Текст книги "Последний богатырь"

– Обалдеть не встать! – не поверил своим ушам, Перебор. – Это я удачно зашёл!

– Ну, коли так, иди в очередь запишись, – показал другой земледелец на сидевшего возле входа писаря. – Народу вишь, сколько набежало, придётся в очереди постоять, потолкаться.

– Ничего, постоим за землю рунийскую! – неожиданно для самого себя радостно провозгласил Перебор испоконный богатырский девиз и пошёл записываться в очередь.

Спустя полтора часа начался кастинговый приём у князя, и народ, как полагается, забыв про очередь, дружно ломанулся ко входу в княжескую резиденцию. А что вы хотите? Когда дело касается земли рунийской, вспоминать об очерёдности у руничей считается дурным тоном.

Это надолго, удручённо подумал Перебор, не участвовавший в давке, глядя как «пролетариат» и не уступающая ему в наглости «интеллигенция» чуть ли не штурмом берут дворец князя. Однако, вскоре по рядам «штурмующих» пошёл недовольный ропот, готовый перерасти в акции протеста и лишь появление на крыльце сурового палача с наточенной секирой в руках остановило народ от безрассудного (а вместе с тем «бессмысленного и беспощадного») поступка.

– Ша-а! Тих-хо! Чего возмущаетесь?! – грозно рявкнул на притихшую толпу палач, сверля суровым взглядом людей через вырезы в краповой маске. – Вам же рунийским по бересте было написано, что земля будет дана лишь тем богатырям, которые откликнуться на призыв князя смотаться на войну с войском плутовского короля Филипса и то, лишь в том случае, ежели супостат будет безоговорочно побежден и откапитулирован.

– Глашатаи, кажись, не совсем так оглашали! – набравшись смелости, крикнул кто-то из толпы.

– С глашатаями я лично разберусь! Коли факт дезинформации будет иметь место, всех их до единого на кол посажу или певцами оформлю в хор фальцетистов, – пообещал палач, и не верить ему оснований не было. – Так вот! А теперь остались только те, кто на войну готов отправиться. Остальным, во избежание проблем со здоровьем, разойтись немедля.

Разочарованная толпа халявщиков, невнятно лопоча, начала растворяться среди городских улиц и, не прошло и пяти минут, как богатырский призывной участок почти полностью опустел.

Пред палачом остался стоять во всей своей неприметной красе только юный, но уже внушающий уважение, Перебор.

– А ты чего стоишь? – спросил его палач и, отметив богатырское сложение парня, поинтересовался. – Борец, что ли?

– Ага! И борец, и рукопашник, – подтвердил догадку палача Перебор и сразу ответил на первый вопрос палача. – Я как раз к князю, насчёт земли поговорить пришёл.

– На войну хочешь? – усмехнулся палач.

– Вообще-то не очень, но если надо, я всегда готов постоять за землю родимую, померяться с супостатом люто-поганым силушкой богатырской.

– Хорошо сказал! – удовлетворённо сказал палач и открыл дверь терема. – Проходи коли так, защита и надёжа, твою медь с латунью.

Перебор с некоторым волнением вошёл в княжеский терем и в сопровождении палача добрался до дверей княжеской тронной залы, в простонародье – кабинета.

– Стой! – скомандовал палач. – Кругом!

Перебор на пятках развернулся лицом к палачу. Осмотрев здоровяка, и ещё раз, с одобрением мысленно отметив мощные бицепсы деревенского атлета, палач дал тому последние инструкции:

– Зайдёшь, остановишься в центре, в пояс поклонишься князю, скажешь, как ты там говорил, типа готов постоять за землю в бою с поганцами, и жди. Будут вопросы, отвечай честно. Князь лжецов не любит, а любое враньё, – палач сомнительно хмыкнул, – чует за три с половиной версты.

Палач одёрнул рубаху на Переборе, попытался немного уложить его непокорные кудри, и, решив, что для князя сойдёт и так, завёл кандидата в богатыри в «кабинет».

Сделав всё согласно палачёвской «инструкции», Перебор замер пред князем в почтительном ожидании.

Великий князь Свистослав Златоглавый, с грозной физиономией восседавший на престоле, внимательно-оценивающим взором осмотрел «кандидата» – довольно молод, рыльце ещё не в пушку, э-э, в смысле лицо ещё не бреет, честные глаза горят, ещё не затянулись «ряской» пороков, не потускнели в житейском омуте, физически развит восхитительно, что видно невооружённым глазом, бугрящиеся под косовороткой мышцы прямо бросаются в глаза своими объёмами. В целом производит приятное впечатление.

Оставшись довольным «тактико-техническими данными» первого и последнего претендента, князь задал первый в таких случаях (но не последний) вопрос:

– Военное образование есть?

– Нет, только военно-прикладные.

– Интересно, и какие именно? – слегка разгладились морщины на княжеском челе.

– Разряды по единоборствам, сертификат метателя молота, похвальная грамота за рукотворную организацию древесных завалов и вымпел в спортивном ориентировании в тайге, – честно, как надоумил палач, доложился, смущённый Перебор, даже ничуточки не приукрашивая.

– Замечательно! – почти полностью утратил величественно-суровое выражение лица великий князь. – Но позвольте спросить, молодой человек, что такое это ваше спортивное ориентирование в тайге? Сколь живу на свете, не слыхивал про это.

– А-а, так это забава древнерунийская, наподобие греко-спартанского скалолазания – немного освоившись, выдавил улыбку Перебор. – Меня наши деревенские, с завязанными глазами, в тайгу раз двадцать отводили.

– Зачем это?

– Так, на спор. Об заклад бились, выйду я из тайги или заблужусь, – уже без тени смущения, ответил кандидат. – Так вот я всегда выходил из тайги к людям, а пару раз, даже мужиков наших, заблудившихся на обратном пути, выводил в целости, невредимости, без численных и санитарных потерь.

– Красиво поёшь, студент! – с сомнительной иронией протянул князь, и хоть к слову студент, главный вельможа государства знал только одну рифму «диссидент», но, несмотря на это, парень ему определённо пришёлся по душе. – Партизан из тебя хороший получится, а как с боевыми искусствами?

– Ну, в кулачных боях, мне ещё с десяти лет участвовать катСветлогорически запретили, – тоже, как на духу выдал юный богатырь. – А на ярманках да торжках всяческих, начиная лет с двенадцати, от меня уже все борцовые медведи в ужасе шарахались. Знать по духу-запаху помнили, кто их на болевые да удушающие брал.

– Браво! – похлопал князь в ладоши и двинул ногой в плечо задремавшего на ступенях престола шута, привлекая внимание Саркани. – Что я те говорил, есть «порох» на Рунии-матушке, не оскудела земля наша на чудо-богатырей.

– Ради земельного надела, я бы и не такое понапридумывал, – зевнул, не разделяя радости князя, Сарканя и спросил немного освоившегося Перебора: – Ты лучше скажи, мил человек, зачем тебе земля понадобилась, из тебя же феодал, как из Сердюни, – кивнул шут на стоявшего в проёме палача, – сестра милосердия.

Палач весело оскалился на шутку товарища в бубенцовой кепке, а Перебор и тут не стал темнить, рассказал всё как есть.

– Честно сказать, великий князь, я не для себя землю хлопочу. Тут такое дело, – помялся добрый молодец, – Пожар у нас в деревне намедни случился, так всю деревню чуть не спалило, а я хотел воды с дамбы пустить, ну и случайно разворотил плотину. Вся деревня, вместе с посевными площадями и пойменными лугами в одно большое озеро превратилось. Слава богу, жертв и разрушений… то есть только жертв, удалось избежать. И остальное-то всё почти целёхонькое, только под толстым слоем воды нынче. За эту промашку меня дюже отругали деревенские, – потёр шею Перебор, подумал немного и… не сдержался, немного всё же приврал для красного словца, – ну и отрядили сходить к вам на поклон, объяснить ситуацию и наказали без земли не возвращаться. Вот!

По окончании рассказа шут уже по иному, с уважением, взглянул на пришлого качка и одобрительно кивнул князю. Палач же, справедливо предположив, что этого доморощенного «диверсанта» в деревне не забили лишь потому, что тупо не смогли свалить с ног, показал из-за спины кандидата в богатыри князю Свистославу большой палец, вынеся, тем самым и свою резолюцию по «кандидату».

А великий князь, и без своих «вечно сгущающих краски» советников, проникшись уважением к Перебору, не сдержал нахлынувших чувств:

– Нет, ну ведь есть же люди в наше время! – с нескрываемой радостью продекламировал он. – Не то, что остальное племя! – князь глянул на своих советников, – Богатыри! Не вы!

– Увы, мой государь! – пожал плечами шут. – Увы!

Барометр настроения князя, ещё с утра не предрекавший для придворных прямо скажем ничего позитивного, перевалил на отметку «ясно».

– А полных лет тебе, сколько стукнуло? – закинув ногу на ногу, вдруг подозрительно прищурил княже правый глаз (всё же, как ни крути, моложаво выглядел юноша).

– Осьмнадцать, – не моргнув своим левым глазом (а по теории физиогномики, именно это могло уличить владельца глаза во лжи), опять немного приврал Перебор, боясь, что по возрастным ограничениям могут и не пустить на войну.

– Эвон как! Здорово! – ударил кулаком по подлокотнику трона, князь и выдал очередную импровизацию. – Эх, где мои осьмнадцать лет, не нужны монеты, мне б мой чёрный арбалет и с вороным карету.

Не ожидавший такого пошлого «шансона» от князя, шут озабоченно переглянулся с палачом и решил сам продолжить соцопрос претендента в богатыри:

– А как у нас с владением холодным оружием? – задал шут не менее важный, чем предыдущие, вопрос.

– Откуда же я знаю как у вас здесь с холодным оружием? – не правильно понял вопрос, Перебор. – Видно, неважно, коли богатырей по весям шукаете.

Шут ещё раз красноречиво взглянул на князя, давая понять, что радоваться пока что было преждевременно.

– Я имел в виду тебя, здоровяк, – уже без двояких толкований пояснил шут Перебору свой, казалось бы, предельно ясный вопрос. – Ты видел когда-нибудь меч-кладенец, двусторонний боевой топор, секиру, алебарду, бердыш, копьё турнирное, копьё метательное, дротик, пику, клевец, палицу, арбалет, пращу, рапиру, кортик, кинжал, катану, мачете, шпагу, саблю, палаш, шашку. Опыт владения ими есть?

Перебор, большую часть наименований оружия и слышал впервые. Парочку наименований и вовсе приняв за ругательства, он в этот раз ничего преувеличивать в своём словесном «резюме» не стал, честно ответил:

– Нет! – и добавил на всякий случай, – Ну, в шашки немного играть умею, и в поддавки.

– Вот с этого и надо было начинать, – многозначительно взглянул на великого князя, Сарканя. – С голыми руками, князь, он много не навоюет.

Свистослав Златоглавый как-то сразу сник, поскучнел и даже не нашёлся чего ответить шуту. Зато нашёл чего ответить своему оппоненту, Перебор.

– Ну, почему сразу с голыми, – с виновато-вызывающим видом ответил Перебор. – Я, например, с лука сове, да что там сове, кроту в глаз за полверсты попадаю, также в совершенстве владею техникой боя на вилах, граблях, штыковых лопатах, вёслах, оглоблях, токовых цепах, по-спортивному – нунчаках, а в метании жерновов, брёвен и хомутов-бумерангов мне вообще равных в нашем уезде не было. Мои ещё детские рекорды никем не побиты. Но больше всего мне нравятся комплексы упражнений с инструментами двойного назначения: не перекованными оралами, кузнечными молотами и лесорубными топорами. А в моих охотничьих силках однажды даже стадо лосей чуть от удушья не окочурилось…

– Хварэ! – остановил богатыря шут и вновь повернулся к князю. – Я беру свои слова обратно. Этот ниндзя из средней полосы нам подходит.

– То-то же! – ухмыльнулся повеселевший князь и уже без тени сомнения отдал приказ. – Зовите сюда дьяка, будем составлять обоюдовыгодный контракт.

Палач Сердюня, искавший причину смыться из кабинета, сам вызвался найти дьяка, чтобы не участвовать в подписании договора даже в качестве рядового члена отборочной комиссии – у него своих личных грехов и так с лихвой хватало, чтобы ещё потом перед потомками, в «анналах истории» держать ответ.

Спустя несколько минут, Архистрах Плутархович, старший дьяк официального протокола, удобно расположив свою протокольную рожу за своей протокольной партой, и обмакнув остро отточенное гусиное перо в специальные чернила собственного изготовления для официальной документации, уже склонился над белоснежной берестой строгой отчётности с водяными знаками, в заглавии которой было выведено первопечатно-типографским тиснением «ДОГОВОР НА ОКАЗАНИЕ УСЛУГ», в полной «боевой» готовности «настенографировать» всё, чего душа княжеская возжелает. Вообще-то, для таких случаев у дьяка бывали и другие «бланки», но в последнее время «РАТНЫЙ КОНТРАКТ» князю был нужен всё реже и реже, потому вместо последней «формы» Архистрах недальновидно заказал у крепостного первопечатника Фиодора дополнительные бланки «договоров».

Зачем я всё так скрупулёзно поясняю? Да чтобы и вы прониклись всей официозностью и серьёзностью момента, ибо прямо в данный момент на наших с вами глазах осуществлялось, возможно, судьбоносное для всего государства действо.

А теперь полная тишина господа хорошие – князь начал надиктовывать документ:

– Пиши Архистрах: мы, Великий князь всея Рунии, гарант некоторых прав и кое-каких свобод, Свистослав Златоглавый, с одной стороны и выходец из народа, богатырь крестьянского происхождения э-э… подожди-ка Архистраша, не пиши, – князь обратился к одобренному «призывной комиссией» богатырю. – Прошу прощения, как вас, любезнейший, по имени-отчеству?

– Нарекли меня Перебором, – польщено ответил не какой-нибудь, а «любезнейший» без пяти минут богатырь. – Для друзей и соседей Боря.

– Ага, Перебор, значит, солидно, хотя и несколько экстравагантно, – остался доволен князь именем своего «богатыря». – А отчество?

– Нет у меня отчества, – отвернул в искренней скорби лицо, Перебор. – Не знал я своего отца.

– Бывает, – солидарно с юношей «взгрустнул» князь. – А мать что не сказала, как его звали?

– Не помню. Может и сказала, только я ещё новорожденным был, когда она, когда… царствие ей небесное, – ещё больше закручинился Перебор и даже шмыгнул носом.

– Прости, я же не знал, – извинился князь за то, что разбередил душу Перебора. – Ну, а соседи что говорят, они-то должны помнить твоего батю.

– Они тоже его не помнят. Сказали, что некий командировочный богатырь, на постой у матери останавливался, а имени своего никому не раскрыл, якобы с секретным заданием каким-то на восток направлялся. Вот и всё что я о нём знаю. Больше о нём ничего слышно не было. Никаких вестей.

– Интересная история, – задумался князь. – Если те ваши не врут, а я так думаю, что не врут, то надо подумать. Так, так, так, – Свистослав Златоглавый глянул на шута, – Сарканя ты не припомнишь, лет девятнадцать-двадцать назад кого-нибудь из богатырей мы на восток с заданием не отправляли?

– Нет, не припомню, – после недолгого раздумья ответил шут, которому в этом «типичном случае» казалось и так всё ясным, и предложил не зацикливаться. – Давай-ка, великий князь, не будем отвлекаться. Продолжим.

– Да что значит «отвлекаться», – пожурил князь Сарканю. – Али ты не знаешь, что по древним былинным правилам, рунийского народного богатыря, не важно стар он или млад, только по имени-отчеству можно называть, к примеру Добряга – Ракитича сын; или с приставкой должности отца, как пример Волёша – Дьяковича сын.

– Ничего страшного если отца не помнит, ещё богатырям прозвища можно было давать по месту рождения, местам боевой славы и подвигов, – напомнил шут великому князю о некоторых исключениях из правил. – Вспомни хотя бы Кильюшу, уроженца Мурмона, или Лексадру, устроившего однажды жуткое побоище «консервным» на Нейве.

– Верно! Молодец, Сарканя! – похвалил находчивого шута князь и подмигнул, внимательно слушавшему их, Перебору. – Коли отчества нет, не велика беда. Сейчас одним договором, имеющим силу указа, мы тебе заодно и прозвище богатырское состряпаем. Так из какой деревни ты родом?

– Из Слякино, – ответил Перебор и впервые в жизни пожалел, что не из Мурмона.

– Перебор Слякинец! Нет! Перебор Слякинский! Тоже как-то не звучит, – и так, и эдак попробовал на слух варианты богатырского прозвища великий князь и остался недоволен: и само имя у богатыря было далеко не венцом рунийского именного творчества, а с подобным прозвищем словосочетание вообще ужасно звучало. – А скажи-ка добрый молодец, где тогда ты свои подвиги-рекорды ставил?

– Ясно где, по всем ярманкам Грязанского уезда.

– Тэк-с, понятно, здесь тоже без вариантов, – проворчал князь и сердито уставился на шута.

– Ой, да не переживай ты так, великий князь, – порывшись в закромах своей цепкой памяти, выудил Сарканя из неё ещё парочку «исключений». – Ещё богатырям можно по их «хобби» прозвища давать. Яване-богатырю, что перед каждой битвой за честь земли русской под дубами-колдунами медитировал, какое прозвище дали?

– Поддубник, – вспомнил князь.

– Правильно, – кивнул шут. – А Микитре-богатырю, которого хлебом не корми, дай кому-нибудь из супостатов рожу намять, как прозвали?

– Рожемяка, кажется, – неуверенно сказал Свистослав Златоглавый.

– И здесь ответ верный, – тоном экзаменатора одобрил ответ князя, Сарканя. – А стародавний богатырь, Колун-Валун, не к ночи помянут будет, что своими кулачищами любил дробить?

– Всё, убедил-убедил, – перебил чересчур умного шута великий князь и задал вопрос незадачливому богатырю. – Ну и что ты любишь делать больше всего?

– Больше чего всего? – уточнил Перебор.

– Больше всего-всего, – в нетерпении забарабанил пальцами по подлокотнику князь, этот неформатный богатырь начинал его уже утомлять.

– Вот, значит, как, – как-то по-своему понял уточнение Перебор, пытаясь крепко призадуматься над каверзным вопросом, и только тяжёлый вздох великого князя помешал ему спокойно разложить все свои любимые «хобби» «по полочкам», организовать их мысленную «инвентаризацию», провести среди них прозрачные выборы и выдать взвешенный результат.

Поэтому Перебор выдал первое, попавшееся ему на ум «хобби».

– Я дюже подремать люблю после обеда.

– Чего?? – синхронно переспросили шут с князем, надеясь, что им послышалось.

– Дремать люблю, – уже с меньшей уверенностью повторил Перебор.

– Ты уверен? – точно расслышав замедленный повтор любимого «хобби» богатыря, ещё раз уточнил Сарканя.

Перебор ещё пуще засомневался, и уже хотел поменять «хобби» на какое-нибудь более богатырское, но вовремя вспомнил одну из богатырских заповедей, гласившую – «Сказал – как отрезал» – и уверенно кивнул.

После такого откровения князю совершенно внезапно пришла в голову мысль, найти время и съездить с палачом Сердюхой по деревням, посмотреть, чем же в них люди в самый разгар посевной занимаются. Правда, делиться ею, он покуда ни с кем не стал, ибо не к спеху, а продолжил подбирать богатырское прозвище для Перебора.

– Что же, любишь дремать? В общем-то, это нормальное хобби для доброго хлопчика. Богатырский сон он во многих былинах воспет. Тогда, значит, ты будешь именоваться… будешь, – князь пощёлкал пальцами, вспоминая слово такое, ну как же его, – Будешь. О-о! – осенило князя, – Будешь Перебор Дремучий! Па-баам!

Шут с некоторым сомнением посмотрел на князя, но лик верховного правителя был серьёзен как никогда.

– Вы это серьёзно, премудрый Свистослав Златоглавый? – перешёл на официальный тон, шут, намекая что «премудрый» слеганца «перемудрил».

– А что, нормальное прозвище, – сказал, довольный своей неординарной придумкой, князь. – Главное – звучно и солидно.

