Текст книги "Я останусь с тобой навсегда"

Ей мил не жених, а другой

романс

 
Объятая сонным покоем
линяла небес бирюза…
Над тёмной неспящей рекою,
стареющий месяц блистал.
 
 
Наряд подвенечный погладив,
застыла она над фатой…
Ей…
скорая свадьба не в радость —
любим не жених, а другой.
 
 
И вдруг за окошками глухо
послышалось ржанье коней…
Отцовский схватив полушубок,
метнулась она из дверей.
 
 
Взрывая снег лошади мчались,
искрился след санный витой…
Без слов,
без колец обручальных
два сердца венчала любовь.
 
 
В холодном рассветном свеченье
свистел вверх взлетающий кнут,
не в силах был ветер крещенский
назад экипаж повернуть.
 

это ранний вариант

 
Час поздний… Мученьем печальным
атласное платье с фатой:
осталось два дня до венчанья,
а в сердце отрадой другой.
 
 
Замедленно перекрестившись,
не вслух «Отче наш» прочитав…
дыханье она затаила,
знакомый сигнал услыхав.
 
 
Пройдя мимо, спящих, украдкой
шагнула с крылечка во тьму…
Ей в дом не вернуться обратно
родные её не поймут.
 
 
Сползала с плеч худеньких шуба…
Любовь полыхала в сердцах…
Горели опухшие губы,
от счастья лучились глаза.
 
 
Спускался туман лёгким слоем,
покой окаймлял небеса,
пыль звёздную тонкой иглою
на ниточку месяц низал.
 
 
Злясь, ветер напрасно обратно
пытался коней повернуть…
Неслась тройка лихо по тракту,
будил звон подков тишину…
 

Волна и утёс

 
Рисуя счастья лик из грёз
и веря в сбыточность надежды,
волна, влюблённая в утёс,
резвилась рядом безмятежно.
 
 
То, перед ним взлетев, как стерх,
дождём хрустальным рассыпалась,
то жаркой ласкою без мер,
в нём чувства разбудить пыталась.
 
 
Она в фате, нежней чем пух,
при лунном свете появлялась,
но рыцарь каменный был глух
не проявлял к ней даже жалость.
 
 
Года сплетаются в века…
Проходит всё,
но как ни странно:
волна, взаимность не сыскав,
не меньше любит великана.
 

Счастливый романс

 
Багряный закат догорая
ласкает седой небосклон,
нам кажется сказочным раем
увитый лианой балкон.
 
 
Сквозной ветерок опахалом,
фужеры касаются губ,
покой тишина расплескала,
свет сумерек нежен и густ.
 
 
Восторженно мысли кружа^′тся,
безмолвным речам нет конца,
мелодия скрещенных пальцев
счастливым томленьем в сердцах.
 
 
Встречаясь,
туманятся взгляды,
мелькает желанье в глазах,
дурманит нам головы радость,
которую спрятать нельзя.
 

Прошу, метель, мети, мети, мети

 
Шестое. Март.
Снег крылья распростёр.
Отложен рейс на несколько часов.
Я диктору не шлю немой укор,
не слышу огорчённых голосов.
 
 
Всем плохо…
Мне же…
свитер мал в груди.
Простите, пассажиры, мой восторг.
Прошу, метель: «Мети, мети, мети!
Пусть виснет над землёю белый смог»!
 
 
Я с нетерпеньем вылета не жду.
Меня, любимый, крепче обними,
мой слух не ловит возмущённый шум
и зал для ожидающих мне мил.
 
 
Минуты «ног не чувствуя» бегут…
Шепчу,
глазами стрелки проводив:
«Сейчас к тебе булавкой пристегнусь
и ты не сможешь улететь один».
 
 
Шучу… хотя под рёбрами щемит.
Мне так уютно на плече твоём.
Прошу, метель: «Мети, мети, мети!
Лети… лети…
снег пахнущий дождём».
 

Осеннее смятение души

 
То грешница… то дева непорочная,
когда же ты мне дашь спокойно жить?
Опять, меня заметив в сквере солнечном,
вослед цыганской юбкою шуршишь.
 
 
Ступаешь по коврам собою сотканным…
в роскошно-благодатной тишине
кокетливо, сияя позолотою,
вновь сплетничаешь с ветром обо мне.
 
 
Как донести тебе словами, милая,
не нужно по пятам за мной ходить,
зачем тревожить то, что не забыла я —
смятением оно всю жизнь в груди.
 
 
К чему приятель твой то нежно, ласково
поглаживает крашенную прядь,
то злясь, подарок /бусы ярко-красные/
небрежным жестом с шеи хочет снять.
 
 
Прошу тебя не трогай струны прошлого,
их звон хрустальный не буди во мне;
смотри, спешит моложе и пригожее,
чего тебе не пошутить бы с ней.
 
 
Свидетельница чувств горячих де^′вичьх,
не надо мне напоминать о нём,
и без того ещё во снах мне грезится
наш поцелуй прощальный под дождём.
 

У каждого – свой скелет в шкафу

Напрасно лгу Вам битый час,

(стыд потерял, как мерин сивый)

что перестал о Вас скучать,

и позабыл, как Вы красивы.

http://www.stihi.ru/2018/04/17/8350

 
Отсвет небесной ки^′новари
увит каймою золотой,
переливается янтарно
эмаль косматых облаков.
 
 
Меняют дни окрас на листьях,
вдоль пыльных улиц виснет зной…
Июль… а мне весна приснилась.
И вы —
случайная любовь.
 
 
Не изводя себя печалью,
грусть отвратив, вернувшись в май,
под тихий шёпот брызг хрустальных
я вспоминаю наш роман.
 
 
Цепь беспрерывных поцелуев
будила скопленную страсть,
мы ослеплённые безумьем
тогда не спали до утра.
 
 
Вас на рассвете провожая,
просила я забыть ту ночь…
Мне жаль, что вы, со мной прощаясь,
в мою уверовали ложь.
 
 
С тех пор не виделись мы с вами.
Я замужем… И чувств к вам нет.
Среди /уже немодных платьев/
в шкафу мой прячется скелет.
 

Она писала про любовь

 
Стоял ноябрь.
Дождило с вечера.
В безмолвии ночных часов,
ей, искрой Божьею отмеченной,
писать хотелось про любовь.
 
 
Сжимали ручку пальцы хрупкие,
ласкали локоны тетрадь,
ложились буквы синим кружевом
на разлинованную гладь.
 
 
В висках стучала кровь неистово,
тянулась лестница из строк,
ему,
смешная и наивная,
она слова дарила впрок.
 
 
Дышали строчки тихой нежностью,
она, не зная их границ,
давая паузу прилежности,
вслух разговаривала с ним.
 
 
Ей, выводя слова пьянящие,
не удавалось дрожь сдержать,
хотя в миру^′ по настоящему
был между ними только взгляд.
 

Всё было charmant

 
Ах… эти глаза васильковые!
Скрыв взгляд под очками, любуюсь тобой.
Закончились встречи медовые,
случайное счастье не взять мне домой.
Песок,
словно зёрна кунжутные,
щекотно к обветренным липнет губам.
Мой рейс в девятнадцать с минутами.
Твой утром…
вдвоём улетать не судьба.
 
 
Целую тебя на прощание…
Пусть даже уже не увидеться нам,
на долгую память останется
твой ласковый шёпот:
«Всё было charmant».
 
 
Листаю дни отдыха тщательно,
задумавшись, трогаю небо рукой…
Возьму я такси до Крещатика…
Тебя…
встретят в Питере дочка с женой.
 
 
Пыл чувств охладит расстояние,
тоской не измучит курортный роман,
на долгую память останется
твой ласковый шёпот:
«Всё было charmant».
 

Не судьба

 
Не судьба…
разделить с вами множество лет,
ежедневно с утра называть ваше имя,
перед сном
всякий раз,
вас целуя, краснеть
и шутя упрекать…
за колючесть щетины.
 
 
Не судьба…
жарким летом под тёплым дождём
без зонта измерять, взявшись за руки, лужи.
Мы не сможем иметь никогда общий дом…
при свечах не накрыть мне вам праздничный ужин.
 
 
Не судьба…
у окна в ожиданье застыв,
ревновать вас безумно
до дрожи в коленях…
вам открыв дверь, без лишних вопросов простить,
не оставив в душе ни обид, ни сомнений.
 
 
Никогда…
в яркий солнечный день у пруда
на вопрос мой, быть может, смешной и нелепый
вы, счастливый, ответно не крикнете: «Да!» —
так…
чтоб эхо застряло в расщелинах неба.
 
 
НЕ СУДЬБА…
 

А ты, наверное, такой же знойный

Я не любви твоей прошу.

Она теперь в надежном месте.

Поверь, что я твоей невесте

Ревнивых писем не пишу…

Анна Ахматова

 
Ты был красив… и речью разговорной
умел очаровать и обаять…
уставшая от частых лжеисторий,
в крещенский день ушла я от тебя.
 
 
Хотя…
дни в годы время превращает,
любви сгоревшей пепел не остыл:
щекой к твоей подушке прикасаясь,
я чувствую круженье головы.
 
 
Глаза закрыв, власть над собой теряя,
представив, что целуешь ты меня,
стону я, от желания сгорая,
сминается невольно простыня…
 
 
А ты,
наверное, такой же знойный…
другую сводишь ласками с ума,
свою ладонь скрестив с её ладонью,
ей шепчешь те же самые слова.
 

Не святая…

Расскажи мне, скольких ты ласкала?

Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

С. ЕСЕНИН

 
В этой жизни
я нет…
не святая…
Только знать вам об этом зачем?
Я в предутренней дымке растаю,
след помады, забыв на плече.
 
 
Вам зачем, незнакомку ревнуя,
туже стягивать сплетен узлы?
Пусть без слов…
в темноте поцелуи
в клочья рвут паутину хулы.
 
 
В этой жизни
я нет…
не святая…
Вы мой грех и не первый, увы,
эту жаркую ночь… уверяю
никогда не забудете вы.
 
 
Может завтра по скверу гуляя
с непростительно-грешной душой
я, в толпе встретив Вас, не узнаю
да и вы не пойдёте за мной…
 

Почему

 
Без причин, просто так, зажигали мы свечи,
а сейчас —
даже праздничный день обесцвечен,
мы, столкнувшись глазами, не тонем во взглядах,
без чего не могли, оказалось не надо.
 
 
Кто во сколько пришёл, стало нам безразлично,
наши чувства давно превратились в привычку,
мы друг друга не ждём, замерев у порога,
поцелуй у двери стал скупым и убогим.
 
 
Нам…
любившим когда-то прогулки в метели,
с каждым днём холоднее в совместной постели,
у камина озябшие души мы греем,
неразлучны вчера, врозь сегодня стареем.
 

Возможно

 
И хотя…
в тот мучительный вторник,
мы почти
отреклись от любви,
ты
не стал для меня посторонним,
я
«холодной войне» вопреки…
разрывая
тень времени в клочья,
возвращаясь
в прошедшие дни,
вспоминаю
бессонные ночи
и горячие губы твои.
Я надеюсь,
счастливей не ставши,
мы забудем причины обид,
и спасеньем
окажется нашим
из ошибок
сплетённая нить.
 

Всё могло быть иначе…

 
За рукав удержать не посмела,
побледнев,
проглотила комок.
«Догони:»
– сердце, сжавшись, хрипело…
Не рванулась она за порог.
Он,
ссутулившись, шёл виновато,
безымянный давило кольцо,
до безумья
тянуло обратно,
сожалелось…
что это не сон.
 
 
Капал дождь…
Вечер майский беззвёздный
разводил двух на целую жизнь,
не услышал он на перекрёстке
опоздавшее:
«Милый, вернись!»
 
 
Несмотря, что всё помнится смутно…
дождь смыл пепел взаимных обид,
у обо^′их с тех пор почему-то
одинаково сердце болит.
 

Грех один на двоих

 
Тень любви мы оставим в квартире чужой,
у подъезда простимся смущённо и сухо;
я вернусь на такси с опозданьем домой
и скажу, что в кафе засиделись с подругой.
 
 
Друг без друга нам вечностью кажутся дни,
мы живём ожиданием радости тайной,
наяву и во сне делим грех на двоих,
продолжая событие встречи случайной.
 
 
Неожиданных чувств затянулся полёт,
изменить нам его траекторию сложно:
словно кто-то нас нитью дурманной оплёл
так,
что путы её разорвать мы не можем.
 
 
Захмелевших во время счастливых минут,
при зашторенных окнах, с подрёберной болью
нас наивные мысли уносят в страну,
где есть место двоим виновато-безвольным.
 

Бродяга-сумасбродник

 
Стынет воск свечи сгоревшей…
ад кромешный за окном,
темь пронзают гул и скрежет,
лопнет кажется стекло.
 
 
Чем же ты взволнован, ветер,
от какого недобра —
знаком пагубным всё метишь…
словно варвар сеешь страх.
 
 
Что ж ты воешь по-шакальи,
злой не сдерживаешь пляс,
для безвинных крыш, буяня,
не жалеешь диких ласк?
 
 
Отчего ты так озлоблен —
может ревностью томим-возомнил ты… что зазноба
на свидании с другим.
 
 
Знай, что ивушка-подружка,
глядя в речку, за^′тишь ждёт
что на свете самый лучший,
сумасбродник для неё.
 

Две весны

Напиши мне…

когда заскучаешь…

Я хочу что б…

скучала ты чаще..

Когда спишь, или утро встречаешь

Ты пиши мне…

однако почаще…

http://www.stihi.ru/2018/03/29/12081

 
В Оймяко^′не зима,
а у нас шмель блуждает в пахучих цветах.
Их живой аромат
я, любимый, тебе нарисую в стихах.
 

* * *

ОЙМЯКОН

 
Там до мая снега.
В минус семьдесят там
удивляют ручьи.
Там волшебный агат
чернотой уступает полярной ночи^′.
 
 
Там
подснежников нет…
Даже поздней весною в ночные часы
в вечномёрзлой «стране»
переулки коротеньких улиц пусты.
 
 
А в домах яркий свет…
рвутся струны гитар… пахнет борщ из кастрюль…
Там на окнах у всех
в васильках и ромашках ивановский тюль.
 

ЮЖНАЯ ВЕСНА

 
В прошлом дни холодов.
И хотя пчёлы роем ещё не кружа^′т,
возле частных домов
алычёвая цветь устилает асфальт.
 
 
«Безобразно» крича,
детям будущим птицы готовят постель.
Не ленясь, по ночам
из фиалок панно составляет апрель.
 
 
Расшалилась весна —
сок берёзовый сахарно липнет к губам,
по лазурным волнам
в никуда лебедино плывут облака.
 

* * *

 
В Оймяко^′не зима,
а у нас шмель блуждает в пахучих цветах.
Их живой аромат
я, любимый, тебе нарисую в стихах.
 

Пахнет кофе и любовью

 
Ночь…
Квартира. Стиль гламурный.
На столе букет роскошный.
Смотрит в окна сквозь ажурность
юный месяц с лёгкой дрожью.
 
 
Два мобильника /в отключке/.
Шёпот жаркий.
Скрип кровати.
В кресле свитер, майка, брюки,
клатч, шифоновое платье.
 
 
Кро^′ви тесен плен артерий…
Мозг от страсти лихорадит…
На замке входные двери.
Даже близкий друг некстати.
 
 
Шёлком яркость затеняя,
стелет лампа свет лиловый…
Всё вокруг двоих включая,
пахнет кофе и любовью.
 

Любовь и ожидание

 
Предвечерие…
В комнате зябко.
Обострённый разлуками слух
напряжён…
вдруг негромко морзянкой
неожиданно ты постучишь по стеклу.
 
 
Под родной перебор знаков чётких
у меня задрожит каждый нерв,
на бегу поправляя причёску,
я открою стремительно дверь.
 
 
Бесконечно целуя и ластясь,
на пороге с тобою застряв,
прошепчу, опьянённая счастьем:
«Ну и долго ты плавал, моряк»…
 

Твоя любовь что дикий мёд

Привольем пахнет дикий мед…

А. Ахматова

 
Твоя любовь…
что дикий мёд,
впитавший лип и скал соченье,
нектар божественный её —
неодолимым искушеньем.
 
 
Лишь только твой я встречу взгляд,
кружатся мысли непослушно,
из сердца вырваться хотят
волной нахлынувшие чувства.
 
 
Туман твоих манящих глаз
волшебным омутом… им веришь,
привольем пахнущая сласть
незримым счастьем в подреберье.
 
 
Твоя любовь…
что дикий мёд,
в себя впитавший лета пряность,
томленьем райским плен её —
в нём быть желаешь постоянно.
 

Тайники души

 
Уставшее…
довольное собою
ползёт вниз солнце, в полдень жар отдав.
Июньский воздух, прокалённый зноем,
вдыхает васильковая вода.
Из поднебесья, эхом долетая,
раскатами пугает дальний гром;
винтами гладь зеркальную взрывая,
покачиваясь, движется паром.
 
 
Прильнув к перилам, мы молчим с тобою,
блестят алмазно брызги воспаря,
ты тянешься к моей щеке рукою,
смущаясь, я не прячу нежный взгляд.
 
 
С тех пор, когда нам было по семнадцать,
храним любовь мы в тайниках души,
заставили дороги нас расстаться,
теперь же…
всё не просто разрешить.
 
 
Плывёт паром… Толкаясь, чайки стаей
бесстрашно за кормою вслед летят,
узором рваным пена, расплываясь,
вплетается в индиговую рябь.
 

В безмолвном царстве тишины

 
Камин не топлен здесь давно,
скучают вазы без цветов,
не беспокоит пыль никто —
уютно ей в изгибах штор.
 
 
Вокруг безмолвье и покой,
блестит под золото багет,
к обоям вычурным спиной
прижался женщины портрет.
 
 
На подзеркальнике лежат:
в театр /за прошлый год/ билет,
перчатки,
дюжина помад,
из яшмы серьги и колье.
В углу рояль со стопкой нот —
/свидетель страсти и любви/,
на крышке шёлковый платок —
с изящной вышивкой: «Филипп».
 
 
На низкой тумбочке резной
два канделябра без свечей.
В прихожей стильная консоль
полна различных мелочей.
 

Зайчонок

 
Избавь меня от восхвалений лестных,
не возлагай надежд, воззвав к глазам,
не ангел я, лишённая кокетства,
о внешности сужу по зеркалам.
 
 
Представь, я так и не смогла стать лучше,
в познаньях мне тебя не наверстать,
читаю то, что называл ты чушью,
и в лоджии выращиваю сад.
 
 
Всё так же в дружбе с братией собачьей,
не млею у ларьков от барахла,
фату, недавно с подвенечным платьем
девчонке из детдома отдала.
 
 
Что покраснел? А был такой неробкий,
не следует мобильный отключать,
не дёргайся, я отойду в сторонку,
а ты, «родной», елействуй… сочиняй.
 
 
Ну вот и славненько… порядок дома.
Букет прости бесхозным не оставь,
осталась в прошлом магия пионов,
душа к осенним тянется цветам.
 
 
Твой номер?..
Он из списка исключённый,
чужим мужьям зайчонок не звонит,
кто знает… может и пересечёмся,
теперь же убегаю, извини.
 
 
Пока… пока… Всё было супер, милый.
Большой привет супруге от меня.
Как здорово, что мы не поженились,
что ложь сейчас услышала не я.
 

Я… женщина не ваша

 
Вы поселились в нашем доме год назад.
Соседствуют без ссор балконы наши.
Не беспричинно я с утра, смешно сказать,
теперь ресницы тушью модной крашу.
 
 
Я… женщина не ваша.
Жизнью не дано
нам рядом быть ни днём, ни вечерами.
Всё так… Но с белыми геранями окно,
с тех самых пор, меня связало с вами.
 
 
Стыжусь.
Хотя… пусть это будет не секрет.
Нередко, прячась за ажур соцветий,
мысль глупую лелею, глядя вам вослед,
что мы идти могли б куда-то вместе.
 
 
Мне нравится,
в час поздний завернувшись в плед,
смотреть на ваши… пылью тронутые стёкла,
в безмолвье чувствовать, как бледно-жёлтый свет
внутрь заползает радостным накатом тёплым.
 
 
Меня…
так мучает желанье быть вдвоём,
что я противница спиртного и куренья,
босой устроившись
во тьме в дверной проём
дым ваших сигарет вдыхаю с наслажденьем.
 

Строчки о верной любви

Я хочу, чтоб жили лебеди

И от белых стай,

И от белых стай

Мир добрее стал.

А. Дементьев…

 
Во речных камышах заболоченных,
на траве пожелтелой сырой
в адских муках лебёдушка корчится,
умирая от раны сквозной.
 
 
Лебедь, горем внезапным подкошенный,
согревает подружку крылом,
ввысь уставленный взгляд просит Боженьку,
у себя поселить их вдвоём.
 
 
В необъятном просторе лазоревом
не опасен ружейный раскат,
там свободно, не ведая горестей,
будет рядом он с милой летать.
 
 
В час, когда лёг на заводь продрогшую
влажно-вязкий туман молоком,
непролазную топь камышовую
всколыхнул горький сдавленный стон.
 
 
Круг охотников звякал тарелками,
и никто не заметил из них,
как взлетев высоко птица белая,
крылья сжав, камнем падала вниз.
 

Не отпускай

 
Заплаканной,
с обидою в глазах
не дай…
с тобой расстаться сгоряча,
попробуй сеть из нежных слов связать
и удержи от горького: «Прощай»…
 
 
Не отпускай,
придумай сто причин:
холера, наводнение, буран;
спрячь незаметно от меня ключи,
роль клоуна несчастного сыграй.
 
 
Найди недорисованный этюд,
на нём пока ещё не слоем пыль,
уговори закончить общий труд —
грех отправлять прекрасное в утиль.
 
 
Негоже укорять себя потом
за одинокие пустые дни
и с покая^′нным видом у икон
желать того… что можно сохранить.
 
 
НЕ ОТПУСКАЙ…
 

Ах… милый… милый

романс

 
Без слов когда-то отпустила
тебя, желавшего уйти.
Сегодня ты меж фраз красивых
вплетаешь хриплое: «Прости».
 
 
Не прячешь блеск, встречаясь взглядом,
бесстыдно с губ не сводишь глаз…
«Ах… милый… милый, зря не надо
будить угаснувшую страсть.
 
 
Изысканной не надо лести,
зачем словес повторных дым,
речами сладостными сердце
воспламенить не сможешь ты.
 
 
Не поселяй в себе надежду
напоминаньем прошлых дней,
не возвратиться чувствам прежним,
другим, увы, не стать сильней.
 

Шалые новогодние мысли

 
Новый год. Мысли шалые бродят,
сердце в сладкой истоме застыв,
шепчет мне… будто ночью сегодня
могут сбыться любые мечты.
 
 
Если так, я сейчас бы желала,
чтобы душу тоской не томить —
услыхать ржанье тройки крылатой
и знакомый пронзительный свист.
 
 
Я смогла бы… прости меня, Боже,
попросив дверь вослед не ворчать,
под звенящий хрусталь осторожно
дом покинуть, забыв о ключах.
 
 
Без хлопот, суеты чемоданной,
из вещей дорогих взяв с собой,
перстенёчек подаренный мамой,
да на ниточке крестик простой.
 
 
Пусть бы мчались каурые резво.
Заметала метель санный след.
В безразмерном тулупе, согревшись,
я была бы счастливее всех.
 

Шальные романы

 
Жданный поезд был к станции близко.
Я купе представляла в мечтах…
И вдруг хрипло уведомил диктор,
что метелью задержан состав.
 
 
От известий в душе стало скверно.
Угнетающе ветер свистел.
Гулко хлопали ржавые двери,
раздражал визг ослабших пете^′ль.
 
 
Рядом сев на свободное место,
вы сказали: «Надолго буран…
На меня не обидитесь, если
приглашу вас сейчас в ресторан».
 
 
Cердце тёплой накрыло волною
в нём, как будто зажёг кто-то свет,
я ничуть не смутившись, спокойно
вам кивнула согласьем в ответ.
 
 
Мне казалось, что в зале нас двое…
не хотелось спешить никуда,
Пахло солнцем вино колдовское…
мимо окон неслись поезда.
 
 
И в тепле… полушёпот непьяный
нас прозрачною нитью связал,
в круглый стол упираясь локтями,
мы смотрели друг другу в глаза.
 
 
Было ваше лицо не чужое.
Мне казалось вас знаю сто лет…
Позови вы тогда за собою
я бы точно сдала свой билет.
 

Незабываемая встреча

 
У колодца с ним вчера я столкнулась в ранний час,
он в глаза мне посмотрел, я румянцем залилась.
Земь шатнулась подо мной, закачались облака,
сердце радостью зашлось, кровь прихлынула
к вискам.
 
 
Вспоминая взгляд шальной, не прошла я чуть
свой дом,
что ни делаю теперь, мысли только лишь о нём.
Мягким шёлковым ковром под ногами мурава,
словно звёзды по траве из ромашек острова.
 
 
Луг окутали лучи сеткой нежно-золотой,
только эта красота не излечивает боль.
Словно по^′лымя внутри, хворь преследует меня;
ни малина, ни тимьян не способны жар унять.
 

Правда… горше полыни

 
Она ждала, когда же скажет
он наконец-то правду ей,
внезапным не был на трельяже
брелок со связкою ключей.
 
 
Под ним…
без подписи записка:
«Я понимаю, что не прав,
что вёл себя постыдно, низко,
что лгал и раньше, и вчера.
 
 
Шептал: «Люблю» —
любя другую,
решившись к ней уже уйти,
иудство ласк и поцелуев,
быть может, позже ты простишь».
 
 
«Прощай»
– негромко с губ слетело;
подальше с глаз ключи убрав,
она нашла на полке «Camel»
и закурила в первый раз.
 
 
С тех пор в глазах её зелёных
свет безмятежный не разлит,
душе, распятой вероломно,
не стало легче от молитв.
 

Любовь и душа

 
Слова страшнее огненного взрыва
слетели с губ его… таких родных;
качнулся пол, со скрипом заунывным
закрылась дверь с обратной стороны.
 
 
И для неё, без памяти любившей,
в мгновение бег времени застыл,
растерянное сердце стало нищим,
взгляд затянуло облаком густым.
 
 
Пронзила дрожь, внутри заледенело,
скрестившись, пальцы каменно сплелись,
по телу расползалась онемелость,
ей без него ненужной стала жизнь.
 
 
Вдруг…
словно феникс, возродясь из пепла,
душа за ним вдогонку понеслась…
Взмыл в небо отголосок мысли светлой:
«О Господи, не дай ему пропасть».