Текст книги "Погибель Империи. Наша история. 1918-1920. Гражданская война"

14 февраля

14 февраля 1919 года Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом принято Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию.

Годом раньше, когда был принят Основной закон о социализации земли, в послереволюционном угаре крестьяне не озаботились тем, что права собственности на землю-то они не получили. Радовались, что у помещиков нет больше земли, что самим дополнительные куски земли достались даром, вроде как справедливость, а она выше какого-то права собственности.

И тут, год спустя, выходит Положение от 14 февраля.

Сначала некоторое число духоподъемных слов: «Для окончательного уничтожения всякой эксплуатации человека человеком, для организации сельского хозяйства на основах социализма с применением всех завоеваний науки и техники, а также для объединения пролетариата и деревенской бедноты в их борьбе с капиталом…» И вот для всего этого прекрасного – уже немного конкретнее – «необходим переход от единоличных форм землепользования к товарищеским». И еще конкретнее: «Крупные Советские хозяйства, коммуны, общественная обработка земли являются наилучшими средствами для достижения поставленной цели, поэтому на все виды единоличного землепользования следует смотреть как на проходящие и отживающие».

То есть только почти осуществилась вековая мечта о своей земле, и уже говорят, что это проходящее и отживающее, хотя еще и не успели пожить.

Дальше еще конкретней: «Землеустройству подвергается вся площадь сельскохозяйственного фонда. Этот земельный фонд используется в первую очередь для нужд советских хозяйств и коммун, во вторую очередь – для артелей» и только в третью, последнюю очередь «для добывания средств к существованию единоличных землепользователей».

В качестве цели выдвигается создание единого хозяйства для «наивозможно большего увеличения продуктов» для Советской республики. Слово «наивозможно» в официальном документе свидетельствует об остроте продовольственной ситуации, которую породила большевистская власть. Частная торговля хлебом и прочим запрещена. Рубль валится. Советская власть предлагает за зерно копеечную цену, крестьяне, естественно, зерно по дешевке не отдают. Тем более неизвестно, что будет завтра, и вообще кругом Гражданская война.

Ленин призвал к ведению «террористической войны» против крестьян, удерживающих хлеб. Ленин говорил, что это прекрасный план «массового движения с пулеметами за хлебом». С позиции Ленина это естественно: не будет хлеба, нечем будет кормить города, где большевики удерживают власть, нечем будет кормить красную армию – и все, сметут большевиков. Ленин приказывал: «Призвать девятнадцатилетних для систематических военных действий по завоеванию, сбору и свозу хлеба». Крестьяне на собраниях жалуются: «Приезжают семь человек и говорят: «Мы отряд смерти». Отобрали весь хлеб. Никаких документов не показывали». Крестьяне обносили деревни окопами, вооружались, чем могли. Их усмиряли с особой жестокостью. Если считать большевистский фронт против белой армии первым, то второй фронт – против крестьян. И результаты войны на этом втором фронте для большевиков оказались неудовлетворительными: хлеба набрали мало. Попытались ввести натуральный налог – опять мало хлеба. Вернулись к продразверстке, к прямому физическому отъему зерна, отбросили всякие нормы личного потребления, отбирали вообще любые продукты. Элементарные промышленные товары, позарез нужные крестьянам, продавались им, только если сдача продуктов выполнена всем сельским обществом на 70 процентов. То есть вводилась круговая порука.

И в продолжение истории с круговой порукой, для упрощения отбора хлеба у крестьян, начинается то, что через несколько лет развернется по полной и приобретет название «сплошная коллективизация». Ведь замучаешься ходить с пулеметом и выяснять, что у кого в отдельном хозяйстве можно выгрести. Проще сбить народ в кучу, заставить работать на общественной земле, а произведенный продукт организованно изымать. Резонно? Резонно. Эта простая как валенок идея в Положении от 14 февраля преподнесена в следующих словах: основная задача «Советской власти в земледелии – преобразование всей земледельческой промышленности на началах обобществления средств производства, товарищеского суда и национального ведения хозяйства». В смысле, вы, граждане крестьяне, все теперь друг другу товарищи, как товарищи вы без разговоров отдаете все в общий котел, что у кого есть – плуг, вилы, корова, лошадь, – и все в поле. В Положении значится: «Рабочий скот личных хозяйств при переходе к общественной обработке в первую очередь используется для общественных работ и только во вторую очередь для обслуживания личных хозяйств». За этими словами статьи 111 Положения, вроде как имеющими отношение к скоту, скрыта следующая картина: вы и скот ваш в первую очередь и столько, сколько потребуем, работаете на государство. А потом – нам плевать, когда вы со скотом на вашем маленьком клочке земли можете наработать себе на прокорм. Но доверия вам нет, вы пока мелкобуржуазный элемент, можете проявить несознательность. Поэтому в Положении прописано: «В целях применения к сельскому хозяйству организованного опыта промышленных рабочих при Наркомате Земледелия учреждается Рабочий комитет содействия, посылающий в хозяйства уполномоченных из числа наиболее надежных, опытных и сознательных промышленных рабочих».

И вот эта система принудительного обобществления и работы по спущенным сверху планам под надзором уполномоченных названа национальным ведением хозяйства.

В рамках продразверстки на крестьянскую душу оставляли около 12 фунтов зерна на месяц. Посчитаем. Русский фунт – 0,4 килограмма. 12 фунтов – 4 кг 800 г зерна. Предположим, что это пшеница. При изготовлении муки второго сорта теряется 15 процентов от сырья (если мука первого сорта теряется 75 процентов). Значит, у нас получается чуть больше 4 килограммов муки на месяц. Испечем хлеб и поделим на 30 дней. Получим кусочек около 120 г на день. Такой будет зимой 1941 года ленинградская блокадная норма иждивенца – ребенка или старика. С 21 января 19-го года подлежали изъятию хлеб во всех видах, крупа, сахар, чай, соль, мясо, рыба, подсолнечное масло, картошка, овощи, мед, яйца, фураж для скота.

Предлагается вступать в коммуны. Разъясняется, что это добровольные союзы с целью ведения хозяйства на коммунистических началах. В реальности в коммуны шли беднейшие, многодетные, часто просто пьющие и не желающие работать. От власти получали ссуды, но тратили их на свои нужды, а семенной фонд сразу съедали. Прелесть коммуны заключалась в уравнительной кормежке всех ее членов, работающих и неработающих. То есть стимула к работе никакого, но можно сообща продержаться во время голода и неразберихи. Коммунары часто приводят родственников на несколько дней, чтоб те хоть как-то подкормились в условиях продразверстки. Обычно коммуну составляют несколько семей, где от пяти до двадцати, где три-семь семей.

Но в уцелевшие от разграбления экономически развитые помещичьи имения коммуны обычно не пускали. В соответствии с Положением от 14 февраля такие имения отдавались под так называемые советские хозяйства, совхозы, которые задумывались как примерные и показательные. В них работают пришлые люди. Их называют советскими работниками или сельскохозяйственным пролетариатом. Им, в отличие от крестьян, власть платит зарплату и выдает какие-никакие продуктовые пайки. В совхозы нанимаются на постоянную работу или на время. В ситуации дефицита еды в городах работа в совхозе должна быть привлекательна. Тут и деньги платят, и земля опять же, огород, скотина.

