Электронная библиотека » Нина Молева » » онлайн чтение - страница 15


  • Текст добавлен: 9 марта 2014, 16:23


Автор книги: Нина Молева


Жанр: История, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Шрифт:
- 100% +

А потом начинается смещение, на первых порах легкое, почти неуловимое. В Синоде Федос отказывает тем сановникам, просьбы которых прежде непременно бы уважил. П.Я. Ягужинский просит отослать в отдаленный монастырь свою жену. Из близкого к Москве, куда он ее заключил, ей удавалось бежать. Федос дает согласие на далекий север, но Ягужинский во всем должен ее содержать сам: еда, одежда, жилье, даже охрана. Справедливо, но ведь так о существовании супруги уже не забудешь. Федос больше не собирается быть слепым исполнителем приказов Тайной канцелярии. Чтобы снять с духовного лица сан, согласиться на чью-то ссылку в монастырь, Синод должен знать о причине. Тут и авторитет учреждения, и возможность самому следить за ходом особо важных государственных дел. А это оказывается для Федоса крайне важным.

Ранним утром он едет в карете мимо окон царского дворца. В эти часы проезд здесь всегда запрещен, часовые останавливают лошадей. Взбешенный Федос направляется во дворец, требует немедленного разговора с Екатериной. Ах, она еще спит, но тогда он больше сюда никогда не придет. Заведомые преувеличения современников? Несомненно. Но верно и то, что Федос вдруг почувствовал власть и захотел показать ее лишний раз царице. И дело не в сане, а лично в нем, Федосе.

Екатерина не разражается законным монаршим гневом. Внешне все проходит незамеченным, но спустя два дня Федос в застенках Тайной канцелярии – в глубокой тайне подготовлен и осуществлен его арест. Как можно меньше огласки, свидетелей, а главное – контактов Федоса с кем бы то ни было. Лишь бы кругом него пустота и молчание.

Цена жизни – цена молчании

Иностранные дипломаты готовы обвинить Федоса, что поддержка им Екатерины в момент избрания на царство была куплена за высокую цену. И небольшое, между строк, уточнение – Екатерина то ли покупала, то ли откупалась. Откупалась? Но тогда понятны ее страх перед Федосом, его самоуверенность и на первый взгляд необъяснимые права. Чего стоит одна его фраза о Екатерине, услужливо сообщенная тайному сыску Феофаном Прокоповичем: «Будет еще трусить, мало только подождать».

О чем-то Федос промолчал, но ведь в любую минуту мог и нарушить молчание – и тогда… Нет, нет, только не это! Меры предосторожности говорят сами за себя: речь шла о главном – о власти. Да и так ли важно, кого именно имел в виду, назвал или даже написал Петр. Руками Екатерины Меншиков борется со всеми, у кого была хоть тень прав. Анна Петровна – ее срочно венчают с герцогом Голштинским и чуть не насильно выпроваживают из России. Евдокия Лопухина неожиданно вырастает в государственную преступницу. Из места ссылки ее переводят для строжайшего заключения в Шлиссельбургскую крепость под охраной в 200 человек. В недрах Тайной канцелярии усиленно ведется следствие о бродячем монахе-капуцине Питере Хризологе, объявившемся в России, чтобы передать сыну царевича Алексея поклон от тетки, императрицы Римской империи. Кого бы ни называл своим наследником Петр, он называл не Екатерину, и в этом главная опасность: нарушение его воли – незаконная узурпация престола. Последствия подобного обвинения целиком зависели от ловкости и политических связей тех, кто захотел бы его выдвинуть. Чувствовать себя уверенно Екатерина во всяком случае не могла.


Ж.-М. Наттье. Екатерина I.

Следствие в Тайной канцелярии… Допросы, пытка дыбой, раскаленным железом, всеми ухищреннейшими пытками средних веков: надо было заставить говорить, прежде всего говорить, пусть в бреду боли и отчаяния человек становился готовым к любой лжи. Разве так часто дело заключалось в правде? Тем более с Федосом. Его вообще не допрашивают, даже проверенным и довереннейшим следователям с ним не дают говорить. Якобы состоявшееся следствие – без следов протоколов! – поспешно набросанный приговор, где только туманным намеком неуважение к императрице, и отправка из Петербурга, к тому же вначале почти пышная.

Федосу разрешается забрать с собой все, что нужно для удобного житья, – множество одежды, дорогую утварь, провизию, целую библиотеку книг. Временная почетная ссылка – не больше. На пути у Шлиссельбурга его догоняет нарочный с ящиком дорогого вина от самого Ушакова, но и с приказом произвести полный обыск. А там под разными педлогами на каждом перегоне становилось все меньше спутников, все меньше личных вещей. Где было догадаться Федосу, что в Корельском монастыре уже побывал капитан Преображенского полка Пырин с приказом приготовить «особую» тюрьму, а если в монастыре не окажется стен, то возвести вокруг него для охраны одного Федоса целое укрепление – острог! Но стены оказались достаточными, и Пырин удовлетворился тем, что из четырех монастырских ворот заложил трое – «для крепкого караулу». Снятые им специальные чертежи и планы одобрил царский Кабинет. Федос не должен был выйти отсюда.

Но вот дело Федоса – если бы его удалось замкнуть монастырскими стенами! Почем знать, с кем он мог в свое время в Петербурге или Москве говорить, откровенничать. Тут для выяснения не избежать участия и помощи Тайного сыска. Архиерей Варлаам Овсянников? Не успев появиться, его дело указом Екатерины будет передано лично Меншикову (не постигла ли та же судьба и исчезнувшее дело Федоса?), а сам Варлаам исчезнет в недрах Тайной канцелярии. Личный секретарь Федоса Герасим Семенов? С ним еще проще.

…Кронверк Петропавловской крепости. Брезжащий полусвет раннего сентябрьского утра. Сомкнутые штыки сорока преображенцев. Равнодушные и торопливые слова приговора: «Герасим Семенов! Слышал ты от бывшего архиерея Феодосия и Варлаама Овсянникова про их императорское величество злохулительные слова… и сам с Федосом к оному приличное говаривал и ему рассуждал, и имел ты, Герасим, с ним, Федосом, на все Российское государство зловредительный умысел и во всем том ему, плуту Федосу, был ты, Герасим, собеседник… За те твои важные государственные вины ее императорское величество указала тебе, – Герасиму, учинить смертную казнь…» Знак самого Ушакова, и под взмахом топора голова падает на плаху. Потом ее поднимут там же на каменный столб, подписав внизу на жестяной доске вины казненного. Напишут для всеобщего сведения и устрашения, но когда некий артиллерии капитан пошлет своего копииста списать приговор, ретивого копииста не только и близко не подпустят к столбу, но сам он окажется на допросе в Тайной канцелярии – откуда взялось его любопытство и не крылся ли за ним неизвестный умысел.

Среди личных бумаг Федоса оказывается письмо, полученное им вскоре после смерти Петра. Пожелавший остаться неизвестным автор предупреждал Федоса, что граф Андреи Матвеев распускает о нем неблаговидные слухи. Ссылаясь на свидетельство собственной жены, говорит, будто Федос на похоронах Петра смеялся над Екатериной, «когда она, государыня, в крайней своей горести, любезного своего государя мужа ручку целовала и слезами оплакивала». Сомневаться в правдоподобности слов Матвеева нет оснований. Но Екатерине важно другое: не было ли сказано Федосом еще что-то, не объяснял ли он причины своих издевок. И вот одного за другим расспрашивают – не допрашивают! – всех, кто присутствовал при упомянутом разговоре. Расспрашивает, приезжая к каждому домой, начальник Тайной канцелярии и тут же берет подписку о неразглашении. Да еще остается автор письма, неизвестный и тем более опасный. Он мог знать гораздо больше, чем писал, мог делиться тем, что знал, с другими. А вот эти другие как их искать? Под замком оказывается дом некой вдовы Шустовой, между Арбатом и Никитской, спешно выехавшей со всеми чадами и домочадцами в Нижний Новгород. Уволен и исчез поверенный в делах имеретинской царевны Дарьи Арчиловны, и царевна отказывается дать сведения о нем. И сколько их еще таких скрытых и скрывшихся свидетелей!

Федоса нужно убрать, но его нельзя казнить. Это равносильно публичному признанию, как много он знает: слишком свежа в памяти его близость с Петром. Другое дело – его секретарь. Людей простого сословия казнили и куда за меньшие вины.

Даже с ссылкой приходится принимать меры предосторожности чтобы все выглядело благопристойно, без спешки. А уж там, вдалеке от столицы и тысяч настороженных глаз, вступит в действие другая инструкция которая должна привести к нужному исходу – к смерти. В ожидании ее остается добиться, чтобы ни одно слово Федоса не было – не могло быть услышано. Отсюда «неисходная тюрьма», заложенное до щели окно подземелья, опечатанная дверь. Зато после смерти Федоса стоило привезти в Петербург – похоронить ли с некоторыми почестями, показать ли, что смерть наступила без насилия, отсюда спешный осмотр в пути, и во всяком случае убедиться, что не стало именно его. Не произошло подмены, обмана.

Теперь трудно с уверенностью сказать, что изменило первое решение. Может быть, его приняла сама Екатерина, без советчиков, решивших от него отказаться. Зачем поднимать старую историю, напоминать о судьбе Федоса. А вид истерзанного голодом и лишениями тела мог сказать о худшем виде насилия, чем простое убийство. И вот приходит второе решение – похоронить. Все равно где, все равно как, лишь бы поскорее. Цена лжи, ставшая ценой жизни, теперь была Федосом выплачена сполна.

Только вот смысл лжи – как судить о нем с перспективы прошедших веков? Екатерина – ей оставалось пробыть на престоле каких-нибудь тринадцать с половиной месяцев. Меншиков не на много дольше сумеет удержаться у власти. Правда, он добивается от «самодержицы» всех возможных гарантий: завещания в пользу сына царевича Алексея и согласие на обручение с ним, 12-летним ребенком, своей взрослой дочери, отныне «государыни-невесты». Но появятся новые фавориты, и через четыре месяца после смерти Екатерины Меншиков как государственный преступник будет сослан в Березов, чтобы там найти свой конец. А восьмидесятилетний Толстой, неожиданно решивший воспротивиться честолюбивым планам «Алексашки»! Ссылку Толстого в Со ловецкий монастырь решили еще совместно Меншиков и Екатерина. Возраст, заслуги по тайному сыску – ничто не было принято во внимание, не облегчило его участи. Впрочем, и его не стало в 1729 году.

Зато осталась память о Федосе, человеке, знавшем обстоятельства прихода к власти «самодержицы всероссийской». И как же многому он мешал: красивой легенде о преданной супруге и верной продолжательнице петровских начинаний, всей своей жизнью заслужившей право на царский венец, но и утверждению законности прихода на престол ее потомков. Кому бы могла понравиться подобная история в царствующем доме, и это хорошо усвоили официальные историки. Чернец Федос был оставлен человеком без оправдания, заслужившим свой конец и молчание исследователей.

Меншиков и сестры Арсеньевы

Начинать надо быть с Арсеньевых – девичья фамилия княгини Дарьи Меншиковой. Татьяна Дмитриевна дочь стольника Дмитрия Федосеевича, состоявшего в этой должности при царице Наталье Кирилловне. Арсеньевы не отличались на государственной службе, но почему-то многие из них состояли при царицах и царевнах: при матери Петра I, его первой жене Евдокии Лопухиной, невестке Прасковье Федоровне, сестре Наталье Алексеевне. В штате царевны Натальи и познакомились дочери стольника Михаила Афанасьевича Арсеньева Варвара и Дарья с будущим всесильным Алексашкой Меншиковым – по первому разрешению Александра Даниловича пускались в путь к его походной квартире в Нарве, Воронеже, новостроящемся Петербурге. Не хотел видеть – донимали поклонами и подарками: сорочками голландского полотна, шелковыми галстухами, теплыми жилетами. Из царевниного дворца препроводил их Александр Данилыч в собственный дом, поселил со своей сестрой, позже с ними оказалась и «Катерина – сама третья», будущая императрица с будущими цесаревнами Анной и Елизаветой Петровнами. Они и письма все писали вдвоем, и подписывались – Варька и Дашка, потому что писала их Варвара, а Дарье оставалось ронять слезы и ставить на конце свое имя.

О браке речи не заходило, да и как было Меншикову разобраться, к кому больше лежало сердце, а кто был нужнее в его тревожной и полной опасностей жизни. Скорая на слезы редкая красавица Дарья ни воли, ни ума не имела, некрасивая сутулая смуглолицая Варвара и в грамоте была сильнее Данилыча, и дворцовое обхождение знала, мечтала для него об огромном богатстве, влиянии при дворе, власти. Многие современники считали, что без ее упорства, расчетливости, властной и умной руки «светлейшему» не удалось бы ни достичь такого места при дворе, ни удержаться около Петра. Кто же не знал, как торопился советоваться с Варварой Данилыч, как точно выполнял ее советы!


Неизвестный художник. Портрет А. Д. Меншикова. 1716–1720 гг.

Но решившись узаконить из-за дочерей свои затянувшиеся отношения с Катериной Трубачевой, Петр потребовал того же и от Меншикова. Избежать выбора было невозможно. «Светлейший» отдал предпочтение Дарье, тем более что Варвара все равно не ушла из его дома. Ее жизнь давно стала частью его жизни, а честолюбие слилось с честолюбием князя. Теперь она будет заботиться еще и о племянниках. Только и они, младшие Меншиковы, должны помогать достижению единственно важной для Варвары цели – укреплению положения, власти и богатства отца. Сначала предел его желаний – Курляндское герцогство. Законный герцог умер через несколько месяцев после свадьбы с Анной Иоанновной, от Анны толку нету и быть не может, так почему бы ему, распорядительному, ловкому, решительному не занять герцогское место? Варвара поддерживает «светлейшего»: династия Меншиковых на одном из европейских престолов – разве она не достойна такой чести? Сватовство старшей подрастающей племянницы – один из способов розыгрыша герцогской короны.

Над головой «светлейшего» начинают собираться тучи. Его казнокрадство достигает таких размеров, что выведенный из терпения Петр решает подвергнуть все меншиковские действия ревизии. Ситуация становится тем более серьезной, что неизменная союзница «светлейшего» Екатерина I скомпрометирована отношениями с Вилимом Монсом, которому, в свою очередь, неизменно покровительствовал Данилыч, желая сохранить власть над легкомысленной императрицей. Разговоры о неизбежном падении «светлейшего» становятся все более откровенными. Розыгрыш может наступить с минуты на минуту, и, если Меншиков еще надеется на давние добрые чувства Петра, Варвара не устает предупреждать о возможности худшего исхода. Самого худшего. Достаточно вспомнить, как поплатился головой губернатор Сибири Матвей Гагарин. Надо действовать немедленно и решительно.

Смерть Петра приходит как нельзя кстати для его врагов. Ее своевременность настораживала историков, не скрывали своих подозрений и современники. Легенда о простудной горячке, приобретенной во время спасения тонущих солдат, легко опровергалась временными расчетами. После нее прошло два месяца, наполненных такими важными событиями, как коронация Екатерины, история с Монсом и решение о ревизии меншиковских дел. Симптомы последней болезни не имели отношения к простуде, не совпадали с признаками мочекаменной болезни, которую некоторые исследователи попытались называть, и невольно вызывали самые разнообразные домыслы. Так или иначе, Петра не стало, и Меншиков силой вырывает у министров согласие на признание императрицей Екатерины. Гораздо проще заставить обязанную тебе престолом царицу подписать завещание в пользу твоих детей. Современники уверены, что и здесь не обошлось без ума и расчетливости Варвары Арсеньевой.

Меншиков и в самом деле обычно действовал не так хитроумно. На этот раз он добивается, на первый взгляд, невероятного по его смыслу завещания – в пользу сына царевича Алексея. У Екатерины есть собственные дочери? Не беда. В завещании они могут отойти на задний план: все перейдет к ним, если – если у Петра II не окажется потомков. Зато можно сразу установить мир при дворе, успокоить слишком многочисленных недоброжелателей императрицы, а чтобы окончательно связать «лопухинское семя», Екатерине достаточно поставить перед царевичем условие: престол достается ему только вместе с рукой одной из дочерей Меншикова. Уж они-то никогда не изменят Екатерине, никогда не предпримут против нее и ее цесаревен никаких шагов.

Екатерина далека от дворцовых интриг, к тому же стремится прежде всего к спокойствию, необходимому для того веселого времяпрепровождения, о котором она в глубине души мечтала столько лет. Она так же легко соглашается и с тем, что ее главная соперница – старшая дочь Анна Петровна была как можно скорее обвенчана с нелюбимым герцогом Голштинским и выслана из России. Остановиться? Ограничиться достигнутым? Но разве не знают Данилыч и Варвара, как мало значит воля, выраженная в завещании, как легко ее изменить. Где то завещание, которое писал Петр и о котором промолчали все посвященные во время выбора престолонаследника? К тому же Екатерина достаточно молода, вокруг нее густеет толпа фаворитов, и мало кто из них намеревается подчиняться воле «светлейшего».

И на этот раз смерть приходит на редкость вовремя. Полная сил цветущая женщина умирает за одну ночь. Может быть, ей не следовало кушать за ужином конфет? Изготовленных кондитером Меншикова – не преминут добавить современники. Только кто же будет проводить следствие, доискиваться причин смерти непопулярной царицы? Лопухинская партия в восторге, в восторге и Меншиков, заявляющий о немедленном венчании императора со своей дочерью. Сын царевича Алексея слишком молод, чтобы брать в руки власть, конечно, молод и для брачных уз. Но в этом можно пойти на известную натяжку, а власть все равно заберет Меншиков. Наконец-то может открыто удовлетворить свое честолюбие и Варвара.

В день обручения племянницы с Петром II она назначается обер-гофмейстериной двора государыни-невесты с высоким окладом, а главное – правом «брать шаг» сразу после жен генерал-фельдмаршалов. Редкий ум не мешал Варваре быть и мелочной, и тщеславной, вот только все деньги шли в общую копилку ненасытной меншиковской семьи.

25 мая – 8 сентября 1727 года, всего три месяца торжества за годы и годы ожидания, рухнувшие надежды на брак с любимым человеком, унизительность двусмысленного положения в доме сестры.

Через три месяца после обручения дочери Меншиков вместе с семьей арестован. Дело не в конкретных обвинениях – его враги просто нашли способ избавиться от него. Обвинения будут придуманы через полгода заключения, когда станет ясно, что вырваться Меншикову не удалось.

Тщеславие Меншикова… «Светлейший» грезит собственной короной, наследственным (ни много ни мало!) престолом. Пусть не русским – хотя бы Курляндским. В этой борьбе испытанный ход – правильно подобранные браки дочерей, и старшая Мария уже десяти лет просватана за сына старосты Бобруйского Яна Сапеги, Петра. Пока суд да дело, отец успеет ее обучить и европейским языкам, и музыке, и пению, и всем тонкостям придворного «политеса», чтобы не потеряться среди заносчивой польской шляхты. Марии едва исполнилось пятнадцать, и только что утвердившаяся в своем единовластии Екатерина I присутствует на ее обручении, которое торжественно совершает Феофан Прокопович.

Но честолюбивому отцу теперь этого мало. Слишком мало. При всей неограниченной власти своей он сумеет использовать дочь для куда более крупной игры, и не Варвара ли первая поддержит «светлейшего» в этом. А завещание Екатерины I, в котором специально оговорено условие, что наследующий ей сын царевича Алексея должен (да, да, именно должен!) жениться на одной из меншиковских дочерей. В какое же сравнение может идти какой-то Сапега с российским императором! 6 мая 1727 года умирает Екатерина I. 25 мая тот же Феофан Прокопович благословляет обручение Марии Александровны Меншиковой с Петром II. Что бы там ни говорила молва о привязанности княжны к отрешенному жениху, о ее горе, для всех она уже поднялась на первые ступени царского престола.


В. Суриков. «Меншиков в Березове». 1883 г.

Полное торжество? Да, но только на три месяца. Очередной розыгрыш власти у трона, и 7 сентября Меншиков арестован. Дальше ссылка с семьей в Раненбург «до окончания следствия», пока еще никто не знает, в чем и какого, – все зависит от соотношения сил придворных групп. Члены Верховного Тайного совета сходятся в одном: надо немедленно обезвредить Варвару Арсеньеву. Перехваченная по дороге в Раненбург, она направляется в монастырь в Александрову слободу, где столько лет держал Петр свою старшую, согласную с царевной Софьей сестру Марфу. Борьба за Меншикова с участием Варвары Арсеньевой представляется слишком опасной для новых фаворитов мальчишки-царя.

27 марта 1728 года следует указ об окончательном обвинении Меншикова. Чего лишился «светлейший» – миллионного или многомиллионного состояния, возможно ли это подсчитать? В одной лишь Малороссии у бывшего денщика в личной собственности четыре города, 88 сел, 99 деревень, 14 слобод, одна волость, а кроме того, владения в великорусских землях, Прибалтике, отдельных городах. А меншиковские дворцы, достающиеся как высшая награда членам царской семьи?

Под неусыпным караулом двадцати солдат Преображенского полка семью везут в «жестокую» ссылку. Предписание охранникам: «Ехать из Раненбурга водою до Казани и до Соли Камской, а оттуда до Тобольска; сдать Меншикова с семейством губернатору, а ему отправить их с добрым офицером в Березов. Как в дороге, так и в Березове иметь крепкое смотрение, чтоб он никуда и ни к кому никаких писем и никакой пересылки ни с кем не имел». На тех же условиях и той же дорогой проехали десятки и десятки людей, только тогда под «пунктами» предписаний стояла другая подпись – всесильного и беспощадного Меншикова.

На восьмой версте от Раненбурга первая непредвиденная остановка – обыск, чтобы у ссыльных не оказалось никаких лишний вещей по сравнению с первоначально разрешенным самим Верховным Тайным советом списком. Лишние вещи действительно оказываются и тут же отбираются. У Меншикова – изношенный шлафрок на беличьем меху, чулки костровые ношеные и еще нитяные, пара бумажных колпаков, четыре простые скатерти и кошелек с 59 копейками, у дочерей – коробочки для рукоделья с лентами, лоскутками, позументом и шелками. В наказание Меншиковы теперь должны ехать каждый в единственной одежде, которая так и прослужит им бессменно до конца ссылки, каким бы ни оказался этот конец.

Яркая россыпь цветов в прославленном полотне В.И. Сурикова «Меншиков в Березове» – она нужна художнику для создания шекспировской, по выражению М.В. Нестерова, драмы, внутреннего трагизма происходящего, но она не имеет ничего общего с тем, как выглядели в действительности Меншиковы. На «светлейшем» – черный суконный кафтан, бархатная шапка, зеленый шлафрок на беличьем меху и пара красных суконных рукавиц, на младшей дочери – зеленая тафтяная юбка, белый тафтяной шлафрок и такая же зеленая тафтяная шуба, на Марии – черный тафтяной кафтан сверх зеленой тафтяной юбки с белым корсажем и одинаковая с сестрой зеленая шуба. Так они и едут – первым Меншиков с ослепшей женой в рогожной кибитке, дальше четырнадцатилетний сын в телеге, последними тоже на телеге – сестры.

Еще одна непредвиденная задержка – в Услоне, в нескольких верстах от Казани, чтобы похоронить скончавшуюся Дарью Михайловну. Наконец, 15 июля – Тобольск и почти сразу путь на Березов, испытанное место ссылки государственных преступников. Берег реки Сосьвы неподалеку от ее впадения в Обь. Гнилые болота. Леса. Летом тридцатиградусная жара, зимой сорокаградусные морозы, так что, по свидетельству современников, лопаются стекла, трескаются деревянные стены и скотина не выживает больше года.

Для житья Меншиковым назначается только что отстроенный (не распоряжением ли самого «светлейшего»?) острог. Отсюда единственный выход – в церковь, которую, вспомнив уроки на голландских вервях, рубит вместе с плотниками Меншиков. В бесконечные, ничем не заполненные дни он не заставляет детей читать вслух священное писание, но диктует «значительнейшие события» своей жизни. Диктует, потому что с грамотой «светлейший» до конца жизни остается не в ладах. Впрочем, до конца остается совсем недолго.

В ноябре 1729 года Меншикова не стало. Детям дается послабление – их переводят жить из острога в крохотный рубленый дом, но по-прежнему под крепчайшим надзором и караулом: никаких разговоров с посторонними, никаких писем. О них вспоминает и готовящийся к своей новой свадьбе Петр II – чтобы вернуть из Сибири и поселить у родственников в одной из деревень. Но никто из царедворцев не торопится выполнять указа мальчишки, тем более тяжело заболевшего. К тому же в этом нет и смысла – в конце декабря 1729 года, через полтора месяца после смерти отца, не стало и Марии.

Потомки не поскупились на легенды. Будто поехал за Марией в ссылку беззаветно влюбленный в нее Федор Долгоруков, дальний родственник новой царской невесты, будто добился в конце концов взаимности и обвенчался с княжной и будто погибла Мария не от горести – от неудачных родов, поплатившись жизнью за двойню. Ведь раскрыли же сто с лишним лет спустя в одном из Березовских погребений останки женщины с двумя младенцами.

Еще один романтический оборот, но как его совместить с «крепким» денным и нощным караулом, не отходившими ни на шаг солдатами, с необходимостью для каждого проезжего иметь четко выправленный паспорт, предъявлявшийся и отмечавшийся по нескольку раз на дню, на каждой смене лошадей. Уехать в Березов под предлогом заграничной поездки, как утверждает легенда, Федор Долгоруков при всем желании бы не смог.

Единственные из меншиковской семьи, младший брат и сестра, Александр и Александра, смогли воспользоваться «помилованием» Анны Иоанновны летом 1730 года. Но еще в течение десяти лет ни они, никто другой при дворе не будет знать, что одновременно с Меншиковым и Марией не стало и Варвары Арсеньевой, постриженной «безвестно» – с уничтожением мирского имени – в Горском девичьем монастыре далекого Белозерского уезда. Перед самой смертью она еще пыталась переслать «светлейшему» остатки чудом сохраненных драгоценностей и денег. Это была последняя приписка на страницах так стремительно разыгравшегося «Березовского дела».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации