Текст книги "Медиавирус"

Глава 23
Век рассеянной правды

Япония, Токио, офис Интерпола

Леонид уже хотел поторопить русского, слишком долго тот сидит с опущенной головой, не заснул ли, но Суворов вдруг сказал:

– Не сходится.

– Что?

– Аннигилятор – так, вы сказали, его зовут?.. Аннигилятор не может работать в одиночку.

– Почему?

– Если снайпер… гм, работает… через Интернет, это значит, что: «а» – он великолепно разбирается в новых разработках; и «б» – у него есть такие, технически грамотные, помощники. Но вы сказали, что было использовано стрелковое оружие, так? Следовательно, была слежка за жертвой, подготовка к атаке.

– Логично, – отозвался Леонид снисходительно.

– К сожалению, по записям с улиц это вряд ли удастся установить.

– Не удастся.

– Но это не все, – проговорил Данил хрипло. – Вы забыли учесть еще кое-что.

– И что же?

– Он «ведет» и определяет цели не визуально.

– Веб-камеры ни при чем?

– Точно. Слишком большие мощности нужны для отслеживания людей на улицах по лицам, а таких нет даже во всех вычислительных центрах мира в совокупности. Опять все упирается в вопрос: слив информации?

– Вы хотите сказать, что кто-то работает на Аннигилятора изнутри Internet Hate Machine?

– Не исключено.

Леонид нахмурился. Спросил:

– Тогда почему он взламывает камеры? И как наводит оружие?

Суворов отмахнулся:

– Возможно, стрелок ими пользуется только для того, чтобы насладиться результатами. Ему нравится наблюдать. Веб-камеры для этого подходят как нельзя лучше, а вот для снайперского прицела они все-таки слабо приспособлены. Хотя их можно использовать и так.

– Тогда как он…

– Мобильные телефоны.

– Что?

– Мобильные телефоны, – словно и не слыша вопроса, повторил Данил. – Любое устройство, постоянно находящееся в Сети. Для этого просто идеально подходят мобильники. Особенно… Да!

– Что «да»? – забеспокоился Леонид.

– Яблокофаги! – заторопился Данил. – Облачные сервисы Apple и Google, сотовые сети, GPS, Wi-Fi, спутник, SMS, постоянная связь с фейсбуком и прочим… черт! Все это с высокой точностью позволяет определить местоположение человека. А уж потом с помощью веб-карт оценить площадку для будущего убийства – ничего не стоит; а взгляд через гугл-очки жертвы и вовсе чистейшее благо для киллера.

Леонид не удержался, обернулся к зеркальному стеклу. Хотелось бы видеть лицо Беннета.

Суворов вдруг проговорил задумчиво:

– С другой стороны… слежка может быть необязательным звеном. Я имею в виду физическую слежку.

– В смысле?

– В том, что даже сейчас в Интернете иногда находятся глупцы, которые говорят правду.

– В смысле? Вы – за распространение лжи?

– Только не нужно передергивать! Я говорю о том, что Сеть навсегда изменила человеческую психику, но мы еще не полностью адаптировались в цифровом аквариуме, где о тебе почти все знают, начиная от новых поколений поисковиков, заканчивая каббалой софт-производителей и социальных сетей. Поэтому нужно понимать, что есть ряд данных, заслуживающих грифа «абсолютная секретность». Вот я и говорю, что есть люди, выкладывающие эти данные в общественный доступ. За такими и слежка не нужна, и так все понятно и прозрачно.

– Не адаптировались в цифровом аквариуме, – повторил Леонид. Проговорил с затруднением и восхищением одновременно: – Вы, похоже, здорово разбираетесь в механизмах слежки!

Суворов исправил педантично:

– Только в технологиях. Закон я предпочитаю не нарушать.

– Но у вас ведь были проблемы с законом?

– Вы имеете в виду очень старое дурацкое обвинение в кардинге[20]20
  Кардинг – кража денег с кредитной или банковской карты.


[Закрыть]? Оно снято за неимением доказательств.

Леонид улыбнулся:

– Зато, похоже, у вас скоро появится новое.

– Вы о чем?

– Официально заявлено, что Аннигилятор уничтожает только представителей Internet Hate Machine.

– И?

– На вас уже было совершено покушение.

Суворов поморщился:

– Покушение ли это или чья-то ошибка? Впрочем, если вы готовы выдвинуть против меня какое-либо обвинение…

– Пока нет, – поспешил заверить Леонид. – Но, знаете, как у нас говорят: оптимист видит стакан, что наполовину полон; пессимист – стакан, который наполовину пуст…

– А реалист, – перебил Данил скучающе, – видит заполненный стакан всегда, – и, под недоумевающим взглядом Леонида, пояснил: – В атмосферных условиях он заполнен воздушными массами – смесью газов.

– Поколение Y[21]21
  Поколение Y – поколение людей, родившихся в промежутке 1982–2000 гг. Социологами дана приблизительная общая характеристика людей этого поколения, как то: интуитивная вовлеченность в цифровые технологии, чье развитие вызвало явление «возрастного отдаления», когда человек отодвигал привычный для его родителей порог взросления; частая смена работы в силу повышенной критической оценки и желания прийти к успеху с первого раза, как в работе, так и в любви. В политике – горючая смесь либеральности и революционности, при этом поколение Y сохраняет лояльность к неонацизму, коммунизму и монархизму. У поколения Y нет героев в привычном значении этого слова, но социологи предрекают, что в силу зачастую жестких, соревновательных методов «сбора трофеев» они сами станут героями для будущих поколений; большинство не относит себя ни к одной организованной религии, предпочитая агностицизм и объективную оценку.


[Закрыть], – усмехнулся Леонид с пониманием. – Всегда все оспариваете.

– Иначе нельзя, – Суворов вздохнул театрально. – Мы живем в век рассеянной правды. Рассеянной так обширно, что эту правду приходится собирать по кусочкам, иначе легко превратиться в информационного зомби, обедающего жидкой лживой кашицей с экранов телевизоров…

«Напоминает рассказы Беннета, – подумал Леонид. – Тот, кажется, говорил нечто подобное о социальной сети „Слепки“… те тоже собирают правду по кусочкам… хотя какая она, правда эта, на самом деле?»

Неожиданно Леонид поймал себя на мысли, что парень ему симпатичен. Что-то такое было в нем, ностальгическое, что ли… Было в нем нечто родственное, наверное, примерно таким был и сам Леонид во времена учебы в академии.

«Идеалы, – понял он. – Пусть он и хакер, а они априори преступники, но хакер с идеалами. Он еще не опустил руки под прессом морального старения, он еще хочет что-то изменить…»

– В любом случае, – проговорил Леонид, – когда мы закончим беседу, еще неизвестно, захотите ли вы уйти сами.

Суворов насторожился:

– В смысле?

Леонид припечатал:

– Нам стало известно, что на одном из южнокорейских кораблей в Японию прибыл груз контрабанды с разнообразными технологическими приборами и раритетным оружием времен Второй мировой. Кажется, господин Суворов, Аннигилятор уже здесь не только виртуально, но и физически…

Глава 24
«Слепая» зона

Япония, Токио

Перед тем как они окунулись в структурированный хаос японского метро, Дикарь вдруг схватил Далю под локоть и прошептал резко:

– Взгляни!

Даля машинально задрала голову, успела различить серебристый росчерк на фоне стального неба.

– Что это? – воскликнула она. – Беспилотник?

– Дрон[22]22
  Дрон (drone – англ. трутень) – здесь – беспилотный летательный аппарат.


[Закрыть], – кивнул хакер. – Крошечные гаджеты на бумажных крыльях, вроде воздушного змея.

А через секунду добавил с такой мрачностью, что у Дали по спине скользнул холодок:

– В Токио практически невозможно спрятаться. Японцы всегда любили роботов и символизм. Теперь страна наполнена кибернетическими устройствами, у нее есть своя особенная технологическая фауна. Причем редко можно разобрать, кому принадлежит то или иное устройство: государству, местной телекомпании, частному любителю городских съемок, якудза или дзайбацу… или теперь вот еще и Аннигилятору.

– А что он может сделать? – Даля перешла на шепот, непроизвольно закрывая ладонями живот.

– Дрон-стригун? Если на борту вооружение, после его стрижки мы и без головы останемся…

«Проклятые гики! – пронеслось у Дали в голове. – Разве можно девушкам всегда отвечать правду?! Утешил, называется…»

– Пойдем, – решил Дикарь.

И они бросились в нору метро.

