Текст книги "Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию..."

Им лгали, их предавали. И тем убивали

Читатели, наверное, уже обратили внимание, что на ноябрьском совещании 1961 г . из пяти «маковцев» (включая самого В. Макова) присутствовали только трое. Двое остальных участия принять не смогли.

Лихого, неунывающего разведчика Гизи Загитова уже не было в живых. Он погиб еще в августе 1953 г . Причем погиб трагически, нелепо и даже как-то странно. После войны вернулся домой в Башкирию. Работал механиком на машинно-тракторной станции. В очередной командировке, распахнув плащ, ехал стоя в открытом кузове грузовика. Дальше – по одной версии – был сбит на дорогу сильным порывом ветра. По другой – наскочил на кем-то натянутую поперек пути проволоку…

О втором отсутствующем на совещании «маковце» – Алексее Боброве – вслух старались не поминать. К тому времени он уже дважды успел побывать в тюрьме. Вернувшись после демобилизации в свой родной Ленинград, Бобров трудился в городском коммунальном хозяйстве. И первый раз в тюрьму попал «за хулиганские действия в отношении своего начальника» – тот так досадил бывшему разведчику своими язвительными замечаниями и придирками, что взрывной, горячий Алексей не выдержал, швырнул в обидчика чернильницу.

Отбыв срок, Бобров попытался вернуться к нормальной жизни. Но снова подвел характер. Минину, который осенью 1961 г . отправил Боброву письмо о намечающемся совещании ветеранов – бывших непосредственных участников штурма Рейхстага, Алексей ответил, что из-за двух судимостей лишился морального права присутствовать на такой встрече. Минин, вспоминая потом этот эпизод, в разговоре со мной признался: «Обидно было за боевого товарища, который так самоотверженно сражался на фронте, в последние дни войны добровольно пошел, казалось, на верную смерть. А в мирное время поддался несправедливости и позволил черствым людям сломать себя».

Отбыв положенное, Бобров попытался вернуться к нормальной жизни. Но сильно запил, и в марте 1976 г . сердце его остановилось. Боевые награды Алексея Боброва теперь хранятся, кажется, в музее боевой славы школы № 30 на Петроградской стороне, где он когда-то учился.

Так что вся тяжесть неравной борьбы за торжество исторической правды дальше легла на плечи трех его оставшихся товарищей.

Однако и тех горечь от «компромиссных итогов» совещания 1961 г ., после чего многое, по существу, вернулось «на круги своя», стала косить не хуже вражеского пулемета.

Уж на что Александр Лисименко! После демобилизации в 1946 г . вернулся в родные места. Окончил техникум, работал сначала мастером, потом старшим мастером на Витебском коврово-плюшевом комбинате. Вскоре хорошего работника, активного общественника выдвинули в городской комитет партии инструктором. В 1951 г . Лисименко снова призвали в армию. После окончания курсов переподготовки политработников он служил в войсках ряда военных округов. В 1960 г . после увольнения в запас приехал в Клинцы, работал главным механиком городского торга. Но дальше – новый взлет. Через год Лисименко уже инструктор в Клинцовском горкоме партии, затем заведующий промышленно-транспортным отделом. В 1965 г . на шесть лет его избирают секретарем горкома. В 1971 г . Лисименко переходит на высокую хозяйственную должность: он возглавляет кожевенное объединение «Красный гигант». Через некоторое время начались проблемы со здоровьем: пришлось уходить на работу потише, на должности пониже… В семейном архиве четы Лисименко сохранился снимок, сделанный в мае 1966 г ., во время приезда в Клинцы Юрия Гагарина. На фото первый космонавт Земли стоит на трибуне. За его спиной и чуть сбоку – «отцы города». Среди их плотных фигур как-то затерялся Лисименко. Знал бы Юрий Алексеевич о том, кто на самом деле этот «затерявшийся», счел, думаю, за честь встать бы с таким человеком рядом…

А так жил со своей тайной и со своей болью один на один бывший гвардии сержант Саша Лисименко. Жил-жил, да и заболел туберкулезом. Потом обнаружили рак и… в сентябре 1987 г . не стало еще одного бойца, убитого не вражеской пулей, а чьим-то сиятельным тщеславием и расчетливым враньем.

Уже после смерти Лисименко его жена Валентина прислала полковнику Иванову письмо. А вместе с ним и хранившиеся у мужа копии двух наградных листов на М. Кантарию – тех самых, что в мае 1945 г . готовились вдогонку друг за другом. В письме Валентина писала, что в последние годы Сашу мучил один вопрос: кто же такой был Кантария? И подтекст этого вопроса понятен. Год рождения М. Кантарии – 1920. Все мужчины данной возрастной группы призывались в армию в июне – июле 1941 г . А по первой анкете, в подлинности которой Саша не сомневался, М. Кантария оказался на передовой только в январе 1945 г . Где же был, как уверяла пресса, «этот бывалый, прошедший путь от Прибалтики до Берлина» разведчик, пока его сверстники четыре года воевали?

Уж кто-кто, а Саша Лисименко, родившийся в 1922 г ., такой вопрос имел право задать. Сам-то он ушел добровольцем в первые месяцы войны. Так же, кстати, как Г. Загитов, М. Минин, А. Бобров, с которыми Александр прошел по ее дорогам «от звонка до звонка».

Ответ у безвременно ушедшего из жизни Лисименко, конечно, имелся. Он и с женой Валентиной им поделился. Недаром та закончила свое письмо словами: «Это все прошлое. И оно останется, как есть. Но на душе остался осадок тяжелый от лжи больших и малых чинов».

Уже в конце 90-х, совершенно дожатый этой ложью, сорвался, проиграл свой последний бой В. Маков. Начал отставной капитан сильно пить, а пьяным – чудить и куролесить. Кто говорит, «за аморалку»; кто, что сам пришел в Истринский райком и швырнул свой партбилет, но факт остается фактом: в 1977 г . выгнали Макова из партии. Иванов, который поддерживал с ним контакты с 1992 г ., застал бывшего капитана в крайне взвинченном состоянии. Маков костерил весь «официоз» матом. А про творения главных летописцев взятия Рейхстага говорил: «Это все грязь. Нет никакой правды!» Чашу терпения, видимо, переполнил альбом, изданный после торжественного парада, посвященного 50-летию Победы. Иванов, который присутствовал на совещании, посвященном подготовке этого издания, знал (и предупредил о том Макова), что по ходатайству Института военной истории в тексте, посвященном Знамени Победы, наконец-то будет рассказываться и о роли возглавляемой капитаном группы. Экземпляры издания были предназначены для вручения всем участникам юбилейного парада. Иванов даже не успел его получить, как раздался телефонный звонок от Макова:

– Вы видели альбом?

– Да нет, мне его еще не дали.

– Когда же это кончится, Бога – Христа – мать? Если б у меня был автомат, я бы их сам пострелял, понимаете!

Оказывается, в тексте альбома, который Маков уже успел у кого-то перелистать, содержалась прежняя «песня»: снова только про Егорова и Кантарию и ни слова упоминания о других.

«Я, – рассказал мне потом Иванов, – возмутился. Позвонил в Институт военной истории. Те плечами пожимают: „Мы никаких санкций не давали“. Тогда звоню главному редактору, ответственному за подготовку альбома, спрашиваю, как же, мол, так получилось, что такие-то и такие-то у вас в данном событии вообще не участвовали? А тот и отвечает: „Почему же не участвовали? Но вы посмотрите: на сегодняшний день среди причастных к данному событию восемь человек – генералы и маршалы. Они сказали, как правильно. Завизировали. И для нас это закон!“»

От такого «закона», против которого нет приема, Макова вообще с ног сбило. Пить стал еще пуще. Потом развалилась семья. Осталась только по-холостяцки пустынная квартирка в подмосковном поселке Железнодорожный. Да далекое героическое прошлое. А в нем верные, но уже покинувшие этот мир или разметанные по всей стране и им же отчасти самим растерянные друзья. Так что и позвонить, позвать в трудную минуту, по существу, оказалось некого…

Вот так в начале марта 1996 г . и нашли его мертвым. В пустой квартире. На четвертый день после смерти. Лежащим навзничь. С рукой, вытянутой в сторону упавшего на пол телефона…

«Другую жизнь я думал прожить…»

С горьким осадком от поведения своих бывших отцов-командиров прожил всю вторую половину жизни и Степан Неустроев. Хоть и поддерживал до самого последнего дня формально ровные отношения с Шатиловым и Зинченко, но не мог выкинуть из памяти, как некрасиво люди из их лагеря пытались поквитаться с ним за «нелояльное» выступление на совещании 1961 г . Какие только тогда слухи о нем не распространяли! И что в день штурма он был нетрезв. Что в Рейхстаг его принесли на плащ-палатке. Что был там во время боя в невменяемом состоянии. И вообще – в разгар сражения командовал батальоном не он, а его начштаба…

Далекой от спокойной старости оказались и последние годы жизни Степана Андреевича Неустроева. С 1977 г . полковник в отставке вместе с женой, дочерью и сыном проживал в Севастополе. В Москву приезжал лишь на встречи ветеранов 150-й дивизии. А в июне 1985 г . судьба словно вернула долг за неудачу на параде Победы: снова репетиция на уже бывшем Центральном аэродроме столицы, торжественный проход по Красной площади под знаменем, с которым оказалось связано столько разного всякого…

Решил рассказать об этом, да и вообще о прожитом в автобиографической книге. Раньше такой возможности просто не было. В публикации журнала «Октябрь» № 5 за 1990 г . с горечью писал: «За последние десятилетия о штурме Рейхстага написано много разных нафантазированных небылиц, которые по-русски называются враньем. Пытались и меня подстраивать под многочисленные авторитеты. „У вас расхождения с таким-то и таким-то. Переделайте, найдите компромиссное решение“.

Неоднократно пытался и я выступить в печати с воспоминаниями о штурме Рейхстага и водружении Знамени Победы. Разумеется, меня никто не уговаривал найти какое-то компромиссное решение. Мне просто не давали выступить».

В середине 90-х такая возможность наконец-то появилась.

Написал все, как было, назвав свои воспоминания «Русский солдат: на пути к Рейхстагу!» Книга получилась, как прожитая жизнь: честная, непростая, полная черных и светлых дней, лихих испытаний, добытых дорогой ценой побед, счастливых обретений, горьких разочарований и безвозвратных потерь.

Одна из таких и, наверное, самая тяжелая настигла на самом склоне лет. Вот как написал об этом сам Степан Андреевич: «Сын, майор Неустроев Юрий Степанович, 23 июня 1988 г . трагически погиб в автомобильной катастрофе. Вместе с ним погиб и шестилетний внук Саша.

Велико было мое горе. Но жить-то надо!.. Я окунулся в работу: пишу мемуары, выступаю с воспоминаниями в школах, воинских частях и трудовых коллективах. В этой работе утихает моя боль».

Боль все-таки утихала не совсем. Хотя рядом была дочь – техник на крупном заводе, трое внуков, две внучки. Но, видно, гибель двух самых близких людей на закате жизни явно превысила лимит личных потерь, и без того отпущенных, казалось, не на одну человеческую жизнь. А тут еще Советский Союз развалился – страна, в которой жил, за которую сражался. Крым, город русской морской славы Севастополь отошли к Украине. В 1994 г . Неустроев перебрался в Краснодар – все же Россия. Здесь в 1997 г . – буквально за несколько месяцев до смерти – в издательстве «Советская Кубань» вышла книга его воспоминаний. Одно из последних интервью, которое Степан Андреевич дал журналисту Шафирову, состоялось 9 мая 1997 г . – в день 52-летия Победы. Приведу два характерных фрагмента из него. Сначала о «последней пристани» ветерана: «В Краснодаре, в микрорайоне „Юбилейный“, в новом доме, в двухкомнатной квартире скромно живет герой войны. Скорее бедно… В большой пустой комнате на двери висит полковничий мундир со Звездой Героя. В спальне две железные солдатские кровати, маленький переносной телевизор „Юность“. Степан Андреевич в последние месяцы часто болеет… »

А в заключение мысли ветерана о том, за что сражались и что получилось: «Вообще, другую жизнь я думал прожить. Эти непродуманные, направленные против интересов своего народа реформы в первую очередь ударили по нам, старикам. Общество развалилось. Людей разделили на неравные части. Разве мы за это воевали? Разве же миллионы сыновей и дочерей сложили головы ради разгула преступности в обществе?!»

Горечь долгожданных побед

На сегодняшний день из четырех отважных добровольцев-разведчиков, первыми водрузивших знамя над Рейхстагом и потом на долгие годы «засекреченных», в живых остался только один человек – Михаил Петрович Минин. В 1969 г . демобилизовался вторично, трудился в одном из проектных институтов Воронежа. За два года до этого, как раз когда вышло в свет первое издание мемуаров В. Шатилова «Знамя над Рейхстагом», М. П. Минин написал статью в «Военно-исторический журнал», назвав ее «Против субъективизма в описании штурма Рейхстага». Из редакции сначала выслали несколько обнадеживающих ответов. Но в конце концов отказали. Причина – «крайняя переполненность редакционного портфеля».

В июле 1968 г . Михаил Петрович еще раз попытался поискать правду в ЦК КПСС: побывал на приеме у заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации товарища Т. Куприкова. На беседе, которая проходила в присутствии еще одного человека, представленного как инструктор ЦК, М. Минин вкратце рассказал о многочисленных необъективных публикациях, посвященных штурму, и попросил содействия в опубликовании в «Военно-историческом журнале» своей статьи. «Из беседы я понял, – вспоминал потом Михаил Петрович, – что работники аппарата ЦК тщательно ознакомились с содержанием моей рукописи. И даже перечислили, какие, с их точки зрения, представленные в рукописи факты нуждаются в уточнении. Правда, при этом подчеркнули, что если мне и удастся это сделать, то они все равно не допустят публикации, ибо за границей она будет враждебно для нас истолкована. Тем более в свете антиправительственных событий в Чехословакии… »

Табу главной в стране инстанции потом действовало вплоть до горбачевской перестройки. Осенью 1988 г . Михаил Петрович уже в пятый раз обратился со своим материалом в редакцию «Военно-исторического журнала». Поначалу главный редактор В. Филатов вроде бы пообещал опубликовать. Но после прочтения всего текста, видимо хорошенько осознав, какой гнев вызовет появление такого материала у сидящих над ним генералов, сказал Минину сокрушенно: «А что же вы хотите со мной-то сделать?»

Начало нового века, уже давно живя в Пскове, Михаил Петрович встретил на пенсии. В конце 90-х годов у нас завязалась оживленная переписка. И даже несколько раз удалось его посетить. Небольшая двухкомнатная квартирка ветерана в «хрущевской» пятиэтажке оказалась забитой книгами, документами, статьями и письмами – следами многолетних попыток открыть людям глаза, донести до них историческую правду.

Куда только ни стучался с этой правдой пожилой ветеран помимо «Военно-исторического журнала». Главпур, Генштаб, Институт военной истории и снова ЦК КПСС – вот лишь маленькая толика адресов, куда он обращался с просьбой выслушать, вникнуть, разобраться…

Ответная реакция была везде одной и той же. В общем-то, слушали. И даже разобраться вроде бы не отказывались. Да только сквозило через показную вежливость принимающих сторон некое трудно сдерживаемое раздражение и даже досада. Дескать, кто ты, собственно, такой? И сколько же можно всю эту историю ворошить?..

В этих «собственно, кто» да «сколько же можно» и содержался подтекст большинства ответов, полученных Михаилом Петровичем от официальных лиц. И в прежние, и ближе к нынешним времена. Ничего в этом не изменилось даже после публикации в «Российской газете» 29 апреля 1995 г . статьи с подзаголовком «Ошибочное донесение долгие пять десятилетий мешало назвать имена подлинных героев ночного штурма Рейхстага».

Вот уж, действительно, «нет пророка в своем Отечестве!». В апреле 1999-го киногруппа британской корпорации Би-Би-Си, снимавшая документальный фильм о реконструкции Рейхстага, для съемок исторической, посвященной Второй мировой войне части пригласила М. П. Минина в Берлин. Очень важным показалось авторам фильма запечатлеть свидетельства этого одного из немногих оставшихся теперь очевидцев и участников штурма Рейхстага, первых знаменосцев грядущей Победы. Отсняли они Михаила Петровича на фоне обновленных рейхстаговских интерьеров с сохраненными на стенах автографами наших солдат 1945 г . Зафиксировали и его встречу с тремя представителями противоположной стороны из тех доживших до наших дней немецких солдат, что обороняли Рейхстаг. Те, кстати, еще раз подтвердили, что советские солдаты проникли в здание только в ночь с 30 апреля на 1 мая. До этого ни одного советского солдата в Рейхстаге никто из них не видел…

Впрочем, факт этот за рубежом известен давно. И с выходом фильма на телеэкран там о нем всего-навсего лишь еще раз вспомнили. У нас эту ленту не показывали. Да если бы и показали, кого бы это так уж потрясло.

Потому что многое в новой России осталось таким же, как 60 лет назад. По-прежнему с большой опаской относятся власти к восстановлению исторической правды, благоволят к застарелым мифам сталинской эпохи и привычно отбояриваются от честных свидетельств ветеранов – особенно из разряда тех, кого на фронте было принято считать «чернорабочими войны».

Про того же Минина в родном Пскове, в общем-то, знают. О своем далеко не рядовом гражданине, живущем в северо-восточном микрорайоне города и часто там замеченного гуляющим с внучкой, писала местная пресса. В преддверии нового века имя ветерана занесли в областную книгу памяти. Но вот зашел я во время моего последнего визита к Михаилу Петровичу в Псковский краевой музей и обнаружил, что в обширной экспозиции, посвященной землякам – участникам Отечественной войны, о бравшем Рейхстаг Минине – ни слова, ни полслова. Долго лежали без движения к читателю и потрясающе интересные воспоминания, которые Михаил Петрович закончил писать еще в 1982 г . Псковское отделение Лениздата от рукописи сразу же отказалось. Политиздат в Москве вроде бы взялся. И даже довел дело почти до печати. Каково же было удивление Михаила Петровича, когда в вышедшем сборнике «Война. Народ. Победа» его статьи не оказалось. Зато оказались опубликованными… материалы В. Шатилова.

Свои солдатские воспоминания «Трудные дороги к победе» М. Минину удалось издать в Пскове лишь в 2001 г . Но и здесь не обошлось без «ложки дегтя». Несколько лет местные распорядители кредитов все никак не могли изыскать для издания нужную сумму в 10 тысяч рублей. Когда же, наконец, нашли и издали, весь тираж в количестве 1000 экземпляров передали автору в руки: дескать, пожалуйста, распространяйте сами. А что делать? Капитализм, читательский спрос… На книжном рынке тогда больше детективы и любовные истории шли…

У Москвы, правда, кое-какой интерес прорезался. Но ровно настолько, чтобы за год до этого пригласить Минина на телепередачу «Как это было». А также для участия в торжественном параде ветеранов по случаю 55-летней годовщины Победы.

Эфира, между тем, в телепередаче 8 мая 2000 г . Михаилу Петровичу выделили от силы минуты три – под самый, что называется, занавес. А все основное время по обычаю убили на выяснение второстепенных деталей и обход острых углов. Ну как же! Неудобно бросать тень на уже ушедших из жизни заслуженных боевых генералов. А про их солдат, чьи судьбы оказались отягощены и даже поломаны в угоду «высших державных», а по сути, если называть вещи своими именами, карьерных интересов, кто вспомнит? Лежат эти бывшие солдаты, сержанты, старшины, лейтенанты в могилах – и пусть себе безмолвно лежат. Доживают единицы свой век в тихой бедности – и пусть доживают. Бравые картинки да юбилейные парады для военно-патриотического воспитания и веселее, и удобнее…

Кстати, и на парад, посвященный 55-летию Победы, Михаил Петрович тоже попал отнюдь не по инициативе родной псковской стороны. А благодаря хлопотам ветеранской организации подмосковного города Одинцова. И прежде всего, настойчивости все того же Н. И. Иванова, считающего своим долгом постоянно напоминать обществу о подвиге «маковцев». Вот его-то стараниями Минин буквально в самый последний момент был включен в список участников юбилейного парада. И прошел 9 мая 2000 г . по Красной площади где-то в замыкающих ветеранскую колонну рядах. А впереди несли объявленную специальным президентским указом общенациональную реликвию – Знамя Победы. То самое, которому более полувека назад автоматом, гранатами и собственными двумя флагами торил он, сержант Минин, дорогу к Рейхстагу со своими уже ушедшими из жизни товарищами.

Да, тогда они действительно все время были впереди. В разведке на Королевской площади. В составе штурмовой группы бойцов, которые после стольких захлебнувшихся атак все-таки ворвались в Рейхстаг. На его крышу они тоже пробились первыми. И первыми подняли над ней красный флаг…

Теперь впереди сразу же за открывавшей парад реликвией и знаменосной группой шли совсем другие герои. И среди них – Герой Советского Союза, участник, как его представил телекомментатор, «штурма рейхсканцелярии», а также автор – заметим сами – книги «Мы штурмовали Рейхстаг», генерал-майор И. Ф. Клочков.

Правильно, в общем-то, говорил Георгий Булатов: «Герои не умирают!» Только очень уж высок среди них процент тех, которых именуют «неизвестными солдатами».