Текст книги "С гитарой по жизни. Воспоминания"

За все надо платить…
Алиментами

Гитару я потом ожидал почти два года, а на «личном фронте» события развивались по намеченному природой плану. Прошла нехолодная краснодарская зима. Наступила весна. К лету моя Раечка затеялась рожать. Когда начались предродовые схватки, мы с ее сестрой, вызвав скорую, отправили будущую маму в роддом. Сын родился на другой день. Все, как положено: нормальный вес, нормальный рост.

Приехали встречать. И вот я увидел ее, выходящую из дверей роддома, бледную, похудевшую, прижимающую к груди заветный сверток, сердце мое переполнилось нежностью и любовью. Приехали на такси к дому сестры. Зашли в квартиру, распеленали, и я рассмотрел свое произведение. Искупали, перепеленали вновь, и Рая стала его кормить. Он жадно припал к материнской груди, сперва поперхнулся от избытка молока, но тут же уцепился ручонками и стал жадно сосать.

Я стал отцом. Параллельно со мной таким же отцом стал еще один паренек из нашего общежития, а мамой – женщина из женского общежития.

«Ну, что мне с вами делать?» – сокрушался наш добрейший комендант общежитий. Он изыскал возможность поселить наши молодые семьи вместе, в одну из комнат женского общежития. Мы ее перегородили шкафами для одежды, оставив узкий проход. За импровизированной «стеной» теперь жила семья с очень странной фамилией Стычка, а в первой – мы с разными фамилиями. Мы не были еще расписанными. В конце июля расписались и стали законными мужем и женой.

Дальнейшие события развивались для меня стремительно и… невероятно. Я, как молодой супруг, не имевший интима со своей, теперь уже законной женой, долгие 11 месяцев, стал проявлять естественный интерес к ней с целью исполнить свой супружеский долг. За импровизированной стенкой мои соседи эту проблему уже успешно решали, и ритмичное поскрипывание кровати по ночам говорило о том, что этот процесс у них идет довольно успешно. У нас же ничего подобного! Я встречал яростное сопротивление, и все мои попытки сблизиться заканчивались полным фиаско. Я терялся в догадках.

В один из выходных дней, когда соседи уехали к родственникам в станицу и свидетелей не было, я попросил Раю объяснить, в чем дело.

– Я тебя не люблю, и никогда не любила. Мне нужно было родить ребенка для себя. На это я пошла вместе с тобой.

– Тогда зачем же ты со мной расписалась?

– А как ты хотел? Сделать дело и убежать? Плати теперь алименты на своего ребенка. А если ты против, я подам в суд…

Тут я понял, что мы с ней совершенно чужие люди. «Мавр сделал свое дело – мавр может уходить». Выяснилось, что любила Рая все время своего первого мужчину – солдата, служившего в Краснодаре. Его звали Владимиром, и сына она назвала его именем. Солдат обещал, что после демобилизации увезет ее с собой на свою родину в Латвию, но обманул и уехал, не попрощавшись. Через год Рая вышла замуж за парня, любившего ее еще в школе. Но молодой муж, всякий раз, как только напивался, начинал упрекать ее за то, что она оказалась не девственницей. Часто бил. Ушла она от него, сделав аборт. Вот так, неизвестный мне солдатик. Что же ты, гад, наделал? Ты испортил жизнь девушке и мне.

Лунный удар
Почти по Бунину

Как ни жаль мне было разводиться с Раей, а пришлось. В те годы сделать это было не просто. Нужно сначала напечатать в газете объявление о разводе. Затем подать заявление в суд, который при наличии ребенка сразу не разводил и давал шесть месяцев на раздумье. Через все это я прошел, тем более, что жена не была против развода. На все это ушел год. Но на повторном суде Раиса вдруг передумала давать согласие на развод, и судья добавила еще шесть месяцев на раздумье. Таким образом, я опять оказался в подвешенном состоянии.

Если кто-то подумает, что я безутешно рыдал, отрывая листки календаря и считая дни до момента восстановления своего статуса холостяка, то он ошибется. Подмоченная репутация не мешала мне флиртовать с женщинами и обманывать слишком доверчивых. Сильно я обиделся на весь женский род и теперь жениться зарекся, как минимум, до тридцати пяти лет. А было мне на тот момент двадцать пять. Первой женщиной после Раи стала моя учительница физики из вечерней школы. Где-то через месяц после второго суда зовут меня к телефону. Слышу в трубке:

– Алло! Это Николай? Здравствуй, догадываешься, кто тебе звонит?

– И кто же?

– Фаина… Помнишь наш договор?

– Конечно помню, – соврал я, хотя не очень помнил детали этого договора.

– Ты не женился? Хотя вопрос глупый – ты, как я поняла, о сих пор живешь по старому адресу…

– Был женат, но нахожусь в стадии развода.

– Я тоже вроде того. Давай встретимся…

Договорились о встрече. На свидание я опоздал на десять минут. Трамвай подвел. Но она меня ждала. Не изменилась. Такая же стройная и красивая, только перекрасилась в блондинку. Я решил разыграть из себя бывалого ловеласа, а не того робкого ученика вечерней школы. Обнял ее и поцеловал в щеку. Взял под руку, и мы пошли вдоль улицы.

– Прошло ровно два года после того разговора с тобой. Ты хотел со мной близости и вот, я решилась, – начала она разговор…

«Ну, ни хрена себе, – подумал я, – на ловца и зверь бежит!»

– А где же муж? – он в курсе предстоящих событий?

– Давай еще раз договоримся: Ты ничего не спрашивай о нем. Его нет. Для тебя я одинока… Сделаешь свое дело и забудь обо мне сразу. Я понимаю, что ты не бесчувственный агрегат, что для этого нужны чувства. Ты получишь от меня все… Ведь, признайся, ты меня любил?

– Фаина, после твоего звонка я долго не мог заснуть… Сейчас увидел тебя и в душе зазвучали слова: «Я встретил вас и все былое…». Да, любил и, как там у Поэта? – «…так искренне, так нежно…». («И тут Остапа понесло…») – И когда же мы приступим к этой операции по улучшению демографии в стране? – спросил я.

– Прямо сегодня. Думаю, недели нам будет достаточно? – спросила она.

Вошли в неосвещенный подъезд ее дома и поднялись на третий этаж. В прихожей я заметил стоящие в углу мужские туфли, примерно, сорок шестого размера. Она заметила, что я их рассматриваю довольно долго и тут же сказала: «Не волнуйся, забыла отдать мужу».

– А муж у тебя гигант? – спросил я.

– Да, он довольно крупный мужчина – метр девяносто три, но еще раз прошу: о нем ни слова!

Эйфорическое настроение у меня как-то сразу исчезло, но я не подал и виду. Подошел к окну просторной комнаты. Внизу был асфальт. Работая в пожарной команде, мне приходилось прыгать со второго этажа, но с третьего не пробовал. А на улице после душного августовского дня был поздний вечер летнего полнолуния. Мой трудовой отпуск заканчивался ровно через неделю…

– Сегодня очень жарко было днем, давай примем душ, – предложила она.

– Вместе или каждый отдельно?

– Как тебе хочется? – спросила, улыбаясь она.

Я пожелал «не гнать лошадей» и в душевую кабину направился один. Пока я плескался в ванной комнате, она накрыла стол. Заметил, что спиртного на нем не было. Она ушла в душевую, а я присел к журнальному столику. На нем лежало несколько порнографических иностранных журналов. Для меня, имевшего секс всего лишь с двумя женщинами, да и то, лишь по одной ночи с каждой, было полным откровением видеть в журналах акробатические позы сексуальных партнеров. Быстро пересел на диван и принял скучающую позу.

– Садись к столу, – предложила она, выйдя из ванной.

Ужин оказался очень изысканным. Мы вспоминали нашу школу, наши прогулки после занятий. Ни я, ни она не знали, как приступить к выполнению задачи. Включили телевизор и пересели на диван. В то время было только две программы и на обеих шли какие-то занудные фильмы. Наконец, я привлек ее к себе. Каким сладким показался наш затяжной поцелуй! Раиса меня не целовала, а Валины поцелуи я уже забыл. У Фаины губы были мягкими, горячими, а язык ее щекотал мой, когда они встречались у меня во рту…

– Ну, куда ты спешишь? Я ведь от тебя не убегаю, – шептала она, когда наши тела сплелись на широкой ее кровати. – Тебя надо учить и учить. Ты ведь ничего не умеешь…

Я оказался довольно способным учеником, а она хорошей учительницей. В последнюю ночь перед расставанием я несколько раз пытался спросить ее о муже, но она тут же закрывала мне рот рукой. Я хотел длительной связи с нею и даже отказался бы ради нее от своего зарока – не жениться до тридцати пяти лет.

– Все, мой дорогой, мой хороший мальчик. Сегодня все. Если ничего не получится – обещай, что повторим… Я тебе позвоню через месяц. Если не позвоню, поклянись, что меня забудешь раз и навсегда!

Клятву я дал. После истечения месяца часами сидел около вахтерши, ожидая телефонного звонка. Наконец, прождав неделю, позвонил сам. Незнакомый женский голос отозвался в трубке:

– Алло, я вас слушаю…

– Пригласите, пожалуйста, Фаину!

– А они здесь больше не живут. По обмену переехали в Новосибирск…

«Не обещайте деве юной…»
…

Начались занятия в техникуме. Четвертый курс оказался совсем не таким легким, как третий. Много времени отнимало черчение радиотехнических схем, а основные предметы: радиотехника и теоретические основы электротехники требовали колоссального напряжения и отдачи всех сил. Однако урывал время, чтобы проведать свое дитя, которому уже пошел второй год. Покупал ему игрушки, какие-то предметы одежды.

– Почему ты не дала согласие на развод, – спросил я у Раисы в очередной свой визит в общежитие.

– Ты хочешь быть вольной птицей, а я одна должна подкидываться с ребенком, – заявила она.

– Но ты же сама захотела этого. Давай жить вместе.

– Нет, я с тобой и с твоей гитарой жить не хочу. Приходи, как приходишь…

Снова я зачастил в женское общежитие. Комендант регулярно устраивал вечера дружбы и просил меня в них участвовать как гитариста. А я, будучи ему обязан своим местом в общежитии, не мог отказывать. Во время этих вечеров со мною заводили разговоры, сочувствующие мне девчонки. Одна из них Катя Захарова, удмуртка по национальности чаще других приглашала меня танцевать белое танго и с восхищением слушала мою игру, а когда я пел, и первой аплодировала мне. Она мне нравилась. Её живые, как оливки раскосые глазки, проникали взглядом в самые глубины моей души.

Мне так хотелось использовать на практике уроки, полученные в сексе с Фаиной, что я решил во чтобы то ни стало овладеть Катей. Ей было двадцать, мне двадцать пять. Она работала в восьмом цехе штамповщицей на прессах. А мне два часа рабочего времени хватало на выполнение дневного задания, и я мог свободно бродить по заводу, не вызывая недовольства мастера, который меня зауважал после закрытия мною дефицита по очень скандальной продукции цеха. Понятное дело, я зачастил к ее рабочему месту.

Катя уже каждый день меня ожидала, и мы с ней общались во время ее работы. Причем, я освоил несколько подготовительных операций её техпроцесса и не замедлял, а даже ускорял её работу. Моя активность не знала предела и в одно из ближайших воскресений мы решили встретиться и сходить в кино. Целоваться начали после кино во дворе общежития на балконной пристройке к первому этажу. Здесь в роли учителя уже выступал я. Её хрупкое тело было таким послушным… В этот вечер я сделал с ней все, что задумал. Она очень этого хотела. Все у нас получилось без проблем.

Во втором часу ночи я вернулся в свою комнату и заснул с чувством выполненного долга перед Родиной. После этого вечера стал я жить, как в песне, «куда ни поеду, куда ни пойду, а к ней забегу на минутку». А куда забегать – то? У нее в комнате еще трое и у меня столько же. А на дворе сильно похолодало. Стала приходить она ко мне в общежитие. У нас с ребятами был договор: уходить, если кто-то приводил подругу. В общем, доходилась! Появились у нее все признаки беременности. А у меня появилась головная боль: с одной еще не развелся, а другой уже, как говорится, застругал дитя. Хожу в большой печали, не зная: что предпринять?

– Что будем делать, лапочка, ты моя, – сказал я в один из дней.

– Время еще есть, могу сделать аборт. Это будет у меня второй. Я уже беременела два года назад. Возьму отпуск, поеду на родину и там сделаю…

Убить своего ребенка – это было выше моих сил! Я решил после развода с Раисой в марте, жениться на Кате и уйти в частный сектор на квартиру. Рассказал ей свой план. Но она решила сделать совсем по-другому. Когда животик у нее стал довольно заметен, она ушла в декретный отпуск. Ни слова не сказав мне, не предупредив, уехала к себе на родину в Вятскую область. Через два месяца прислала письмо. У нас родилась девочка. Про то, что когда-то делала аборт, она мне наврала. Это у нее первая беременность. Претензий никаких ко мне не имеет. Отец ее очень ругал, но, когда увидел внучку, оттаял и теперь не снимает ее с рук. В Краснодар она больше не вернется. Приглашала к себе в гости… О женитьбе на ней не было ни слова.

Для меня это было невозможно. Нужно было бросить учебу, выучить удмуртский язык и работать в деревне… Но кто его знает, как сложилась бы моя судьба? Может быть я оказался очень счастливым и прожил в любви всю жизнь? Конечно, я ей тоже написал. Более полугода отсылал ей часть своей зарплаты, но однажды она попросила прекратить делать почтовые переводы – она выходит замуж. И тут я подумал: какие женщины все разные! Одна использовала меня, как самка каракурта, другая пошла на самопожертвование чтобы не создавать мне непреодолимые трудности.

И снова футбол
Рецидив

Нормировщики все же приходили и расценки подрезали. Теперь вместо трех кладок мне приходилось делать четыре. Но, запас у меня оставался. Сделав до обеда норму и сдав наряд с готовыми деталями в кладовую, я часто уходил раньше. Мастер закрывал глаза на мое отсутствие. У меня стало много свободного времени, которое отдавал учебе и игре на гитаре. Но тут «заныли старые раны»…

Завод занимал огромную площадь земли и это позволило руководству выделить место под стадион. На нем проводились легкоатлетические соревнования и, конечно же, футбольные баталии. В обеденный перерыв футбольные фанаты, в основном, из механических цехов приходили сюда не только «постучать по мячу», но и поиграть минут тридцать-сорок «банда на банду».

Я тоже стал приходить сюда. Первое время садился на лавочку в сторонке и смотрел с тоской на происходящее на футбольном поле. Надо сказать, что моя голова еще порой слегка побаливала. В основном, на погоду. Но душа рвалась на поле, и я замечал, что мои ноги порой рефлекторно начинали дергаться, когда кто-то из игроков работал с мячом. Так долго продолжаться не могло, и я решился. Но оказалось, что вклиниться в сыгранные «коллективы» было здесь не очень просто. Все знали друг друга и новичок, оказывается, должен был принять «присягу» и подписать «контракт» по которому обязан являться на «Маракану» (так прозвали стадион) в любую погоду во все времена года. Неявка допускалась только по уважительной причине.

Так вот, после подписания «контракта» я стал приходить на стадион. Сначала играл, что называется, «в полноги», но затем «меня засосала опасная трясина» Я позабыл приговор врачей и начал играть в полную силу. Но здесь меня подстерегало еще одно серьезное испытание. Дело в том, что я со стадиона прибегал всегда с опозданием и разгоряченный становился к станку. На участке работала мощная вытяжная вентиляция и сквозняк дул довольно приличный. Стал у меня болеть позвоночник. Особенно по ночам. Я испытывал страшную боль, когда переворачивался с боку на бок. Пошел к врачу. После рентгена и анализов получил страшный диагноз – болезнь Бехтерева. Это в перспективе неподвижность и постель. Но я подумал, что если с одной болячкой справился (в детстве я болел туберкулезом), то справлюсь и с другой.

Боль в позвоночнике была мучительной. В это время и в работе произошли изменения. Я ушел в радиоцех на инструментальный участок шлифовщиком. Сквозняков здесь таких, как на прежней работе не было. Быстро освоился, правда, не без помощи опытных шлифовщиков и стал здесь центральной фигурой на инструментальном участке. От моей работы зависели многие слесаря, и я их не подводил. Брака не допускал, хотя порой приходилось, как говорят, «ловить микроны» – очень уж жесткие были допуска в обработке деталей штампов и пресс-форм. Но и мне прощали опоздания с перерывов. На стадионе меня прозвали Гарринчей (популярный в то время бразильский футболист), но были здесь и очень талантливые ребята, которые играли не хуже меня.

Лекарства, которые мне приписывали я принимать порой забывал. Но с грозным заболеванием боролся очень долго только физическими нагрузками. Болезнь отступала очень медленно. Я стал замечать, что чем меньше сплю, тем лучше себя чувствую. Стал позже ложиться и раньше вставать. В конце концов, болезнь притихла, но боролся я с нею более десяти лет.

Второе пришествие

Наконец, суд развел нас с Раисой. В паспорте стоял штамп о разводе. Началась, как я думал, безмятежная жизнь холостяка. Но не тут-то было. Однажды поздно вечером вахтер зовет меня к телефону. Звонит Рая: «Николай, срочно вызывай скорую, Вова весь горит и уже бредит». Вызываю, бегу встречать машину. Скорая увозит ребенка и Раю в детскую инфекционную больницу. Лежали они там две недели. Каждый день бегаю в больницу, проведывать. Сын выздоровел. Я привез их на такси домой. Вечером засобирался уходить. Вижу Рая стала у двери. Я все понял

– Рая, мы уже чужие, – сказал я.

– Это по бумажкам, а на самом деле ты мой муж и я хочу быть с тобой.

– Странно ты заговорила сейчас, но ведь ты меня не любишь, а секс без любви – это проституция…

Тут она в слезах бросилась мне на грудь, стала исступлённо целовать.

– Мне без тебя очень плохо, я готова быть сейчас с тобой кем угодно, даже проституткой…

Где-то в глубине души любовь к ней у меня осталась. А ее поцелуи были такими искренними, страстными, что голова у меня пошла кругом. Стал отвечать на ее поцелуи и уже начал раздеваться, но вспомнил, что это чревато ее беременностью, тем более, что интима с женщинами не имел давно. А, как говорится, «башню» могло снести у меня запросто.

– Нет, Рая. Второго ребенка нам делать не ко времени. Я воздержусь…

Надо было видеть ее разочарование. Она стала приходить в себя и вдруг сказала:

– А Катьке Захаровой ты не боялся делать ребенка. Обрюхатил девку и бросил. И к Зинке Егоровой сейчас стал примазываться…

– Ну, я Катю не бросал. Она сама так решила, А Зина берет у меня уроки игры на гитаре…

– Обучится и будет тоже с пузом ходить, – сказала она уже с явной злостью.

Чувствовал я, что правильно делаю, не поддаваясь на побуждение к сексу. Оделся и ушел.

Через несколько дней она звонит и просит прийти.

– Будешь ужинать? – я сварила борщ, – сказала она после того, как я разделся.

– Не откажусь, – ответил я, помня, что борщ она варила отменный, а я давно отвык от домашней еды, скитаясь по столовым.

Дождалась, когда я поем и вдруг заявила:

– Я уже три дня принимаю противозачаточные шарики. Гарантия сто процентов. Но даже если забеременею, сделаю аборт. Останься на ночь!

Ей было в то время двадцать восемь лет. Женщина в самом расцвете. Видимо, она истосковалась по мужской ласке. Даже если она не любила меня – секса она хотел со страшной силой. Есть женщины некрасивые лицом, фигурой, но в сексе – они богини и мужчины побывав с такой, уже не мыслят себя с другой. Все для них будет совсем не то. Раиса была изумительно красивой, с точеной фигурой гимнастки. Но в сексе я ее толком не знал. Это было только раз и в яростной борьбе.

Если бы я после ее просьбы вновь отказался, то с нею, наверное, случился бы нервный припадок. Но я уступил. Это была первая по обоюдному согласию, но уже внебрачная с нею довольно шумная ночь.

Понятное дело, нами руководила не любовь, а половая страсть изголодавшихся по сексу мужчины и женщины. Лежа в постели мы отдыхали от такого бурного секса. Дело-то было в общежитии. Имея тонкий слух музыканта, я слышал в коридоре голоса двух соседок: «Что там у них происходит?» «Да ничего – Николай вернулся». Рая оказалась не такая уж и неприступная, и даже очень милая. «Неужели одумалась и изменила свое отношение ко мне? А вдруг полюбит», – подумал я.

На работе, как было уже сказано, я перевелся в радиоцех на инструментальный участок. Но работа здесь была очень интересная. Кроме плоской шлифовки здесь надо было владеть круглой и внутренней. Все это я быстро освоил. Работа была ответственная – финишная. Детали, в которые вложен труд многих рабочих, нельзя было «запороть». Но и заработок был здесь гораздо выше. Но вскоре мне пришлось поменять и эту работу. Учеба в вечернем техникуме по специальности «Радиотехнические измерения» обязывала меня работать по профилю будущей профессии. Пришлось все начинать с ученика и в оставшиеся годы учебы повышать свою квалификацию до уровня сборщика радиоаппаратуры третьего разряда.