Текст книги "Мультисенсорный музей: междисциплинарный взгляд на осязание, звук, запах, память и пространство"

Подобно тому, как Аддамс радушно принимала тысячи иммигрантов в Халл-хаусе, персонал аналогичным образом приглашает посетителей к более открытому и личному взаимодействию. По предварительной записи можно сесть в кресло-качалку в спальне Аддамс и неторопливо прочитать информацию об аптечке в дневнике. Гости читают эссе, записанное в книге, в котором повествуется о редкости выставленной рядом дорожной аптечки, болезнях и недомоганиях, от которых Аддамс страдала на протяжении всей жизни, о ее карьере филантропа и гуманиста. Во время сеанса персонал угощает чашкой чая. Гости совсем не прикасаются к аптечке и не встречаются с Аддамс, однако объединенные воедино элементы этого опыта – иммерсивная среда спальни Аддамс, тактильное взаимодействие с креслом-качалкой, дневником и чайной чашкой, коммуникация между посетителем и персоналом – создает интимный и очень личный опыт, который не привязан к настоящему или прошлому.

Пища для размышлений: что нужно учитывать, когда вы рассказываете истории с помощью тактильного взаимодействия

Мы знаем, что публике необходим тактильный контакт. Во время тактильных экскурсий мы часто наблюдали зависть музейных сотрудников по отношению к незрячим посетителям, прикасавшимся к скульптурам. Недавно Нина Левент была свидетелем экскурсии по музею в Далласе, где экскурсовод описывал слепой посетительнице мраморную женскую фигуру Родена. Оказалось, что эта посетительница уже была в музее, и во время ее предыдущего визита была проведена тактильная экскурсия, в ходе которой ей дали возможность прикоснуться к работе. Посетительница стала объяснять ошеломленной группе экскурсоводов, на что была похожа текстура мрамора в затемненных углублениях изгибающейся фигуры. Некоторые фрагменты скульптуры действительно находятся глубоко в тени и, таким образом, недоступны для зрения, но, однажды прикоснувшись к работе, посетительница смогла описать изогнутую форму, шероховатую и не до конца обработанную поверхность. Когда в другом крупном художественном музее возникла идея расширить тактильные экскурсии до смешанных групп незрячих и зрячих посетителей, билеты на экскурсии были немедленно раскуплены сотрудниками самого музея из разных отделов – все экскурсионные группы были набраны. Благодаря популярности частных экскурсий и закрытых мероприятий в исторических музеях мы знаем, что посетители ищут «личной встречи» с музейной коллекцией: Классен описывает это наблюдение, обращаясь к музеям XVII и XVIII веков, и говорит о том, что люди хотят таким образом вступить в «опосредованный контакт с первоначальными создателями и пользователями этих предметов»[166]166
  Classen C. (2012): 141.


[Закрыть].

Практика тактильного контакта с объектами существует во временных «музеях» в лагерях беженцев; комнаты, обставленные старинной мебелью, помогают пациентам больниц и пожилым посетителям поддерживать их воспоминания; программы тюремных информационных музеев позволяют заключенным взаимодействовать с произведениями искусства и смежными темами[167]167
  O’Sullivan J. (2008) See, touch, and enjoy: Newham University Hospital’s Nostalgia Room // Touch in Museums: Policy and Practice in Object Handling / Chatterjee H. (Ed.) Oxford: Berg. Samuels J. (2008) The British Museum in Pentonville Prison: dismantling barriers through touch and handling // Touch in Museums: Policy and Practice in Object Handling / Chatterjee H. (Ed.) Oxford: Berg. The Power of Touch: Handling Objects in Museum and Heritage Context / Pye E. (Ed.) (2008) Walnut Creek, CA: Left Coast Press.


[Закрыть]. Изучение предметов из антропологических коллекций дает эмоциональные и интеллектуальные переживания, которые, в свою очередь, поддерживаются рассказом историй, музыкой и творческими занятиями[168]168
  Golding V. (2010) Dreams and wishes. The multisensory museum space // Museum Materialities. Objects, Engagements, Interpretations / Dudley S.H. (Ed.) New York: Routledge: 224–240.


[Закрыть].

Какие истории можно рассказать с помощью прикосновения и осязания? Какие важные вопросы стоит учитывать музеям, художникам и историкам в своих рассказах? При построении выставочного нарратива вокруг музейных предметов, которые можно потрогать или взять в руки, необходимо иметь в виду несколько важных моментов: аутентичность объекта, связь тактильного опыта со смыслом предмета и понимание того, что чувственное восприятие является одновременно как культурным, так и природным феноменом.

Как отмечают историки чувств, при обращении к чувственному восприятию в ходе реконструкции истории, музеи должны признать, что современные люди не обладают той же сенсорной системой, что и люди в прошлом. Чувства – это гораздо больше, чем нейтральные инструменты восприятия, данные всем нам от природы; они являются результатом культурных конвенций и исторических договоренностей. Запахи, звуки, вкусы и текстуры, которые были для людей экзотикой пару веков назад, для нас сегодня могут быть уже чем-то обыденным[169]169
  Smith M.M. (2007): 117–132.


[Закрыть].

Будучи скептически настроенными и совсем не глупыми «потребителями прошлого», посетители музеев, как молодые, так и старшего возраста, часто спрашивают: «Действительно ли это было так, а не иначе?». Объекты уникальны способностью преодолевать границы времени. В своей вневременности они – это все, что осталось от события и, находясь среди этих объектов, посетитель хотя бы немного, но приближается к событию и моменту времени. Осязание играет важную роль в поиске доказательств того, что объект «настоящий», и музейные хранители знают это не понаслышке[170]170
  Pye E. (2008).


[Закрыть]. Подлинность имеет решающее значение в отношениях между историческим музеем и посетителем. Исследования показывают, что концепция «истинных», «реальных», «настоящих» объектов важна для аудитории. Неаутентичный опыт в одном исследовании был описан как коммерциализированная фальшивка, сделанная в Китае, выдуманный «Диснейленд». Все, что заставляло публику чувствовать себя обманутой относительно подлинности объектов, возмущало ее[171]171
  Life Stages of the Museum Visitor: Building Engagement over a Lifetime / Wilkening S., Chung J. (Eds.) (2009) Washington DC: AAM Press: 138.


[Закрыть].

Музеи гордятся своими коллекциями подлинных предметов, имеющих хороший провенанс, а практика использования репродукций до сих пор вызывает споры[172]172
  Saunderson H., Cruickshank A.G., McSorley E (2010). The eyes have it. Eye movements and the debatable differences between original objects and reproductions // Museum Materialities. Objects, Engagements, Interpretations / Dudley S.H. (Ed.) New York: Routledge.


[Закрыть]. Когда посетителям предлагается для осмотра реплика, масштабированная модель, точная копия или восстановленная деталь, информация об этом должна быть представлена в экспозиции, как и в случае использования альтернативных материалов, инструментов и технологий. Мы встречаем предметы, которые были полностью или частично отреставрированы, или копии утерянных оригиналов в художественных и исторических музеях чаще, чем мы думаем. Однако это не должно уводить нас в сторону от разговора о богатстве истории. Ключевым является создание единого нарратива, который будет связывать тактильные ощущения с сюжетной линией выставки, историческим контекстом или, в случае искусства, смыслом произведения и замыслом художника.

Прикосновение и тактильное взаимодействие – часть нашей повседневной жизни, но руки – это не просто главный рабочий инструмент чувственного восприятия. Они помогают нам общаться с другими людьми: мы машем друзьям, приветствуя их; пожимаем руки незнакомцам, нежно поглаживаем спину плачущего ребенка и протягиваем руку человеку старшего возраста, чтобы помочь ему идти. Неудивительно, что при посещении исторического музея нас привлекает возможность тактильного взаимодействия с предметами. В способности любых объектов, в том числе музейных, преодолевать границы времени есть что-то мистическое. Любые артефакты кем-то были созданы и использовались, кому-то принадлежали. Прикасаясь к предметам или просто находясь в непосредственной близости от них, люди чувствуют себя немного ближе к героям прошлого. Кирстен Латам говорит о таких очень личных контактах или «операциях обмена» между посетителями и объектами как о «сверхъестественном опыте», уникальных, почти религиозных ощущениях, которые возникают в присутствии музейных предметов[173]173
  Wood E., Latham K.F. (2009) Object knowledge: researching objects in the museum experience // Reconstruction, № (9)1: 24.


[Закрыть].

Когда такие художники, как, например, Сол Левитт, выступили с идеей о том, что музей владеет концепциями, но не самими объектами, некоторые стали утверждать, что это ведет нас к «дематериализации» искусства. В то же время это движение открыло возможность для появления новых художественных нарративов, подразумевающих, что с произведениями можно непосредственно взаимодействовать, использовать для чего-либо, проходить сквозь них или по ним, трогать и пересобирать их; после у музея есть возможность самостоятельно воссоздать произведение в первоначальном виде, либо оставить его разобранным. Такие художники, как Дэн Грэм, Йоко Оно, Гонзалес-Торрес, Джеймс Таррелл и Энди Голдсуорси принадлежат именно этой традиции[174]174
  Pheby H. (2010).


[Закрыть]. Прикосновение, движение и непосредственное взаимодействие с предметом искусства также позволяют художникам работать с нарративами, историями и вопросами, связанными с социальными проблемами и повседневной жизнью. Искусство Мела Чина, Вика Мюниса, Рафаэля Лозано-Хеммера и Ай Вэйвэя – это социальные практики, в которых осязание и другие каналы чувственного восприятия используются для разговора о бедности, экологических катастрофах, социальном неравенстве, общественных ценностях и красоте.

Тактильное взаимодействие с объектами как в исторических, так и в художественных музеях позволяет каждому посетителю выстроить личный диалог с коллекцией. Вместе с тем художники и сотрудники музеев все чаще и чаще принимают на себя роль «любезных хозяев» (как в музеях XVII и XVIII веков) и отступают в сторону, давая гостю возможность самостоятельно интерпретировать и творить.

Часть II
Музей и звук

Мозг и звук: руководство для звуковых галерей
Стивен Р. Арнотт и Клод Ален

Представьте себе, что вы сидите на берегу озера тихим летним вечером, блики заходящего солнца играют в воде, волны набегают на берег… Безусловно, этот момент покажется вам прекрасным, но что случится, если убрать из этой картины все звуки: птичьи трели, шум листьев в кронах деревьев, ритмичный шорох волны?

Получите ли вы столько же удовольствия? Без сомнения, мир будет восприниматься иначе, ведь звук не только придает глубину визуальной информации, но и сообщает нам о предметах и событиях, выпадающих из нашего поля зрения. Звуковая «расцветка» мира добавляет нашему перцептивному опыту дополнительное измерение, которое не способны уловить остальные четыре органа чувств.

Такое положение вещей в первую очередь связано с тем, как наш мозг обрабатывает звуковую информацию. Хотя избыток притягивающих внимание визуальных стимулов вокруг нас часто мешает понять, как важен звук, мы остро осознаем его значимость при возникновении слуховой иллюзии или в ситуации, когда зрение оказывается бесполезным (например, на природе безлунной ночью или когда мы выходим из темного помещения на яркий свет). Возможно, лучше всего мир звуков объясняют нам те, кто навсегда утратил зрение. Окружающий мир для них почти целиком состоит из звука. Джон Халл, австралийский теолог, полностью ослепший примерно к сорока пяти годам, рассказывает в своих мемуарах «Прикосновение к камню: опыт слепоты», как шум дождя помог ему снова «увидеть»:

Я открыл дверь; шел дождь. Я постоял несколько минут, пораженный красотой момента. Дождь словно бы выявлял очертания окружающего мира; он набрасывал цветное покрывало на прежде невидимые предметы. Вместо дискретного, а следовательно, раздробленного мира монотонные потоки дождя создают цельность с помощью звука. …Я слышу, как он постукивает по крыше надо мной, как по стене слева и справа от меня стекают капли, как они выплескиваются из водосточной трубы у земли слева от меня, как еще левее появляется фрагмент, где дождь почти не слышен, – там он падает на раскидистый, густой кустарник. Справа слышна более низкая, равномерная дробь – там капли падают на лужайку. Я даже могу различить очертания лужайки: справа поднимается небольшой холм. …Думаю, мои впечатления, когда я открыл дверь и вышел в сад под дождь, схожи с тем, что испытывает зрячий человек, когда раздвигает занавески и смотрит на внешний мир. Как я хотел бы, чтобы дождь пошел в доме, ведь тогда я смог бы понять, как в нем расположены вещи, смог бы осознать, что нахожусь в комнате, а не просто сижу в кресле. …Это переживание необыкновенной красоты[175]175
  Hull J.M. (1990) Touching the Rock: An Experience of Blindness. New York: Pantheon Books: 22–24.


[Закрыть].

Хотя способности профессора Халла могут показаться невероятными, в реальности у каждого, кто обладает слухом, есть возможность делать то же самое. У других людей этот навык, конечно, не настолько отточен, но все же они могут неосознанно замечать окружающие объекты и оценивать их по звуковой информации. Многим покажутся удивительными, к примеру, следующие факты: с завязанными глазами мы все равно способны оценить, как близко от нас расположена стена, к которой мы идем[176]176
  Supa M., Cotzin M., Dallenbach K.M. (1944) «Facial vision»: The perception of obstacles by the blind // The American Journal of Psychology, № 57(2): 133–183.


[Закрыть]; если какая-либо емкость постепенно заполняется водой, мы способны на слух определить, когда нужно остановиться, чтобы вода не перелилась через край[177]177
  Cabe P.A., Pittenger J.B. (2000) Human sensitivity to acoustic information from vessel filling // Journal of Experiment Psychology: Human Perception and Performance, № 26(1): 313–324.


[Закрыть]. Гипотеза биофилии Эдварда Уилсона делает акцент на том, что тысячи лет эволюции в естественных условиях сказались на наших способностях и предпочтениях в области звука[178]178
  Wilson E.O. (1984) Biophilia. Cambridge: Harvard University Press.


[Закрыть]. Ученые, развивающие линию Уилсона, высказали предположение, что на наше здоровье и самочувствие влияет наличие или отсутствие звуков природы в нашем окружении[179]179
  См.: Depledge M.H., Stone R.J., Bird W.J. (2011) Can natural and virtual environments be used to promote improved human health and wellbeing? // Environmental Science & Technology, № 45(11): 4660–4665. Lechtzin N., Busse A.M., Smith M.T., Grossman S., Nesbit S., Diette G.B. (2010) A randomized trial of nature scenery and sounds versus urban scenery and sounds to reduce pain in adults undergoing bone marrow aspirate and biopsy // Journal of Alternative and Complementary Medicine, № 16(9): 965–972.


[Закрыть].

В течение последних ста лет, и особенно в течение последних двух десятилетий, мы сильно продвинулись в понимании слуховой сенсорной системы и процессов восприятия звука. В целом считается, что система сформировалась, подчиняясь эволюционной необходимости различать важные с поведенческой точки зрения звуки[180]180
  Barlow H. (1961) Possible principles underlying the transformation of sensory messages // Sensory Communication / Rosenblith W. (Ed.) Cambridge: MIT Press; 217–234.