* * *

К удивлению Дали, они не сразу оказались на перроне. Сначала будто проникли в подвальное помещение супермаркета. Длиннющие эскалаторы увозили бесконечный поток народа куда-то глубоко под землю, между колонн-столбов, на которых высились здания магазинов. Оглушающе визжали джинглы, яркость реклам и видеороликов на многочисленных экранах просто не позволяла воспринять информацию, словно намеренно вгоняя приезжих в оторопь.

Сквозь прозрачное стекло магазинов виднелись бары и закусочные, игровые залы с облаками табачного дыма под потолком. Сквозь открытые двери доносился рев толпы. Чтобы хоть как-то сориентироваться в этом хаосе, приходилось опускать взгляд. Но и тут было не все просто: доступные и понятные местным жителям схемы метро, мостки-переходы и указатели для Дали оказались сложнейшей задачей.

– Я тут всегда терялся в первый месяц, – понимающе кивнул Дикарь. – Как в лабиринте. К счастью, нам не нужны шинкасены[23]23
  Шинкасены (яп.) – скоростные поезда.


[Закрыть], обойдемся метро.

Что бы это ни значило, Даля твердо решила не отходить от Дикаря ни на шаг! А тот, перехватив Далин взгляд в сторону магазинов, спросил:

– Ты голодна?

Даля не ответила, но в голове пронеслись картины любимых блюд: обжаренные орешки с медом, фруктовый суп, грибочки в сметане, соленья и горячий томатный суп, зеленый чай с имбирем… Тут же, отозвавшись на соблазны, неожиданно громко заурчал желудок, напомнив, что в последний раз обедала она уже давно.

– Полагаю, – ухмыльнулся Дикарь, – это был положительный ответ?

Пунцовая от смущения, Даля замялась:

– Только… Я не ем мяса.

– Вегетарианка?

– Да.

Дикарь ухмыльнулся, процитировал:

 
Траву кушаем, век на щавеле,
Скисли душами, опрыщавели[24]24
  В. Высоцкий.


[Закрыть].
 

Даля перехватила-таки наконец скользкий и верткий взгляд хакера, спросила спокойно:

– Ты всерьез хочешь об этом поговорить?

– А… эмм… гм…

Дикарь прокашлялся, в смущении поправил очки на носу и отвел взгляд:

– Прости, не хотел тебя задеть…

– Вот и ладушки.

* * *

Чтобы не терять время, заказали еды на вынос в небольшом кафе. И, подхватив уже ставшие мировым брендом бенто[25]25
  Бенто – японские коробочки для еды.


[Закрыть], двинулись к перронам.

После метро остаток дороги слился в сознании Дали в единое целое, в какую-то трубу из света. Потом был сплошной поток неона, красных бумажных фонариков, автомобильных фар и гудков. А Кабуки-те так и вообще показался ей сном с людьми-тенями, женщинами-куклами.

Более-менее Даля пришла в себя только уже сидя в уютном кресле в затемненном зале японского национального театра.

– В кабуки практически отсутствуют технологии, – прошептал Дикарь одними губами. – Пока что это одна из немногих «слепых» зон для Аннигилятора.

– И теперь что?

Дикарь пожал плечами, ответил:

– Ждем…

От нечего делать, да и сознание упорно требовало отвлечься, Даля сконцентрировалась на представлении.

На сцене, буквально захламленной декорациями, творилось что-то фантастически бессмысленное. У Дали испарилась вся осоловелость. Она увидела страшненькую девочку, худую до дистрофии, но при этом одетую в невыносимо яркие одежды. Ее лицо напомнило Дале старую, рассохшуюся и поцарапанную деревянную поверхность, покрытую тонной цветной штукатурки. Девочка, заливаясь слезами, под аккомпанемент национальных мелодий, кружилась в пляске вееров по сцене.

– Что происходит? – ошарашенно спросила Даля.

Дикарь ответил шепотом:

– Кажется, это представление, где изображают все милости и благополучия.

– Тогда почему она плачет?

Дикарь не ответил. Но, что удивительно, играя, каждый из появлявшихся лицедеев обливался слезами. По-настоящему плакал, а голоса горестно дрожали. Грустный бурлеск, драматический абсурд.

Наконец, Даля пихнула Дикаря в бок. Спросила, чувствуя себя бескультурной дурой:

– В чем тут смысл?

– Да кто его знает, – пожал плечами Дикарь. – Чтобы понять смысл того или иного представления, нужно быть или пророком, или его автором. Во многих театрах даже японцам раздают подобие словарей, объясняющих творящиеся на сцене перформансы.

Наконец, первый акт представления подошел к концу. Актеры, под дружный плач, сбежали со сцены, а в зале затеплился свет.

Дикарь вдруг обернулся, в красной бороде сверкнула улыбка. Он сказал с удовольствием:

– Отлично! Вот мы и в сборе! Познакомься, Даля, – Таро Ямада. Или можно по-дружески – Таро-кун.

«Таро-кун? – подумала Даля в недоумении. – Звучит словно название какого-то особого вида насекомого: тарокун обыкновенный…»

Она обернулась, и – проклятие! – прежде чем заметить черты лица японца и вежливо улыбнуться, увидела красную сливу носа. Сразу вспомнились предостережения Данила о необычной, слишком маленькой физиологической особенности японцев.

– Я очень в почтении познакомиться с вами… – начал было японец по-русски, сильно коверкая слова, но, заметив изменившийся взгляд Дали, спросил озадаченно: – Что-то не так?

Даля мучительно покраснела. Взгляд – проклятие-проклятие-проклятие! – инстинктивно метнулся от красного носа к поясу японца, отчего краска залила уже Далины уши.

– А-апчхи!

Теперь настал черед отворачиваться в смущении японца, в его руках появилась гигиеническая салфетка. Таро-кун стеснительно высморкался, аккуратно выбросил салфетку в урну, прикрепленную к каждому креслу. Нос японца стал пунцовым… почти таким же, как лицо Дали после такого наблюдения.

– Прошу прощения, – пробормотал Таро-кун. – Насморк…

«Когда увижу Данила, – пронеслось в голове у Дали, – я сама его убью!»

Глава 25
Выход на цель

Annihilator file

Дьявольские козни!

Кажется, теперь не помогают все его возможности! Сразу три свободных цели вдруг исчезли одновременно! Ни сотовых, ни банковских операций, ни вызовов такси… нет даже приблизительных координат, чтобы подключить крайние меры – ресурсы веб-камер.

В приступе злобы он едва не разорвал резиновую клавиатуру на части. Зверь внутри готов жрать его плоть вместо еретиков! Кровь стала кипящей, отравленной черной жижей!

И тогда Аннигилятор решился.

По крайней мере одна цель все же еще в пределах досягаемости. Кто знает, может быть, это событие заставит остальных покинуть укрытие…

Он хрипит с надрывом:

– Пришло время, Neo Dolphin!

Глава 26
Удар в спину

Япония, Токио, офис Интерпола

Когда часовая и минутная стрелки на часах в кабинете Леонида образовали прямой угол, он уже мало что соображал.

«Какая у нас с Японией часовая разница? – думал он опустошенно. – Если здесь уже девять вечера, в Лионе должно быть?..»

С Neo Dolphin’ом беседа получилась удачная, если забыть о том, что русский продолжал упираться в своей несвязанности с Internet Hate Machine. Леонид не знал, что за сила сдерживает его, но, кажется, она была могучей. Сколько же отваги нужно, чтобы буквально перед лицом смерти продолжать упорствовать. Ведь, если он выйдет из офиса японского Интерпола, Аннигилятор мгновенно нанесет удар. В этом и сомневаться не приходилось, а Суворов – упорствовал…

Хорошо хоть, что некоторые аспекты подготовки акций сетевого убийцы он прояснил раньше, чем их собственная группа специалистов разобралась. Конечно, все это нужно еще проверить, но, как говорится, кто предупрежден, тот вооружен. Зная, что Аннигилятор действует не в одиночку, можно многих проблем избежать.

Леонид вздохнул, подошел к сияющему уличными отсветами окну.

Вечерний Токио оделся неоновыми огнями. Людей на тротуарах стало не в пример больше. Кажется, только сейчас появился поток возвращающихся с работы «белых воротничков»…

«Это сколько же у них длится рабочий день?»

…Но и красочно одетой молодежи прибавилось. И дорогих автомобилей с туристами и местным бомондом тоже. Все они совершали вечерний ритуал шопинга и вечеринок, как принято в больших городах.

Ночного неба над Токио практически не видно. Только цветные отсветы в облаках.

«Интересно, а с вот такой яркой ночью у многих ли туристов случается бессонница?»

Откуда-то снизу, как показалось Леониду от основания интерполовского здания, вдруг показалась смутно знакомая фигура. Если бы Леонид не знал, что Neo Dolphin сидит у них, решил бы, что это тот же человек. Действительно, слишком похоже: высокая худощавая фигура, черные волосы по плечи, футболка и джинсы не по размеру.

Человек вдруг остановился у тротуара. Леонид заметил странного нищего, замотанного с головой в подобие кришнаитской сутаны. В руках нищего плакат, обращенный к прохожим, с изображением то ли шара, то ли…

«Додекаэдр!» – догадался Леонид.

И сердце вдруг оборвалось.

В животе похолодело от странного совпадения, а сонливость испарилась в мгновение ока.

Человек, невероятно похожий на Neo Dolphin’а, огляделся и, словно стыдясь своего поступка, бросил нищему банкноту. Леонид мельком удивился – ведь это первый встреченный в Японии нищий. Обычно их на улицах не видать. Да и Сугимото с гордостью поведал, что их попросту нет как класса…

– Что за, мать вашу, хрень здесь происходит?!!

Леонид крутанулся на каблуках, перехватил взгляд Беннета, полный возмущения. Спросил быстро:

– Что?!!

– Это ты велел отпустить Суворова?!

Под ложечкой засосало. Леонид бросился к двери, воскликнул:

– Нет! За мной.

– Куда?!

– Он возле входа, его нужно остановить!

Под ошарашенными взглядами японского персонала они с американцем промчались по офису, ринулись к лифтам.

– По лестнице! – взвыл Беннет, отчаянно и бесполезно ударяя по кнопке вызова.

– С дороги! – завопил Леонид.

Кто-то вскрикнул, кажется, кого-то сбил нечаянно с ног. Потом в плечо ударила дверь, ведущая на лестницы, и сразу под ноги бросились ступени.

Леонид перескакивал одним махом по половине пролета, цепляясь за перила. Думал только об одном: как бы не свернуть шею на скользком, укрытом кафельной плиткой полу. Сзади, сквозь камнепад грохота шагов, Беннет отрывисто отдавал команды по внутренней связи, ругался, повторял. Кажется, они с местной охраной друг друга просто не понимали…

Снова удар двери в плечо, скользящий бег через холл, и они вываливаются в канонаду звуков вечернего Токио. Встревоженные полицейские мгновенно оказываются рядом, их перехватывает Беннет, орет и, помогая жестами, пытается объяснить задачу.

Но в этот момент Леонид уже понимает: им не достать Суворова.

Подтверждение его мыслям оказывается словами Джона Беннета, прозвучавшими за спиной:

– Ушел… – и, тоскливое: – Твою же мать!..

Глава 27
Вторичная переработка

Япония, Токио

Остаток представления Даля просидела как на иголках. Дикарь и Таро-кун о чем-то переговаривались шепотом, вдобавок еще и на ломаном английском. До ее слуха долетали лишь обрывки фраз, из которых она вообще ничего не понимала. Слишком много сленга и компьютерного жаргона. Только однажды ее сердце встрепенулось, когда ей показалось, что услышала имя Neo Dolphin. Быстро покосилась на Дикаря, в надежде перехватить его взгляд, но хакер уже о чем-то горячо спорил с простуженным японцем.

Таро-кун, так и не понявший причину Далиного смущения во время знакомства, выудил из сумки-почтальона черно-зеленый респиратор с желтыми иероглифами, окунул в него лицо. Теперь и без того низкий голос японца стал как из бочки.

«У японцев бзик на почве простуд?» – подумала Даля, уже не раз видевшая на улицах людей в респираторах или в марлевых повязках.

На сцене продолжались плач и стон. Актеры, разрисованные так, словно Арлекины подались в блек-метал, прыгали, рыдали, вертелись и визжали, хныкали, показывали бумажные таблички с художественно прорисованными иероглифами. И по-прежнему было ничего не понятно…

Когда оркестр взял самую высокую ноту, почти добравшись до инфразвука, Даля поморщилась. В ушах закололо.

– И… – возник рядом голос Дикаря. – Занавес!

Как опадает пыль после взрывной волны, оркестровый хор медленно, не разваливаясь на ноты, скатился с гребня инфразвука до обычного грохота, потом достиг громкости человеческого голоса и, наконец, растворился в шорохе закрывающегося занавеса.

– Пора, – пробубнил Таро-кун гулко.

Он вскочил, легко зашагал по проходу между креслами к лестнице. Даля, по знаку Дикаря, заняла место в середине процессии. Когда зал осветился немного фаустовским красноватым светом, она с удивлением заметила, что зал набит людьми. А ведь во время спектакля и шороха лишнего не было, кроме шепотка ее знакомых. Остается только позавидовать терпению японцев…

– Нет-нет, – Дикарь перехватил ее под локоть, когда она двинулась было наверх, к выходу. – Нам вниз. Таро-кун устроил нам пропуск за кулисы. Наверняка тебе не терпится познакомиться с такими замечательными актерами, правда?

Даля не поняла, шутит Дикарь или говорит серьезно.

Стараясь не упустить из виду спину японца, она с осторожностью спустилась под сцену, юркнула в узкий коридор. Под взглядами традиционных японских масок драконов и самураев на стенах они зашагали в полутьме.

– Сюда, – бухнуло впереди из-под респиратора.

Окончательно отдавшись на милость Дикаря и не пытаясь найти объяснение его загадочным действиям, Даля прошмыгнула в возникший сероватый просвет. И с типично женским восторгом осознала, что они вошли в театральную костюмерную. Пришлось даже совершить над собой волевое усилие, чтобы унять зуд в кончиках пальцев, которые уже вознамерились коснуться диковинных костюмов.

– Подожди, – шепнул Дикарь.

Она послушно остановилась. Спина японца исчезла где-то в зарослях этого хлопкового сада с льняными и атласными аллеями.

Никогда не отличавшаяся особой любовью к шопингу, Даля, тем не менее, испытывала настоящие муки. Сейчас бы с любопытством – пока никого нет! – потрогать все эти костюмчики, маски, самурайские доспехи и кимоно, декоративное оружие и шлемы, безумно красивые платья… ммм…

Где-то впереди послышалась японская речь: гнусавое буханье и легкое чириканье. В полутьме обозначились два силуэта, Даля с облегчением – хоть что-то отвлечет от такого количества интересностей вокруг! – узнала Таро-куна. Рядом шла незнакомая девушка-японка.

– Бэка – гайдзин[26]26
  Бэка – гайдзин (яп.) – иностранцы – придурки.


[Закрыть], – проговорила девушка с тенью презрительной усмешки.

Таро-кун что-то угрожающе рявкнул, вдвойне страшней из-за акустики респиратора, и девушка покорно опустила взгляд.

– Можана начинать, – очень старательно проговаривая слова, сказал он.

Видимо, Дикарь понял, что сказала японка, и, проходя мимо, он подмигнул ей развязно и нагло показал язык.

* * *

Спустя полтора часа Даля себя не узнала в зеркале.

Знакомая Таро-куна легкими движениями и, казалось бы, незначительными штрихами превратила ее если не в азиатку, то в метиса точно. Миндалевидный разрез глаз, аккуратный ротик, высокие скулы. В каштановые волосы вплетены десятки косичек с искусственными перышками, цветными нитями, жемчужными шариками и еще много какой красивой чепухи, так что ее прежнее каре исчезло. Ресницы хитрым образом выросли, удлиняясь к уголкам глаз, усиливая азиатский разрез еще больше.

Практически не пользующаяся косметикой, Даля словно получила Откровение.

«Косметика – ложь, – подумала она с неуверенностью. – С ее помощью мы пытаемся улучшить о себе впечатление, как и хвастовством или… Но, господи, как это все интересно!»

– Нравится?

Даля обернулась… и едва не вскрикнула!

Вместо Дикаря теперь на нее смотрел похожий на хакера мулат с золотыми зубами и очень широкими крыльями носа.

Только Таро Ямада не стал менять ни внешность, ни одежду. К его образу прибавился лишь непонятно откуда взявшийся рюкзак.

* * *

– С такой маскировкой у нас будет гарантия, что Аннигилятор не сможет распознать визуальные образы, – закончил Дикарь, невнятно и гнусаво проговаривая слова из-за ватных шариков за щеками и в носу. – И у нас будет время, чтобы выбраться из Токио…

Даля не ответила. Она чувствовала себя так, словно стоит совершить хоть одно лишнее движение, и этот толстенный слой штукатурки либо размажется, либо отвалится…

Впрочем, вечерний Кабуки-те полностью отвечал ее ощущениям. Много света, почти день, всеобщая яркость и праздник реклам, котел из субкультур и сексуальных предпочтений.

Сменившая привычную легкую одежду на нечто многослойное, Даля запомнила только одно словосочетание Дикаря, обозначившее ее новый стиль: Visual kei[27]27
  Visual kei (англ.) – жанр музыки и стиль одежды ее почитателей.


[Закрыть]. Теперь на ней белая блуза с пышными манжетами и рукавами, грудь подчеркивал кожаный корсет с многочисленными блестками, заклепками и серебряными пентаграммами. На шее пышный алый бант. Даля стала выше сантиметров на десять благодаря черным сапогам с мощной платформой. Ноги обтянуты черно-красными чулками, на бедрах кожаная юбка. В тон был и яркий макияж, черный лак на ногтях и обрезанные перчатки на пальцах. Единственное, от чего она отказалась, – кнут… тут уже сильно веяло БДСМ.

– Ничего, – подбодрил Дикарь, – зато теперь тебя от местных не отличить.

– Хоросо, – поддакнул Таро-кун. – Осень хоросо!

Возможно, так оно и было, но только Дале не слишком все это понравилось. Интересно – да, но стиль одежды навязывает границы поведения. А Даля привыкла считать: чем свободней человек как личность, тем проще стиль его одежды.

– Что дальше? – спросила она. – Опять в метро?

Дикарь покосился странно.

– Не совсем, – проговорил он с затруднением. – Точнее – вообще не в метро. Пешком. Тайными тропами. Но сначала мы должны кое-кому позвонить.

Даля опять не поняла, но решила не заострять внимания на деталях.

– А звонить откуда будем? – спросила она. – Из телефона-автомата?

Таро-кун замотал головой, вскрикнул:

– Нерьзя!

– Каждая из кабинок общественных телефонов, – пояснил Дикарь, – прослушивается властями. А скрытые камеры записывают происходящее внутри. Некоторые, в случае нужды, и двери заблокировать могут.

– Тогда как?

– Доверься мне.

Под недоумевающим взглядом Дали хакер прошел к яркому, отвратно-цветастому аппарату, вроде тех, что продают банки с газировкой и шоколад. Сверившись с прейскурантом, извлек из кармана пачку мятых иен, принялся скармливать автомату. Когда цвет красных диодов вокруг купюроприемника сменился на зеленый, в автомате зажужжало, и Дикарь обернулся.

– Слава потребителям, – проговорил он. – Слава вторично перерабатываемым продуктам!

На ладони хакера лежал маленький примитивный мобильник без экрана, всего с двумя кнопками: «прием» и «отбой».

– Одноразовый телефон, – пояснил Дикарь. – Их собирают из запчастей устаревших или выброшенных на свалку мобильников. Практически экологическая штуковина, почти весь перерабатывается. Удобная вещь, в нем ресурса на один час разговора, причем без разницы, городские звонки или международные.

– Супер, – восхитилась Даля с сомнением.

– Ага, – ничего не подозревая, согласился Дикарь. – Такие штуки сейчас можно найти везде, от заправок и до «Макдоналдсов». Состоит из двух частей: микросхема и батарейка; и бумажный корпус. Все. Гениально и просто! Смотри…

У Дали на душе заскребли кошки, когда кулак хакера раздавил девайс. Она услышала отчетливый картонный хруст. С азартной заинтересованностью ребенка Дикарь принялся копаться во внутренностях телефона.

– Там внутри гибкая лента. Не хочешь, чтобы кто-то еще потом с него звонил – раз плюнуть! Порвал, и все дела. И стоит всего пять баксов.

Привыкшая к тому, чтобы ценить вещи и покупать только качественные продукты, Даля почти физически ощутила, как у нее сжалось сердце при виде такого легкомысленного отношения к технике. Сразу вспомнились слова Данила, который всегда оправдывал человеческую жажду потребительства, объясняя, что она провоцирует прогресс. Однако в данном случае это помогло мало.

«Вот это настоящие гики, – подумала Даля с мысленным вздохом. – Как дети, ей-богу!.. Впрочем, может, именно из-за этого ребячества они и решились что-то изменить в мире к лучшему. Не у каждого взрослого остается детская мечта пожелать счастья для всех и даром…»

Забрав из кармашка аппарата новый телефон, Дикарь сощурился близоруко и стал медленно набирать номер абонента.