Текст книги "Порочная невинность"

Глава 8

Дарлин Фуллер Тэлбот прислушивалась к звукам вечеринки у Трусдэйлов, доносившимся до нее в спальне. Она считала верхом неприличия, что эта зазнайка Сьюзи Трусдэйл даже не подумала пригласить свою ближайшую соседку.

Дарлин бы с удовольствием повеселилась и, может быть, забыла о своих неприятностях.

Ну конечно, Сьюзи не желает знаться с Дарлин. Она предпочитает общество Лонгстритов, Шейсов или этих державших нос по ветру Канингэмов, что живут напротив. А она, Дарлин, точно знает, что высокомерный и властный Канингэм обманывает свою чистюлю-жену с Джози Лонгстрит!

Сьюзи, верно, забыла, что ей самой пришлось выскочить замуж по необходимости. Забыла, как работала официанткой в «Болтай, но жуй», когда живот уже на нос лез. Может, ее муж и происходил из богачей, но к тому времени был бедняком. Все знают, что его папаша покончил самоубийством, потому что накопил кучу долгов!

Дарлин считала, что Трусдэйлы ничем не лучше ее самой. И Лонгстриты тоже. Конечно, ее папа не владел ткацкой фабрикой, а работал на ней, но уж он, во всяком случае, не пьяница. И, слава богу, еще жив.

Нет, это очень не по-дружески устраивать барбекю и заставлять соседей томиться в одиночестве, вдыхая запах жареного мяса и пряного соуса! Даже ее родной брат там… Впрочем, он никогда и не задумывался над тем, что может чувствовать сестра.

Ну и к черту их всех! Она все равно не пошла бы ни на какую вечеринку, даже если бы Тэлбот не работал с четырех утра до полуночи на своей автозаправочной. Разве смогла бы она смеяться и слизывать как ни в чем не бывало соус с пальцев, если ее самого лучшего на свете друга в следующий вторник закопают в землю?!

Дарлин вздохнула, и Билли Ти, который, как пиявка, присосался к ее розовой груди, принял это как знак того, что она тоже собирается приложить некоторые усилия к их общему делу. Он слегка отодвинулся и пощекотал языком ее ухо.

– Давай, бэби, лезь наверх.

– О’кей.

Перемена положения оживила ее интерес к происходящему. Тэлбот предпочитал не только заниматься этим в постели, но и в одной позиции.

Они кончили, и Билли Ти удовлетворенно стал попыхивать «Мальборо», а Дарлин лежала, глядя в потолок, и прислушивалась к музыке, доносившейся от Трусдэйлов.

– Билли Ти, – Дарлин надула губы, – как ты думаешь, разве вежливо закатить вечеринку и не пригласить соседку, которая живет бок о бок?

– Да чертовня это, Дарлин! Ну когда ты перестанешь злиться из-за этих людей?

– Но это же несправедливо!

Уязвленная недостатком сочувствия с его стороны, Дарлин потянулась за тальком с розовой отдушкой. Ей через час надо забрать у мамы Скутера, а ничто так быстро не уничтожает запах пота и секса, как этот розовый тальк.

– Эта Сьюзи Трусдэйл думает, что она лучше меня. И ее гордячка Марвелла тоже так считает. А все только потому, что они водят дружбу с Лонгстритами!

Дарлин натянула на голое тело майку и шорты, из-за жары пренебрегая бельем. Ее высокие, полные, круглые груди так натянули перед, что исказили изображение Элвиса Пресли.

– А чертов Такер уже подъезжает к этой штучке Уэверли – притом, что Эдду Лу еще даже не похоронили!

– Такер – дерьмо и всегда таким был.

– Да, но Эдда Лу любила его безумно. Он ей духи дарил… – и она с надеждой взглянула на Билли Ти. Однако тот был всецело поглощен выпусканием дыма кольцами, и Дарлин, нахмурившись, снова отвернулась к окну. – Ненавижу их! Всех до одного ненавижу! Ведь если бы Такер не ходил в дружках у Берка Трусдэйла, он тоже сейчас сидел бы под замком, как Остин Хэттингер.

– Проклятье! – Билли Ти почесал влажный живот в размышлении, не удастся ли еще разочек поиметь дело с Дарлин. – Такер дерьмо, конечно, но он не убийца. Все знают, что это дело рук черномазых. Эти черные спят и видят, как бы им раскромсать белую женщину!

