Текст книги "Наживка для фотографа"

– Бессмысленный и беспощадный бой с лишним весом? – проворчал Васька.

– Что? – не понял Иван Варфоломеевич.

– Ничего, травоядный ты мой хищник! – дружески похлопал его Васька по плечу. – Продолжай!

– Так вот, сегодня диета предписывает нам есть все красное. Ну, разве что отварную рыбу без соли можем себе позволить. Алкоголь полностью исключается, чего и вам настоятельно рекомендую, молодой человек. Моя Алла Матвеевна не выносит пьяниц.

Васька застыл, потеряв дар речи, и оправился лишь тогда, когда мрачноватый поклонник здорового образа жизни скрылся в арбатском переулке.

– Вот что бабы делают с людьми! – выдохнул с тоской Василий и отправился дальше.

Москва, казалось бы родная, вдоль и поперек изученная и хорошо знакомая, преподносила ему за каждым поворотом новые сюрпризы. Нельзя сказать, что приятные. Василий не переставал удивляться. Так муж, всю жизнь проживший с одной женой, бывает поражен, открыв, что у его благоверной, оказывается, все это время были любовники.

Больше всего поразила пьяного в хлам Ваську новая скульптурная группа на Гоголевском. Лошадиные головы торчали из воды, а великий российский писатель Шолохов сидел в лодке, грустно поглядывая на Ваську.

– Блин, отрезанные лошадиные головы, плохой знак, – сообразил вдруг Васька. – Как черная метка в «Крестном отце». К тому же они разного цвета. Словно Володька Маркин уже принял ставки.

У этой скульптурной группы Головачев фотографироваться не стал и, как-то мгновенно сникнув и протрезвев, отправился домой на метро.

Лиза окончательно запуталась. Она бродила с Тошкой по огромному продуктовому рынку на юго-западной окраине города и размышляла.

Надо срочно признаться во всем Антону. Но как? Сестра купается в старой-новой любви и не собирается брать на себя роль дипломата. Вообще, похоже, Леля страстно желает одного: поскорее забыть недавний роман с Антоном, чтобы совесть, эта незваная гостья в белых одеждах, не навещала ее с регулярностью палатного доктора и не делала уколы в область сердца. Ольга Рябинина теперь хотела начать жизнь с белого листа, будто короткой, как обморок, летней любви и вовсе не было. А Лиза, напротив, вспоминала Антона каждую минуту. Она поняла, что не сможет быть счастливой, если во всем ему не признается. Ложь не спасет, даже если Федор все героически возьмет на себя. Да Антон и не поверит ему. А может, он и сам уже обо всем догадался? И теперь считает ее не только подлой, но и трусливой. Ладно, будь что будет. И Лиза, встав в небольшую очередь возле киоска с мясом, послала Антону эсэмэску:

«Прости, это я все подстроила с фоткой. Лиза».

– Девушка, что вам? – второй раз повторила продавщица, но мысли Лизы витали где-то далеко-далеко. Хитрый Тошка заволновался, что его могут обнести мясными деликатесами, и, заскулив, отчаянно завилял обрубком хвоста. Торговка догадалась: – А, наверное, что-нибудь недорогое для собачки?

Лиза благодарно кивнула.

– Да не убивайся ты так из-за этих мужиков, дочка, – сочувственно сказала продавщица с милым, полным, по-рязански курносым лицом. – Будь моя воля, я бы всех этих гадов… – И добрая женщина вонзила огромный нож в кусок мяса.

– А почему вы решили, что из-за мужиков? – Лиза подняла на женщину зеленые глаза, в которых стояли слезы.

– А то! Будто не вижу, – загадочно пояснила торговка. И продолжила еще таинственнее: – Только зря ты это, дочка. В газетах пишут, что наступила эра амазонок. Так что проживем и без них. Без алкашей этих. – И торговка отрезала огромным ножом кусок говядины.

У Лизы звякнул мобильник. Она вздрогнула и чуть не уронила его в грязь. Пришла эсэмэска от Антона:

«Бог простит, а я давно простил».

И все. Ни вопросов о Леле, ни обвинений в адрес Лизы. Лучше бы позвонил, накричал на нее, чем так вот.

– Эх, все мы, бабы, дуры, – философски подытожила торговка, когда Лиза присела на корточки и спрятала расстроенное лицо в жесткую шерстку Тошки.

После ночного разговора с Кшиштофом Агнешку охватила предстартовая лихорадка. Она моталась по дорогим магазинам, скупая наряды для путешествия и неожиданно пьянея от шопинга, который давно уже не приносил радости. С недавних пор покупка шмоток вдруг стала мощным антидепрессантом. Агнешка давно уже не вылезала из купальников и шорт с маечками, а тут – новый имидж богатой путешественницы. Да и климат другого полушария обязывает. Скромный дорожный брючный костюм цвета горького шоколада. К нему – чемодан, сумочка и летняя шляпка, все цвета пьяной вишни. Строгая дорожная блузка цвета топленого молока в коричневую клетку. Нарядная кружевная кремовая блузка. Ну и пара юбок – короткая, чуть выше колена, вишневая, и длинная, до пола, черная. Да, еще темно-синее вечернее платье с открытой спиной для посещения Большого театра. Разумеется, туфли, сумочки и украшения к каждому туалету. В общем, совсем немного. Агнешка и про Мрожека не забыла: для него был куплен новый ошейник со стразами и джинсовый дорожный костюмчик. Она выправила для песика ветеринарные справки и запаслась элитным кормом. На прощание Агнешка пообщалась с дамами из местного бомонда.

– Ах, как все надоело, дорогая, пора, наконец, проветриться, – щебетала она на прощальной вечеринке, которая проходила на лужайке возле бассейна. Для этого случая было закуплено восхитительное золотое вечернее платье с обнаженной спиной. – Знаете, муж так утомил меня своими бесконечными звонками. Скучает, ревнует, беспокоится… Ну, так и быть, слетаю к нему на свидание на пару дней. Куда? В Сингапур? В Кейптаун? Да нет, что вы, дорогая! Дальше. Гораздо дальше. Ни за что не догадаетесь. В Москву!

Тут все ахали и хором удивлялись:

– В Москву? Но это же безумие! И вы твердо решили, милая Агни? Одумайтесь, пока не поздно! Нет? Да вы просто авантюристка, леди! Больше суток полета! И вообще, риск огромен. Там иностранцев убивают за валюту прямо на Красной площади.

Но Агнешка, наконец почувствовав себя в центре внимания, бодрилась, загадочно улыбалась и медленно потягивала коньяк из пузатого фужера. А Мрожек, возомнив себя настоящим секьюрити международного уровня, старательно охранял неприкосновенность хозяйки. Песик сидел у нее на коленях и с удовольствием слизывал капли коньяка, вязко стекающие с фужера. Что ж, от гонорара еще ни один телохранитель не отказывался…

Все это было замечательно, однако Агнешка все чаще задумывалась: а что потом? Ну, встретятся они с Кшиштофом в Москве, может, даже переспят, как в былые времена. А дальше? Захочет ли он жить с ней в Австралии? И самое главное, захочет ли она жить с ним? Готова ли она променять свободу светской львицы на жизнь обычной семейной женщины, пусть даже очень богатой? А если быть честной с самой собой, на жизнь жены Кшиштофа? Мириться со всеми его комплексами, переживаниями и краткими секундами славы. Придется говорить с господином великим дирижером только о нем, утешать, радоваться его редким успехам. А свои интересы, увлечения и развлечения задвинуть подальше. Готова ли она к этому?

– Вот это вряд ли, – честно призналась Агнешка вслух самой себе.

И Мрожек в ответ звонко тявкнул и одобрительно кивнул мудрой бородатой мордой.

У Антона звякнул мобильник.

– Пришла эсэмэска от Лизы, – сообщил он равнодушно.

– Лучше поздно, чем никогда, – проворчала Ленка.

– Я же сказал: это уже не имеет значения. Давай сменим тему.

– А что имеет значение? – ехидно спросила Ленка, рванув на зеленый с места в карьер.

– Ты, – просто ответил Антон.

– Слушай, не шути так, а то щаз как врежусь во что-нибудь! – заорала Ленка. Ее широко открытые кошачьи глаза смотрели на Антона с нескрываемым удивлением.

– Следи за дорогой, – мягко попросил спутник. И продолжил каким-то новым, серьезным голосом: – Я не шучу, я очень хочу тебя сейчас, Кузнечик.

– Ну, блин, прямо «Дом два» в прямом эфире. Или «Дикая орхидея». Вот сейчас брошу руль и точно врежусь! – хмыкнула Ленка. – Тогда мы умрем в один день. Ты потерпеть-то можешь или как? Мне надо кое-что тебе сообщить. Только давай выберем для этого более подходящие место и время. – И Ленка, поддав газу, влетела во двор редакции «Скандальной газеты».

Это был очень уютный, очень московский дворик – из тех, что, как обломки ушедшей эпохи, чудом сохранились в центре столицы, не перелопаченной неуемными фантазиями городского начальства и талантом скульптора-максималиста. Дворик уцелел, как заповедник старого уютного города, выжил между торчащими тут и там, словно уродливые вставные зубы, домами-монолитами. В таком дворе с маленькой клумбой, липами и дикими яблонями Ленка гуляла в детстве, в похожих двориках когда-то жили ее родители и их родственники. Москва была ее малой родиной, она любила ее какой-то щемящей любовью и скучала по своему городу, где бы ни находилась. Даже в Париже. Так провинциалы, прикидывающиеся москвичами, вечно норовят смотаться в Ростов или Жмеринку, а потом взахлеб рассказывают о колоритных земляках. Словно в Москве, повидавшей почти за девять веков всякое, не отыщутся типажи еще более удивительные.

Ленка знала, что помимо парадного входа в старых московских домах обязательно бывает черный и его порой оставляют открытым. Разумеется, он был и здесь. Наверняка папарацци из «Скандальной газеты» не раз убегали по нему от разгневанных звезд и их охранников, приезжавших сюда на разборки. Да и сам шеф, похоже, не единожды спасался бегством по черной лестнице от героев его публикаций.

Приткнув «ласточку» поближе к арке, Ленка потащила Антона в редакцию через черный ход.

И правильно сделала. В маленькое окошко на лестничной клетке они увидели, что к главному входу подкатила серебристая «мицубиси». Из машины выскочили два молодчика и стали напряженно вглядываться в глубину двора. На голове одного из них был натянут все тот же капюшон.

– Ого, старый знакомый! – удивился Антон. – Переквалифицировался с ремонта лифтов на ремонт двориков.

– А может, это охрана их шефа, – с надеждой предположила Ленка.

– Щаз! – усмехнулся Антон. – Не для того он сплетни про звезд и политиков печатает и лысой головой рискует, чтобы на «мицубиси» рассекать. Тачка типа «мерседес» или «порше» у него, зуб даю. Эти милые господа явно не за ним приехали. Скорее, они нам иномарку подали.

– Ой, а как тогда отсюда выбираться? – заволновалась Ленка.

– Подожди, мы еще никуда не пришли, – сказал Антон и, чтобы успокоить девушку, ласково потрепал ее по спине. Позвонки, проступавшие через тонкую маечку между острыми лопатками, пробудили в нем такую щемящую нежность, что Антон вдруг понял: он влюбился.

Лиза ехала с Тошкой в троллейбусе по Садовому и едва расслышала пение мобильника. Она выхватила его из кармана с радостью. Вот то-то же! Это Антон. Одумался, успокоился и решил объясниться.

– Алло, – пропела Лиза таким звонким и нежным голосом, что любой мужчина, услышав его, даже если бы он был бесчувственной ледышкой, растаял бы в секунду.

Увы, это был Федор. Его любящее сердце невозможно было обмануть сладкими интонациями. В звонком «алло» он расслышал все: и боль, и отчаяние, и надежду. Федор догадался, что Лизино «алло» предназначалось не ему. Но это не смутило верного пажа.

– Лиз, ты где? – спросил он обеспокоенно. – Я все утро тебя разыскиваю, а ты то вне зоны доступа, то вообще трубку не берешь.

– А что случилось? – удивилась Лиза.

– То и случилось, что на ипподроме шухер. Мне твои ребята из группы рассказали.

– В смысле? – не поняла Лиза.

– В смысле – дознание. Тренер твой, Анатолий Иванович, заявил руководству: мол, не в первый раз у самого финиша падают студенты – как раз те, кто должен выиграть скачку. Мол, вряд ли это совпадение.

– Так и сказал, не побоялся? – охнула Лиза.

– Ну да. А еще потребовал серьезно во всем разобраться. Мол, и своих черных букмекеров, сговора и подстав хватает. Ну, и менты, сама понимаешь, все крышуют. А владельцы лошадей, между прочим, богатые и влиятельные люди, таким положением дел очень недовольны. И тут еще эти студенты-букмекеры… Мол, достойную смену бандитам выращиваем. «Так что не удивляйтесь, господа, – сказал он руководству, – если разборки с похищениями и убийствами людей будут происходить у нас все чаще».

– Неужели начальство послушалось местного Дон Кихота? Небось сами в доле, – не поверила Лиза.

– Говорят, директор недавно сменился, новый публично заявил, что пора расчистить авгиевы конюшни. Типа он Геракл. Мол, сумеет вернуть ипподрому честное имя. Похоже, дяденька решил делать серьезную карьеру. Так что громкое разоблачение студенческой шайки ему сейчас на руку. И риска особого нет, и очки себе сразу наберет. Короче, там сейчас работает прокуратура, всех поголовно шерстят. Тебя ищут, как свидетеля и потерпевшую в одном флаконе.

– Ну дела! – удивилась Лиза. – Стоит один раз тихо-мирно, как экономной домохозяйке, прогуляться на рынок, как пропускаешь все самое интересное. Ладно, вот только пакеты с кормом и мясом домой заброшу – и на ипподром.

– Без меня – ни шагу! – потребовал Федор, и Лиза почувствовала, что приятель, обычно покладистый и мягкий, на сей раз суров и непреклонен.

Агнешка выпорхнула из салона бизнес-класса с Мрожеком в руках. По длинному коридору, ведущему в зал прилета ВИП-персон, она прошла так же эффектно, как Джекки Кеннеди или Софи Лорен в старой кинохронике. Но ни блеск софитов, ни восторженный гул толпы ее, конечно, не встретили.

«Кой черт в миллионах, если тебя никто не знает? – раздраженно подумала она. – Вот Кшиштофа небось везде встречают репортеры, хоть внешне он отнюдь не Джонни Депп или Леонардо Ди Каприо».

– Мадам, можно вас сфотографировать? – Симпатичный рыжий гигант внезапно вырос перед ней. Не дожидаясь согласия, он принялся снимать Агнешку во всех ракурсах.

– Какое издание представляет пан? – строго спросила Агнешка на ломаном русском.

– Я представляю кучу изданий. Вольный стрелок Василий Головачев. Слышали русскую пословицу: «Волка ноги кормят»? – продолжил Васька атаку на шикарную даму.

Васька теперь на всякий случай старался работать в людных местах – там, где бандиты не решатся сводить с ним счеты. В редакциях удивлялись, с каким энтузиазмом Головачев хватался за трудные съемки в аэропортах, на вокзалах, в центре города – да где угодно, лишь бы людей было побольше.

– Вас, мадам, я только что снял для глянцевого женского журнала, – продолжил он атаку на Агнешку. – Огромный тираж, бешеная популярность у российских женщин. Готовлю репортаж о Москве и гостях нашего города. Типа неожиданные ракурсы, красивые места и шикарные женщины. Вы, мадам, очень кстати спустились с небес. Может, согласитесь уделить мне какой-нибудь из дней на этой неделе? Мне бы хотелось снять вас в городе… Получится классная фотосессия. Вернее, даже фоторассказ. Еще пару изданий его с руками оторвут, обещаю. Вы, мадам, настоящая фотомодель! Вас камера любит, ну, честное слово! С меня – карточки на память. Заодно покажу вам Москву, которую вы никогда не видели и не увидите. Вот моя визитка, можете навести обо мне справки в редакциях. – Непривычно длинная речь утомила Ваську, и тут он обратился к Мрожеку: – Ну, пан секьюрити, приятно с вами познакомиться! – И протянул собачке огромную веснушчатую пятерню со спрятанной внутри карамелькой.

Мрожек, вопреки ожиданиям хозяйки, не облаял нахального незнакомца, не попытался его тяпнуть за палец, а, напротив, со всей готовностью позволил пожать мохнатую лапку и вильнул шелковистым хвостом. А потом радостно облизал сладкую «подушечку». Это решило дело. Агнешка взяла у «русского медведя», как она про себя окрестила парня, визитку.

– Vasilij Golovatchev, – прочитала она имя и фамилию, написанные латинскими буквами на обратной стороне карточки, и представилась: – Агнешка Микульская. Ну, добже, пан Вашек, я сама вам позвоню. Если сочту нужным. А вы пока найдите-ка мне такси. Объявили, что самолет мужа задерживается, я не намерена торчать тут вечность.

– Я могу сам отвезти мадам в гостиницу, – предложил Васька.

– Неужели пан думает, что я так безрассудна? Раз – и прыгну в машину к первому встречному? Тем более в вашей криминальной Москве, – отбрила его Агнешка. Она щедро дала незнакомцу на чай, подвела к стойке с багажом и, дождавшись, когда Васька, сопя и кряхтя, погрузит на тележку все ее чемоданы с нарядами, последовала за добровольным носильщиком, не спуская Мрожека с рук.

– А теперь – пошли, – решительно сказала Ленка. Она взяла Антона за руку и повела вверх по лестнице. – У нас мало времени. Где гарантия, что эти типы не сообразят послать гонцов на черную лестницу? Надо еще добраться до кабинета главного. Блин, я чувствую себя в этом подъезде, воняющем кошками, как в горячей точке! Или в походе, когда надо пройти сложный маршрут и выполнить все задания.

– Сейчас, сейчас, только одну секунду, – попросил он. И осторожно, нежно, словно пробуя неведомый музыкальный инструмент, пробежался длинными пальцами по Ленкиным острым позвонкам. Она пыталась что-то возразить, но он поцеловал ее так сильно и страстно, что девушка чуть не задохнулась от изумления и счастья.

– Нет, нет, не сейчас, – прошептала она, когда наконец смогла говорить. – Я же просила. Я должна сказать тебе кое-что.

– Лучше молчи, – попросил Антон. Он легко поднял любимую, усадил на подоконник и обхватил длинными руками всю, от коленок до острых лопаток. Словно боялся, что новая и незнакомая Лена, Леночка Кузнецова, вдруг исчезнет, опять превратится из прелестной юной женщины в бойкого Кузнечика, Ленку, боевую подругу и просто смешную девчонку. Как будто бабочка, расправившая прекрасные крылья, может снова стать неуклюжей куколкой… Ленка вдруг почувствовала себя такой защищенной, как в детстве, когда папа убаюкивал ее, завернув в одеяло. Ей расхотелось расспрашивать Антона про Лелю, ворошить ту давнюю ялтинскую историю, которая сидела в ней, как заноза, и время от времени начинала нарывать. Расхотелось что-то выяснять и в чем-то оправдываться. Потом, потом… Пусть только продлится хоть на капельку эта секунда тишины на заплеванной лестнице в центре Москвы… – Вот теперь пошли, – со вздохом сожаления сказал Антон, снимая Ленку с подоконника. И влюбленные, не разнимая рук, двинулись вверх по черной лестнице.

Лиза Рябинина уже полчаса давала на ипподроме показания следователю прокуратуры Ивану Петровичу Клубникину. Несмотря на аппетитную фамилию, мужчина был сухощав, лысоват и весьма немногословен. Этот кареглазый узколицый шатен напомнил Лизе добермана-пинчера шоколадного окраса. Того, что у них на площадке молча брал след и упорно трусил к цели через полосу препятствий. Суровый дядечка на первый взгляд не располагал к откровениям. Но через несколько минут Лиза неожиданно для себя поправила медовые волосы и рассказала ему все: и про свое падение у финиша, и про Володьку Маркина, напугавшего Красотку самодельным муляжом. И даже про Ленку, бесстрастно зафиксировавшую все на цифровую камеру. Лиза любила людей, похожих на собак, и чувствовала себя с ними легко и свободно, словно с четвероногими питомцами. Может быть, потому, что догадывалась, как они поступят дальше. Вот и «доберман», услышав о съемке, нервно принюхался и выполнил команду «Голос!».

– О Елене Кузнецовой расскажите, пожалуйста, поподробнее, – попросил следователь Лизу и улыбнулся, словно взял первый барьер. – Это, пожалуй, единственная зацепка. Никаких вешдоков, кроме вашего рассказа, в деле пока нет. И ваши студенческие страшилки про банду черных букмекеров, Елизавета Петровна, выглядят не очень-то убедительно. Тем более что Владимир Маркин, как вам, вероятно, известно, сын весьма влиятельного лица. Что ж, придется нам с вами разыскать гражданку Кузнецову с ее фотографиями. Тем более что ей самой, возможно, грозит опасность. Хотя, честно говоря, страсть как не люблю связываться с прессой. Обязательно выставят тебя идиотом и солдафоном – это в лучшем случае. А в худшем – оборотнем в погонах.

И Лизе показалось, что следователь обиженно вздохнул, еле слышно заскулил и пошевелил правым ухом.

– Милости прошу, молодые люди, ну, право, заждался вас. – Хозяин огромного кабинета радушно поднялся из-за стола и вышел навстречу Ленке и Антону. Лицо его было крепко потрепано жизнью, однако модный седой ежик почти под ноль и костюм, купленный в дорогущем лондонском универмаге «Хэрродс», настойчиво подчеркивали, что он еще о-го-го. Во всех смыслах. – Курицын Павел Никифорович, – представился гостям главный редактор, он же владелец «Скандальной газеты» с огромным тиражом. – Всегда рад видеть в моем кабинете молодых и талантливых репортеров. А точнее, акул пера и фотокамеры. Тем более в кои-то веки сам Арнольд Германович позвонил, попросил вам посодействовать, – продолжал босс. – Ох и хитер, старый лис! Нам всем не мешает у него поучиться!

– Чему? – не выдержала Ленка. – Трусить и не брать на себя ответственность?

– Вот он, юношеский максимализм во всей красе, – усмехнулся главный, и глаза его затуманились, – я и сам когда-то таким был, когда в райкоме комсомола работал. Два цвета в жизни видел: черный и белый. Но жизнь, юные друзья, гораздо многоцветнее.

– Чем черный «мерседес» и белая «Ока», – подсказал Антон.

– Чем зелено-красная диета Аллы Матвеевны, – нервно хихикнула Ленка.

– Чем черная роба зэка и белый костюм депутата, – поправил Курицын со вздохом. – Ну ладно, давайте сюда ваши «сенсационные кадры». Как озаглавим репортаж? – деловито спросил он Антона, закуривая сигарету в янтарном мундштуке.

– «Темная лошадка»? – предложил Антон не очень уверенно. – Или – «Последний барьер»?

– Эх, я всегда говорил: не умеют у Германыча заголовки придумывать! – Босс довольно усмехнулся, потер руки и объявил: – «Депутат Маркин: „Ставки сделаны, господа!“» Ну как?

– Ни фига себе! – присвистнул Антон. – А не слишком круто?

– Да Маркин после этого и нас, и вас в порошок сотрет, – прошептала Ленка.

– Ну, что касается меня – руки коротки, – усмехнулся главный. – А вас, господа журналисты, мы напечатаем под псевдонимами.

– Ну ладно, я все понимаю, мы с Ленкой мелкие сошки, уволят – невелика беда, газета не закроется. Но Германычу-то все это зачем? – удивился Антон. – Кто же режет курочку, которая несет золотые яйца?

– Эй, полегче насчет «курочки», – хихикнул собеседник. – Все-таки моя фамилия Курицын, и эта птичка мне дорога. А насчет Маркина… Сам подумай, молодой человек, всегда ли тот, кто танцует, любит того, кто музыку заказывает? То-то. Вечное танго или ча-ча-ча могут и надоесть. Захочется, знаешь, и самому однажды собачий вальс на пианино сбацать…

И Павел Никифорович, вызвав ответственного секретаря, велел ему поставить в номер репортаж внештатных корреспондентов Буянова и Мухиной.

– Павел Никифорович, есть еще одно обстоятельство, – сказала Ленка, когда главный вышел из-за стола, чтобы проститься с посетителями.

– Ну, что еще? – недовольно спросил шеф. Он не привык терять время на глупые пояснения. Солдат газетного фронта должен выполнять, а не рассуждать.

– Дело в том, что нам некуда идти.

– Говори точнее, – попросил он. – В журналистике главное – четкие формулировки.

– Куда уж четче, – вздохнул Антон, – я вообще-то не трус, но их там слишком много.

Курицын выглянул в окно и присвистнул.

– Наконец-то! Как я соскучился по настоящим скандалам! Похоже, завтра наша газета наделает шума, и продажи наконец пойдут вверх. А то в последнее время все было как-то чересчур скучно, как-то слишком чинно-благородно. Разве это бизнес? Читатель жаждет криминала! Помните, как в фильме «Игрушка» хозяин газеты говорит герою Пьера Ришара: «Читателям нужны мертвые французы!»

– А вам нужны наши трупы? – невесело пошутила Ленка.

– Нет, что вы! Не обижайтесь, молодые люди, но они недорого стоят. Людочка, – позвонил он секретарше, – действуем по варианту номер один.

– Поняла, – ответила боссу по телефону Людочка. Через минуту темноволосая красавица вошла в кабинет и ослепительно улыбнулась шефу. – Езжайте отдыхать, Павел Никифорович, я все сделаю, не в первый раз. Пойдемте, – пригласила она Антона и Лену, и те, ничего не понимая, двинулись за манящей нимфой.

Пройдя по каким-то бесконечным коридорам и лестницам в соседнюю пристройку, они вышли на лестничную площадку. Людочка открыла ключом какую-то дверь, и Антон с Ленкой оказались в обычной квартире.

– Ну вот, отдыхайте до утра, здесь вы найдете все самое необходимое, – гостеприимно предложила Людочка.

– А что будет утром? – удивилась Ленка.

– Завтра газета выйдет, и мир изменится, уверяю вас, – успокоила ее секретарша. – Такое у нас частенько бывает. Все окажется другим. Сводить с вами счеты станет для преступников бессмысленно, все равно что на себя доносить. Мы частенько прячем здесь на день-два наших авторов или героев публикаций. Чтобы никто и ничто не помешали выходу номера с сенсационной статьей.

Когда за Людочкой захлопнулась дверь, Ленка и Антон вдруг поняли, что остались совершенно одни.

Поздние сонаты Бетховена всегда помогали Леле сосредоточиться. Гений, стремительно терявший слух, уходил в свой безграничный мир, сам отгораживался звуками от всего суетного, мелкого и пошлого, а теперь, через полтора столетия, помогал своей исполнительнице и поклоннице поставить барьер житейским мелочам. Но так было прежде. Теперь даже Бетховен оказался бессилен. Суетное, мелкое и пошлое в лице супруги Кшиштофа Агнешки проникло во внутренний мир Лели, мешало ей сосредоточиться на главном. На творчестве и любви к Кшиштофу.

«Ну как же так? – с обидой думала Леля. – Зачем он тащит за собой в Москву эту капризную, недалекую женщину, которая попортила мне столько крови еще в Варшаве? Сам ведь говорил, что Агнешка исчезла навсегда из нашей жизни, что она на другом краю земли, что он ее больше не любит… Мол, никто и ничто не помешает теперь нашей любви. А на деле… Похоже, наш роман втроем обрел музыкальную форму рондо, и теперь основная тема бесконечно повторяется в разных вариациях. Нет, это просто садизм какой-то! Я, Леля, видите ли, должна придумывать, как развлекать в Москве супругу моего любовника. Может, ее еще третьей в постель пригласить?»

Не переставая злиться на себя, Кшиштофа и Агнешку, Леля тем не менее пролистывала «Досуг в Москве» и прочие подобные издания. Она терпеливо выбирала самые длинные спектакли и концерты в самых удаленных от центра залах. Неожиданно это оказалось полезным. Леля и не предполагала, сколько новых концертных площадок появилось за последнее время в Москве и в музеях-усадьбах ближнего Подмосковья. Надо бы послать туда своего директора, договориться о сольных концертах… Телефонный звонок застал ее как раз за этим увлекательным занятием.

– Ольгушка, родная, что ты сейчас делаешь? – ласково спросил Кшиштоф.

– Да вот, выбираю варианты нескучного досуга для твоей дорогой супруги, более интересного занятия для меня у тебя не нашлось. – Леля была раздражена и говорила с любимым не очень-то ласково. – А ты? Наверное, уже отдыхаешь в гостинице?

– Ловлю багаж в Шереметьеве. Самолет здорово опоздал, я только что прошел паспортный контроль. Надеюсь, скоро смогу тебя обнять.

Но тут, видишь ли, какое дело… Леля, прости меня, но я должен тебе это сказать. Короче… Словом, Агнешка пропала. Обещала встретить меня – и исчезла. Охранник вспомнил, что маленькая дама с собачкой уехала час назад в неизвестном направлении. Я звонил в гостиницу, которую заказал Агнешке, – такая гостья там не появлялась.

– И что ты предлагаешь? Чтобы я занялась ее поисками? Подала заявление в милицию? Занялась частным сыском? Ну, дорогой, согласись, это слишком. Мне кажется, Агнешки и так многовато в моей жизни. Ты даешь мне ее телефоны, я полдня заказываю твоей жене билеты в театр, потом она исчезает. Отлично! Я очень рада.

– Подожди, не злись. Это тебе тоже не идет.

– Что значит – тоже?

– Ну, не придирайся к словам, дорогая. Просто не могу не думать об Агнешке. А вдруг ее похитила мафия? Ты ведь помнишь, Агнешка очень богата…

– И что? Ты предлагаешь мне в одиночку бросить вызов мафии?

– Да нет, просто помочь мне в поисках.

– Ладно, ловлю такси и выезжаю в аэропорт, – сказала Леля и повесила трубку. Ей изрядно надоело говорить об Агнешке. А если честно… Просто очень захотелось поскорее обнять Кшиштофа.

Агнешка вышла следом за Василием из стеклянной коробки аэропорта и огляделась. Вот он, новый Вавилон! Люди всех рас и национальностей, классов и сословий беспорядочно двигались, как участники светских вечеринок, на которых бывала Агнешка. Толпа пассажиров и людей, их встречавших или провожавших, многоязыко гудела, сомнительные личности шептали: «Дама, такси, недорого», цыганки в цветастых юбках готовы были предсказать судьбу и развеять беду – правда, вместе с багажом. Страх и какое-то отчаянное веселье охватили Агнешку одновременно. Этот коктейль опьянил ее не хуже шампанского. Маленькая полька всегда была склонна к авантюрам, а теперь, после пресной жизни на вилле, почувствовала искушение окунуться в новые приключения особенно остро. Вот прямо сейчас взять и укатить с этим «медведем» в неизвестном направлении! И пусть бабник Кшиштоф голову сломает, куда она подевалась! Да и вообще – вид у нового знакомого весьма приличный. Даже больше: он просто ангел на фоне этой ужасной московской толпы.

Однако здравый смысл никогда не покидал Агнешку, и она остановила себя. «Случается, и ангелы крадут кредитки или, не дай бог, богатых дам с целью получить выкуп», – подумала она.

– А чем пан докажет, что он тот, за кого себя выдает? – спросила Агнешка своего не совсем добровольного носильщика.

– Ну вы даете, мадам! – улыбнулся Василий. – Неужели вы думаете, что в ВИП-зал пускают кого попало? Да туда мышь не проскользнет без пропуска, не то что такой двухметровый тип, как я. Кстати, для этого пресловутого пропуска требуется письмо из редакции, долгие согласования, разрешения с печатями. Не верите – вернитесь и спросите, знают ли охранники и девушки на регистрации Василия Головачева.

И Агнешка, не спуская с рук Мрожека, с достоинством повернула назад.

– А, такой рыжий, здоровый, что ли? – уточнил охранник у Агнешки. – Да знаю, конечно. Это же Васька-фотокор! Неплохой парень, только назойливый, как вся их братия. Мы его здесь часто видим. Звезд шоу-бизнеса снимает, спортсменов. А что, разве он не спросил у вас разрешения на съемку?

– Нет, спасибо, все в порядке, просто обычное дамское любопытство, – сказала Агнешка и поспешила к своему новому спутнику.

Васька загрузил багаж, открыл дверцу перед дамой и широко улыбнулся.

– Прошу садиться, пан Мрожек, – галантно предложил он и осторожно усадил песика на заднее сиденье. А потом, придержав Агнешку за локоток, и ее пристроил рядом с лохматым любимцем. – Держитесь, Панове! – объявил он и, лихо газанув, помчался в сторону Москвы.