты же сам говоришь, что он в упор не желает признавать себя русским. И хочешь, чтобы он сразу куда не надо попал.

– Я считаю, для него самый подходящий вариант – сто четырнадцатая школа.

– И думать о ней не моги. Там ниже полковничьих детей не бывает. К тому же, у нас с Исабелью еще полная неясность.

– Вы же сами Карлоса на орден подавали… – не отставал капитан.

– Тогда сам иди и делай за две недели из пацана русского патриота, – пошел на уступку подполковник.

И оформив себе официальное кураторство над Сашей Копыловым, Зацепин принялся через день навещать своего протеже, дабы в намеченный срок превратить его из яростного русофоба в милого сердцу русофила.

– Я требую костариканского консула, – угрюмо начинал юноша, едва куратор входил в его двухместную палату.

Вторую койку занимал неразговорчивый лейтенант-десантник, который сразу же при виде Зацепина выходил из палаты.

– Тебя зовут Александр Сергеевич Копылов, зачем тебе костариканский консул? – терпеливо повторял по-испански Петр Иваныч.

– Я не верю ни одному вашему слову!! Мои родители никогда не были шпионами. Тем более русскими! Это сплошная ложь! Я требую, консула.

– Ты тоже русский и родился в России.

– Папа родом из Валенсии, а мама из Уругвая. Они познакомились, когда учились в Мадриде, – упрямо повторял Алекс.

На этом обычно их обязательная программа заканчивалась и начиналась произвольная.

– …Ты же сам видел, как все было, – призывал к простой логике Зацепин.

– В том железном ящике могли быть либо наркотики, либо деньги, – гнул свое подросток.

– И что?

– Вы переправляли в Штаты наркотики, а папу заставили их у себя хранить.

– …Разве ты никогда не замечал, что твои родители немного отличаются от других ваших знакомых и соседей? – начинал с другого конца капитан.

– Они получили хорошее образование, только и всего.

– …Они тебе рассказывали про свои детские годы?

– Рассказывали.

– И ты никогда не замечал некоторые нестыковки в этих рассказах?

– Никаких не стыковок не было.

На четвертое посещение Петра осенила новая идея.

– Ты когда-нибудь видел альбом с детскими фотографиями своих родителей?