Текст книги "Волчий корень"

Отобедав, они оделись и вышли на улицу.

У Степаныча топорщился на голени под штаниной пистолет. Но это если заранее знать, что там оружие. Не зная, не определишь. У Карманова сидел в кобуре табельный «макаров». Сергей Анатольевич владел им на основании лицензии об охранной деятельности.

– Виноградов ждет нас дома, – сказал Карманов, садясь в служебный автомобиль.

Детективно-охранное предприятие «Скорпион» имело две автомашины, оружие и радиостанции. Оно не имело свободы. В любой момент лицензию могли отобрать бывшие собратья по оружию, то есть РУВД. И что надо людям! Понятно. Денег. В большом количестве. Аппетит приходит во время еды. Заразная привычка развращает человека. Она делает его безвольным идиотом, способным идти лишь в одном направлении.

– Куда такую рань?! – возмутился Царь Японский. – Белый день на дворе.

Вся служба у этого человека прошла в ночное время суток.

– Зато нас никто не ждет, – пояснил Карманов. – Поехали.

По пути заехали за Виноградовым.

– Короче, – распоряжался Карманов. – Берем этого субчика, везем на старые пороховые склады и там подвешиваем…

– Слишком далеко, – не согласился Ефремов. – Пока возвращаемся, нас по дороге возьмут. Колоть надо прямо на месте. Вешаем записку на дверь: «Извините, у нас учет», и работаем по полной программе. Затычку в рот. Провод электрический в жопу… Микрофон на запись…

– Степаныч, ты садист!

– Не будет задом вертеть! Зря ты, что ли, ездил к нему? Должен понимать. Мальчики мы ему?! Можно паяльную лампу разжечь…

Карманов перебирал в уме варианты. Пожалуй, дед прав. Современно мыслит. С учетом реалий…

Микроавтобус заехал в распахнутые настежь ворота, прижался боком к погрузочной площадке и остановился напротив одной из дверей. Цифра «семь» намазана широкой кистью.

Четверо зрелых мужчин неспешно вышли из машины, запрыгнули на площадку.

Дверь оказалась незапертой. Зато когда мужчины вошли на склад, за ними глухо щелкнул запор. Снаружи висела мятая бумага, предупреждающая клиентов об учете.

На складе пусто. Бродит, мучаясь от безделья, грузчик средних лет. Хозяин сидит за столом, заваленным импортными продуктами питания. Каждого продукта по одному. Надписи разбирает.

– Баширов Талгат Баширович? Склад принадлежит вам? Не задавайте лишних вопросов, потому что вы… Можете случайно умереть.

Черные маски с прорезями для глаз. Одежда ментовская. Кого они представляют – милицию или бандитов? Грузчика связали и оставили скучать возле трубы отопления, прицепив наручниками, – изо рта кляп выглядывает. Так что не крикнуть грузчику, даже если он захочет. Скорее всего, не захочет он, потому что дали понюхать ему дуло пистолета. Сунули под нос и отошли, сразу позабыв о его существовании. Их интересовал хозяин. Того трясло как осиновый лист. Мелко и очень противно. Слова, какие знал на русском языке, враз позабыл.

– Дуру не гони, жертва логопеда, – прошипела маска с большим пистолетом в руке. – Заржавел, чо ли, от сырости?

Глаза в прорезях налились кровью. Сразу видно, ни перед чем не остановится бандитская морда.

– Кляп ему для начала! Вытащим, когда базарить начнет.

Надавили сильными пальцами в щеки, и, когда предприниматель разинул рот, сунули ему в рот кусок ваты, сразу заполнив все пространство.

Талгат Баширович дико вращал глазами, но поделать ничего не мог. Руки заведены за спинку тяжелого стального стула. Наручники впиваются в запястья. Он мог лишь сидеть либо лежать на полу. Вместе со стулом.

– Расскажи, как твои дела? – подступили бандиты. – Будешь говорить? А орать? Нет? Покажи ему, чем мы будем его убивать, если он станет лепить нам на уши.

Здоровенный мужик, килограммов на двести, вынул из пазухи обрез винтовки и передернул затвор. Огромный патрон выпал и покатился по полу.

Мужик поднял патрон, поднес к носу жертвы.

– Видел?

Тот поспешно кивнул. Винтовочный патрон не оставлял ему никаких шансов.

– Хотя бы раз повысишь голос – прощайся с жизнью.

Изо рта Талгата Башировича с трудом вынули вату. Несчастный едва дышал.

– Слушаем внимательно.

– Что вас интересует?

– Почему ты торгуешь дурью, а мы об этом не знаем?

Предприниматель выкатил глаза. Какая такая «дурь»? Наркотики? Впервые слышит. Вот привязались. Второй раз за сегодняшний день спрашивают. Что пристали к невиновному человеку.

– Подогреть его надо чуток, – проговорил гигант и вынул из громадной сумки паяльную лампу.

– Это ошибка! – воскликнул Баширов.

Маски переглянулись. Один из бандитов сунул руку в карман и приблизился вплотную.

– Это действительно ошибка, – повторил торговец. – Меня менты подставили.

– Каким образом?

– Очень просто. Приехали, как обычно, гурьбой и сразу обнаружили чуть не кило «соломы». В ящике из-под водки лежала. Говорю: не мое. А они: «Откуда взял? Здесь ее столько, что корову накормить можно…» В общем, не смог я доказать, что не моя травка. Сказали, что в таком количестве разве могут подкинуть? Пришлось согласиться…

– На что?

– Баксы слюнявить.

– Сколько?

– Пять штук… Штуку у брата занял.

– Как ты расцениваешь свой поступок? Можешь дать объяснение?

Баширов задумался. Какие могут быть объяснения. Наехали, втерли… Взамен получили пять «тонн». Кроме того, «крышуют» теперь регулярно. А это еще почти столько же ежемесячно. А ведь торговля идет так себе. Самому бы с голоду не подохнуть, как ишаку без хозяина.

Маски ожидали ответа. Как он расценивает свой поступок? Вынужден был. Вроде как взятка называется, они ведь наехали фактически. Вымогательство. Рэкет со стороны милиции. Попробуй, докажи.

Он замолчал. Этим людям разве может он верить? Может, те же менты и подослали для ревизии на «вшивость». Проверили. Теперь кокнут большим патроном, чтобы надежно было, и отбудут восвояси.

Не тронули. Подошли к грузчику, вынули у того изо рта кляп и отстегнули наручники. То же самое проделали и с самим хозяином.

– Будь благоразумен, торговец, – произнес стоявший рядом. – Твой голос записан, поэтому рекомендуем оставаться на месте и не бегать к ментуру.

Бандит похлопал себя по карману. Оттуда торчал крошечный микрофон.

Вновь попался на удочку предприниматель. Шантажировать будут.

– Живи спокойно, и верь в будущее, Талгат Баширович…

Великан убрал лампу в сумку. Все четверо подошли к двери. Трое из них сняли маски. Четвертый наблюдал за Башировым и его грузчиком.

– Свободно, – донесся голос из-за двери.

Четвертый повернулся к выходу, тоже снял маску и вышел наружу.

Предприниматель облегченно вздохнул. Вот тебе и «крыша» милицейская. Ничем не могли помочь, когда время пришло. И не помогут. От таких, как эти, что удалились, вряд ли есть спасение. Но для чего-то же они записали его показания?

Рука дернулась к телефону и принялась щелкать по клавишам.

– Я бы не стал этого делать, – произнес грузчик из угла.

Талгат Баширович вернул трубку в карман. Действительно, это он погорячился. У бандитов теперь запись с его голосом – они себя тоже страхуют. Так что доказать будет невозможно, что под страхом быть убитым набубнил он на диктофон. Свидетель-грузчик на то имеется – никто никого не пытал…

Машина катилась по дороге в сторону «хрущевского» микрорайона. По дороге из Нового города они остановились. Карманов вышел из машины, обошел вокруг и вернулся назад с автомобильными номерами в руках.

– Надо было сразу их заменить, как только отъехали…

– Неплохо бы поднять розыскные дела по исчезновению людей, – планировал Виноградов Евгений. Изо всей компании он был один, кто до сих пор еще состоял на службе. Причем в ФСБ. Степаныч так и не понял, что двигало этим человеком. По возрасту он, вероятно, застал времена бывшего КГБ. Впрочем, его маски с прорезями для глаз сильно пригодились.

– Никаких ссор с соседями, – развивал свою мысль Виноградов, – никакого богатства. И вдруг исчезает человек из дома. Список завтра притащу с работы. Раздали нам недавно. На всякий случай. Записи эти, что мы делали, пусть у меня хранятся. Договорились? Мы ведь тоже у себя хлеб отрабатываем. Анализируем…

Виноградов не давил. Он спрашивал согласия. Ветераны соглашались. На то они и работают вместе, чтобы доверять во всем. Визит к Баширову подтвердил подозрения. Но если преступная группа, обосновавшаяся в районном управлении внутренних дел, совершает преступления под названием «вымогательство», то где гарантия, что она не совершала и более тяжкие преступления. Доказательство вины этой группы развязало бы руки ветеранам. Не могут они стоять на месте. Не козлята они для заклания.

– Хорошая мысль, Евгений, – похвалил Степаныч. – Принеси. Может быть, кроме списка, и конкретные описания есть у вас. По каждому случаю в отдельности.

– Фабулы, что ли?

– Они самые. Кто, когда и при каких обстоятельствах.

– Понятно… Однако разведывательного опроса нам не избежать.

– Так нам это не впервой.

Карманов Сергей сидел за рулем и смотрел на дорогу.

– Шила в мешке не утаишь.

– Копнем и завоняет…

– Соберем материал, а потом решим, что с ними делать.

– Я так думаю, что справимся с задачей. – Карманов включил передачу. – В любом случае я не собираюсь кланяться идиотам из разрешительной системы.

Сергей Анатольевич, восстановивший справедливость в судебном порядке, оставался по-прежнему недоволен своим положением. В районном управлении сидят до сих пор все те же люди в погонах. Они по-прежнему хотят денег. Денег хотят все. Это естественное желание, однако получают их преступным путем единицы. О них как раз и шла речь. Достаточно объехать оставшихся в живых родственников, опросить их и картина начнет проясняться.

Глава 9

Когда в дверь позвонили, Маргарита Петровна лежала в постели. Она не хотела открывать, но звонок повторился. Пришлось вставать. Кроме того, говорят ведь, если не встанешь, то в квартиру могут залезть воры.

На лестничной площадке стоял пожилой гражданин. Под стать Маргарите Петровне. Он не внушал опасения. Седые на висках волосы. Плешь пробилась на самом верху. Этот не ударит и не ограбит – движения у дедушки не те. Изнасилует разве что. И то маловероятно. По шнобелю видно.

– Маргарита Петровна? – справился дедушка.

Маргарита кивнула. Она самая.

– Уголовный розыск вас беспокоит.

У Маргариты Петровны дернулся затылок – то место, где порядком выпали волосы и давно поселился шиньон. Старовато выглядит для уголовного розыска субъект.

– У меня к вам всего один вопрос. Где ваш сын в настоящее время?

Маргарита Петровна вспыхнула.

– Проходите, пожалуйста…

Сколько можно издеваться над бедной женщиной. Она бесконечное число раз говорила, что не знает, где находится сын. Излила слезы. Глаза сухие теперь. Оставил записку сынок: «Уезжаю, мама, не жди» – и дело с концом. Ни подписи. Ни даты. И написано печатными буквами. Вроде жив. И в тоже время душа трепещет. Дурные предчувствия одолевают. А ведь он успешный предприниматель был поначалу, хотя и холостой. Из армии только что пришел, сразу с головой в бизнес окунулся – разбогатеть хотел. Потом история с наркотиком получилась, о которой сотруднику должно быть известно.

Она рассказывала, сидя на кухне. Оперативник поместился напротив и хлебал из чашки чай. Устал. Лицо от бесконечной беготни осунулось.

– Кто следствие вел – не напомните ли?

– Та этот, как его?… На букву бэ-э… Баранья, в общем, фамилия.

– Бнатов?

– Точно. Он самый. Но в суде адвокат наш вцепился – дай бог ему здоровья. Дело-то и лопнуло… – она замялась. – Как это можно, чтобы деньги с невиновных людей требовать. Пришить ему дело хотели. Но он не дался. Сидел полгода в тюрьме под следствием, а потом его отпустили.

Она рассказывала и улыбалась, вспоминая сына. До сих пор за нега рада. Не дался мерзавцам. Хотя, что она говорит, ведь гость из той же епархии. Впрочем, взгляд у него внушает доверие. Хозяйка так и говорила бы до бесконечности. Однако детектив допил чай, поблагодарил хозяйку и собрался уходить.

– Приходите еще. Рада была поделиться. Меня ведь толком не спрашивали…

– Прошу вас. – Гость задумался. – В целях безопасности… не говорите никому о нашем с вами разговоре. Речь о серьезном…

Она понимает. Конечно. Никому! Вновь набежали слезы. Единственный сын. Одинокая старость. Никому этого не понять.

– Я вас понимаю, – заверил гость. – Мы с вами в одинаковом положении. Поэтому вы можете мне верить…

Петровна закрыла за ним дверь и в задумчивости вернулась на кухню. Потом снова подошла к двери и закрыла остальные замки. Так надежнее. Дверь бы еще заменить. Не хотела, когда сын уговаривал, а теперь денег не собрать. Пенсия маленькая…

Хозяйка прибралась на кухне, выключила свет и вошла в зал. Телевизор, что ли, включить. Не уснуть ей теперь до утра…

Карпов сидел в кресле. От долгого смотрения на экран мутилось в голове, а заднее место просилось на прогулку – от кресла до кухни и обратно. Жена ушла к соседке на пару слов. Четвертый час идет, а ее все нет. О чем можно говорить на протяжении трех с лишним часов?

Дверной звонок прозвенел. Виктор Николаевич стремглав метнулся открывать жене, но ошибся: за дверью стоял мужчина. Его трудно разглядеть сквозь глазок. Виктор Николаевич приоткрыл дверь на цепочке.

– Слушаю вас, молодой человек…

– Оперуполномоченный… У меня к вам пара вопросов. Не было смысла беспокоить, вызывать… Вот мое удостоверение, – он протянул красную книжечку в дверной проем.

Доверчивый. А вдруг Карпов возьмет да порвет документ? Бегай потом, доказывай. Виктор Николаевич, держа в руках удостоверение, снял цепочку, отворил дверь, сразу позабыв фамилию вошедшего. Какие вопросы беспокоят органы? Он весь внимание.

Вошедший остановился у двери. Забрал из рук хозяина удостоверение и спрятал в карман.

– Нас интересует ваш старший сын. Где он сейчас находится?

Молодой человек, кажется, спятил. Заявление о розыске пропавшего лежит в милиции, а оттуда приходят и задают глупые вопросы. Совесть всю потеряли.

– Я же подробно вам объяснял! Сведений об Игоре у нас нет никаких. Мы надеялись, что получим их от вас, но ошиблись.

Голос старика сух. Не желает разговаривать на старые темы. Он даже не предложил сотруднику пройти.

– Извините, что беспокою. Но речь не столько об обстоятельствах исчезновения, сколько о другом. Как действовал орган внутренних дел по данному факту – вот что нас интересует.

– Обыкновенно… Мне кажется, они всегда так действуют. Меня самого чуть не обвинили с матерью и на том успокоились. Не было поисков. Никто его не искал.

– Что предшествовало его исчезновению?

Хозяин задумался.

– Известно что! Уголовное дело! Возбудили, прекратили. Потом вновь возобновили. Потом объявили в розыск.

– Так, может, действительно он ушел…

– Ничего не может. Будь он даже в бегах, за это время он все равно сообщил бы. Не тот он человек, чтобы измываться над родителями. Грамотный… Предприниматель.

– Кто вел следствие в отношении его?

– Майор один. Ему как раз звание присвоили. Как поднимешься, так сразу до конца и направо. Как Пушкина зовут. Александр Сергеевич. Это я хорошо запомнил, а фамилию не помню.

– Бнатов?

– Так точно. Он самый. Странная фамилия. Я такую никогда не встречал.

– Я тоже…

– У сына своя квартира. Жена… Вам к ней надо бы тоже…

– С ней уже говорили. Через дверь отказала…

Карпов развел руками. Это ему знакомо. Никого не хочет знать.

– Благодарю за информацию, – произнес молодой человек. – Вы нам очень помогли.

Слова опера поразили Виктора Николаевича, хотя никакой информации он вроде бы не сообщил органам.

– Получается, следствие вел Бнатов. Потом дело прекратили, затем возобновили, после чего ваш сын пропал… Правильно я вас понимаю?

– Совершенно верно. Бнатов. Они все там кружились. И Прахов забегал, и Каракозов. Слетелись, как осы на мед. Думали, обрыбится им, но не тут-то вышло. Не получилось. Чую, снова заняться хотите. Но ведь нету больше сына. Для чего вам это надо?

– Чтобы не повадно было…

– Вы не из милиции… Не могут они другу друга. Как говорится, ворон ворону глаз не это самое…

Сотрудник скромно промолчал.

Карпов взялся за цепочку.

– О моем визите прошу не распространяться. Все не так просто, как вначале кажется. Не хотелось бы, чтобы об этом узнали раньше времени. Мы можем надеяться?

– Я ведь отец ему. На кого же можно еще, если не на отца?… Сфабриковали дело и решили на том обогатиться…

«Молодой человек» простился и вышел. Карпов стоял позади двери, вращая в руках тоненькую цепочку. Простенькое приспособление едва ли спасет от проникновения в квартиру. Надо сходить завтра в сарай, отрубить там кусок от собачьей цепи и заменить…

Царев запустил к себе Карманова и Ефремова и закрыл за ними дверь. Мороз ближе к Новому году крепчал. Благодаря газовому отоплению в доме у Царя Японского тепло. Не то что, например, в хрущевках или Новом городе. Вода в унитазах мерзнет у некоторых.

– Слушай, Степаныч, а правду говорят, что старик один недавно насмерть замерз у себя в квартире? – спрашивает Царев.

– Вранье, – отвечает вместо него Карманов. – Кошки одного съели – вот это точно. Было такое дело. Умер дедуля, а пушистики и давай – не пропадать же мясу! В общем, ляжку хозяину до кости обработали… Где-то на Севере, не у нас.

– Собака не стала бы. Она бы вой подняла по хозяину…

– А эти нет. Приспособились… За это я и не люблю кошек.

Женщины в угловой комнате приводили себя в порядок. Стол накрыт, надо и о себе теперь позаботиться – шерсть взбить, чтобы стояла, как у молоденьких овечек. Наденька с матерью подкрасили губы. В остальном они уже давно готовы. Серафима Семеновна подтянула лифчик – свисать стал в последнее время.

Здесь же томится от неизвестности подружка Кармановой – Анечка. Учительница школьная. Одинокая, как оставленный колос в осеннем поле. И Царь Японский одинок. Почему бы им не скрасить свое одиночество. Царев на пенсии. Она тоже к тому самому подбирается.

– Долго нам ждать? – Царев заплыл в комнату. – Пора. Полчаса осталось. По рюмке выпьем, а потом и…

– Папа… – дочь дернула отца за рукав и покосилась в угол.

– Да ладно вам. Идем.

Царев принялся махать ладонью, словно веслом. Действительно пора. Вино все напрочь прокисло.

– В самом деле, пора. Папа, веди гостей. Рассаживай…

А сама вновь косым глазом в угол. На Аннушку смотрит. Та чуть ли не в ровесницы ей годится. Выбрали папе в утешение. Чтобы не капризничал…

– Прошу всех к столу. Каждый наливает сам себе. Кроме женщин, конечно.

Аннушка напротив Царя Японского угодила. Сидит с пустой рюмкой и крутит в руках.

– Позвольте, я наполню вам…

Рюмка перестала вращаться.

– С наступающим Новым годом вас, дорогие мои сослуживцы и земляки, а также и землячки! – Царев посмотрел сверху в Аннушкины глаза. – Прошу поднять эти рюмки. Шампанское мы откроем без пяти минут. Здоровья вам и счастья. И мне тоже. За вас!

Он осушил рюмку, внимательно осмотрел ее. Гости выпивали.

– Маленькие рюмки пошли, Саня? – Ефремов подмигивал с противоположного конца.

– Ты это правильно заметил, Степаныч.

Время поджимало. Царев поймал со стола бутылку шампанского.

– Как вам? С залпом или как?

– Нам потихонечку, не обрызгай, Саня…

– Понятно.

Огромные стрелки на телеэкране заканчивали год.

Уличные ворота загрохотали.

Саня поставил бокал с шампанским и пошел в прихожую. Остальные мужики за ним.

– Кто?! – выкрикнул Царев, приоткрыв дверь.

– Ефремовы не у вас случайно? – спросил мужской голос.

– А кто спрашивает?!

– Борис…

Саня открыл ворота. Степаныча младший сын приехал. Забегай скорее. Новый год наступает. С приездом тебя.

– С приездом, сынок… – радовался Степаныч.

Бориса быстро раздели. Налили ему шампанского и замерли в ожидании. Государственный гимн объявил о начале Нового года.

– С праздником тебя, Борис! И с приездом!

– Соседка сказала, что вы здесь…

– Выпей, потом поговорим. Ешь. Ты с дороги, товарищ майор…

– Подполковник…

Отстают от жизни предки. Сыну присвоили очередное звание, а они не знали.

– В понедельник присвоили. И сразу направили… Не успел сообщить.

– Куда, говоришь, направили? – спрашивал Степаныч.

– На родину. К вам…

Степаныч потянулся за рюмкой. Налил себе водки, сыну – коньяка.

– Рад за тебя, сынок. Выпей и закуси, как следует. Устал с дороги.

Они сидели бок о бок и переговаривались, наклонив головы. За разговорами гостей никто не слышал их слов. Мать, улыбаясь, сидела с другой стороны и не беспокоила. Пусть с отцом поговорят. У нее будет для этого время.

– Надо было предупредить, что выезжаешь. Как жена?

Сын махнул ладонью под столом. Потом об этом. И побежал глазами наискосок вдоль стола. Уперся в кого-то.

– Кто это, папа?

– Сани Царева внучка.

– Выросла как…

Царев включил магнитофонную запись, и все вышли танцевать. Борис пригласил Надежду. Шел медленный танец. Царев ходил с Аннушкой, словно Слон и Моська. Потом загремела быстрая музыка.

– Это не для меня. – Саня отказался от танцев и сел на диван.

Аннушка продолжала скакать. Хмель ударил ей в голову. Она давно не вела себя подобным образом. Оказывается, все так просто. Особенно если мозги от шампанского совсем не соображают. Почему она раньше не знала этого гиганта?

Ефремов с Кармановым, стоя на кухне, обменивались добытой информацией, полученной накануне. Опять все подтверждалось.

– Короче, – подводил итог Карманов. – Они их объявили в розыск. Но те не собирались никуда убегать. У одного дело в суде треснуло пополам. У другого та же примерно история – возбудили, прекратили, потом возобновили и объявили в розыск. Короче, надежней нет способа, чем постоянно держать убитого в ранге разыскиваемого. Чуешь, откуда хвост кобылий растет?

– Не придерешься.

– Короче, кладут человека в землю. Он им мешал, например, как бельмо на глазу. И объявляют в розыск. Они ищут. Они работают. Никогда и ничего не найдут…

– Хорошо устроились…

На кухню вышел Борис. Молодой. Стройный. Высокий.

– Куда тебя направили, Борис? – спросил Карманов.

– Да разве же он скажет, – пошел на выручку отец. – Та еще фирма… ФСБ.

– При чем здесь это, папа? Ничего секретного. Просто не хотел тебя заранее беспокоить. А переводят меня в МВД. Службу собственной безопасности возглавлять.

– Там же есть вроде кто-то…

– То, что есть, – не то, что требуется. Коррупция полнейшая. Есть сведения, что… Впрочем, о чем это я? Извините. Дальше не могу.

Ветераны не настаивали: в курсе они всех местных дел и даже выше.

– Олег до сих пор под следствием, – вздохнул Степаныч.

– Разберемся, папаня.

– Будь осмотрительнее. Ты их не знаешь… Зато мы знаем. Да, Сережа?

– Да уж… Пришлось познакомиться.

– За столом – ни слова об этом. Договорились? – спросил Борис.

– У нас же все здесь свои! Идем, а то они без нас там соскучились.

Они вошли в зал. С Новым годом, дамы и господа!..