Текст книги "Медиавирус"

Часть вторая
«Слепая» зона

Глава 13
Одержимые господом

Annihilator file, 9/42

Он давно привык к тому, что ждать приходилось подолгу. Привык, да. За вечность непрекращающейся боли и не к такому привыкнешь. В конце концов, что такое ожидание в сравнении с огнем ненависти, пожирающим изнутри? С иссушающим жаром? С человеческой беспомощностью перед диким зверем в душе?

Зверя, кстати, он не придумал для красного словца. О нет! Разве не зверь то чудовище, что каждый раз перед сном с наслаждением внимало фантазиям разума, представляя или придумывая все новые и новые ужасы и казни? Разве не зверь та сущность, что облизывала горячим от злобы языком губы, надеясь, что хоть сейчас сможет ощутить на них вкус вражеской крови?! Зверь дрожал сладострастно, когда с садистским удовольствием наслаждался воображаемыми криками боли и мольбами о пощаде…

О нет, ожидание, в сравнении с утерянным навсегда покоем, – блажь!

Электронный голос нарушил хрупкий покой его разума, похожего на горящий карточный домик: «Внимание! Цель обнаружена!»

Он вскинулся.

О, как сладостно захлебывалось сердце, ожидая чужой боли!

Электронный голос сообщил: «Совпадение с объектом: восемьдесят шесть процентов! Внимание!»

О, даже восемьдесят шесть? Большего и не надо.

Пальцы легли на клавиатуру одного из шести компьютеров на собранном под заказ столе. Стол напоминал одновременно пульт диспетчера и мастерскую по ремонту «железа». Широченный, в длину около трех метров; под крышкой столешницы системные блоки без оболочки, рядом жужжали дополнительные вентиляторы. Каждая деталь интерьера была функциональная.

Обгрызенные в злобном ожидании ногти вцепились в прорезиненные кнопки гибкой клавиатуры. В ответ на команду центральный монитор вспыхнул тремя окнами: в каждом оживленное черно-белое движение. Бегущая строка в углу сообщила координаты, время и место.

Улицы Ванкувера, Канада.

Он сощурился, вглядываясь в фигуру на мониторе. Человек выскользнул из магазина комиксов. Немолодой мужчина с рыхлой фигурой, выдающей отсутствие активной жизни, любовь к сладостям, жирной пище и компьютерам. Мятые джинсы, спортивная куртка, надвинутая на глаза бейсболка, взгляд под ноги. Лицо взято в квадрат люминофорной рамки, специальная программа продолжала считывать мимику и определять личность.

«Он! Без сомнений – он!»

Давно заученные движения с клавиатурой запустили на втором мониторе расчетные таблицы. Экран компьютера справа уже давно жег душу надписью «Оборудование подключено и готово к действию».

Что ж… время пришло…

Потешься, зверь…

Настала пора воздать по заслугам тем, кто по наивности и человеческой глупости считал себя проявлением нового бога – Господа Интернета.

«Не боги они, – шелушились ненавистью прокаженные мысли, – а твари ослепленные! Ползучие гады в лепрозории выдуманного мира!»

Не могут люди быть Господом одержимые, а они, вне всякого сомнения, – одержимы! То участь смертных псов! И сейчас он будет Его волей, расставляющий все по своим местам. Он станет Аннигилятором ненужной информации.

Электронный голос прошептал зловеще: «Сведение и расчет завершены. Влажность… Скорость ветра… Турбулентных потоков не обнаружено… Расстояние до цели… Градус упреждения… Угловые величины… Расчет силы Кориолиса…»

И, наконец, радостное: «Готовность!»

Он улыбнулся оскалом, сглотнул обильную слюну.

Подождал немного.

Эта секунда промедления напомнила по ощущениям нахождение на углях костра с их адовым жаром. Но сейчас тот жар был частью грядущего удовольствия.

Наконец, он не выдержал и ударил по клавише «enter».

Веб-камеры на улице Ванкувера с дотошностью фиксировали происходящее, еще и записывая видео для архивов, чтобы можно было позже пересмотреть и насладиться вновь. Жаль, только звука не было…

Человек на экране вдруг дернулся, потом еще раз. На тротуар веером раненых птиц осыпались только что купленные комиксы. Немногочисленные прохожие заоборачивались в недоумении, еще не осознавая, что за сила рвала короткими тычками спортивную куртку на груди мужчины. Не осознавая до тех пор, пока на тротуар не брызнула кровь. Только после этого люди поняли, что хлопками были выстрелы, а красное на сером – кровь на асфальте. И тогда началась паника.

А вот он ощутил, как разочарование оттягивает уголки губ, стирая злобный оскал.

Увиденное оказалось для зверя жалкой потехой, каплей свежей крови для голодающего волка и только раздразнило аппетит.

Некоторое время он продолжал смотреть на охваченных паникой прохожих, что теперь боязливо выглядывали из-за мусорных баков. Разглядывал безвольное тело своей жертвы, в агонии сучащее ногами, смотрел на густую кровь. Но ожидаемого облегчения не было. Слишком далеко все это произошло. Слишком быстро. Слишком мало страданий…

«Что ж… – подумал он разочарованно. – Придется подождать новую дичь».

А ждать он умел.

Когда он отодвинулся от стола, его искалеченную душу утешала лишь одна мысль: настанет время, и остальные ответят сполна!

Глава 14
Техногенная дубина

Япония, Токио

К запаху гари и озона присоединился тонкий аромат дорогой Беннетовой туалетной воды. Странно, но в таком месиве запахов он показался слишком едким, словно какой-то из компонентов парфюмерного рецепта вошел в реакцию с вонью пожарища из разгромленного Аннигилятором номера. Впрочем, наверняка производитель не ставил перед собой задачи создать универсальные духи для пожарных.

– Впечатляет?

Джон Беннет произнес это с всегдашней сочностью, имитирующей тон умудренного опытом и жизнью человека, но, почему-то, шепотом. Леонид невольно перевел взгляд на американца. Тот рассматривал ад, творящийся в номере хакера, с таким видом, будто пришел на выставку нового, эпатажного вида искусства.

Правда, «картина» в номере мало напоминала произведение на выставке. Стены и потолок номера словно в огромных сигаретных ожогах в тех местах, где раньше были лампы и розетки. Все залито водой, жалюзи опущены, пол усеян битым стеклом и мусором. Да, определенно, «картина» не тянет даже на какой-нибудь сумасшедший турбоабстракционизм.

«Если, конечно, не знать, что тут на самом деле произошло, – подумал Леонид мрачно. И под влиянием момента вдруг решил подобрать название этому „жанру творчества“: – Урбанистическое сафари? Техно-электро-декаданс?.. Как назвать современный вид убийства сквозь Сеть? Техногенная дубина?»

– Аннигилятор хотел его пожарить, что ли? – пробормотал Беннет в задумчивости. – Но почему от перегрузки не отключилось электричество? Есть же какие-то ограничители-автоматы, предохранители?

Леонид пожал плечами. В одном он был сейчас твердо уверен: когда всплывут подробности, окажется, что Аннигилятор действовал тоньше и проще. Действительно на уровне искусства.

– Кем бы он ни был, – произнес Беннет с тенью восхищения, – этот парень, мать его, злой, мать его, гений!

А вот с этим Леонид был согласен на все сто процентов. И если, читая отчет в шести цветных папках о деятельности Аннигилятора, ему приходило в голову, что парень просто выискивает слабые места в чужой защите, чтобы остаться анонимом, теперь ему стало казаться, что Аннигилятора ничто не остановит. Он находит цель и сразу наносит удар, при этом не оставляя следов. Если бы не его странная тяга к славе – а как еще объяснить письма в Интерпол? – все акции так и остались бы для спецслужб всего лишь «несчастными случаями».

– Ты только представь, – продолжал Джон вполголоса, – что начнется, если СМИ узнают об Аннигиляторе?

Паника, хаос, паранойя. Вот первые слова, что приходят на ум. Люди массово станут отказываться от некоторых технологий, производители антивирусов и файерволлов начнут грести деньги лопатой, называя новые виды защитных программ как-нибудь в духе моды: «Анти-Аннигилятор», «СТОП-киберкилл», соревнуясь в эффектности слоганов. Сторонники порядка и консерваторы наверняка будут лоббировать ужесточение сетевой идентификации. Обязательно всплывет из недр городских клоак религиозный фанатик, объявит наступление очередного Судного дня…

Мысли вдруг сменили направление. Леониду показалось, что он сейчас поймет причину, по которой именно Джон Беннет занимается Аннигилятором. Методы устранения людей на расстоянии, причем такие методы, которые можно замаскировать под несчастный случай, конечно, идеально вписываются в механику закулисного дирижирования контрразведки. Бесценный опыт для спецслужб!