Правда, уже через три месяца особым постановлением совхозы сделают приписными. Припишут к определенным заводам, которые надо будет кормить, а с ними и соответствующие органы хозяйственного и государственного управления. Раньше в России до середины XIX века уже были приписные государственные крестьяне, которые вместо уплаты налога работали, по сути, как крепостные на казенных и частных заводах, в основном горных и металлургических. Эта история закончилась с отменой крепостного права в 1861 году, но в 1919 году несколько модифицированные приписные государственные крестьяне вновь появляются. На вольных крестьян власть смотрит как на врага, а с помощью приписных государственных пытается заранее подстраховаться, чтобы обеспечить прокорм тем, в ком она заинтересована, – рабочим и партийной бюрократии. Это признак неумолимо приближающегося первого страшного, как чума, советского голода.

21 февраля

21 февраля 1919 года в газете «Известия» опубликовано Постановление Центрального Исполнительного Комитета с будничным названием «О Всероссийской Чрезвычайной Комиссии». Это Постановление – в ряду других документов о ВЧК, которые дополняют и развивают друг друга. ВЧК изначально задумывалась как карающий меч большевистской партии. Но с момента официального провозглашения «красного террора» ВЧК вырвалась на оперативный простор, почувствовала свой потенциал и практически ничем не замутненные перспективы в своей деятельности. Чрезвычайки разных уровней сверху донизу оказались кузницами кадров многостаночников, мастеров на все руки. Сами хватали, арестовывали, конфисковали имущество, выносили приговоры и приводили их в исполнение что в городе, что в деревне. ЧК по факту начинала оспаривать у большевистской партии пальму властного первенства. Но Ленина это не смущало, он поддерживал ЧК, считая террор незаменимым методом реализации диктатуры пролетариата. Однако часть партийного руководства, такие как Бухарин, полагали, что ряд функций ЧК следовало бы отдать иным органам. В частности, революционным трибуналам разных уровней. Что заодно могло бы скрасить в глазах населения картину полного беспредела, внести в нее некоторую иллюзию судебной власти.

Постановление о ВЧК, опубликованное 21 февраля, как раз представляет собой очередное словесное оспаривание безусловного лидерства чекистов в деле террора.

Пункт 1. Право вынесения приговоров по всем делам, возникающим в Чрезвычайных Комиссиях, передается революционным трибуналам. Но «при наличии вооруженного выступления (контрреволюционного, бандитского и т. п.)» за ЧК сохраняется право непосредственной расправы.

Но при этом «для решительного пресечения преступлений» революционные трибуналы реорганизуются. Раньше трибунал состоял из шести человек. Теперь в трибунале – трое. Существенен пункт 4(в) Постановления. Трибуналы ничем не связаны в определении меры наказания. Приговоры не подлежат обжалованию.

При этом – пункт 8 – ВЧК предоставляется право заключения в концентрационный лагерь.

Вроде как получается: «всем сестрам – по серьгам». Но это касается внутренних разборок между исполнителями террора. Эти игры в разделение властей никак не сказываются и не скажутся на реальности.

В реальности вот что. Постановление о ВЧК опубликовано 21 февраля, а принято 17 февраля.

17 февраля знаменитый русский поэт Александр Блок сидит в здании Питерской ЧК на Гороховой улице. Блока чекисты взяли 15 февраля сразу после спектакля «Дон Карлос», которым открылся новый Большой Драматический театр. Тот самый БДТ, который несколько десятилетий спустя возглавит блестящий режиссер Георгий Товстоногов. В 1919 году первым руководителем театра был Александр Блок. Перед премьерой, когда Блок выступал перед публикой, в основном – красноармейцами, питерскими чекистами был арестован известный литературный критик, историк общественной мысли Иванов-Разумник. Он близок по взглядам к левым эсерам и редактировал левоэсеровскую газету «Знамя труда», в которой была опубликована знаменитая, революционная поэма Блока «Двенадцать». У Иванова-Разумника в кармане была записная книжка с адресами знакомых. Вот по этим адресам чекисты и пошли. Взяли Блока, писателя Ремизова, писателя Замятина, художника Петрова-Водкина, широко известного литературоведа, пушкиниста профессора Венгерова и еще многих. То есть арестовали первоклассную интеллектуальную компанию, просто сняли сливки культурной питерской элиты, отвезли всех этих людей на Гороховую в ЧК, провели бессмысленный допрос и отправили их на чердак здания, где уже было полно арестованного народа. Разных национальностей, включая несколько китайцев, всех сословий, всевозможных политических взглядов. В тесноте на этом чердаке Блок делил нары с литератором и философом Штейнбергом. Блок заснул после ночного допроса. Многие на цыпочках подходили, чтобы взглянуть на известного поэта, и отходили, делясь впечатлениями. Прямо с этого чердака людей увозили и расстреливали. Блока продержали две ночи и выпустили.

Но в эти февральские дни лидирует не Питерская ЧК, а Киевская. Красные части во главе с 23-летним Николаем Щорсом вошли в Киев 5 февраля. Щорс был назначен комендантом Киева. Но его дело было драться с петлюровцами.

Бал в Киеве правила ЧК. Вернее, даже не одна, а несколько. «Штабы полков, районные комитеты, милиция, каждое отдельное советское учреждение представляли собой как бы филиал Чрезвычайной Комиссии. Каждое из них арестовывало и убивало». Это цитата из «Доклада Российского Красного Креста о большевистском терроре в Киеве в 1919 году». При этом докладе был представлен очерк, составленный на основании информации сестер милосердия, в течение ряда месяцев оказывавших помощь заключенным в тюрьмах города Киева.

Всеукраинская ЧК, Губернская Киевская ЧК, их ответвления, отделы и подотделы разместились в лучших киевских особняках. В них допрашивали, пытали, в подвалах и поблизости расстреливали. В этих же особняках высокопоставленные чекисты и проживали. Здесь же пили и гуляли. Арестовывали произвольно, люди исчезали прямо с улиц, брали по доносам личных врагов или прислуги. Отдельно забирали людей по профессиям – инженеров, юристов, врачей. Любили брать людей известных. Так же как в случае с Блоком, Петровым-Водкиным и Ремизовым.

14 февраля 1919 года был выписан ордер на арест Ивана Алексеевича Сикорского. Он не только отец будущего великого авиаконструктора Сикорского, эмигрировавшего из Советской России в Штаты. Иван Алексеевич Сикорский – основатель школы детской психиатрии, врач, педагог, создатель школы для глухонемых детей, профессор Киевского университета. В день, когда Киевская губчека собралась арестовывать Ивана Алексеевича Сикорского, он умер. Почти наверняка его лекции слушал Михаил Булгаков, еще не писатель, а студент-медик. Кстати, мы ссылаемся на киевские материалы Красного Креста, так вот Михаил Булгаков в это время как раз трудился врачом в киевской структуре Красного Креста. По понятным причинам в дальнейшем он не оставил в своих произведениях впечатлений о Киеве под властью ЧК в 1919 году. Краснокрестный Комитет помощи жертвам Гражданской войны с первых дней большевизма получил разрешение кормить и лечить заключенных. Тем самым советская власть избавилась от необходимости кормить арестованных. Сестры милосердия на средства Красного Креста сами варили еду в количестве, указанном чекистами, и развозили по тюрьмам.

Чрезвычайка разрешала только кормить и лечить и бдительно следила за тем, чтобы через сестер милосердия не установилась связь заключенных с внешним миром. Сестры не общались с родными арестованных, чтобы не дать никакого повода отстранить их от работы, необходимой тем, кто в тюрьме или в концентрационном лагере. Они видели результаты изощренных пыток, они приготовляли лекарства, и они же произносили последние слова утешения тем, кого уводят на расстрел. Эти женщины поистине монашеской сдержанности позже говорили: «это такая пытка быть среди осужденных на смерть».

Писатель Константин Паустовский, которого красные тогда мобилизовали, вспоминал, что в феврале 1919 года «в Киеве ходили слухи о том, что знаменитая киноактриса Вера Холодная собрала свою армию и, как Жанна Д'Арк, въехала на белом коне в город Прилуки, где и объявила себя украинской императрицей».

На самом деле звезда немого кино Вера Холодная ничего не понимала в политике. Она была на съемках в Одессе. В круг поклонников ее таланта входили как начальник белой контрразведки Орлов, так и засланный из Москвы большевистский агент с псевдонимом Жорж Лафар. Вера Холодная неожиданно умерла 16 февраля 1919 года. И белый контрразведчик, и красный чекист – оба рыдали на ее похоронах.

1 марта

1 марта 1919 года в газете «Известия» опубликована информация о трудовом конфликте в Москве на заводе «Богатырь», где работали 6000 человек. Рабочие требовали увеличить зарплату. Власти в ответ не только уволили многочисленных недовольных, но вообще закрыли завод и объявили набор на работу новых рабочих. Это знаковая информация. Начавшийся 1919 год будет временем разнообразных выступлений рабочих на территориях, контролируемых большевистской властью. Ничего удивительного в этом нет. Растиражированный в лозунгах и в учебниках тезис о том, что Октябрьская революция была пролетарской и ради установления диктатуры пролетариата, не соответствует исторической действительности. Ленину и Троцкому для практического захвата власти понадобились только силы Петроградского гарнизона. Лидеры большевиков тогда элементарно сыграли на нежелании солдат отправляться на фронт в разгар мировой войны. Солдатскую массу составляли крестьяне. Они наслушались большевистской пропаганды, призывов брататься с врагом и были уверены, что, побросав оружие, они немедленно пойдут по домам, заживут там как хотят, а большевики от них отстанут и ничего не потребуют взамен. Вот такие солдаты-крестьяне, находившиеся в Петрограде в октябре 1917 года, и обеспечили успех переворота. Рабочие в этом не участвовали. Но последствия происшедшего коснулись всех.

Гражданская война, которую Ленин использовал как метод захвата власти по всей стране, означала крах всей денежно-кредитной системы, разрушение свободного рынка, обесценивание денег, рост цен, а дальше – запрет торговли и распределение всего на свете силами государственной, то есть большевистской власти. То есть мечта Ленина – Гражданская война – это моментальное разрушение всего хозяйства страны. Промышленное производство рухнуло. Зарплаты тоже. Ввиду запрета свободной торговли и дикой инфляции рабочим оставалось ждать обещанного новой властью продуктового пайка, а хлеб для этого пайка власть силой оружия должна была вытрясти из крестьян. На случай, если кто-то из рисковых крестьян повезет продукты на продажу в город, где их хотят купить рабочие, власть выставляет вооруженные заградотряды. Заградотряды стоят на пути привычной нормальной торговли едой, потому что она не соответствует большевистской политике.

Некоторые рабочие бросают завод и уходят в деревню в поисках еды для семей, потому что на повестке дня вопрос физического выживания. Другие проявляют протестные настроения. Летом 1918 года власть с применением оружия разгоняла рабочих мастерских Московско-Казанской железной дороги. Были убитые.

В Москве – конфликт на бывшем заводе братьев Бромлей. Рабочие против большевистской экономической политики, потому что она означает голод. Заводское начальство обращается за помощью к властям: «Мы ждем выступления чуть ли не на улицу».

В 1918 году тяжелая обстановка в Туле на крупнейших заводах города – на патронном и меднопрокатном. Но власти позарез нужно, чтобы заводы, прежде всего военные, работали. В 1918 году все запасы оружия и боеприпасов, оставшиеся от мировой войны, были исчерпаны. А для производства нового вооружения в начале 1919 года на подконтрольных красным территориях остались только Тульские оружейные и патронные заводы. С начала января 1919 года Тула постановлением Реввоенсовета объявлена на военном положении. А заодно с Тулой военное положение введено в десяти волостях Тульского уезда. Военное положение рассматривается властью как способ предотвратить новые забастовки ввиду очевидной нехватки продовольствия для рабочих. В марте 1919 года для усиления режима в Туле создадут военно-революционный трибунал для тех, кто выходит из повиновения. Тем не менее рабочие начнут большую забастовку. В силу важности военных заводов и необходимости сохранения квалифицированных рабочих, которые были во главе бастующих, из Москвы в Тулу направят группу видных большевиков, и разруливание ситуации пройдет без применения оружия. На самом деле, и об этом свидетельствует большевистская информация о настроениях в заводской среде, – рабочие не политизированы, их интересуют только бытовые вопросы: «К Советской власти, компартии и профсоюзам отношение рабочих пассивное», «к текущему моменту относятся пассивно, ибо недостаточно или совсем не развиты в политическом отношении».

С большевиками в этих оценках согласен и меньшевик Федор Дан. Он говорит, что мысль рабочих «не шла дальше непосредственного удовлетворения элементарных потребностей в пище и тепле».

Ситуация парадоксальная. Рабочие действительно не поддерживают ни белых, ни красных, но прекрасно понимают, что Гражданская война – причина голода и разрухи. И в этой логике они интересуются информацией с фронтов и в зависимости от нее быстро меняется настроение. Вот характерный фрагмент из доклада о ситуации в коллективе железнодорожников: «В связи с победами настроение массы заметно переменилось, все… высказывают радость, что после таких побед не далек тот день, когда будет заключен мир и можно будет приняться жить мирной жизнью».

Слова о том, что скоро «будет заключен мир», свидетельствуют о полном непонимании того, что происходит в стране, что мир в этой войне заключен быть не может в принципе, и победа одних будет означать смерть других. Рабочие и в Петрограде, и в Москве, и в Туле повторяют: «Власть все равно какая, уж скорей бы хлеба прибавили».

В Астрахани в феврале 1919 года начались волнения из-за очередного сокращения хлебной нормы. Причины голода были обычные, большевистские. Свободный подвоз хлеба в город запрещен. То есть хлеб везут и его хотят купить, но реквизиционные отряды его забирают, продавцов-покупателей расстреливают, а город должен ждать организованного властью подвоза хлеба из Самары. Но его нет и нет, а есть голод. В Астрахани полно рыбы, но ловить рыбу и торговать рыбой запрещено. Ни у кого в Астрахани – на Волге! – нет даже селедки. Голодные, злые рабочие металлических заводов «Кавказ и Меркурий», «Вулкан» и «Этна» стоят за пайком, и эти очереди превращаются в митинги. Кроме того, в Астрахань пришла отступившая, деморализованная 11-я Красная армия, что усугубило продовольственное положение в городе. Из Астрахани сообщали Дзержинскому: «Многие падают на улице и умирают. Город имеет вид как во время чумы». Рабочие приняли решение о забастовке с требованием свободной торговли хлебом и свободной ловли рыбы.

Город объявлен на осадном положении. Движение по городу запретили, работу на заводах остановили, грозили аннулировать продовольственные карточки. Но в годовщину Февральской революции забастовка началась. Это был десятитысячный митинг на площади. Власти оцепили его пулеметчиками и вооруженными матросами. Требовали разойтись. Рабочие стояли. Заработали пулеметы. Митингующие, в ужасе прорвав пулеметное оцепление, бросились в разные стороны. По ним продолжали стрелять. Часть людей добежала до церкви. Раздался орудийный выстрел. Церковный купол рухнул. Все опять побежали. Некоторых спасшихся спустя несколько дней красная конница нагнала в степи. Во время астраханских событий погибло около тысячи человек. В последующие две недели расстреливали арестованных.

Следующий рабочий протест был уже на подходе. В Питере, на Путиловском заводе. Его квалифицированные рабочие не были поклонниками большевиков. А старый путиловец-коммунист с седыми усами и хитроватым прищуром из раннего советского кино – это сказки.