– Но все равно, он разбил сердце Эдды Лу. И должен за это так или иначе расплатиться. – Дарлин опять взглянула на Билли Ти, и в глазах ее сверкнула слеза. – Очень жаль, что никто до него не добрался, пока она еще не умерла. Он принес ей столько горя! – Взрыв смеха, донесшийся с соседнего двора, разозлил ее окончательно, и она заморгала влажными ресницами. – Ой, я, кажется, все бы сделала для того, кто отплатил бы Такеру за все!

Билли Ти раздавил окурок в пепельнице с изображением монумента Вашингтона.

– Ну что ж, моя конфетка, если ты мне сейчас покажешь, как сильно ты кое-чего хочешь, я, так и быть, постараюсь уравнять счета.

– Ой, птенчик! – Дарлин сорвала Элвиса со своей груди и устроилась между ног Билли Ти. – Ты такой добрый!

Пока Дарлин изо всех сил старалась вызвать улыбку удовлетворения на лице Билли Ти, в соседнем дворе на гриле шипели свиные ребрышки. Всем руководил Берк, в большом фартуке, на котором красовались повар в колпаке и надпись: «Поцелуй меня, а то…» Он протянул назад руку за острым соусом и стал щедро поливать ребрышки. Сьюзи носила из кухни стаканы и тарелки на садовый стол, раздавая команды ребятишкам: принести картофельный салат, наколоть побольше льда и перестать нюхать крутые яйца, нафаршированные перцем.

Кэролайн невольно восхитилась слаженностью всех действий. Это было похоже на хороший оркестр. Как только один вбегал в кухню, другой уже выбегал. Хотя оба паренька – она запомнила, что их зовут Томми и Паркер – на секунду-другую приостанавливались, чтобы толкнуть друг друга, хореография была поставлена отлично.

Младший парнишка, Сэм, названный в честь Дяди Сэма потому, что тоже родился Четвертого июля, и ему скоро должно было исполниться девять лет, хвастался своими бейсбольными открытками перед Такером.

Такер сидел на траве, усадив, несмотря на жару, Сэма к себе на колени, и они внимательно рассматривали альбом.

– Меняю своего Рика Хендерсона восемьдесят шестого года на вот этого Кэла Рипкина.

– Не-а… – Сэм отрицательно затряс копной желтых, как песок, волос. – Сейчас для Кэла юбилейный год.

– Но твой Кэл помят и не первой свежести, а мой Хендерсон в отличном состоянии. Могу даже для ровного счета подбросить моего новенького Уэйда Боггса.

– Да зачем мне эта пустышка?! – Сэм повернулся в профиль к Кэролайн, и она заметила, как хитро блеснули его темные глазенки. – Я хочу за него Пита Роуза шестьдесят третьего.

– Но это же грабеж, парень! Сейчас же пойду и заставлю твоего отца отправить тебя в каталажку за одно только предложение. Эй, Берк, твой парень – прирожденный мошенник. Лучше сразу же отдай его в исправительную школу. Избавишь себя от головной боли в будущем.

– Рыбак рыбака видит издалека, – невозмутимо прокомментировал Берк.

– Твой папаша все еще злится на меня за то, что в шестьдесят восьмом выцарапал у него Мики Мэнтла, – прошептал Такер Сэму. – Он просто не понимает, в чем творческая суть обмена! Ну, так как насчет Кэла Рипкина?

– Отдам за двадцать пять долларов.

– Черт возьми! Ну, хорошо же… – Он крепко стиснул Сэма и прошептал ему на ухо: – Видишь вон того парня, который сидит рядом с мисс Уэверли и уже надоел ей до полусмерти?

– Это тот, в костюмчике?

– Да, сэр, тот, что в костюмчике. Он агент ФБР и может тебе популярно объяснить, что вымогать за Кэла Рипкина двадцать пять долларов – государственное преступление.

– Не-а! – ответил Сэм, ухмыляясь.

– Это такая же правда, как то, что на небе есть Бог! И твой папочка первый же тебе сообщит, что незнание закона не освобождает от ответственности. А я собираюсь привлечь тебя к ней.

Сэм, внимательно рассмотрев Мэтью Бернса, пожал плечами.

– У него такой вид, будто он гомик.

Такер захохотал.

– Откуда ты понабрался подобных сведений?

Решив переменить тактику, он перевернул парнишку вверх тормашками и начал щекотать.

Кэролайн так увлеклась их возней, что потеряла нить разговора. Что-то такое о Симфоническом бале в Кеннеди-Центре… Она предоставила Бернсу возможность и дальше бубнить свое, время от времени улыбаясь и кивая в знак согласия, но ей гораздо интереснее было разглядывать и слушать других гостей.

Под развесистым дубом расположились несколько человек. Это было единственное дерево во дворе, и Кэролайн подумала, что, очевидно, очень удобно, устроившись под ним в шезлонгах, вести неспешную, ленивую беседу. Тощий чудной патологоанатом что-то рассказывал, и некоторые женщины хихикали. «Удивительно! – подумала Кэролайн. – Как этот человек мог вчера заниматься вскрытием, а сегодня отпускает шуточки».

Джози, раскачиваясь на качелях, флиртовала с ним – впрочем, как и со всеми прочими мужчинами в пределах досягаемости. Дуэйн Лонгстрит и доктор Шейс сидели на заднем крыльце и с видимым удовольствием попивали пиво. Марвелла Трусдэйл и Бобби Ли Фуллер посылали друг другу долгие томные взгляды, а владелица салона красоты Кристел сплетничала с Берди Шейс.

С обеих сторон от дома Трусдэйлов пролегали полоски чужих участков. На веревках висело белье, выгорая под жгучим солнцем. Почти у всех соседних домов тянулись огороды с тяжело повисшими на кустах помидорами и переспелыми, потрескавшимися стручками бобов.

В воздухе носился запах жареного мяса с пряностями и густой аромат цветов, увядающих от послеполуденной жары. Бобби Ли вставил кассету в портативный магнитофон, и над садом поплыли звуки блюза – густые, сладкие до горечи и саднящие, как боль в сердце. Кэролайн не знала этой мелодии, но сочла ее просто великолепной.

Ей хотелось слушать не только медленный блюз, но и визг Сэма, борющегося с Такером; хотелось узнать, о чем судачат Кристел и Берди Шейс. А еще ей хотелось танцевать под эту музыку и смотреть, как за ароматным дымком от гриля Берк целует жену – целует украдкой, словно они все еще были подростками, скрывающими ото всех свою любовь. А что, интересно, сейчас чувствует Марвелла, которую Бобби Ли повел в дом через кухонную дверь?

Ей хотелось бы все это испытать самой, а не сидеть в стороне, обсуждая с Бернсом творчество Рахманинова!

– Извините, Мэтью, – Кэролайн, быстро улыбнувшись ему, перекинула ноги через деревянную скамью. – Хочу посмотреть, не требуется ли Сьюзи помощь.

Опустив Сэма на землю, Такер устремил взгляд на идущую к дому Кэролайн, восхищаясь тем, как выразительно ее аккуратные белые шорты обрисовывают формы. Он вздохнул, когда она наклонилась, чтобы поднять с земли журнал, а затем опять перекинул Сэма через плечо, ущипнул его за живот и встал.

– Надо бы раздобыть себе пивка.

У гриля Кэролайн остановилась.

– Здорово пахнет, – сказала она Берку.

– Еще пять минут, – пообещал он, и Сьюзи рассмеялась.

– Он всегда так говорит. Как ты себя чувствуешь, Кэролайн?

– Все прекрасно! Я просто подумала, не нужна ли тебе помощь.

– Миленькая, я для помощи завела себе четырех ребят и хочу, чтобы ты села и расслабилась.

– Я уже насиделась. К тому же…

Кэролайн опасливо оглянулась на Бернса, который пил принесенное ею «Шардоннэ», явно страдая от жары, но даже не ослабил узел галстука.

– О… – Сьюзи проследила за ее взглядом. – Догадываюсь, почему женщине требуется иногда занять себя делом. Вот что, сбегай, пожалуйста, в дом и принеси банку огурцов. Недавно только замариновала. Банка стоит в шкафчике слева от холодильника.

Кэролайн с благодарностью отправилась выполнять поручение. Сидящий на ступеньках кухни доктор Шейс прикоснулся к шляпе, а Дуэйн одарил ее милой, рассеянной улыбкой уже наполовину пьяного человека.

Кэролайн открыла дверь и замерла на пороге: Бобби Ли и Марвелла жарко обнимали друг друга перед холодильником. Когда хлопнула дверь, они отскочили в разные стороны. Марвелла покраснела и поправила блузку, а Бобби Ли улыбнулся – одновременно горделиво и робко.

– Пожалуйста, извините… – неуверенно начала Кэролайн, поскольку неизвестно было, кто смутился больше: она или они. – Мне надо кое-что взять, Сьюзи просила. Но я могу зайти немного погодя.

Она попятилась к двери и чуть не налетела на Такера.

– Нет, Кэро, этих двоих оставлять наедине никак нельзя. – И он подмигнул Бобби Ли. – Кухни – очень опасное место. Ну-ка, убирайтесь отсюда под надзор своих мамочек!

– Мне уже восемнадцать, – заявила Марвелла, блеснув глазами, – мы оба взрослые люди.

Такер усмехнулся и ущипнул ее за подбородок.

– Вот это я и имею в виду, пышечка!

– А кроме того, – продолжала Марвелла, – мы скоро поженимся.

– Марвелла! – У Бобби Ли покраснели кончики ушей. – Ведь я еще даже не поговорил с твоим папой.

Но Марвелла гордо подняла голову.

– Разве недостаточно того, что мы оба этого хотим?

– Да, конечно… – Бобби Ли нервно сглотнул под спокойным взглядом Такера. – Но ведь полагается, чтобы я поговорил с твоим отцом, прежде чем мы обо всем всем расскажем.

– Тогда пора тебе уже переговорить с ним.

Марвелла схватила его за руку и повела к двери, а Такер задумчиво глядел им вслед.

– Боже мой! – он потрясенно пригладил волосы. – Ведь она агукала у меня на руках, а сейчас толкует о замужестве! Когда же, черт побери, она успела стать восемнадцатилетней? Ведь мне самому было восемнадцать всего мгновение назад.

Кэролайн усмехнулась и похлопала его по руке.

– Не беспокойся, Такер, думаю, через годик она обеспечит тебя новым младенцем, который тоже будет агукать у тебя на руках.

– Ну вот еще! – возмутился Такер. – Это что же, я стану тогда чем-то вроде дедушки? Мне, черт возьми, только тридцать, и я еще не гожусь в деды!

– Ну, это будет скорее почетное звание, только и всего. – Кэролайн отвернулась, чтобы открыть буфет. – А где же маринады?

– М-м-м? – Такер взглянул на Кэролайн, и его мысли о возрасте и неизбежности старения испарились. Господи, какие у нее прекрасные ноги и такая скромная, изящная попка! – На верхней полке. Сможешь достать?

Кэролайн, привстав на цыпочки, протянула вверх руку, а он стал смотреть, как натянулись ее шорты.

Только нащупав банку, Кэролайн сообразила, что, собственно, происходит. Опустившись на пятки, она оглянулась через плечо.

– Ты больной человек, Такер?

– Да, лихорадка близится. Дай-ка я тебе помогу. – Все еще улыбаясь, он подошел поближе и, доставая банку с полки, слегка прижался к Кэролайн. – От тебя хорошо пахнет, Кэро. Счастлив мужчина, который утром просыпается от такого запаха!

– От меня пахнет кофе и беконом, – с трудом переводя дыхание, заявила Кэролайн.

– Нет, от тебя пахнет неспешным, ленивым сексом…

Боже, с ней определенно что-то происходит! Такого трепета и расслабленности она не чувствовала очень давно: со времен… со времен Луиса.

Кэролайн немедленно напряглась, а Такер, положив руки ей на бедра, повернул ее к себе.

– У тебя было когда-нибудь такое ощущение, словно в душе играет незнакомая музыка, и ты даже не подозревала, что она так сильно может тебе нравиться?

Руки его скользнули вверх, большими пальцами он коснулся ее груди, и кровь бросилась Кэролайн в голову.

– Да, наверное…

– Вот у меня возникла такая проблема с тобой, Кэролайн. Ты, как мелодия, звучишь все время у меня в голове. Можно сказать, я на тебе зациклился.

Глаза Такера были на одном уровне с ее глазами, так что она видела даже слабый и чарующий зеленый отблеск зрачков.

– Может, тебе следует подумать о других мелодиях?