Гм… Стоит ли сообщать теперь об этих мыслях-выводах начальству?.. Наверняка месье Бенуа понимает положение вещей.

К ним приблизился Бартоломью Фест. Его лицо, наверное, еще при рождении застыло в маске интровертированного безразличия.

– Эксперты прибыли, – проронил он сухим басом. – Готовы начинать. Я останусь с ними.

Леонид кивнул, изо всех сил стараясь не смотреть на чернокожего карлика сверху вниз. Не хватало еще нечаянных обвинений в дискриминации. У Леонида на этот счет пунктик.

– О’кей, – встряхнулся Беннет бодро. – Леонид, пойдем, отвезем нашего друга в офис для взаимообразовательной беседы!

Нельзя сказать почему, но внезапный переход Беннета на «ты» и дружеская, почти панибратская манера общения заставляли смущаться Леонида. Поэтому он только кивнул и в молчании двинулся за американцем.

Когда японские силовики выводили Данила Суворова из здания, когда они рассаживались по машинам, все это время Леониду казалось, что за ними кто-то наблюдает.

Странное и очень неприятное чувство.

Глава 15
Опять?!

Япония, Токио

Счастье имеет множество оттенков. Даля была в этом уверена.

Раньше она была счастлива, имея не просто хорошую работу, а любимую – невероятная роскошь в России, где еще так мало людей научились любить себя. После всех бед, что обрушились на нее в начале жизни, после смерти родителей, после сумасшедших попыток выбраться из ямы безысходности это воспринималось как настоящее счастье.

Ася, ее младшая сестра, слава Богу, выдержала утрату, повзрослела, выучилась, стала востребованным художником-профессионалом. Ее последние работы выставлялись в респектабельных и влиятельных обществах Америки и Европы. Теперь это молодая женщина, пользующаяся уважением и любовью.

Это тоже счастье. Простое жизненное семейное счастье.

Даля и на себе испытала это головокружительное ощущение – быть профессионалом. Когда работала в «Синем джинне», любой исполненный ею заказ оборачивался успехом. Статус, имя, гонорары, уверенность в себе и в завтрашнем дне. Гармония и практически вечное лето в «тайном саду».

И это счастье. Оно цвета и формы черепахового панциря.

А после…

Уцелеть после всех дрязг с участием господина Волошина и его хозяев, найти в хаосе безнадежности Данила; узнать, что такое, когда тебя любят и ждут. Иметь возможность быть слабой и право на ошибку. Прижиматься к надежному плечу и… просто улыбаться любви и пониманию.

Это природное, женственное счастье цветения и радости.

Теперь, когда все окончательно утряслось, жизнь вновь изменилась. Немного страшные с непривычки, но такие интересные и захватывающие путешествия. Новые страны и люди, множество культур, разные этика и мораль. Все это каким-то волшебным образом возносило, ураганом впечатлений срывало шелуху с заскорузлой личности, заставляло взглянуть на мир иначе.

Правильно говорил Данил, что для того, чтобы познать себя и найти свое место на глобусе, нужно стать гражданином мира. Избавиться от гражданства, от средневековых национальностей и принять человечество единым и неделимым целым. Понять, что Родина – вся наша планета. Такое знание поможет в любом из кризисов.

Такие мысли оставляли тень полуулыбки на ее лице, заставляли сердце биться чаще. И сейчас, закончив очередной рабочий день, она с головокружительной радостью устроила себе экскурсию по Токио. Благо новая работа оставляла только положительные эмоции. Все служащие корпорации «MYM» напоминали ей одну большую семью, несмотря на сильную ранговость, которая здесь работала во благо. Да и теневой конкуренции, как в «Синем джинне», в этой фирме нет.

Новый директор отнесся к ней и ее трудовому опыту с чрезвычайным уважением, что сразу сказалось на личном отношении и на гонорарах. А будущая деятельность в Москве вообще предоставляла сказочные возможности! Уже были подписаны договоры и доверенности, агенты искали место для офиса. Внимательно выслушав Далины требования, взялись за работу дизайнеры и рекламщики. Подыскивались молодые, талантливые и трудолюбивые помощники.

Жалела Даля лишь об одном, что Данила нет рядом. Ей по-настоящему не хватало его общества, чуточку занудных, но познавательных и интересных комментариев на практически любые темы; его чуть циничного, но такого тонкого чувства юмора, трогательной заботы и внимания…

«Ничего, – ободрила она себя, – социопатия проходит. Все это лишь дело привычки и навыков. Социальные навыки восстановятся, и скоро мы будем всегда вдвоем…»

* * *

Бесшумный сверхскоростной лифт возносил Далю на смотровую площадку здания токийской мэрии, Тоте, со скоростью семьсот метров в минуту. Дух захватывало, когда стеклянная капсула мчалась к небу с неукротимой мощью суперкара.

«Семьсот метров в минуту, – подумала Даля с восторгом, – это же почти четыреста двадцать километров в час!»

Токийское столичное правительственное здание – самое высокое в Синдзюку и второе по высоте в Токио. Две башни сорокавосьмиэтажного небоскреба (с тремя этажами под землей) напоминали католический собор. Готические формы сочетаются с высокотехнологичными решениями, рассчитан каждый дюйм, начиная от силы ветра, заканчивая натяжением на тонких мостах, протянутых между башнями. Снаружи и внутри чувствовалась японская любовь к компьютеризации, любоваться узором, стилизованным под вид дорожек на микросхемах можно было бесконечно.

Двери лифта распахнулись, вместе с другими туристами Даля шагнула на крышу. Налетевший ветер заставил сердце затрепетать по-заячьи, а от открывшейся глазам картины захватило дух.

Токио предстал во всем своем азиатском великолепии. Плотно жмущиеся друг к другу небоскребы, лабиринты улочек и росчерки эстакад. Каждое здание причудливо вплеталось в общую композицию, но при этом оставалось индивидуальным. Может быть, это из-за обилия рекламных плакатов, экранов и щитов?

Но стоило отвести взгляд от стекольно-бетонных утесов, как сразу замечаешь ухоженные парки и буддистские храмы с красными крышами. Эти места всегда глубоко поражали Далю предельной гармонией.

Страна «тайных садов» и технологической романтики…

В очках дополненной реальности контраст японской столицы только усиливался. Были видны цветные маркеры реалтаймовых игр, рекламы, даже трейлеры новых фильмов или аниме. На последние можно было смотреть часами. Вместо привычных для всех нарезок из самых ярких сцен, в небе над Токио плавали персонажи. Летающие парусники устраивали воздушные сражения над площадями, затмевая солнце пороховыми облаками и посыпая землю обломками деревянных корпусов. В другом месте, у центрального парка, зависла громадная летающая тарелка, из ее днища периодически ударял луч света.

Даля мысленно отметила тот факт, что любительские граффити дополненной реальности, занимающие порой всю стену небоскреба, уже потеснили официальные. Так на стене токийской мэрии был начертан светящийся график работы тех или иных отделов, последние новости, даже было окошко с прямой трансляцией какого-то заседания. Можно было сфокусировать «взгляд» очков дополненной реальности на конкретном окне, и после коннекта оно станет приоритетным, усилится звук, улучшится качество изображения. И так по всему городу! Рестораны хвастались меню, дзайбацу – продукцией; в небе парили шестигранники с трансляцией топовых телеканалов. От такой картины сердце замирало!

Чувствуя, что глаза разбегаются от яркости двойной реальности, Даля сняла очки. Огляделась.

Насколько она помнила из многочисленных ремарок Данила – треть Токио находилась на насыпной территории. То есть на подводных грунтах сооружали искусственный остров из блоков прессованного мусора.

Трудно было поверить, что это бетонное море зданий, уходящее за горизонт, не только произведение рук людских, но еще и построенное на воде! А когда уверишься в этом – приходит знание, что человечеству все по плечу!

После Москвы, с ее огромными территориями и масштабами, совершенно не воспринимается гигантомания японцев, стремящихся создать на родине только самое-самое. Крупнейший в мире Диснейленд, самый загруженный перекресток, и загружен он не машинами, но пешеходами. Сразу вспомнились величественные эстакады по дороге из аэропорта, расположенного почти за семьдесят километров от центра города. Ехали на такси, что влетело в довольно приличную сумму, но иначе было нельзя – сказывалась социопатия Данила.

Их автомобиль несся на высоте шести-семи этажей, часто мелькали акустические стены, защищающие от шума шоссе жителей окрестных домов. Сердце сжимал восторг от многочисленных парящих над землей дорог, переплетенных художественным узлом. Уровней эстакады и новых ответвлений шоссе столько, что их невозможно сосчитать. И потом, когда уже начинаешь верить в общий стереотип хай-тековской урбанизации Японии, такси вдруг опускается на землю и влетает в царство зелени!

«Каждое дерево в Токио, – слышится сквозь адреналиновую свежесть и головокружительные эмоции голос Данила, – абсолютно каждое дерево имеет свой паспорт в городской администрации. Все зафиксировано и постоянно учитывается: дата посадки, ухода, подрезания и полива. А за обломанную ветку здесь вкатят нехилый штраф, так что на икебану ничего тут не собирай без спросу…»

Обилие гибридных автомобилей и популярность метро, поездов и велосипедов, миллионы дорожных датчиков и «умных» светофоров, регулирующих движение в режиме реального времени, просто не позволяли создать пробки.

Несмотря на сильный ветер, в груди появился теплый клубочек. Когда ты день за днем работаешь, с головой погружаешься в бытовые проблемы, попросту не замечаешь красоты мира. А ведь это стоит того, чтобы хотя бы раз увидеть! Сколько позитива, какая масштабность! Сколько сил сразу вливается в мышцы, заставляя душу плясать от нетерпения. Сразу хочется и самой взяться за работу, чтобы еще чуть-чуть улучшить этот прекрасный мир!

Даля вдруг подумала, что патриотизм, в том значении, какое сейчас преподносят в дешевых агитках – полумилитаризированная готовность атаковать и соперничать, – изжил себя. Когда за окнами двадцать первый век и человечество, род, племя или семья больше не воюют с природой за место под солнцем, все должно измениться. Пусть патриотизмом теперь станет называться лишь ответственность за любимый уголок земного шара, ответственность за улучшение и сохранение его природных и культурных памятников. Пусть в мире исчезнут гражданства, чтобы каждый мог жить там, где захотел, и любить то, к чему лежит его душа. Возможно, тогда исчезнут вековые и бестолковые распри между людьми… Да и вообще, втайне Даля была согласна с Данилом, что Интернет навсегда изменил судьбу человечества, и что теперь мир нуждается в позитивной реорганизации.

Правда, в чем она заключается, эта реорганизация, сказать не могла. Просто хотелось, чтобы мир вдруг стал бы лучше, доступным каждому, что ли…

Даля подошла к перилам, волосы рванул и взъерошил порыв городского турбулентного ветра. При взгляде на далекую пропасть внизу Даля ощутила вдруг чисто детское желание то ли плюнуть туда, то ли бросить что-нибудь. Интересно же! Но тут же стыдливо покраснела и отвернулась.

Даля надела очки, перевела их в режим панорамной видеосъемки, обернулась, в надежде рассмотреть цветистое полотно знаменитого японского ботанического сада, когда неожиданно заметила фигуру здоровенного парня, показавшегося ей смутной знакомым.

Высокий, плотный, с косолапой по-медвежьи походкой. Их взгляды пересеклись, и его глаза под очками с толстыми стеклами обрели смущенное выражение.

Парень двинулся навстречу.

На нем потертые джинсы и черная футболка с серебристой голографической надписью, сменяющей одни слова другими: «Истинная смерть наступает тогда, когда мы перестаем стремиться к лучшему». При этом последние два слова постоянно менялись на «творить лучшее».

Но все внимание приковывала к себе чудная красная борода, с волосками, торчащими в разные стороны. Казалось, что к лицу парня прилип морской еж.

Бугай приблизился и, краснея от смущения, жестом фокусника содрал накладную бороду. И сразу Даля вспомнила и этого парня, и промышленный контейнер на окраине Москвы, и ужасные события двухлетней давности…

– Здравствуй, Даля, – произнес Дикарь кротко.

В этот момент она почти физически ощутила грядущие неприятности. И, к своему стыду, в ответ на приветствие лишь простонала:

– Опять?!