[Закрыть]. Однако ученые все чаще признают, что области мозга, ответственные за слух и другую сенсорную информацию не так однозначно отделены друг от друга, как думали раньше[181]181
  Pascual-Leone A., Hamilton R. (2001) The metamodal organization of the brain // Progress in Brain Research, № 134: 427–445.


[Закрыть].

Как специалисты по нейроакустике, в данной главе мы стремимся привлечь внимание к этим фактам, а кроме того – пробудить интерес к звуку у художников и кураторов. Но для начала необходимо понять хотя бы базовые основы организации слуховой системы (см. ил. 2)[182]182
  Подробнее см.: Neural Correlates of Auditory Cognition / Cohen Y.E., Popper A.N., Fay R.R (Eds.) (2012) New York: Springer. Moore B.C.J. (2012) An Introduction to the Psychology of Hearing. Bingley: Emerald Group Publishing Limited. Yost W.A. (2007) Fundamentals of Hearing (5th ed.). San Diego: Academic Press.


[Закрыть].

Восприятие и обработка звука

Как бы вы отреагировали, если бы вас попросили послушать шелест волн в бухте и по ним определить, есть ли в открытом море корабли или лодки? И не просто определить их наличие или отсутствие, а назвать их точное число, тип каждого судна и его местонахождение? Хотя такая просьба может показаться возмутительной, она во многом похожа на задачи, с которыми ежеминутно сталкивается (и которые успешно решает) наша слуховая система, в то время как в наш слуховой проход поступает бесконечная череда звуковых волн, перекрывающих друг друга.

Ил. 2. Схема фронтальной проекции человеческого мозга, демонстрирующая разные уровни восходящей слуховой системы, начиная от поступления звука в слуховой проход и улитку, через ядра мозгового ствола к левой и правой слуховым зонам коры, находящихся в височных долях.

Говоря простым языком, восприятие звука – это регистрация нашим мозгом изменений в давлении воздуха вокруг нас. Каждый раз, когда молекулы начинают колебаться, – например, когда диафрагма громкоговорителя быстро выгибается и возвращается на место, или когда ваш каблук стукается о мраморный пол, – изменения в давлении воздуха начинают распространяться от точки столкновения, словно круги на воде. Хотя скорость распространения звуковых вибраций очень высока (сотни метров в секунду в воздухе, а в воде и твердых объектах – еще больше), она меркнет в сравнении со скоростью света (миллионы метров в секунду). Эта разница хорошо заметна, когда мы наблюдаем удаленные от нас аудиовизуальные события, например, гром и молнию: в таких случаях звук запаздывает относительно света. Как и круги от брошенной монетки на воде, изменения давления в воздухе будут становиться слабее по мере удаления от источника. Если эти изменения остаются достаточно заметными, когда достигают человеческого уха, они пройдут по наружному слуховому проходу к барабанной перепонке и вызовут ее вибрацию. Далее вибрация распространится по улитке – спиралевидному, заполненному жидкостью каналу. По всей длине улитки расположена тонкая мембрана, которая также начнет вибрировать. На разных участках мембрана имеет разную плотность, поэтому место наиболее сильной вибрации будет зависеть от того, насколько она быстрая (высокочастотная) или медленная (низкочастотная)[183]183
  Когда в детстве мы учим названия частей тела, мы привыкаем называть ухом ушную раковину и слуховой канал, так как остальных частей уха мы не видим. Ухо – это сложный орган восприятия звуковых колебаний, состоящий из трех частей: наружного уха, среднего уха и внутреннего уха. Наружное ухо работает как антенна, улавливая звуковые колебания и передавая их по слуховому каналу. Среднее ухо – это полость с воздухом. В нем находятся три косточки: молоточек, наковальня и стремечко, – которые передают колебания барабанной перепонки ко внутреннему уху. Основание плотно примыкает к овальному отверстию внутреннего уха. Стремечко передает колебания перепонке, расположенной в овальном окне, а она передает колебание жидкости, заполняющей улитку. Жидкость приводит в движение реснички на волосковых клетках, которые выстилают основную мембрану. Волосковые клетки, когда их реснички смещаются, генерируют


[Закрыть].

Кроме того, изменения давления воздуха могут быть переданы в улитку не через барабанную перепонку, а другими способами. Например, поскольку улитка заключена в костный канал, соединенный с черепом, вибрации черепа также могут привести нервные импульсы, которые «понятны» нервной системе (прим. науч. ред.). мембрану в движение и сообщить мозгу звуковой стимул (если хотите в этом убедиться, вставьте себе в уши беруши и похлопайте себе по голове). Именно по этой причине наш голос кажется нам странным, когда мы слышим его в записи. Голос, исходящий из колонок или наушников, не обладает таким богатым звучанием, которое во время нашей речи обеспечивается дополнительным импульсом, исходящим от черепа.

Из-за физиологических свойств слуховой системы слишком медленные и слишком быстрые вибрации (меньше 20 или больше 20 000 колебаний в секунду) не будут зарегистрированы, какими бы интенсивными (громкими) они ни были. Вдобавок к этому, после достижения восемнадцати лет большинство людей демонстрируют первые признаки возрастной потери слуха, или пресбиакузиса: максимальная частота вибрации, которую мы способны уловить, начинает снижаться. Например, к тридцати годам большинство не может услышать частоты выше 15 000 колебаний в секунду (то есть 15 000 герц, Гц). К пятидесяти годам мы обычно не можем услышать частоты выше 12 000 Гц[184]184
  Davis H., Silverman S.R. (1960) Hearing and Deafness. New York: Hold, Rinehart & Winston.


[Закрыть]. Причин этому множество: накопительный эффект от регулярного воздействия громких звуков, изменение кровоснабжения в ухе, кондуктивная тугоухость внешнего и среднего уха и т. д.; на каждом этапе слухового пути эти факторы могут оказывать усиливающееся воздействие на систему.

Хотя в большинстве случаев неспособность воспринимать высокие частоты не представляет особой проблемы (к примеру, частоты, важные для восприятия речи, находятся в промежутке 300–3400 Гц), она может вызывать определенные трудности в связи с возрастными изменениями и/или в ситуациях, когда звуковой сигнал слишком слабый (или сопровождается фоновым шумом). Интересно отметить, что некоторые предприниматели воспользовались возрастными изменениями слуха и создали звуковые «отпугиватели» для молодых людей. Они представляют собой сигнализацию, которая звучит с частотой 17 400 Гц на громкости 108 дБ. Подобного рода отпугиватели вешают у магазинов в тех районах, где компании молодых людей бесцельно тусуются и создают помехи окружающим[185]185
  Чтобы узнать подробнее см. устройство Mosquito на сайте www.movingsoundtech.com.


[Закрыть]. Неслышная для людей более старшего возраста, для молодежи младше двадцати пяти лет эта сигнализация воспринимается как чрезвычайно неприятный высокий звук. Особенности нашей слуховой системы используют и для удобства молодых людей, например, создавая рингтоны для мобильных, которые взрослые не могут слышать. Используя звук в музее, следует помнить, что всю важную звуковую информацию необходимо передавать на частотах ниже 8000 Гц, чтобы все посетители смогли ее услышать. Однако выставки, созданные специально для молодежи, могут включать и звуки с частотой от 15 000 до 20 000 Гц.

Важно понимать, что любой звук в окружающем нас пространстве почти всегда регистрируется обоими ушами, так что в мозг он поступает в двух вариантах, которые слегка отличаются по частоте, громкости и скорости поступления в мозг (на несколько долей миллисекунды). Вариации зависят от местонахождения источника звука (ближе к левому или правому уху). Хотя мы не осознаем эти крошечные интерауральные различия (то есть различия в звуке, достигающем оба уха – прим. науч. ред.), наша слуховая система использует эту информацию, чтобы локализовать источник звука.

Возвращаясь к рассмотрению восходящего слухового пути, следует сказать, что именно в улитке механические вибрации превращаются в химические и электрические сигналы, которые понимает мозг. Каждый раз, когда мембрана в улитке приходит в движение, крошечные волоски, расположенные непосредственно под мембраной, сгибаются и посылают сигнал в мозг по слуховому нерву. Информация о частотах сложных звуков извлекается обманчиво простым, но элегантным способом – на основе расположения на мембране выпуклостей. Затем извлеченная информация аккуратно транслируется через низшие отделы мозга в кору левой и правой височной доли. Там находится слуховая кора, которая организована тонотопически (то есть идентичные частоты оказываются представленными в структурах, прилегающих друг к другу – прим. науч. ред.) организованным областям, расположенным справа и слева в области височной доли, известной как слуховая кора. Для сравнения: большая часть входящей визуальной информации отправляется в затылочную долю, а тактильная (соматосенсорная) информация – наверх, в теменную долю.

Обработка звука в слуховой коре

Первичная слуховая кора – первая кортикальная область слухового пути, и ее главная функция состоит в том, чтобы «трансформировать» слуховое ощущение в восприятие звука. Повреждение первичной слуховой коры может ухудшить способность человека слышать, различать, локализовывать и/или распознавать вербальные и невербальные звуки. Помимо тонотопической организации слуховая кора демонстрирует иерархическую организацию: группы нейронов, окружающие ядро, отвечают за звуки разной сложности, от простых тонов до звуков речи[186]186
  Kaas J.H., Hackett T.A. (2000) Subdivisions of auditory cortex and processing streams in primates // Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America, № 97(22): 11793–11799.


[Закрыть]. После того, как сигналы покидают слуховую кору, распознавание предметов по звуку («что это такое?») и их локализация («где это находится?») обрабатывается в двух параллельных потоках в вентральной и дорсальной областях мозга[187]187
  Alain C., Arnott S.R., Hevenor S.J., Graham S., Grady C.L. (2001) «What» and «where» in the human auditory system // Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America, № 98(21); 12301–12306. Rauschecker J.P., Tian B., Hauser M. (1995) Processing of complex sounds in the macaque nonprimary auditory cortex // Science, № 268 (5207): 111–114. Romanski L.M., Tian B., Fritz J., Mishkin M., Goldman-Rakic P.S., Rauschecker J.P. (1999) Dual streams of auditory afferents target multiple domains in the primate prefrontal cortex // Nature Neuroscience, № 2(12): 1131–1136.


[Закрыть]. К примеру, повреждение мозга в височной доле (вентральная область) часто влечет за собой проблемы с распознаванием звука, однако почти не влияет на способность локализовать источник звука. И наоборот, повреждение теменной доли (дорсальная область) ухудшает локализацию звука, но никак не влияет на способность его распознавать[188]188
  Clarke S., Bellmann Thiran A., Maeder P., Adriani M., Vernet O., Regli L., Cuisenaire O., Thiran J.P. (2002) What and where in human audition: selective deficits following focal hemispheric lesions // Experimental Brain Research, № 147(1): 8–15.


[Закрыть]. Повреждения правой теменной доли также могут вызвать слуховое игнорирование, то есть неспособность замечать звуки, поступающие слева[189]189
  Bellmann A., Meuli R., Clarke S. (2001) Two types of auditory neglect // Brain, № 124 (Pt 4): 676–687. Heilman K.M., Valenstein E. (1972) Auditory neglect in man // Archives of Neurology, № 26 (1): 32–35.


[Закрыть].

В последнее время накопившиеся данные исследований позволяют предположить, что существует слуховой путь, который реагирует главным образом на звуки, связанные с движением тела, – например, на шорох бумаги, которую комкают в руке[190]190
  Arnott S.R., Cant J.S., Dutton G.N., Goodale M.A. (2008) Crinkling and crumpling: an auditory fMRI study of material properties // Neuroimage, № 43 (2): 368–378.


[Закрыть]; звук работающих инструментов, таких как дрель[191]191
  Lewis J.W., Brefczynski J.A., Phinney R.E., Janik J.J., DeYoe E.A. (2005) Distinct cortical pathways for processing tool versus animal sounds // Journal of Neuroscience, № 25 (21): 5148–5158. Lewis J.W., Phinney R.E., Brefczynski-Lewis J.A., DeYoe E.A. (2006) Lefties get it «right» when hearing tool sounds // Journal of Cognitive Neuroscience, № 18(8): 1314–1330.


[Закрыть]; или на звучащую речь[192]192
  Rauschecker J.P., Scott S.K. (2009) Maps and streams in the auditory cortex: nonhuman primates illuminate human speech processing // Nature Neuroscience, № 12(6): 718–724.


[Закрыть]. Кроме того, невербальные звуки, такие как зевание[193]193
  Arnott S.R., Singhal A., Goodale M.A. (2009) An investigation of auditory contagious yawning // Cognitive, Affective and Behavioral Neuroscience, № 9(3): 335–342.


[Закрыть] или смех и плач[194]194
  Sander K., Scheich H. (2001) Auditory perception of laughing and crying activates human amygdala regardless of attentional state // Cognitive Brain Research, № 12(2): 181–198.


[Закрыть], вызывают усиленную кортикальную активность в областях головного мозга, которые связывают с пониманием действий. В настоящий момент ведется много дискуссий о том, является ли такая нейронная активность побочным эффектом ассоциативного обучения, или же она указывает на функциональную активность высшего порядка, такую, как изучение новых навыков или понимание целей и намерений окружающих[195]195
  Gazzola V., Aziz-Zadeh L., Keysers C. (2006) Empathy and the somatotopic auditory mirror system in humans // Current Biology, № 16(18): 1824–1829. Hickok G. (2009) Eight problems for the mirror neuron theory of action understanding in monkeys and humans // Journal of Cognitive Neuroscience, № 21(7): 1229–1243.


[Закрыть].

Помимо определения расположения источника и природы звука, особенности анализа звуковой информации в нашем мозге могут непосредственно влиять на наши эмоции. Отличный пример такого рода дает музыка: быстрый ритм и мажорная тональность считаются «радостными», а медленный темп и минорная тональность, скорее всего, будут охарактеризованы как «грустные»[196]196
  Dalla Bella S., Peretz I., Rousseau L., Gosselin N. (2001) A developmental study of the affective value of tempo and mode in music // Cognition, № 80(3): B1–10. Pallesen K.J., Brattico E., Bailey C., Korvenoja A., Koivisto J., Gjedde A., Carlson S. (2005) Emotion processing of major, minor, and dissonant chords: a functional magnetic resonance imaging study // Annals of the New York Academy of Sciences, № 1060: 450–453. Peretz I., Gagnon L., Bouchard B. (1998) Music and emotion: perceptual determinants, immediacy, and isolation after brain damage // Cognition, № 68(2): 111–141.


[Закрыть]. Важность этих особенностей человеческого слуха показали и нейровизуализационные исследования. Обнаружилось, что при прослушивании «эмоциональной» музыки не только возрастает активность в слуховой коре, ответственной за обработку звуков[197]197
  Brattico E., Alluri V., Bogert B., Jacobsen T., Vartiainen N., Nieminen S., Tervaniemi M. (2011) A functional MRI study of happy and sad emotions in music with and without lyrics // Frontiers in Psychology, № 2: 308.


[Закрыть], но и появляются заметные изменения в более старых с точки зрения эволюции областях мозга – лимбической и пара-лимбической системе, расположенных глубоко в височной доле[198]198
  Koelsch S. (2010) Towards a neural basis of music-evoked emotions // Trends in Cognitive Sciences, № 14(3): 131–137.


[Закрыть], чего не происходит при прослушивании «нейтральной» музыки. Считается, что эти области мозга играют главную роль при определении эмоционального состояния человека, поскольку при их повреждении возникает серьезные нарушения в аффективной сфере[199]199
  Dalgleish T. (2004) The emotional brain // Nature Reviews Neuroscience, № 5(7): 583–589.


[Закрыть]. В лимбической системе находится миндалевидное тело, известное как амигдала. Амигдала играет ключевую роль при определении, зарождении, запуске и поддержании эмоций, связанных с выживанием[200]200
  Price J.L. (2005) Free will versus survival: brain systems that underlie intrinsic constraints on behavior // The Journal of Comparative Neurology, № 493(1): 132–139.


[Закрыть] и памятью о событиях[201]201
  Markowitsch H.J., Staniloiu A. (2011) Amygdala in action: relaying biological and social significance to autobiographical memory // Neuropsychologia, № 49(4): 718–733.


[Закрыть]. Если амигдала повреждена или удалена, – как может произойти при осложнениях от эпилепсии или энцефалита – одним из часто наблюдаемых поведенческих отклонений является неспособность опознавать пугающую музыку[202]202
  Gosselin N., Peretz I., Johnsen E., Adolphs R. (2007) Amygdala damage impairs emotion recognition from music // Neuropsychologia, № 45(2): 236–244.


[Закрыть]. Некоторые исследователи полагают, что амигдала играет роль в эмоциональной окраске некоторых воспоминаний (например, убийство Кеннеди или теракты 11 сентября). В то время как радостная музыка снижает активность амигдалы, грустная музыка крайне эффективно эту активность стимулирует[203]203
  Adolphs R., Tranel D. (2004) Impaired judgments of sadness but not happiness following bilateral amygdala damage // Journal of Cognitive Neuroscience, № 16(3): 453–462. Mitterschiffthaler M.T., Fu C.H., Dalton J.A., Andrew C.M., Williams S.C. (2007) A functional MRI study of happy and sad affective states induced by classical music // Human Brain Mapping, № 28(11): 1150–1162.


[Закрыть] – возможно, из-за того, что эта музыка пробуждает неприятные воспоминания.

Эмоциональную реакцию вызывает не только музыка, но и другие типы звуков. Прослушивание раздражающих звуков – когда скребут ногтями по доске или царапают ножом по стеклу – активирует амигдалу[204]204
  Kumar S., von Kriegstein K., Friston K., Griffiths T.D. (2012) Features versus feelings: dissociable representations of the acoustic features and valence of aversive sounds // The Journal of Neuroscience, № 32(41): 14184–14192.


[Закрыть], как и звук плача[205]205
  Sanders L.D., Zobel B.H., Freyman R.L., Keen R. (2011) Manipulations of listeners’ echo perception are reflected in event-related potentials // The Journal of the Acoustical Society of America, № 29(1): 301–309.


[Закрыть]. Даже звуки одного типа могут вызывать различные реакции мозга. Например, в некоторых ситуациях человеческий смех может быть расценен как более эмоциональный (радостный смех, издевательский смех), а в других – как менее эмоциональный (смех, вызванный щекоткой). По сравнению со смехом от щекотки, эмоциональный смех вызывает более высокую активность в лобной доле[206]206
  Szameitat D.P., Kreifelts B., Alter K., Szameitat A.J., Sterr A., Grodd W., Wildgruber D. It is not always tickling: distinct cerebral responses during perception of different laughter types // NeuroImage, № 53(4): 1264–1271.


[Закрыть] вероятно потому, что предполагает реакцию на происходящее. Схожим образом было обнаружено, что аудиозаписи зевающих людей активируют области нижней лобной коры слушающих[207]207
  Arnott S.R., Singhal A., Goodale M.A. (2009).


[Закрыть], при этом активность повышалась по мере того, как зевание становилось более «заразным» (то есть провоцировало слушателей зевать в ответ).

Подведем итоги: обработка и расшифровка сложных звуковых событий зависит от успешной передачи и декодирования звуковых волн, которые идут по слуховому нерву в первичную слуховую кору, а также во множество других областей мозга, которые совместно работают над идентификацией («что это?») и локализацией («где это находится?») источников звука. Кроме того, включение тех или иных участков мозга зависит от особенностей данного сложного звука: некоторые звуки, связанные с выполнением каких-либо действий, стимулируют моторные (связанные с движением) области мозга, в то время как другие задействуют области, отвечающие за эмоциональное состояние, воспоминания, социальное взаимодействие и коммуникацию. Как станет ясно из следующего раздела, незвуковая информация может значительно влиять на обработку звука, а области мозга, отвечающие за другую сенсорную информацию, могут в определенных случаях реагировать и на звуки (например, утрата входящей визуальной информации может изменить функцию затылочной доли у незрячих людей). Теперь мы обратимся к проблеме звуковых иллюзий.

Слуховые иллюзии

Теперь, когда мы в общих чертах прояснили, как работает восприятие звуков, мы можем переходить к обсуждению слуховых иллюзий, которые легко можно использовать на выставках в музее. Можно считать эти иллюзии «ошибками», которые помогают понять, как мозг воспринимает и интерпретирует звуковые комплексы. Существует две основные категории иллюзий. Первая является следствием ограничений слуховой системы – например, когда люди слышат простой тон, непрерывно «проходящий» через широкополосный шум, хотя на самом деле тон прерывается на короткое время (иллюзия непрерывности или призрачная непрерывность тонов). Второй тип иллюзий возникает потому, что визуальные стимулы «захватывают» звук, как, например, при эффекте чревовещателя, описанном ниже. Перечень довольно короткий, но он дает представление о явлениях, принципиально важных для звуковых галерей. Аудио с примерами описанных иллюзий доступны онлайн.

Иллюзия гаммы

Иллюзия гаммы – одна из многих слуховых иллюзий, открытых когнитивным психологом Дайаной Дойч[208]208
  Deutsch D. (1975) Two-channel listening to musical scales // The Journal of the Acoustical Society of America, № 57(5): 1156–1160.


[Закрыть], поразительный пример того, как наш мозг группирует похожие ноты, используя частоту тона (высоту). В рамках эксперимента испытуемым давали послушать ноты, составляющие две мажорные гаммы, восходящую и нисходящую. При этом в каждом ухе проигрывалась последовательность звуков, состоящая из нот обеих гамм. Так, в правом ухе звучала первая нота первой гаммы, затем вторая нота второй гаммы и т. д., а в левом ухе – наоборот. Стереоэффект обычно обеспечивался с помощью наушников, однако схожего результата можно достичь, если расположить динамики на расстоянии по бокам от слушающего.

Испытуемые, как правило, сообщают, что в одном ухе слышат нисходящую и затем восходящую гамму, а в другом – восходящую, а затем нисходящую. Иными словами, мозг перераспределяет часть нот так, чтобы мы слышали гармоничную мелодию. Некоторые наблюдения указывают на то, что правши обычно слышат высокую гамму в правом ухе и низкую в левом, в то время как левши демонстрируют больший разброс реакций[209]209
  Deutsch D. (1975).


[Закрыть].

Иллюзия непрерывности

Подобно тому, как мы склонны считать линию сплошной, даже если она частично скрыта за другими предметами (например, если дорогу или линию проводов частично загораживает высокий дом), звуковые события также воспринимаются как непрерывные, если они на мгновение заглушаются другим, более громким звуком (например, свисток далекого поезда, на мгновение заглушенный карканьем вороны, находящейся рядом). Этот эффект непрерывности приводит к интересной иллюзии, когда нам проигрывают ритмично повторяющийся простой тон (вроде пикающих звуков приборов), а потом в паузы добавляют краткий шум. Если шум имеет достаточную громкость, человек перестает воспринимать простой тон в виде отдельных ритмично повторяющихся звуков, а слышит один цельный, непрерывный звук, на который наложен дополнительный шум. Недавние исследования показали, что подобные иллюзии связаны с уменьшением мощности определенного ритма головного мозга в слуховой коре[210]210
  Riecke L., Vanbussel M., Hausfeld L., Baskent D., Formisano E., Esposito F. (2012) Hearing an illusory vowel in noise: suppression of auditory cortical activity // The Journal of Neuroscience, № 32(23): 8024–8034.


[Закрыть]. В будущем с помощью этого эффекта можно будет модулировать устойчивость слуховой системы к посторонним шумам или внезапному перепаду высоты звука.

Стереоэффекты

Аудиофайлы со стереоэффектом записывают, используя внутри-ушные микрофоны, или создают на основе стереоаудиофайлов с функцией моделирования восприятия звука (например, с аудиофильтрами, которые могут модифицировать звук так, как если бы его воспринимало человеческое ухо с определенного расстояния). Подобные аудиофайлы, если их проиграть в стереонаушниках, могут создавать поразительно реалистичные иллюзии окружающих человека звуков. Самые убедительные из множества представленных в интернете стереоиллюзий с функцией моделирования восприятия звука – это «Шорох спичечного коробка» и «Виртуальный парикмахер»[211]211
  Разработка лаборатории QSound.


[Закрыть]. Первая вызывает у слушающего чрезвычайно убедительное ощущение, будто вокруг его головы перемещается, трясясь, коробка со спичками. Вторая заставляет почувствовать себя в парикмахерском кресле, в то время как парикмахер щелкает ножницами вокруг вашей головы. Иллюзия настолько убедительна, что у слушающих могут появиться мурашки, когда к их уху «подносят» воображаемые ножницы!

Псевдофон

Еще одна интересная иллюзия возникает, когда звуки, поступающие в левое и правое ухо, искусственно меняют местами. С помощью псевдофона можно сделать так, чтобы левое ухо слышало то, что обычно слышит правое, и наоборот. Возьмем пример: человек, на которого надет псевдофон, с двух сторон слышит человеческую речь; справа звучит мужской голос, а слева – женский. Если глаза слушающего закрыты, ему будет казаться, что мужчина стоит справа, а женщина – слева. Однако если тот же человек, не снимая псевдофона, откроет глаза и увидит говорящих, он будет слышать их голоса с правильной стороны[212]212
  Young P.T. (1928) Auditory localization with acoustical transposition of the ears // Journal of Experiment Psychology, № 11: 399–429.


[Закрыть]. Иными словами, в данном случае зрительные стимулы оказываются сильнее слуховых.