Текст книги "Разведчики бывшими не бывают"

Разведчик-нелегал ГРУ Ян Черняк

Ян Петрович Черняк (Янкель Пинсухович Черняк) родился 6 апреля 1909 года в Буковине, входившей тогда в состав Австро-Венгрии, в семье небогатого торговца. Родители пропали без вести во время Первой мировой войны, и мальчик рос в сиротском приюте,

В 1927 году окончил среднюю школу и поступил в Пражское высшее техническое училище, где вскоре стал одним из лучших учеников. Любил изучать иностранные языки. К 20 годам он овладел семью (!), а на языке Шиллера и Гете молодой студент изъяснялся так, что его не отличали от уроженца западногерманских земель. Русский выучил позже. Получив диплом, Черняк некоторое время трудился на электротехническом заводе, но после того, как разразился мировой экономический кризис, был уволен и стал безработным. Тогда он решил продолжить образование и прибыл в Веймарскую Германию. Там он поступил в Берлинский политехнический колледж.

Политические взгляды Черняка сформировались еще в школьные годы, когда он стал членом Социалистического союза молодежи. В Берлине Ян вступил в ряды Коммунистической партии Германии.

В это время он попадает в поле зрения советской военной разведки. В июне 1930 года в одном из берлинских кафе состоялась встреча Яна с сотрудником Разведывательного управления РККА (псевдоним «Матиас»). Он предложил Яну участвовать в борьбе против фашизма, на что последний дал согласие, и вербовка состоялась.

В 1930 году Яна призывают в армию Румынии, и сержант Черняк стал делопроизводителем в штабе артиллерийского полка. От него начинает поступать военная и военно-техническая информация по Германии и ее союзникам. К 1934 году он уже возглавляет самостоятельную резидентуру, действующую в Румынии и за ее пределами.

В 1935 году, после провала одного из информаторов, Черняка срочно отзывают в Москву, где с ним провел беседу начальник разведки РККА армейский комиссар 2‐го ранга Ян Берзин. Было решено направить Яна на спецподготовку. Учебу Черняк проходил под руководством А.Х. Артузова, бывшего руководителя Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ – НКВД который к этому времени был переведен Сталиным на должность заместителя Четвертого (разведывательного) управления Генерального штаба Красной армии.

Времени для изучения русского языка у Яна оказалось мало, так как уже в 1936 году, окончив разведывательную школу, он был направлен в Швейцарию – официальным корреспондентом ТАСС.

Освоившись на месте, Черняк приступает к организации агентурной сети. Обаятельный и коммуникабельный, он быстро и легко находит людей, готовых работать на Советскую Россию. И вскоре среди его ценных источников были такие фигуры, как секретарь министра, глава исследовательского отдела авиационной фирмы, офицер разведки, высокопоставленный офицер в штабе, крупный банкир и т. д. Соответствующей была и информация, которую «журналист» направлял в Центр.

О работе Яна Петровича свидетельствует запись в его характеристике: «Находясь в зарубежной командировке, Черняк проделал исключительно ценную работу по созданию нелегальной резидентуры и лично завербовал 20 агентов».

«Черняк обладал необычной памятью, – пишет автор книги «Рассекреченные судьбы» Александр Авербух, – и с первого прочтения запоминал 10 страниц текста на любом знакомом ему языке, а также расположение 70 предметов в помещении. Безусловный дар гипноза в сочетании с артистизмом позволил ему однажды пройти неузнанным в метре от жены, с которой он прожил 50 лет. Телепат, способный в некоторых случаях читать чужие мысли, он подчас с высокой долей точности разгадывал намерения собеседника».

И еще: «Ян Черняк был очень сильным и ловким, а также нетитулованным мастером рукопашного боя. Располагая примитивными средствами, мог подделать любой документ, изготовить печать, штамп. Его донесения не поддавались посторонней расшифровке, а фотоматериалы при попытке их обработать – засвечивались».

В октябре 1938 года, после заключения Мюнхенского соглашения, Черняк, уже разведчик-нелегал, перебрался в Париж. Обстановка там была крайне напряженной, и поэтому перед тем, как германские войска летом 1940 года вошли в Париж, Ян Петрович предусмотрительно перебрался в Цюрих, а затем дальше – в Лондон.

По данным, которые приводит Александр Авербух, к началу войны члены группы «Крона» (Черняка) занимали видные посты в Рейхе, и поступающая от них информация стратегического и военного характера получала самую высокую оценку в Москве. Ни один из агентов Черняка никогда не был разоблачен гестапо.

Что мы знаем об этих людях? Фактически ничего. Вот только одна фамилия, дающая представление о степени внедрения группы «Крона».

Она «засвечена» в книге Серго Гегечкори «Мой отец – Лаврентий Берия», вышедшей уже после смерти Яна Черняка. Марика Рекк, «девушка моей мечты». Фильм, в котором в заглавной роли сыграла эта прима Третьего рейха венгерского происхождения. Несомненно, Серго Гегечкори знал, о чем говорил. Он тесно работал с отцом и в 1945 году даже входил в группу, которая снабжала Сталина секретной информацией, полученной в кулуарах Ялтинской конференции.

После выхода книги «Мой отец – Лаврентий Берия» ГРУ вроде бы сделало официальное заявление, что никакого отношения к НКВД Марика Рекк не имела, а принадлежала к разведывательной группе Яна Черняка.

Он-то и завербовал актрису еще в 1937 году. Любимица министра пропаганды Геббельса, она добывала сведения исключительной важности. Так это или не так – удел будущих исследователей.

12 июня 1941 года – до сообщений Рихарда Зорге и Леопольда Треппера, – Черняк добыл и передал в Москву секретный приказ главнокомандующего сухопутными войсками Германии о сроке, основных целях и сигналах нападения на Советский Союз в рамках плана «Барбаросса». После нападения Гитлера на Советский Союз нелегальная резидентура Черняка, действовавшая в Германии, Италии и некоторых других европейских странах, не только не прекратила работу, но и стала источником важнейших информационных материалов.

Центр получал от группы Яна Черняка информацию, имевшую огромное значение и оказавшую большое влияние на ход войны. Его агентура, насколько можно судить, состояла из местных кадров, имевших безупречную репутацию и находившихся на службе в рейхе. 35 ценных источников, в том числе в вермахте, гестапо (политическая полиция и разведка) и абвере (военная разведка), а один – непосредственно в ставке Адольфа Гитлера.

«Крона» существовала почти одиннадцать лет. И если о «Красной капелле» Леопольда Треппера и «Красной тройке» Шандора Радо немецкая контрразведка знала и в конце концов смогла напасть на след и ликвидировать – первую в 1942 году, вторую – в 1944‐м, то о нелегальной группе Черняка могла только догадываться по перехваченным радиограммам, которые не поддавались расшифровке.

В Центр систематически поступали данные о системах противовоздушной и противолодочной обороны рейха, новейших технологиях и современных материалах для самолетостроения, боевых параметрах и конструктивных особенностях немецкой военной техники и аппаратов связи, состоянии оборонных отраслей промышленности, запасах стратегического сырья и успехах в создании ракет Фау‐1.

От группы Яна Черняка шли не короткие радиограммы, а кипы технической документации и чертежей. По свидетельству академика А. Берга, получаемые им материалы составляли иногда свыше 1000 листов. Эти материалы посредством хитроумной системы курьерской связи быстро попадали в Москву и давали возможность в короткие сроки с минимальными затратами принимать инженерные решения при разработке и производстве советской военной техники.

Так же как и «Красная капелла», группа Яна Черняка перед Курской битвой передала в Москву достаточно полную техническую документацию по новейшим танкам «тигр» и «пантера». На стол командования легла и сверхсекретная информация о стратегических планах противника на Курском выступе. Целью наступления являлось окружение значительной группы советских войск, занимавших этот район, с их последующим уничтожением. В случае успеха операции поражение Советского Союза становилось делом времени.

Несмотря на огромные потери, Красной армии удалось взять верх в этом важнейшем сражении в истории человечества и разгромить гитлеровские войска, после чего началось изгнание фашистских захватчиков с нашей родной земли.

Особая тема – участие Черняка в ядерном проекте.

В первой половине 1942 года Ян Петрович (псевдоним «Джен») получил задание привлечь к работе на военную разведку сотрудника секретной Кавендишской лаборатории Кембриджа. Ученого звали Аллан Нанн Мей. Он был доктором физики, секретарем Бристольского, а позднее кембриджского отделения Национального исполкома Ассоциации научных работников Великобритании.

В свое время Мей учился в Кембридже с будущим советским агентом Дональдом Маклином («Гомер»). Он был серьезным и замкнутым физиком и при этом сочувствовал коммунистическому движению и Советскому Союзу. В апреле 1942 года Мея пригласили к участию в британской ядерной программе «Тьюб эллойз».

Советская разведка тогда уже была в курсе того, что на Британских островах начались работы по созданию нового оружия на основе расщепления ядра урана. Резидентура внешней разведки НКВД в Лондоне еще в сентябре 1941 года получила сведения от «Гомера» о разработке английскими учеными ядерной бомбы.

Несколько ранее, 3 августа, сведения о начале работ по созданию смертоносного оружия нового поколения в Англии и США получил сотрудник лондонской легальной резидентуры ГРУ полковник Семен Кремер («Барч»). Его информатором был немецкий ученый-физик Клаус Фукс, с июня 1941 года работавший в Бирмингемской лаборатории в рамках проекта «Тьюб эллойз».

Доктор Эмиль Юлиус Клаус Фукс (1911–1988), спасаясь от ареста и преследования нацистов, бежит в 1933 году в Англию и там полностью отдается своему любимому занятию – теоретической физике.

Своими успехами Великобритания и США в значительной степени были обязаны участию в ядерных разработках физиков-эмигрантов, бежавших от Гитлера, среди которых был и Клаус Фукс.

К. Фукс прекрасно понимал, какую угрозу для мира и человечества представляет монопольное владение таким оружием. Он, как и многие другие, считал, что это оружие нужно поставить под международный контроль, и уж во всяком случае секрет атомной бомбы должен быть передан союзнику – Советскому Союзу, чтобы ни одна страна не имела возможности ядерного шантажа.

Главной задачей советской разведки было информировать советских ученых о реальных результатах ведущихся работ по созданию атомного оружия. И эта задача была успешно решена благодаря во многом Клаусу Фуксу и другим источникам.

С весны 1944 по январь 1945 года К. Фукс работал непосредственно в сверхсекретном атомном центре США в Лос-Аламосе, где трудились 45 тысяч гражданских лиц и несколько тысяч военнослужащих. Здесь созданием первой атомной бомбы (A-бомбы) занимались 12 лауреатов Нобелевской премии в области физики из стран Европы и США.

От К. Фукса поступала сверхсекретная информация не только творческого, но и научно-практического характера. Так, в январе 1945 года он передал данные по урановой бомбе и одновременно сообщил о начале работ в США по созданию плутониевой бомбы.

В августе 1945 года предстояло возвращение К. Фукса в Англию и на встрече ему были даны условия связи в Лондоне. В конце сентября 1947 года связь с Фуксом была восстановлена. На встрече Клаус сообщил оперработнику, что ученые Чикагского университета Ферми и Теллер работают над созданием еще более разрушительного оружия – водородной бомбы, и разъяснил принцип ее устройства.

Но время шло, и в отношениях Англии и США многое изменилось.

В июне 1946 года английское правительство решило создать собственную бомбу, так как американцы не спешили делиться своими секретами, и попросило вернуть из США своих специалистов-атомщиков.

Сам К. Фукс был назначен руководителем отдела теоретической физики в атомном центре в Харуэлле и по-прежнему пользовался полным доверием властей Великобритании.

Однако тучи над Фуксом постепенно сгущались. В сентябре 1949 года Агентству национальной безопасности США удалось расшифровать ряд телеграмм нью-йоркской резидентуры советской разведки, в которых имелись сведения о нем как об агенте советской разведки.

Американские спецслужбы информировали об этом британскую контрразведку МИ‐5, которая начала допросы ученого-физика. После чистосердечного признания К. Фукс был арестован 3 февраля 1950 года.

1 марта 1950 года в Лондоне, в центральном уголовном суде Олд Бейли начался судебный процесс над К. Фуксом, «самым опасным шпионом века», как его окрестили в местной прессе. К. Фукс признал свою вину и был приговорен к 14 годам тюремного заключения.

Клаус Фукс вышел из английской тюрьмы на свободу в июне 1959 года, через девять с половиной лет после приговора («за примерное поведение»). Он отказался от весьма престижных предложений заниматься научной работой на Западе и уехал в ГДР к своему отцу. В 1988 году, после продолжительной тяжелой болезни, Клаус Фукс скончался в возрасте 77 лет.

А теперь вернемся снова к Яну Черняку. В июне 1942 года руководство ГРУ направило «Джену» указание приступить к вербовке ученого Мея. Ян Петрович успешно выполнил задание Центра. Он установил контакт с Меем и сумел убедить его в том, что, передавая сведения об английском атомном проекте, он окажет СССР посильную помощь в борьбе с фашизмом. До конца 1942 года Черняк провел с ученым (псевдоним «Алек») несколько встреч и получил от него документальную информацию об основных направлениях научно-исследовательских работ по урановой проблеме в Кембридже.

Кроме того, доктор Мей передал Черняку сведения об установках по отделению изотопов урана, описание процесса получения плутония, чертежи «уранового котла» и описание принципов его работы – всего 130 листов документации. Позднее сам «Алек» вспоминал об этом времени так: «Вся эта история причиняла мне огромную боль, и я занимался этим лишь потому, что считал это своим посильным вкладом в безопасность человечества».

Доктор Мей находился на связи у Черняка до конца 1942 года. В январе 1943 года его перевели в Монреальскую лабораторию Национального научно-исследовательского совета Канады. На последней встрече с «Дженом» были оговорены условия восстановления контактов в Канаде, но без уточнения сроков, – дипломатические отношения СССР с Канадой еще не были установлены.

Сразу после падения Берлина Яна перебрасывают в Америку с основным заданием: разведка по «Манхэттенскому проекту». Занимавшийся этой проблемой военный атташе в Канаде полковник Николай Заботин («Грант») был разоблачен местной контрразведкой. Разразился большой скандал. Заботина немедленно отозвали, а советскому правительству пришлось извиниться за «личную инициативу резидента».

Заменив Заботина, Ян Петрович перестроил работу агентуры, нащупал новые источники информации, и вскоре Центр получил от Черняка первую «почту», содержавшую масштабный доклад о ходе работ по созданию А-бомбы, включая доклад Ферми, перечень научно-исследовательских объектов в США и Канаде. От доктора Мея были получены и натурные образцы урана-235 (162 мг в виде окиси на платиновой фольге).

Дальнейшую судьбу разведчика Черняка решил предатель Игорь Гузенко, шифровальщик советского посольства в Канаде. Прихватив из служебного сейфа секретные документы, он вместе с женой 5 сентября 1945 года попросил политического убежища в Канаде.

Последствия предательства оказались катастрофическими. Образованная по «горячим» следам Канадская королевская комиссия по вопросам шпионажа выявила имена 19 агентов советской военной разведки, из которых 9 были осуждены. Наибольшие потери понесла агентурная группа «Бэк», ориентированная Центром на добывание сведений по А-бомбе.

Полученная от Гузенко информация была доведена до руководителя особого отдела Скотленд-Ярда подполковника Леонарда Барта. Тот получил указание срочно установить личность таинственного «Алека». Барту, который работал в тесном контакте с МИ‐5, не составило труда выяснить, что под этим псевдонимом скрывался доктор Аллан Мей.

15 февраля Барт позвонил Мею на работу и пригласил посетить Управление по атомной энергии. Причина – ему, дескать, необходимо навести справки чисто рутинного характера. Во время беседы за чашкой чая офицер Скотленд-Ярда неожиданно заявил Мею, что располагает неопровержимыми уликами, которые указывают на его сотрудничество с советской разведкой.

Получив нокаутирующий удар, Мей «поплыл». После продолжительного и мучительного раздумья он признался, что действительно, находясь в Канаде, встречался с русским в период с января по сентябрь 1945 года и передал ему образцы урана.

Доктор Мей был арестован 4 марта 1946 года. Его судили и приговорили к 10 годам тюремного заключения. Срок он отбывал в Уэйкфилдской тюрьме в графстве Йоркшир. В январе 1953 года его за примерное поведение досрочно освободили, после чего он устроился на малозначительную работу в Кембридж.

Позднее Мей вновь начал заниматься физикой, в частности исследованиями по теории усталости металла, а его статьи стали появляться в одном из ведущих научных журналов мира «Nature». В 1962 году он покинул Англию и перебрался на африканский континент – в Гану, где ему предоставили место профессора физики в местном университете.

Он внес огромный вклад в дело создания ядерного паритета в мире и при этом никогда не раскаивался в своем выборе. Известный британский научный обозреватель Пинчер сказал о нем так: «Он сумел вернуться в научный мир и получить признание, не дав ни малейшего повода заподозрить его в раскаянии или компромиссе с обществом, чьей безопасности он угрожал, когда передавал секреты А-бомбы русским, политическому делу которых он был тайно предан».

Из-за предательства Гузенко (1919–1982) были провалены и нелегальные резидентуры ГРУ. В ноябре 1945 года, едва избежав ареста, был вынужден немедленно покинуть Америку Залман Литвин («Мулат»), нелегал ГРУ, действовавший в Лос-Анджелесе. В 30‐х годах под чужим именем он окончил Южно-Калифорнийский университет и был оставлен в нем работать. За годы пребывания в США «Мулат» создал обширную агентурную сеть, собиравшую информацию по США и Японии.

В сложившейся ситуации в Москве было принято решение и о немедленном выводе из игры Яна Черняка. В январе 1946 года советский военный корабль, посетивший Америку с визитом доброй воли, доставил его в Севастополь. О случившемся послевоенный начальник ГРУ генерал-лейтенант Ф.Ф. Кузнецов доложил лично Сталину.

Для разбора всех обстоятельств побега Гузенко («Кларк») по указанию Сталина была создана специальная комиссия под руководством секретаря ЦК ВКП(б) Г. Маленкова. В ее состав вошли Л. Берия, В. Абакумов, Ф. Кузнецов, В. Меркулов. По итогам ее работы виновным признали полковника Заботина. Он, его жена и сын были арестованы и находились в лагерях до смерти вождя.

Что касается предателя Гузенко, то он долгое время находился под охраной и на попечении канадской контрразведки. В 1948 году выпустил книгу «Это был мой выбор». Позднее он стал сильно налегать на алкоголь и очень скоро спился. Умер в 1982 году.

В чем причина опалы Яна Черняка? В том, что это была именно опала, сомневаться не приходится. Иначе бы его наградили Золотой Звездой не на пороге могилы. Еврейские авторы, по обыкновению, указывают на «неудобную» национальность этого выдающегося разведчика.

Ян Черняк, в отличие от руководителей «Красной капеллы», остался на свободе. И этот факт, по мнению Виктора Литовкина, свидетельствует «либо о его высочайшем профессионализме, либо о такой жесткой цепочке связей с зарубежной резидентурой, тронув даже звено которой можно было завалить очень ценные источники информации».

Ответ на вопрос, почему все-таки профессионал такого класса, как Ян Черняк, оказался не у дел, содержится, по-видимому, в Энциклопедическом словаре «Разведка и контрразведка в лицах» (Москва, 2002 год).

Там сказано: «Многие его агенты были награждены высокими правительственными наградами. Однако сам он не был награжден из-за того, что не согласился с наказанием полковника Заботина.

Трудно сказать, почему Ян Петрович защищал полковника Заботина (если это, конечно, так). Собранные комиссией факты свидетельствовали явно не в пользу «Гранта». Как было установлено в ходе разбирательства, Гузенко сумел понравиться своему непосредственному начальнику и поэтому пользовался рядом необоснованных льгот. Так, вопреки всем установленным правилам, он вместе с женой и сыном проживал не на территории посольства, а в городе, на частной квартире. И это притом что шифровальщикам даже за пачкой сигарет разрешалось покидать посольство только в сопровождении двух человек – сотрудников посольства (читай резидентуры).

Данный факт вскрылся после того, как первый заместитель начальника 1‐го управления ГРУ полковник Михаил Мильштейн в мае – июне 1944 года совершил инспекционную поездку по легальным резидентурам в США, Мексике и Канаде. В ходе проверки он установил, что Гузенко не только проживает вне посольства, но и имеет доступ к личному сейфу заместителя резидента подполковника Петра Мотинова («Ламонт»). Более того, у Мильштейна сложилось четкое впечатление, что шифровальщик находится на пути к предательству и замышляет побег.

«Перед отъездом, – вспоминал позднее Мильштейн, – я еще раз сказал Заботину решить вопрос о предоставлении Гузенко жилплощади на территории посольства, а сам решил еще раз встретиться с шифровальщиком. Я внимательно слушал его, задавал разные, часто несущественные вопросы и какое-то необъяснимое и тревожное предчувствие на протяжении всего разговора мучило меня. Мне все время виделась в нем какая-то неискренность. Внутренний голос подсказывал мне, что с ним происходит что-то неладное. И вот тогда, в июне 1944 года, я пришел к выводу, что он готовится к побегу. Готовится, но еще не решил окончательно».

По возвращении в Москву Мильштейн доложил о своих подозрениях относительно Гузенко начальнику ГРУ генерал-лейтенанту Ивану Ильичеву и начальнику отдела кадров полковнику С. Егорову. И хотя этот доклад не приняли всерьез, в сентябре на место Гузенко был направлен сменщик – лейтенант Кулаков. Однако Заботин сумел настоять на отмене этого решения, и только в августе 1945 года новый начальник ГРУ генерал-лейтенант Федор Кузнецов отправил шифрограмму о немедленном отзыве Гузенко и его семьи в Советский Союз. Дальнейшие события – известны.

В отличие от других разведчиков-нелегалов, связанных с «Красной капеллой», Ян Черняк остался на свободе. Как уже известно, тот же Шандор Радо после войны был замечен в предательстве, переправлен сотрудниками НКВД в Москву и затем надолго отправлен за решетку. Так же поступили с другими, связанными с «Дорой» резидентами «Красной капеллы» Леопольдом Треппером и Анатолием Гуревичем.

* * *

Шандор Радо не угодил в гестапо, а вот избежать советских тюрем ему не удалось. На свободу «Дора» вышел в 1955 году. Он был полностью реабилитирован, возвратился в Будапешт, где и проживал вместе со своими близкими.

В отличие от руководителей «Красной капеллы» Ян Черняк не подвергался репрессиям. Ему дали возможность спокойно работать переводчиком в ТАСС. По заданию руководства ГРУ Ян встречался с писателем Юлианом Семеновым, когда тот создавал образ Штирлица на фоне атмосферы и порядков гитлеровского рейха. Рассказывают, что сам Ян Петрович считал коллизии «Семнадцати мгновений весны» абсолютно фантастичными.

Детей у него не было. Жил он вдвоем с женой в однокомнатной квартире. Воинского звания у него не было. Он был в ГРУ вольнонаемным. Соответственным был и размер пенсии, которую государство ему выплачивало. А ведь экономический эффект от работы Яна Черняка, по официальному мнению экспертов, составил приблизительно сотни миллионов долларов.

Документы на военного разведчика Яна Черняка находятся в ГРУ на особом хранении. Это означает, что если они и будут преданы гласности, то очень нескоро.

Ян Петрович умирал в одной из рядовых московских больниц, а корреспонденты зарубежных агентств сбивались с ног, разыскивая его по элитным клиникам. Сообщения, связанные с его именем, в те дни стали главной сенсацией. Еще бы! Президент Российской Федерации Б.Н. Ельцин подписал Указ о присвоении военному разведчику Яну Петровичу Черняку звания Героя России. Звезду ему вручали 9 февраля 1994 года начальник Генерального штаба ВС РФ Михаил Колесников и начальник военной разведки Федор Ладыгин. А через 10 дней Ян Петрович скончался на 86‐м году. Когда высокопоставленные представители президента покинули палату, Ян, почему-то шёпотом, сказал жене: «Хорошо, что не посмертно…»

Многие его коллеги, хорошо знавшие Я. Черняка, считают, что он родился в рубашке. Проработать на нелегальном положении 10 лет, выполнить все, что ему поручалось, и не оказаться в руках контрразведки противника! Его неоднократно могли арестовать в Румынии, Бельгии, Франции и других странах и по меньшей мере – расстрелять. Он старался избегать «неприятностей» то благодаря счастливой случайности, то своей потрясающей интуиции.

Такая вот она, профессия разведчика, когда известными становятся, как правило, те, кого предали либо «провалился» сам. Кому же удалось избежать этого, остаются «за кадром». А слава если и настигает вдруг кого-то, то на самом излете жизни.

Ян Петрович Черняк прожил большую и славную жизнь, которая во многом была глубокой тайной и до сих пор в чем-то остается ею.

Ибо, как выразился один из руководителей разведывательного ведомства, разведчик, как никто другой, является срезом своей эпохи, на его судьбу спроецированы все светлые и темные стороны времени, в котором он жил и выполнял свой долг перед Отечеством.