– Скажете тоже, – не оценил «креатива» непосредственного начальника Сарканя. – Лес, это я понимаю, у нас дремучий, а богатырь, например у меня никак с лесом не ассоциируется. Лучше тогда одну букву заменить и прозвать во славу будущих громких свершений, Перебор Гремучий. Эдакий тонкий намёк на взрывоопасную, гремучую смесь и связанные с этим толстые обстоятельства. Вот это другое дело.

Князь с недовольством посмотрел на ерепенистого подчинённого и, не став вступать в полемику с шутом (как бы там ни было, а не царское это дело, согласитесь), обратился к «виновнику торжества»:

– А тебе Перебор, какое из этих прозвищ самому больше нравиться?

Недальновидный Перебор, вместо того чтобы выпалить привычное княжескому уху: «исключительно Ваше, Ваша Величественная Светлость», начал скрести затылок в неуместном раздумье.

Терпение князя и так многое дозволившего на сегодня всем, без исключения, окружающим, готово было вот-вот лопнуть, но шум в приёмной отвлёк его от праведного возмущения.

Спустя несколько секунд, в тронную залу зашёл хмурый Сердюня, который в одной руке нёс остро заточенный кол, а в другой руке, за шкирку, знакомого нам уже «блаженного» Савко-Савана.

– Вот, великий князь, извини, что отвлекаю от государственно-важных дел, опять споймал этого блаженного на кухне, – бросил палач пленника к ногам, словно куль с ненужным барахлом. – Мало того, что он, в который раз, без спросу проникает на особо охраняемый объект, этот «казанова» из казанского приюта опять приставал к нашим кухаркам. Хоть у меня нервы – «бабушка не плачь» – он уже и меня достал. В печёнках сидит. Изволь, я его в сей раз без всяких апелляций и испытательных сроков на кол посажу?

Князь, который не знал на ком бы выместить накопившееся дурное настроение, великодушно махнул рукой, мол, валяй Сердюня, и тут подал голос, плененный палачом Саван.

– Не вели казнить, о-о, великий князь, вели слово молвить, – усевшись на колени, поклонился он в сторону Свистослава Златоглавого, добавив обязательное в таких случаях. – Уповаю и челом бью!

Понятно, что по нормам юридического права, после этих слов князь не мог отказать приговорённому в каком бы там ни было, но всё же последнем слове. Свистослав Златоглавый опять махнул палачу, который, правильно поняв очередной взмах, повременил с приведением приговора в немедленное исполнение и отступил от тщедушного нарушителя пропускного режима.

– О, великий князь, Свистослав Златоглавый, ясное солнышко отечества нашего, гарант и эквивалент, эталон и образец, защита и надёжа земли рунийской, – скрестив пальцы на руках, а руки на груди, защебетал Савко. – Не бери грех на свою благородную светлую душу. Только за то, что я, божий человек, заглянул к красным и добрым девицам, чайку попить с баранками, ты, великий князь, готов отправить меня на плаху? Да ещё и на кол! Хотя карать нужно того, кто отвечает за охрану твоих палат, великий князь. Разве не так? К тому же, если хочешь знать, я тоже не просто так здесь оказался. Вот этому славному богатырю Перебору я лично, да, лично, указал путь к твоему достославному терему. Смилуйся, о-о, великий князь.

Савко вновь «ударил челом» о половицы и замер в ожидании иного, менее сурового вердикта для своей персоны.

– Вы что, серьёзно, знакомы? – поинтересовался князь у Перебора.

– Да, великий князь, этот добропорядочный человек милостиво проводил меня к твоему терему, – не стал тот отпираться от «сомнительных связей».

Князь задумался. Выходило, что именно сейчас блаженный не врал, а действительно оказал ему, а в его лице и всему государству, пускай и невесть какую, но услугу. И насчёт охраны резиденции это он тоже верно подметил, собака косоглазая.

Ладно, вот как мы поступим, решил князь подарить ещё один шанс «подсудимому».

– Значит так! Я пощажу тебя, хитроглазый Саван Басманов, в крайний раз, и то только в том случае, если правильно нас рассудишь, – сурово глядя на блаженного, произнёс князь. – У нас с Сарканей разногласия появились насчёт богатырского прозвища для Переборушки. Вот ты и рассуди нас. Чьё прозвище лучше? Моё – Перебор Дремучий, или Сарканино – Перебор Гремучий. Правильно рассудишь, живи, неправильно рассудишь – не сносить тебе головы на колу. Так что скажешь?

Великий князь, приготовился хоть от блаженного сегодня услышать привычное своему уху, что-то типа: «исключительно Ваше, Ваше Великолепнейшее Мудрейшество», но… видно не судьба нынче.

Савко-Саван, хоть и был по статусу «блаженным», но был отнюдь не малохольным товарищем. Прекрасно понимал Саван, что прими он сторону князя, его незавидный конец был бы отсрочен лишь на некоторое время, так как его и так напряжённые отношения с Сарканей, (который был вторым лицом в государстве, да к тому же был на короткой ноге с третьим лицом, а кто «третий» догадаться было нетрудно) могли усугубиться бесповоротно. Если же Савко выбирал прозвище, предложенное шутом, то, тут и к гадалкам на Арбат не ходи – смерть немедленная и лютая. Поэтому Савко решил идти ва-банк (нет, не в банк, а ва-банк, то есть рисковать на грани фола).

– О-о, великий князь Свистослав Златоглавый, мудрость очей наших, – решил Саван, сначала пролить бальзам на душу главного вершителя его судьбы. – Безусловно, ваш вариант прозвища – Дремучий – есть плод ума ясного и нестандартно мыслящего.

Князь расплылся было в улыбке, но взял себя в руки и вернул своему лицо строгое официальное выражение. Физиономия же, шута, наоборот, заметно искривилась в неподдельной злобе, что не ускользнуло от косого, но зоркого взгляда Савко.

– Однако, и прозвище, предложенное вашим верным, бессменным и многообещающим шутом Сарканей – Гремучий – тоже достойно богатыря и отличается всего лишь одной буквой от вашего, княже, гениального варианта, – продолжил свою речь «блаженный», наблюдая за тем, как меняются лица «спорщиков» в обратной последовательности. – К тому же, как это ни прискорбно, буква «Гэ», то бишь «Глаголь», в рунийской «Азбукиноведии», стоит перед «Дэ», соответственно «Добрем», а, следовательно, ей и должен быть отдан приоритет.

Князь нахмурился, глядя на то, как обрадовался шут. Он уже собрался отдать приказ на казнь, но оказалось, блаженный Савко ещё вовсе и не закончил начатую импровизацию.

– Но есть одно, точнее, два «НО», – слегка вспотев, хотя в кабинете у князя было относительно прохладно, продолжал бороться Саван за свою драгоценную жизнь. – Во-первых, звучное слово «Гремучий» в первую очередь будет ассоциироваться у людей с гадом подколодным, то есть с эдаким неким негативом, поэтому его использовать не очень целесообразно. Во-вторых, прелестное прозвище «Дремучий», хотя и более абстрактное, но тоже несёт в себе некий неоднозначный подтекст, который малообразованными обывателями может быть истолкован, как совсем необразованный, безкультурный и даже дикий. Да, согласен, из-за реформ в сфере образования, наш народ в массе своей как раз таки и стал более «дремучим», да и «егэ» бы с ними. Но ежели богатырь, пускай и выходец из этого народа, имеет место быть, он уже автоматически не должен быть «дремучим», потому как он есть лицо государственное, что в более широком смысле означает «лицо власти». Так что и этим прозвищем, несмотря на его неповторимую оригинальность, к сожалению, нарекать богатыря не желательно. Я всё сказал, о-о, великий князь.

Савко-«блаженный» замолк.

Свистослав Златоглавый не знал, что и сказать. Как ни крути, вроде всё правильно говорил блаженный, пусть несколько витиевато и путано, а в некоторых места вообще непонятно, но официально докопаться вроде бы не до чего. И насчёт нецелесообразности шутовского варианта, это он верно подметил, и сожаление о нежелательности его, княжеского, варианта, тоже искреннее. А что, если он такой умный, пусть сам предложит подходящее богатырское прозвище. Как-никак, божий человек. Если на то пошло, с блаженного то, спроса ещё меньше чем с шута.

– Допустим, я с тобой соглашусь, – неохотно согласился князь, с хитрым прищуром посмотрев на Савко. – А сам, как думаешь, какое прозвище подойдёт нашему Перебору? Ведь по древнебылинным правилам – богатырь без прозвища, что урка острожный без «кликухи».

Поняв, что «гроза» уже практически пронеслась стороной, Саван повеселел и уже без нервного напряжения дал следующий расклад князю.

– Милостивый наш государь, великий князь Рунии-матушки, – встав на ноги и отряхнув колени, завёл очередную речь, Савко. – Не знаю, с чего вы взяли, что без прозвища никак, ведь богатырей в основном именовали по имени-отчеству.

– Это я и без тебя знаю, – усмехнулся князь словам «умника». – Нет у Перебора отчества.

– Вот как? – поглядел Савко на Перебора, который кивком головы дал ему понять, что так и есть, князь не изволит шутить. – Тогда можно прозвище дать по месту жительства богатыря или месту свершения им каких-либо подвигов.

– Уже рассматривались варианты, в нашем случае это тоже не подходит, – подал голос молчавший доселе Сарканя.

– Ну, есть ещё одно исключение, – вспомнил ещё одну лазейку в правилах, Савко (столько «лазеек» в правилах и законах наверное только на Рунии и можно встретить!). – Можно оставить всё как есть. Перебор и точка. Были же богатыри на Рунии: Войномир, Полусвет, Правдоруб без каких-либо отчеств, прозвищ, приставок и суффиксов. И жили прекрасно. И подвиги совершали во имя земли рунийской. Но если вам, великий князь так уж неймётся, то я бы вам порекомендовал, дать отважному Перебору какое-нибудь простое прозвище, но изящное, как говориться, со вкусом. Например, насколько я его знаю, Перебор, он, в целом, славный малый, поэтому пусть его прозвище и будет таковым – Перебор Славный Малый. Чувствуйте скрытый намёк? Славный, который символически означает «славный, как и весь ваш славный народ», но тут же добавление Малый, что означает «да, славный, как и весь народ, но не настолько славный, насколько его, народа этого, Великий князь». Игра слов. Даже некий полисмысловой словесный ряд выстраивается: Славный Малый – Славный Великий – Великий Славный Народ – Славный Великий Князь – Славный Малый Богатырь Славного Великого Князя Великого Славного Народа. Это ли не достойное прозвище для богатыря вашего, ваша Светлая Пресветлость Великий Славный князь?

Свистослав Златоглавый, затаив дыхание слушавший хитро-мудрые речи Савко-«блаженного», особенно концовку, даже не стал раздумывать над сказанным, а обратился сразу к дьяку:

– Так, на чём мы остановились, Архистраша?

– На имени-отчестве, великий князь, – привстав из-за парты, чинно поклонился князю Архистрах Плутархович.

– Хорошо! Пиши! – вспомнил князь нужное место. – Значит, э-э-э… богатырь крестьянского происхождения Перебор, с боевым прозвищем Славный Малый, с другой стор…

– Пс-с-сыть, княже, – перебил великого князя неугомонный Сарканя, поманив взглядом. – Пригнись сюды, на два слова.

Свистослав Златоглавый, немного осерчавший, за то, что его опять неучтиво отвлекли, ухо всё же к шуту склонил, знал, тот по пустякам перебивать не будет.

– Тут у меня в голове одна шальная мыслишка зародилась, – зашептал в княжеское ухо свою задумку шут. – Сам видишь, Перебор хоть и славный малый, ну в смысле – шут загрубил голос, – Славный Малый, а интеллектуальные олимпиады не его конёк. Этот же Савко-блаженный, хоть и дрищ редкостный, но с головой у него, на удивление, всё в ажуре. Так вот есть предложение – взять и отправить его с нашим богатырём в качестве военного советника. Таким образом, мы убьём как минимум двух зайцев: если что, обезопасим атлета от военных хитростей противника с помощью смекалки Савановской и красиво избавимся, как минимум на время, от этого блаженного «донжуанина».