Он нагнулся, и она напряглась еще сильнее, но Такер ограничился тем, что легонько куснул ее нижнюю губу.

– Когда я делаю то, что следует, я чувствую себя самым несчастным человеком на свете.

Такер провел костяшками пальцев по ее щеке, заглянул в глаза и удивился. Во взгляде Кэролайн было что-то странное: он вызывал потребность от чего-то защитить ее.

– Этот человек заставил тебя страдать или просто разочаровал?

– Не понимаю, о чем ты?..

– Ты все время взбрыкиваешь, Кэро, и, наверное, тому есть причина.

Кэролайн неожиданно разозлилась. Что он себе позволяет, в конце концов?!

– Слово «взбрыкивать», насколько я знаю, относится к лошадям. А в моем поведении нет никакой загадки. Дело все в том, что мне с тобой неинтересно. И, наверное, по той простой причине, что я не нахожу тебя привлекательным.

– А вот это неправда, – сказал он кротко. – То, что тебе неинтересно. И если бы мы с тобой были сейчас одни, я бы показал тебе, почему это неправда и откуда мне это известно. Но я, Кэро, человек терпеливый и никогда не осуждаю женщин за то, что они требуют доказательств.

Жаркая волна гнева перехватила ей горло, но она все же сумела ответить:

– О, я уверена, ты уже многим это доказал! В том числе и Эдде Лу…

Глаза Такера сразу перестали смеяться. Он нахмурился, и во взгляде его появилось нечто очень похожее на скорбь. Кэролайн моментально пожалела о своих словах и коснулась его руки:

– Извини, Такер. Это было низко с моей стороны.

Он отпил несколько глотков пива, чтобы смыть вкус горечи во рту.

– Но то, что ты сказала, похоже на правду.

Кэролайн покачала головой.

– Ты нажал не на ту кнопку, Такер, но все равно это непростительно – говорить тебе такое. Извини.

– Ладно. Забудь.

Он поставил на стол пустую банку и постарался подавить неприятное чувство, но ему это не удалось. Тут как раз Берк крикнул, что все готово, и Такер усмехнулся, однако Кэролайн заметила, что глаза его не улыбались.

– Ну вот, мы можем наконец приступить к угощению. Иди, Кэро, я сейчас тебя догоню.

– Хорошо. – Но она помедлила у двери, чувствуя необходимость что-то сказать. Однако снова извиняться было бесполезно.

Когда дверь за ней захлопнулась, Такер прижался лбом к холодильнику. Он не смог объяснить, что сейчас чувствует, не находил слов. И ненавидел себя за это. Обычно чувства легко приходили и так же легко покидали его – особенно скверные. Но то, что он испытывал сейчас, было для него внове, эта путаница чувств мучила его и даже немного пугала.

Ему постоянно снилась Эдда Лу. Она являлась к нему изувеченная, с ее волос, в которых запутались мхи, капала вода, а на ранах запеклась черная кровь. И она осуждающе показывала на него скрюченным пальцем.

Ей не надо было ничего говорить – и так ясно, что она имела в виду. Она мертва по его вине!

Христос всемогущий, что же ему делать?!

– Такер! Миленький! – это Джози проскользнула в кухню и обняла его. – Тебе плохо?

«Хуже не бывает», – подумал он, однако ограничился вздохом.

– Голова трещит. – Он даже попытался улыбнуться, повернувшись к ней. – Слишком много выпил пива на пустой желудок.

Джози погладила его по голове.

– У меня в сумке есть аспирин. И еще таблетки «Супербодрость» – или «Суперсила» – как они там называются…

– Да я бы лучше поел.

– Тогда пойдем, раздобудем тебе еду. – Все еще обнимая его за пояс, она повела Такера к двери. – Дуэйн уже напился, а я не хочу вас волочить домой обоих – тем более что у меня вечером свидание.

– И кто же победитель?

– Этот врач из ФБР. Довольно занятный тип. И, смотри-ка, он уже ест! – Она хихикнула и помахала рукой Тедди Рубинстайну. – Вообще-то, я сначала думала захомутать его для Кристел… Она глаз с него не сводит.

– Ты, Джози, преданный друг.

– Я это знаю, – и она глубоко вздохнула. – Давай раздобудем себе ребрышек.

* * *

За глинобитными, раскаленными на солнце хижинами, в которых некогда жили рабы, за хлопковыми полями, над которыми пахло удобрениями, лежало темное, напоминающее подкову озеро – Сладкие Воды, давшее название всей усадьбе.

Вода в озере уже не была чистой и вкусной: ядохимикаты, которыми десятилетиями истребляли вредных насекомых, постепенно проникали в землю, а потом и в озеро.

Но если воду уже нельзя пить, если большинство местных жителей дважды подумало бы, прежде чем есть рыбу, выловленную в озере, то здешний пейзаж, освещенный серпом месяца, был все еще прекрасен.

Под волнами плавно и томно изгибались водоросли, на берегу прыгали, квакали и шлепались в воду лягушки, обломанные стволы старых кипарисов торчали из озера, как темные обглоданные кости. Ночь была достаточно светла, чтобы видеть легкую рябь на воде – это рыбы ловили опустившихся слишком низко комаров.

Дуэйн перешел от пива на свой любимый виски «Дикий индюк» и уже чувствовал себя пьяным, хотя бутылка опустела только на четверть. Он, конечно, предпочел бы напиться дома – и до потери сознания, – но Делла изругала бы его на чем свет стоит. А он смертельно устал от постоянных женских попреков.

Письмо Сисси привело его в ярость. Она, оказывается, собиралась замуж за своего торговца обувью! Дуэйн твердил себе, что это ему безразлично, пусть выходит за кого угодно. Бог свидетель, она ему не нужна нисколько и никогда не была нужна, если говорить откровенно. Но черт его возьми со всеми потрохами, если он позволит ей манипулировать мальчиками, чтобы вытянуть из него побольше денег!

Дорогие частные школы, дорогая одежда… Он на все пошел, но тем не менее Сисси и ее адвокат с прилизанной головой добились в суде совершенно невыносимых условий его свиданий с сыновьями. «Редкие и подконтрольные встречи» – вот как они называются. И все только потому, что он любит время от времени опрокинуть стаканчик!

Хмуро взирая на темные воды, Дуэйн хлебнул из бутылки. Они изобразили его каким-то чудовищем, а он ведь пальцем никогда не тронул ребятишек! И Сисси тоже, если на то пошло, хотя раз или два он чувствовал большое искушение ударить ее – просто, чтобы знала свое место.

Но он был человек не агрессивный. Не такой, как его собственный папаша. И Сисси дал гораздо больше, чем она заслуживала. Разве он хоть словом попрекнул ее, когда она объявила, что беременна? Нет, сэр. Он на ней женился, купил ей хороший дом и все красивые платья, какие ей хотелось иметь. Но будь он проклят, если позволит себе испугаться ее туманных угроз!

«Плати больше, – намекает она, – или твои сыновья будут носить фамилию другого мужчины». Тут дело не в деньгах. К черту деньги! Такер обо всем позаботился бы. Дело в принципе. Его дети – это его дети. Символ его бессмертия, так сказать. Это его плоть и кровь, его связь с будущим; это оковы прошлого, которые он будет носить до конца жизни. А главное – он любит своих мальчиков!

Внезапно Дуэйн вспомнил, как его младший сын, ему тогда, наверное, и трех лет не было, однажды забрел к нему в комнату, а он был в мрачном и злобном подпитии. Занимался тем, что швырял об стену праздничные бокалы Сисси. И получал от этого большое удовольствие.

Потом вбежала Сисси и схватила за руку малыша, словно это его колошматили о стену, а не бокалы с золотым ободком. Мальчишка, конечно, заревел, а Дуэйн только стоял и смотрел, и ему хотелось всем им головы поотрывать.

«Ты хочешь иметь причину для слез? Клянусь богом, сейчас ты ее получишь». Вот что сказал бы на его месте папочка Бо, и все бы задрожали от страха.

Дуэйн подумал, а вдруг у него тоже вырвались такие слова? Может, он их выкрикнул? Но нет, Сисси не дрожала от страха, она стала кричать на него, вся покраснев от злости. Он тогда едва не залепил ей по физиономии. Он даже поднял руку – но вдруг ему показалось, что это не его рука, а отцовская…

И вместо того, чтобы ударить, он, пошатываясь и спотыкаясь, вышел, сел в машину и разбил ее вдребезги.

А когда Берк привез его на буксире домой на следующий день, то оказалось, что все двери заперты. Это было ужасное унижение! Не иметь возможности войти в свой собственный дом, а жена кричит из окна, что сейчас же едет в Гринвилл повидаться со своим адвокатом.

Инносенс несколько недель только и судачил о том, как Сисси вышвырнула Дуэйна из дома, выбросив его одежду из окна второго этажа. Пришлось ему напиться до бесчувствия, на несколько дней впасть в полное забытье, чтобы иметь потом силы на все вопросы равнодушно пожимать плечами.

Женщины всегда нарушают естественный ход жизни! И теперь Сисси снова возникла, чтобы помешать ему жить…

И что еще хуже – и что было всего горше и больнее сознавать – сама-то Сисси умеет устраиваться в жизни. Она отбросила годы жизни в «Сладких Водах» так легко, как змея сбрасывает старую кожу, и начала новое существование. В то время как он сам связан по рукам и ногам обязательствами, которые, поколение за поколением, Лонгстриты брали на себя, и теми большими надеждами, которые каждый отец возлагал на сына. У женщин не существует таких обязательств перед прошлым и будущим.

Нет, проклятые женщины могут поступать, как им хочется! И одного этого достаточно, чтобы их возненавидеть.

Дуэйн отставил бутылку и задумался. Он глядел на озеро и представлял, как сейчас войдет в эти воды, глотнет напоследок из бутылки – погрузится с головой, а его легкие наполнятся темной водой.

Все еще глядя на озеро, он глотнул виски и утонул в бутылке…

* * *

Сидя за столиком в «Таверне Макгриди», Джози вся так и кипела от возбуждения. Эта таверна была ее самым любимым местом – после салона красоты, разумеется. Ей нравились темные, пропитанные запахом виски стены, липкие полы и колченогие столики не меньше, чем роскошные рестораны Атланты, Чарлота и Мемфиса, в которых она часто бывала.

У нее всегда становилось весело на душе, когда она окуналась в эту прокуренную, напоенную запахом спиртного, но такую непринужденную атмосферу. Она любила послушать музыку в стиле «кантри», льющуюся из автомата, шум беззаботных голосов и щелканье шаров за спиной.

Джози провела Тедди к своему любимому столику – прямо под оленьей головой. Макгриди собственноручно добыл этого оленя в те времена, когда люди носили на лацканах пиджаков значки со словами «Я люблю Айка»[4]4
  Т. е. президента Дуайта Эйзенхаузера. (Прим. перев.)


[Закрыть].

Джози хлопнула Тедди по плечу, хохотнула в ответ на его совершенно неприличную шутку и достала сигарету.

– Ну, Тедди, ты просто молодец! А ты точно не прячешь где-нибудь поблизости жену?

– У меня их две, но обе бывшие, – Тедди ухмыльнулся Джози сквозь сигаретный дым.

Он давно так не веселился – пожалуй, с тех пор, как подключил к одному трупу проволоку и пропустил через нее ток, в результате чего покойник мог дергать руками и ногами в такт популярной песенке.

– Поразительное совпадение! У меня тоже было два мужа. И первый – а-адво-ка-ат. – Улыбаясь, она протянула гласные и закатила глаза. – Прекрасный, положительный молодой человек из прекрасной, положительной чарльстонской семьи. Именно такой муж, о котором мечтала для меня мама. Но и года не прошло, а он надоел мне до смерти.

– Напыщенный?

– Ой, миленький, и не говори! – И Джози запрокинула голову, чтобы прохладная струя пива пролилась прямиком в желудок. – Я, правда, пыталась выбить из него эту спесь. Знаешь, я как-то закатила костюмированную вечеринку под Новый год. И явилась в костюме леди Годивы[5]5
  Персонаж средневекового английского предания, жена владетеля Ковентри, обложившего жителей непосильным налогом и пообещавшего снять его, если Годива проедет на лошади, в полдень, совершенно обнаженной, что она и исполнила. (Прим. перев.)


[Закрыть]. Надела только белокурый парик. – Глаза ее заблестели, она взлохматила черные локоны. – Но старина Франклин – это его так зовут – не сумел оценить по достоинству мой праздничный наряд.

Тедди легко вообразил ее обнаженной, прикрытой водопадом светлых волос. Просто потрясающее зрелище!

– У твоего мужа не было чувства юмора, – констатировал он.

– Ты прав. Так что, когда я снова вышла на охоту за мужем, то искала уже другой тип мужчины. И встретилась с неотесанным и грубым ковбоем на одном ранчо в Оклахоме. Нам с ним некоторое время было весело. А потом я узнала, что он меня обманывает. И все бы ничего, но оказалось, что он изменяет мне с ковбоями, а не – как бы это сказать? – с «ков-герлами».

– У-ух, – сочувственно заморгал Тедди. – А мне очень не нравилось, когда мои жены заявляли, будто у меня отвратительная работа. Женщины вообще почему-то не считают ее подходящей для легкой беседы.

– Неужели? А по-моему, это замечательная тема для разговора. – Джози дала знак, чтобы принесли еще пива, и как бы невзначай потерлась босой ногой о его щиколотку. – Ведь твоя работа требует сообразительности. Наверное, непросто определить по характеру раны, кто убийца. Очень хотелось бы понять, Тедди, как ты это делаешь.

– Ну, понимаешь, – он горделиво расправил плечи, – если не вдаваться в технические детали, то это похоже на игру в «паззл»: надо просто складывать части в целое. Все принимать во внимание – причину смерти, время и место. На трупе могут остаться частицы ткани и даже кровь убийцы. Мы берем на анализ срезы кожи, образцы волос…

– Да, звучит страшновато, – Джози слегка вздрогнула. – И ты уже все это определил? Я имею в виду Эдду Лу.

– Пока нам известно только время смерти и способ умерщвления. – В отличие от многих коллег, Тедди никогда не надоедали рутинные подробности его ремесла. – А как только можно будет сделать какие-то выводы на основе анализов, я сопоставлю их с выводами местного коронера и с данными по вскрытию трупов двух других женщин. – Тедди снова сочувственно потрепал Джози по руке. – А ведь ты, наверное, знала их тоже?

– И очень даже хорошо знала. Я ходила в школу вместе с Фрэнси. А с Арнеттой мы на пару бегали на свидания в дни нашей бурной, попусту растраченной юности. – Она грустно усмехнулась и уставилась в стакан с пивом. – Да и Эдду Лу я, кажется, знала всю жизнь. Не могу сказать, что были подругами… Но неприятно думать, что ее смерть была так ужасна.

Джози оперлась подбородком на руки. Со своими длинными черными локонами, с золотистыми глазами и смуглой кожей она чем-то напоминала цыганку. И сегодня Джози свою цыганскую внешность подчеркнула серьгами-кольцами и красной эластичной кофточкой, обнажавшей плечи. У Тедди слюнки текли от одного только взгляда на нее.

– А ты можешь установить, сильно ли она страдала перед смертью? – тихо спросила Джози.

– Я могу с определенностью ответить, что бо́льшая часть ран была нанесена ей уже после смерти. – Тедди пожал Джози руку в знак утешения. – Не думай об этом.

– Ничего не могу с собой поделать! По правде говоря… Я могу быть с тобой откровенной, Тедди?

– Конечно.

– Смерть оказывает на меня какое-то странное, магическое воздействие. – Джози смущенно рассмеялась и наклонилась поближе. На него пахнуло соблазнительным ветерком ее духов, она легко коснулась грудью его руки. – Стыдно признаться, но, когда в газетах пишут об убийствах или показывают эти сцены по телевизору, я всегда очень сильно возбуждаюсь.

Тедди хихикнул.

– Да все возбуждаются, только не признаются в этом.

– Может быть, ты прав… – Она еще ближе придвинулась к нему и коснулась волосами его щеки. – Знаешь, самое интересное, когда речь идет о психопатах и убийцах-маньяках, мне всегда очень хочется узнать, почему же эти чудовища способны так поступать с людьми и почему особенно трудно поймать подобного убийцу. Мы сейчас все немного нервничаем из-за того, что маньяк бродит где-то рядом с нами, и в то же время нас это держит в постоянном предвкушении. Понимаешь, о чем я говорю?

Тедди приветственным жестом поднял бутылку с пивом:

– Вот почему такие сцены популярны, как реклама! А в то же время они заставляют думать, они побуждают к активности аналитические умы.

Джози хихикнула и чокнулась с ним своей бутылкой.

– Знаешь, Тедди… я никогда не видела труп. Я хочу сказать – до того, как на него наведут красоту и положат в гроб.

Он заметил ее вопросительный взгляд и нахмурился: