Текст книги "Наживка для фотографа"

Василий не скрывал удовольствия оттого, что новая знакомая наконец согласилась составить ему компанию. И ехать вдвоем безопаснее, и съемку всего за один день можно закончить. А Агнешка… Агнешка испытывала давно забытое чувство куража и восторга перед неизведанным. Агнешка уже представляла себя барышней из русского романа, которую похитил красавец гусар. А Мрожек, перебравшись к ней на колени, с удовольствием выставил мордочку в окно и обозревал окрестности, как заядлый турист.

Когда-то юная Агнешка так же сбежала от матери и отчима с первым встречным шофером-дальнобойщиком. Чутье подсказало девушке, что в Варшаве ей уготована куда более интересная судьба. Перед отъездом она истово молилась в маленьком костеле деревянным статуям святых и просила Матку Боску приставить к ней ангела-хранителя, ее святую Агнессу. Однако ее святая, символ чистоты и невинности в католической традиции, похоже, по дороге слегка вздремнула. И, воспользовавшись ее оплошностью, водила соблазнил девушку. А утром велел подождать его на окраине столицы, но так и не вернулся.

Зареванная и бледная после бессонной ночи, без денег и веры в людей, добрела тогда юная Агнешка до центра Варшавы. Навстречу ей попадались веселые, хорошо одетые прохожие, и никому из них не было дела до ее горя. Внезапно возле красивого здания ее взял за локоток (вот точно так же, как минуту назад этот «русский медведь») моложавый пан в черном пальто.

– У тебя что-то случилось? – спросил он, склонившись к ней с таким участием, что Агнешка разрыдалась еще больше. – Нет, так не годится, – ласково улыбнулся незнакомец, вытер девушке слезы большим носовым платком и пригласил в маленькое кафе на чашку кофе.

Там Агнешка и открыла ему все: и про деревню, и про мать с отчимом, и про коварного дальнобойщика, а главное – про то, что возвращаться домой ей теперь никак нельзя.

– Ну, нельзя так нельзя, – легко согласился странный пан, – можешь пока пожить у меня в гостиной. Если, конечно, захочешь. Не волнуйся, я не собираюсь воспользоваться твоим безвыходным положением.

Прежде Агнешке никто не говорил подобных слов и не смотрел на нее такими насмешливо-добрыми глазами. Понятно, девушка с удовольствием приняла приглашение, а очень скоро и сама стала мечтать, чтобы пан Кшиштоф наконец «воспользовался ее безвыходным положением». Вот так миниатюрная хорошенькая Агнешка в рекордные сроки превратилась из юной деревенской простушки в очередную жену блестящего столичного музыканта.

«Выходит, у моего ангела-хранителя был свой тайный промысел? – размышляла она частенько ночью, лежа в объятиях своего спасителя. – Наверное, моя святая специально вытолкала меня из фуры дальнобойщика, чтобы я сразу повстречала в Варшаве человека совсем другого круга, в который бы прежде не попала ни за какие кнедлики…»

С тех пор Агнешка уверовала в мудрость своего ангела и время от времени совершала необдуманные поступки. Вот и теперь, приняв приглашение незнакомого человека в чужой и опасной стране, она вдруг вместо тревоги ощутила легкий кураж. Наконец-то в ее скучной, почти деревенской жизни на берегу океана что-то начинает меняться! И похоже, как тогда в далекой юности, меняться к лучшему.

– Куда едем? – предупредительно спросил Василий. – В гостиницу или сразу на съемку? Правда, после перелета…

– Ну конечно же, Вашек, на съемку! – нетерпеливо перебила Агнешка и со стуком скинула на пол надоевшие туфли на каблуках.

А пан Мрожек, ловко просунув морду между передними сиденьями, фамильярно лизнул Ваську в большое веснушчатое ухо.

Кшиштоф растерянно стоял посреди зала прилета, высматривая в толпе Агнешку. Женушка как сквозь землю провалилась.

Внезапно кто-то закрыл его глаза тонкими прохладными пальцами.

– Ольгушка! – обрадовался Кшиштоф и, расцеловав Лелины руки, схватил ее в охапку, закружил над полом. – Даже если я ослепну или, не дай бог, оглохну, узнаю эти золотые пальчики где угодно!

В зале прилета было людно, встречающие щелкали фотокамерами и мобильными телефонами, желая запечатлеть счастливые моменты встречи. Ольге показалось, что и Кшиштофа снимают.

«И здесь папарацци!» – с возмущением и с некоторой завистью подумала она. Ее пока так не встречают в других странах. Однако сейчас Ольге было не до журналистов.

– Частный детектив Ольга Рябинина по вашему приказанию в аэропорт Шереметьево-2 прибыла, – шутливо отрапортовала Леля Кшиштофу и уточнила: – Надеюсь, твоя драгоценная пропажа уже нашлась?

– В том-то и дело, что нет, – растерянно пожал плечами Кшиштоф. – Ума не приложу, куда подевалась Агнешка и что мне теперь делать.

– Искать пароли, явки и шифры, – бодро посоветовала Леля и, взяв Кшиштофа под руку, потащила его в ВИП-зал.

Девушка, похожая на куклу Барби, поискав информацию в компьютере, подтвердила: все верно, Агнешка Микульская прилетела рейсом Сидней-Москва два часа назад.

– Так где же она, Матка Боска! – возопил Кшиштоф так, что продавщица киоска с газетами выронила мелочь, и та, зазвенев, раскатилась по залу.

Однако никто из вышколенных сотрудников и бровью не повел. Девушка успокаивающе улыбнулась, подозвала охранника и, пошептавшись с ним, сообщила:

– Не волнуйтесь, госпожа Микульская покинула зал сразу же после того, как уладила все пограничные и таможенные формальности.

– И куда она поехала? – не унимался Кшиштоф.

– Об этом нам, к сожалению, неизвестно, – лучезарно улыбаясь, сообщила девушка. – А почему вы сами не позвоните ей по мобильному телефону? Гости нашего зала обычно загодя заказывают международный роуминг.

– Действительно, – удивилась Леля, – то ты звонишь Агнешке с другого конца света, чтобы услышать в условленный час, как она загорает у бассейна. То, находясь в одной стране, даже не подумал потолковать с женой по-семейному.

– Да в том-то и дело, – вздохнул Кшиштоф, – что ее телефон уже час твердит, что абонент недоступен. Не объявлять же Агнешку в международный розыск?

– Значит, она уже нашла здесь более интересную компанию, чем законный муженек, – не удержалась от колкости Леля. – Не беспокойся, милый, вот увидишь, Агнешка сама тебя отыщет, – пообещала она и поискала глазами такси.

Неожиданно, как из-под земли, перед ними появился симпатичный усатый дядька и назвал вполне приемлемую цену.

«Как сегодня все удивительно удачно складывается», – подумала Леля и, подозвав Кшиштофа с багажной тележкой, поспешила с ним домой, на Арбат.

Ленка и Антон долго стояли в темной прихожей, тесно прижавшись друг к другу и не решаясь включить свет. Не хотелось разрушать таинственный полумрак, в котором между ними уже ткалось из невидимых нитей полотно общих надежд и желаний. Да и сил пошевелиться, если честно, уже не осталось. Страхи и сомнения, ложь и предательство, коварство и отвага – этот день вместил в себя столько, что молодые люди повзрослели сразу на несколько лет.

– Я больше всего на свете сейчас хочу спать, сил совсем не осталось, – призналась Ленка. – Даже на разговоры. Давай поскорее доживем до завтра, милый.

– Ну да, как в детстве, – прошептал Антон. – Помнишь, родители всегда гнали спать в новогоднюю ночь, чтобы мы быстрее нашли подарки под елкой. Знать бы, какие подарки на завтра приготовила нам судьба?

– Ну, положим, один подарок она мне уже сделала, – прошептала Ленка и еще теснее прижалась к Антону.

– Знаешь, я тоже засыпаю на ходу, – неохотно признался Антон. – Ну, кто первый в ванную?

И Ленка решительно подняла вверх обе руки.

Лиза продиктовала следователю Ленкин телефон, но аппарат упорно твердил, что абонент недоступен. Клубникин, потеряв терпение и подняв все свои связи, только вечером дозвонился до Арнольда Германовича.

– Кузнецова? – переспросил газетный босс дружелюбным баритоном. Он уже начал новую бутылку коньяку, и с каждым глотком живительной влаги его любовь к жизни возрастала. – Елена Геннадьевна? Ну, как же, как же, помню, работала у нас. Способная молодая сотрудница. Жаль, недавно уволилась. Ну да, по собственному. Теперь – фотокорреспондент «Скандальной газеты». Погналась за бешеными гонорарами желтой прессы. Эх, молодежь! Не хотят серьезно работать, сразу о больших деньгах мечтают. А что, собственно, она натворила?

– У гражданки Кузнецовой могут быть большие неприятности, – пояснил следователь. – И очень скоро. Прошу вас, Арнольд Германович, помогите мне разыскать Елену Геннадьевну.

– Эх, всегда говорил, что наша пресса зря огульно очерняет сотрудников прокуратуры, – льстиво пророкотал Арнольд Германович. – Ну, нельзя же так, господа, всех под одну гребенку… Есть, есть еще у нас благородные люди. Рад буду помочь нашим доблестным органам правосудия. – И он продиктовал Клубникину адрес и телефон «Скандальной газеты».

Вскоре машина следователя подкатила к подъезду редакции, вокруг которой по-прежнему крутилось несколько подозрительных субъектов. Оценив обстановку, Иван Петрович Клубникин вызвал подкрепление.

Агнешка чувствовала себя школьницей, которая удрала с уроков и едет с мальчиком в кино. Еще вчера она и мечтать не могла, что будет передвигаться по Москве в чужой машине с незнакомым «русским медведем» за рулем… Мрожек тоже был доволен, он поглядывал в окно и со вкусом облаивал автомобили, проезжавшие слишком близко.

Васька включил магнитолу, и джазовая импровизация, несравненная Summertime Гершвина разлилась по салону. Теперь, в исполнении Луи Армстронга, она звучала совсем иначе, чем из уст Дженни Джоплин (или, как называли ее старые хиппари на Горбушке, Жени Ж…пиной).

– Боже, под эту музыку я впервые поцеловалась с Кшиштофом, – вздохнула Агнешка. – Как давно это было! Кшись понимал, что музыкальная классика мне, деревенской девчонке, вряд ли понравится, и начал меня образовывать с джаза. О, великое искусство импровизации! Не люблю ничего застывшего, мертвого, бесспорного!

– А, понимаю! Мадам, наверное, родилась под знаком Близнецов? – вежливо поинтересовался Василий.

– Как вы догадались? – изумилась Агнешка.

– Ну, это нетрудно, – самодовольно усмехнулся фотограф. – Во-первых, вам свойственна двойственность. В вас словно борются два разных человека. А теперь, когда вы впустили меня в свои воспоминания и рассказали про свою юность, я понял, кто они: это простая деревенская девчонка и дама из высшего общества. Но, по моим наблюдениям, обычно в вас одерживает верх отважная девушка без предрассудков, ведь правда?

– Вы слишком много себе позволяете, пан Базиль! – вспылила Агнешка. – Я не давала повода со мной фамильярничать. То, что я позволила себя похитить, ни о чем еще не говорит. Но вы не сказали, что значит «во-вторых»…

– Во-вторых, вас тронула эта томная музыка, посвященная лету. Вот я и подумал, что вы родились летом.

– А вы проницательны, – кокетливо рассмеялась Агнешка и шутливо потрепала Ваську по затылку. – Не такой уж вы медведь! Мой маленький рыжий лисенок!

– Хотите увидеть медведей в центре Москвы? – подхватил Василий игру.

– Конечно, – объявила Агнешка, – но предупреждаю: для зоопарка я слишком устала.

Однако Василий, постояв, как водится, в пробках на Ленинградке и Тверской, не свернул на Садовое кольцо, чтобы ехать на площадь Восстания, а оттуда в зоопарк. Ничуть не бывало! Он с форсом помчал ее по Тверской и подкатил прямо к Манежной площади. Откуда уже хорошо просматривался знакомый Агнешке по теленовостям и фотографиям Московский Кремль.

Выйдя из машины, Василий и Агнешка с Мрожеком на руках двинули в сторону фонтанов. Когда вся троица достигла рва, Агнешка не смогла сдержать удивления:

– Матка Боска, это что еще за соцреализм?

Рядом с всемирно известными историческими памятниками поселились во рву, наполненном водой, белочки и бурые мишки, словно сбежавшие из детского парка в провинциальном городке.

Васька, как истинный фотограф, с удовольствием поймал выражение изумления на лице Агнешки.

– Москва – город контрастов, – поучительно сказал он. – Что там какие-то мишки, вы еще Петра не видели! Рядом с ним эти косолапые мишки как мышки! Говорят, у скульптора есть идея и покруче: подвесить Царь-колокол под дугой у русской тройки. Как колокольчик! Ну ладно, шучу, – добродушно признался он, когда Агнешка потеряла от изумления дар речи.

Он заставил Агнешку работать, как настоящую фотомодель, и это ей неожиданно понравилось. Все-таки развлечение в череде скучных будней. Так же девушки с Рублевки любят порой покрасоваться на обложках глянцевых журналов или исполнить стриптиз по телевизору. Дама с собачкой ела мороженое на фоне московских роллеров, которые пролетали мимо нее с бешеной скоростью. Кидала монетку в фонтан, пила кофе в открытом кафе. И, странное дело, эта летняя прогулка нравилась Агнешке все больше и больше. Она чувствовала себя принцессой из фильма «Римские каникулы», а точнее – очаровательной Одри Хепбёрн. Василий был сама предупредительность: без конца развлекал ее московскими байками, угощал блинами, дурашливо брызгал на Мрожека водой из фонтана, чтобы песика не хватил солнечный удар. Все это так контрастировало с последними годами ее замужества, когда Кшиштоф ушел с головой в искусство, а ей приходилось все решать и делать самой, что Агнешка растаяла.

Улучив момент, чтобы вопрос не прозвучал совсем уж нарочито, она спросила как бы невзначай:

– А пан Вашек женат?

Васька пожал плечами и честно признался:

– Факультативно.

– То есть как это? – не поняла любопытная полька.

– Ну, отдельно жена, а отдельно – мои проблемы, до которых ей нет никакого дела.

– А что за проблемы, я могу спросить? – поинтересовалась Агнешка, стараясь выглядеть как можно равнодушнее.

– Русская мафия, – рубанул Васька и лукаво уставился на заграничную дамочку. Мол, шутка, пани Микульская. Такой вот чисто репортерский прикол для слабонервных дамочек.

Но Агнешку не так-то легко было провести. После первой неудачи с дальнобойщиком она заставила себя научиться разбираться в мужчинах. Этот простецкий с виду «медведь» явно не шутил. Какие уж тут к черту шутки! Когда он курил сигарету за сигаретой и постоянно оглядывался по сторонам, будто искал кого-то. Однако вопреки логике Агнешка не испугалась и не возмутилась. Напротив, ее кураж внезапно усилился, она ощутила прилив такого веселого отчаяния, что сама могла бы сейчас сразиться с целым взводом бандитов или даже милиционеров-оборотней. Почувствовав настроение хозяйки, Мрожек вдруг приподнялся на задние лапки и так свирепо тявкнул на бомжа, устроившегося на парапете с бутылкой, словно был не йоркширским, а огромным черным терьером.

Да, о такой удаче Агнешка и мечтать не могла. Русский медведь, русская мафия, русский роман… Ее ангел-хранитель, ее святая Агнесса снова заботилась о том, чтобы подопечная не слишком скучала…

– Теперь вы можете рассказать мне все, – сказала она Ваське спокойно, будто речь шла о памятниках архитектуры, в изобилии стоявших вокруг. – Считайте, что судьба дает вам сегодня последний шанс…

Ленка вышла из душа и рухнула на кровать, которая уже была кем-то заботливо застелена. Она пыталась как-то выстроить в памяти последние события, подумать об Антоне, о Леле, но картины последних дней наползали одна на другую, словно кадры в «кино не для всех». Когда Антон наконец появился в дверном проеме, девушка крепко спала, разметав по подушке короткие рыжие волосы и улыбаясь так, как никогда не улыбалась ему прежде.

Антон тихонько лег рядом на одеяло и почти не дышал, боялся нарушить сладкий сон любимой. Ему вдруг расхотелось спать рядом с этой чудесной девушкой, которая так по-детски положила кулачок под щеку, выставив из-под одеяла худенькое белое плечо, щедро усыпанное веснушками. Он не выдержал и поцеловал кожу, которая пахла детским мылом и какой-то особой младенческой свежестью. Ленка не проснулась, только что-то пробормотала во сне.

Устыдившись своего порыва, Антон осторожно прижался щекой к ее плечу и провалился в беспокойный сон.

Антону почему-то приснилась не Ленка, а Леля. Она стояла на берегу реки, держась за ветви плакучей ивы. Фигура девушки в легком светлом платье была освещена солнцем. Сквозь прозрачную ткань просвечивал каждый изгиб ее тела, которое еще недавно так любил Антон. И только лицо оставалось в тени. Антон хотел и не мог разглядеть его. Он сидел в лодке и все не решался отчалить от берега. Вернее, не мог. Ему обязательно надо было увидеть глаза той девушки на берегу. Наконец Леля спустилась к самой кромке воды и ободряюще улыбнулась. Антон увидел ее смеющиеся, счастливые темные глаза, и на душе вдруг стало так легко, словно кто-то снял с него железный панцирь. И все же он медлил, хотя теперь ничто не держало его у берега. Тогда Леля весело махнула ему рукой, и Антон начал грести. Лодка мчалась к другому берегу озера. Подул ветер, темные волосы девушки взметнулись, словно в быстром танце, а на озере вздыбились волны. Но он упорно греб, будто знал куда, а девушка все махала и махала ему рукой. Наконец, когда фигурка стала совсем маленькой, Антон взглянул на нее в последний раз и вдруг явственно увидел, что кто-то вышел из тени деревьев и встал рядом. Ему показалось, что фигурки стоят на берегу, тесно прижавшись друг к другу. Антон почему-то успокоился и сразу проснулся.

Прямо в глаза бил ослепительный луч солнца. С вечера они забыли задернуть шторы, и летнее утро вплыло в комнату во всем своем блеске. Антон повернул голову и увидел Ленку. Она тоже проснулась и уставилась на соседа по кровати зелеными удивленными глазищами.

– Доброе утро! – Антон попытался сказать это как можно бодрее, но получилось как-то вяло.

– Надеюсь, что доброе, – грустно отозвалась Ленка.

– Ну, Кузнечик, с таким настроением не выигрывают битву! – Антон погладил Ленку по рыжим волосам, которые неожиданно оказались не жесткими, а мягкими и послушными. – Ты знаешь, я вчера долго не мог уснуть рядом с тобой, – признался он.

– Главное, что смог проснуться, – успокоила его Ленка и напряженно хихикнула.

Антон поцеловал девушку в аккуратное розовое ушко и прошептал:

– Иди ко мне, Кузнечик, я больше не могу притворяться, что не хочу тебя.

– Подожди, я должна наконец кое-что тебе объяснить…

– Я все понял. Ты кого-то любишь? – тихо спросил Антон, и его утреннее настроение исчезло, словно в комнате кто-то задернул шторы.

– Дело не в этом. Я не знаю… Просто… Понимаешь, я не хочу быть с тобой вот так. Только потому, что мы оказались наедине в этой комнате, в этой постели, потому, что так сложились обстоятельства. Такое однажды уже было в моей жизни, и эти проклятые воспоминания всплывают в памяти, когда кажется, что все давно забыто. Мне хочется смыть их с себя, стряхнуть, как ночные кошмары, а они возвращаются снова и снова. И с каждым разом все назойливей и жестче. Я чувствую себя все более грязной, недостойной настоящей любви. Еще древние греки говорили: не открывайте ящик Пандоры, там живут ужасы. Не надо, Антон! Прошу тебя! Ты сам потом будешь делать вид, что мы едва знакомы. Просто мы пережили вместе несколько опасных моментов, а это, говорят, обостряет чувства. Это только игра, Тош. Что-то типа компьютерной стрелялки или пейнтбола, когда краску принимают за кровь. Кровь – любовь… Такая вот пошлость, типа дешевого тюремного шансона… А у тебя хороший вкус, Тош. Ты любишь Лелю и сам это знаешь. А она любит тебя. Она талантливая, красивая, особенная. А я – обыкновенная московская девчонка. Скоро недоразумение разрешится, вы простите друг друга, станете жить вместе и умрете в один день.

– И это все, что ты хотела мне сказать? – спросил Антон нетерпеливо.

– А разве мало? – удивилась Ленка, с трудом приходя в себя после этих слов.

– Ну, слава богу, а я-то боялся… Как вы, женщины, умеете накрутить трагедию. Как говорится, Вильяму нашему Шекспиру и не снилось. Изобретаете какие-то навороченные теории. Сами себя пугаете. И, что удивительно, сами себя боитесь и во все верите. А правды – ни на грош. Как в детской страшилке. Ну что, хочешь, скажу тебе по складам, как в первом классе? Пожалуйста. Я, Ан-тон Смирнов, лю-блю Ле-ну Куз-не-цо-ву. А Оль-гу Ря-би-ни-ну я боль-ше не лю-блю.

Произнося все это, Антон медленно покрывал поцелуями желто-чайные глаза, вздернутый веснушчатый нос, ярко-красные, как у всех природных рыжих, губы. Расцеловал выступающие ключицы, потом худенькую белую шею и стал нежно продвигаться губами ниже, еще ниже… Это было так не похоже на тот давний кошмар в Ялте, что Ленка вдруг почувствовала себя кусочком сахара в ароматном кофе. Она лежала на спине, медленно таяла и замирала от счастья.

Стоило Леле устроиться рядом с Кшиштофом в такси, уловить знакомый аромат его одеколона, почувствовать всей кожей родное тепло, как сильная волна, сродни музыкальной, подхватила ее, вскружила голову, заставила прижаться теснее к плечу любимого и забыть, что еще пять минут назад она готова была убить его за Агнешку. Кшиштоф тоже почувствовал силу притяжения любимой, словно попал в зону действия мощного магнитного поля. Он молча держал Лелю за руку, нежно ласкал большим пальцем ее ладонь, и девушка, боясь спугнуть это мгновение счастья, молчала. Но их молчание было не тягостным, а легким, словно пауза перед началом изумительной и светлой музыки. Даже таксист, похоже, что-то понял и добродушно хмыкнул. Он время от времени благосклонно поглядывал на них.

– Можно я сфотографирую заезжую знаменитость для дочки? – спросил он, когда машина стояла в пробке.

– Разве у вас меня знают? Я же не рок-звезда! – приятно удивился Кшиштоф.

– Конечно, знают, пан Микульский. Даже моя дочка видела вас по телевизору, вы дирижировали оркестром в Японии. Она просто влюбилась в вас!

Кшиштоф польщенно усмехнулся и пригладил волосы.

На заднем сиденье на первый взгляд все было чинно-благородно: элегантный господин сидел рядом с хорошо одетой дамой и держал ее за руку. Однако энергия их притяжения так заполнила машину, что таксист не переставал добродушно поглядывать и усмехаться.

– Боже, как долго еще ехать! – наконец выдохнул Кшиштоф. – Я не могу столько ждать…

– Хорошо, что мы с Лизой живем не где-нибудь в Южном Бутове, а на Арбате, – успокоила его Леля. – Потерпи, мой друг, если не застрянем в пробках, скоро будем дома.

Когда наконец такси подкатило к дому, оба изнемогали от желания. На пороге квартиры, достав ключи, Леля не удержалась от колкости:

– Пше прошу, пан Микульски, в штаб по розыску пани Агнешки.

– Прости, дорогая, но я все-таки ее муж и пока отвечаю за жизнь этой взбалмошной особы, – пробормотал Кшиштоф, пристроив чемодан в прихожей. Он нервно набрал номер сотового Агнешки. И – о, чудо – наконец услышал знакомый капризный голосок:

– Хэлло! Это ты, Кшись?

– Дорогая, ты где? – спросил Кшиштоф раздраженно. – Я уже хотел писать заявление в милицию.

– Только этого не хватало! – Голос Агнешки дрогнул, и внезапно в нем проскользнули другие, льстивые интонации. – Кшись, коханый, пожалуйста, перезвони мне позже, сейчас очень некогда.

И, словно в подтверждение ее слов, Мрожек оглушительно тявкнул в трубку.

– Ничего не понимаю, – пожал плечами Кшиштоф и вопросительно уставился на Лелю. – Какие такие дела у Агнешки могут быть в Москве?

– А ты еще не понял? Амурные, дорогой! – Леля кокетливо поджала губки и взбила локоны, подражая Агнешке. Вышло так похоже, что Кшиштоф расхохотался и, схватив Лелю в охапку, потащил ее в ванную.

Его сильные нетерпеливые руки стащили с нее платье и, слегка запутавшись в невесомом белье, освободили любимую от него. Вскоре они стояли вдвоем под душем, замирая, словно все должно было случиться в первый раз.

– Я должен кое-что тебе сказать, – торжественно объявил Кшиштоф, – и ты имеешь право мне не поверить. Словом, у меня было три жены, но я в первый раз по-настоящему влюбился. Так иногда бывает, Ольгушка.

– Ну, знаешь, Ольгушка – тоже не монашка, – улыбнулась Леля. – Но с тобой все по-другому, Кшиштоф. Ну, как бы тебе объяснить… А, знаю! Сравнивать тебя и остальных мужчин – это все равно что Моцарта сравнить со всей нашей попсой.

– А ты могла бы всю жизнь слушать и исполнять только Моцарта?

– Ну конечно! Легко! Жаль, что это невозможно.

– Тогда я официально предлагаю тебе, Ольгушка, свои не очень юную руку и не очень здоровое сердце. Формально я пока женат, но, надеюсь, уладить развод с Агнешкой не составит труда. Уверяю тебя, этот Сальери в юбке, расставшись со мной, вздохнет с облегчением.

– Что ж, тогда давай считать эту нашу встречу первой брачной ночью, – серьезно сказала Леля.

Кшиштоф закутал ее в махровый халат, сам обернулся большим полотенцем и, церемонно предложив невесте руку, повел ее в спальню.

Федор с изумлением заметил, что за последние дни Лиза стала какой-то другой. Нет, внешне она осталась прежней: те же роскошные медовые волосы, серо-зеленые глаза с необычным, каким-то кошачьим разрезом, небольшой рот с пухлыми детскими губами. Никуда, конечно, не исчезли прямая спина всадницы, тонкая талия и сильные, хотя и изящные руки. И все же… Перед Федором была незнакомая девушка с чертами лица его любимой. Не избалованная девочка-подросток, а человек, много испытавший и понявший кое-что о жизни. В кошачьих глазах больше не плясали чертики, в них появилась пугающая морская глубина, губы не кривились в капризную гримаску, а улыбались растерянно и виновато. Но главное, она была погружена в себя и почти не замечала Федора.

– Лиза, что с тобой? Ау! – заботливо спросил приятель.

На него глянули ясные, абсолютно чужие глаза.

– Ты простил меня, Федор? – тихо спросила Лиза.

– Мне не за что тебя прощать, – негромко отозвался парень и осторожно погладил огромной пятерней волосы незнакомки, пытаясь вернуть ее себе – ту, прежнюю, которую еще недавно знал и любил.

– Ну вот, и Леля, и ты, и даже Антон – все меня простили, но на душе легче не стало. Теперь для меня главное – простить себя и попытаться жить дальше.

– Не попытаться, а просто жить, – поправил Федор.

– Знаешь, Федя, сегодня я была в храме. Шла по улице – и просто туда заглянула. Исповедь уже закончилась, но батюшка увидел мое расстроенное лицо и подошел. Он сказал, что вера – это как любовь. Ее невозможно постичь рассудком. Или она есть, или ее нет. Но он видит: у меня в душе есть вера, значит, Бог меня простит за грехи, а страдания очистят душу.

– А батюшка не напомнил тебе, что уныние – тяжкий грех? – спросил Федор.

– Да я и сама это знаю, Федя, но уже не могу жить как прежде. То, что радовало и веселило прежде, теперь совсем не интересно.

– А животные? – удивился Федор.

– Вот только животные. Перед ними я не чувствую вины.

Федор потоптался на месте, помолчал, а потом нерешительно взял Лизу за руку:

– Знаешь, Лизок, я давно хотел тебе предложить, но все как-то не решался. Недалеко от Москвы есть приют для списанных лошадей – истощенных, престарелых и вообще натерпевшихся от горе-хозяев. Там лошадки катают ребятишек за небольшую плату. Конюшню содержит один добрый и небедный человек, конник со стажем. У меня друг детства устроился туда конюхом, звал и меня поработать. Может, поедем на каникулах? Как старые друзья?

– Федька! – закричала Лиза, на миг став прежней отчаянной девчонкой-всадницей. Она будто оттаяла. В глазах заискрились зеленые блики, словно солнце заиграло в морской воде. – Какой же ты замечательный! Как здорово, что у меня есть настоящий друг! – И, подпрыгнув, Лиза повисла на шее у потерявшего дар речи Федора.

Василий вдруг понял: судьба и в самом деле посылает ему единственный шанс на спасение. Если он его упустит – другого можно и не дождаться. В конце концов, удача – такая же капризная дамочка, как эта пани Агнешка, она не любит повторять приглашение дважды. И Василий, сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, выложил новой знакомой все: и про шайку мошенников, и про свою двойную жизнь, и про историю с Ленкой, не забыл и про газетные интриги и черных букмекеров. Даже про молодую и хищную красавицу жену не утаил. Агнешка была потрясена: вот это жизнь! Настоящий боевик. А русский повеса еще улыбается, шутит, ухаживает за ней… Да такой человек ей необходим, как воздух, с ним она не пропадет в любом самом опасном месте на земном шаре, куда бы их ни занесла судьба.

– В общем, мадам, я запутался, – признался Васька со вздохом, закончив повествование, и стал похож на рыжего кота, которого хозяйка побила веником за украденную со стола куриную ножку.

– Я ценю вашу искренность, мой молодой друг, – мягко сказала Агнешка и кокетливо поправила волосы. Потом она тронула рукой, свободной от Мрожека, жемчужное ожерелье на шее.

Васька, опытный ловелас, не раз и не два наблюдавший такие невольные жесты у девушек, которым западал в душу, с изумлением подумал: «Неужели и эта попалась?»

– Вы утомлены долгой дорогой, мадам, разрешите пригласить вас в одно симпатичное тихое местечко, – предложил он, пугаясь собственной наглости.

– Отлично! – легко согласилась Агнешка. – У меня созрел грандиозный план.

И Мрожек, словно догадавшись, что этот план связан с Васькой, от души лизнул хозяйку в накрашенную душистую щеку.

В подвальчике неподалеку было на удивление малолюдно. Праздные гости города, как и замученные вечной суетой москвичи, норовили устроиться в этот чудесный день на открытых верандах или за столиками на бульварах, а не спускаться в темные подземелья.

– Что будете пить, мадам? – спросил Васька, мысленно прикидывая, хватит ли ему денег оплатить фантазии миллионерши.

– Коньяк, – просто ответила Агнешка.

– Боже, даже в этом мы похожи, как близнецы, – обрадовался Васька, вспомнив аудиенцию у Арнольда Германовича. – Обожаю коньяк! Как жаль, что сам я за рулем! – И, раскрасневшись от собственной щедрости, заказал для Агнешки бокал «Хеннесси».

– Итак, пан Вашек, вы готовы все бросить и отправиться со мной на край света. Я имею в виду… в буквальном смысле этого слова? – спросила Агнешка, томно пригубив коньяку.

Мрожек жадно слизнул несколько капель благородного напитка и довольно захрапел на руках у хозяйки.

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, – оторопел Васька и посмотрел на свою спасительницу влюбленными глазами. – Вообще-то я с недавних пор мечтаю послать все к черту и перебраться в Индию, в Гоа. Вот истинный рай для славянской души! Океан, пальмы, экзотические фрукты, восточная музыка. Говорят, там сейчас наших как в Южном Бутове – не протолкнешься. Все играют на тамтамах, устраивают огненные шоу. Словом, то березка, то рябина… По телику показывали: даже топ-менеджеры и мелкие буржуа все разом бросают – бизнес, деньги, семьи – и улетают начинать новую жизнь. В лачугах на берегу океана, в колониях таких же новых русских переселенцев.

«Помоги мне, святая Агнесса», – мысленно попросила Агнешка свою святую и ласково обратилась к новому приятелю: