Текст книги "Драгоценности солнца"

– Это ее цветы, из ее сада.

– Да. – Юноша улыбнулся еще шире. – Тем лучше. – Он положил ладонь на голову собаки, спокойно усевшейся рядом с ним. Сверкнуло кольцо, темно-синий драгоценный камень в массивной серебряной оправе. – Долго же вы шли к своим истокам.

Джуд хмуро посмотрела на него и замигала, поскольку смотреть пришлось против солнца, которое сейчас светило гораздо ярче.

– О, вы имеете в виду Ирландию. Возможно, вы правы.

– Здесь можно заглянуть в свое сердце и увидеть самое важное. – Цвет его глаз изменился, они стали яркими, как кобальт, бездонными, гипнотизирующими. – А затем уже выбирать. Выбирайте тщательно, Джуд Фрэнсис, ибо не только на вас повлияет ваш выбор.

Ароматы цветов, травы, земли клубились, опьяняя, вызывая головокружение. Солнце слепило и жгло глаза. Неожиданно поднявшийся сильный ветер принес – она готова была поклясться – чистейшие звуки флейт.

– Я вас не понимаю. – Одурманенная, Джуд закрыла глаза.

– Поймете.

– Я видела вас. В пелене дождя. – Как сильно кружится голова, господи, как же сильно кружится голова. – На холме у круглой башни.

– Да, видели. Мы ждали вас.

– Ждали? Кто? – Ветер стих так же внезапно, как поднялся, и музыка растаяла в тишине. Джуд затрясла головой. – Простите, что вы сказали?

Но когда она открыла глаза, никого не было рядом с ней, кроме большой рыжей собаки и безмолвных могил.

5

Эйдан не сказал бы, что не любит бумажную работу, – он ее просто ненавидел до глубины души.

Однако трижды в неделю, что бы ни случилось, он больше часа просиживал за письменным столом в своей квартирке над баром, мучительно заполняя чеки и платежные ведомости, подсчитывая расходы и доходы.

И неизменно испытывал глубочайшее облегчение, когда доходы превосходили расходы. Деньги мало волновали его до тех пор, пока семейное дело не перешло в его руки, и он часто задавался вопросом: не стало ли это одной из причин, почему родители передали паб ему? В своих скитаниях он жил одним днем, сводил концы с концами, и это его вполне устраивало. Он не копил деньги и не чувствовал в том нужды.

Ответственность точно не была его вторым именем.

Он рос в достатке и в детстве и в ранней юности вносил свой вклад в общее дело. Однако мыть полы, подавать пиво и петь песни – это одно, а вот решать, сколько заказывать пива или сколько битой посуды – отдельное спасибо сестрице Дарси – выдержит бизнес, вносить цифры в бухгалтерские книги и разбираться налогами – совсем другое. Все это доводило его до головной боли и причиняло не меньшие страдания, чем удаление зуба, но он научился. А научившись, понял, что из-за всех этих мучений паб стал значить для него гораздо больше. Да, его родители умные люди. И хорошо знали своего сына.

Он часами висел на телефоне, пытаясь выбить из поставщиков цены пониже, и это перестало его раздражать, поскольку у него обнаружились способности к переговорам и выгодным сделкам.

Ему нравилось, что музыканты из Дублина и Уотерфорда и даже из графств Голуэй и Клэр не только любят, но и почитают за честь выступить у Галлахеров. Он гордился тем, что за последние годы прославил паб, в том числе и исполняемой в нем музыкой.

Похоже, приближающееся лето, когда в Ардмор хлынут туристы, станет лучшим сезоном в истории семейного бизнеса, только от этого рутинная борьба с цифрами легче не станет.

Эйдан уже подумывал о приобретении компьютера, но тогда придется как-то справляться с чертовым чудом техники. Он не постыдился бы признать, что одна мысль о компьютере пугает его до смерти. А когда он предложил овладеть компьютером Дарси, она только рассмеялась и смеялась до тех пор, пока слезы не полились по ее румяным щекам.

Подступаться с этим предложением к Шону, который не подумал бы поменять лампочку, даже если бы пришлось читать в темноте, вовсе не имеет смысла. А о том, чтобы передоверить документацию постороннему человеку – учитывая, что с открытия паба Галлахеры со всеми делами справлялись самостоятельно, – даже речи не шло. Значит, ему либо и впредь придется пользоваться карандашом и калькулятором, либо собраться с духом и познакомиться с новейшими технологиями.

Наверное, Джуд прекрасно справляется с компьютером. Она могла бы научить его кой-чему, и он получил бы от этого огромное удовольствие. Эйдан расплылся в улыбке, и его мысли потекли в другом направлении.

Он хотел прикоснуться к ней. Он хотел почувствовать вкус ее кожи, ее изумительных пухлых губ. Давно уже ни одна женщина не волновала его кровь, и он наслаждался предвкушением.

Джуд напоминала ему только что родившегося жеребенка, еще не уверенно стоящего на ножках, отшатывающегося при приближении человека и в то же время надеющегося на ласку. Соблазнительное сочетание неуверенности с умом и хорошим образованием.

Дай бог, она примет его приглашение и придет в бар сегодня вечером.

Дай бог, она наденет один из своих элегантных нарядов, соберет волосы в тугой конский хвост, и он будет с удовольствием представлять, как распустит и разлохматит их.

Если бы Джуд имела хоть малейшее представление о мыслях Эйдана, она никогда бы не набралась смелости покинуть коттедж. Даже без этих осложнений она меняла решение не меньше полудюжины раз.

Ее пригласили, и не прийти было бы невежливо.

Если она придет, он подумает, что она надеется на его время и внимание.

Она просто приятно проведет вечер в дружеской атмосфере.

Она не из тех женщин, которые проводят вечера в пабах.

Собственная нерешительность вызвала такое сильное раздражение, что Джуд решила сходить в паб всего на часок. Из принципа.

Она выбрала брюки и жакет стального цвета, освежила их жилетом в тонкую бордовую полоску. В субботний вечер, решила она, вполне уместны длинные серебряные серьги, а раз там будет живая музыка, то не помешает и парочка серебряных браслетов.

Джуд питала тайную страсть к ювелирным украшениям.

Надевая на запястье серебряные браслеты, она вспомнила кольцо мужчины, которого встретила у могилы Мод. Сверкающий сапфир в серебре так странно смотрелся в тихой сельской глуши.

И сам мужчина был таким странным, так тихо появился и исчез, словно пригрезился ей. Но она ведь помнит его лицо и голос очень отчетливо, так же отчетливо, как внезапно усилившийся аромат цветов, порыв ветра и головокружение.

Просто из-за съеденных пирожных уровень сахара в крови повысился, затем резко упал, вот и результат. Джуд пожала плечами, наклонилась к зеркалу проверить, не размазалась ли тушь… Может, она увидит этого странного мужчину сегодня в пабе или когда в следующий раз принесет цветы на могилу Мод.

Веселый перезвон браслетов придал уверенности, и Джуд решительно спустилась по лестнице, на этот раз вовремя вспомнив о ключах. И ладони не вспотели, когда она осторожно вела автомобиль по темной дороге. Кажется, она делает успехи.

Довольная собой, предвкушая тихий приятный вечер, Джуд припарковалась за пабом Галлахеров, на ходу пригладила волосы, глубоко вдохнула, потянула на себя дверь и отпрянула, оглушенная громкой музыкой.

Волынки, скрипка, голоса и дикий рев толпы, подхватившей припев песни «Виски в кувшине». Музыка была такой быстрой, такой бесшабашной, что сливалась в единый вихрь, и этот вихрь подхватил Джуд, втянул внутрь, окутал со всех сторон.

Это был не тихий, темный паб, каким она его запомнила. Этот был забит битком. Люди сидели за низкими столами, теснились у барной стойки, сновали туда сюда с пустыми и полными стаканами и кружками.

Музыканты – как всего три человека смогли устроить такой оглушительный шум! – в рабочей одежде и сапогах и наяривали на своих инструментах как бешеные. Помещение пропахло табачным дымом, пивом и душистым мылом.

Джуд даже подумала, не ошиблась ли дверью, но заметила облако роскошных смоляных волос, стянутых ярко-красной лентой. Дарси! Девушка легко несла поднос, нагруженный пустыми стаканами, бутылками, переполненными пепельницами, и на ходу флиртовала с юношей, чье лицо от смущения было таким же красным, как ее лента, а глаза горели беспредельным восхищением.

Перехватив взгляд Джуд, Дарси подмигнула ей, похлопала обалдевшего юношу по щеке и протиснулась сквозь толпу.

– В пабе сегодня оживленно. Эйдан предупредил, что вы придете, и велел смотреть в оба.

– О… как любезно с его стороны… и с вашей. Я не ожидала, что здесь так много народа.

– Музыкантов у нас любят и приходят посмотреть и послушать.

– Они чудесные.

– Да, играют неплохо. – Дарси больше заинтересовали серьги Джуд, она тут же спросила, сколько Джуд за них заплатила. – А теперь не отставайте, и я доведу вас до бара в целости и сохранности.

Лавируя между столиками и посетителями, локтями, смехом и шутками пробивая себе дорогу, обращаясь к некоторым посетителям по имени, Дарси пробралась к дальнему концу стойки и поставила поднос.

– Добрый вечер, мистер Райли, – приветствовала она древнего старика, оккупировавшего самый крайний табурет.

– И тебе доброго вечера, юная Дарси, – пронзительным тонким голоском отозвался старик и улыбнулся Дарси одними глазами, явно подслеповатыми. – Дорогая, если ты выйдешь за меня замуж, я сделаю тебя королевой. – Он отхлебнул густой темный «Гиннес».

– Тогда поженимся в следующую субботу, ибо я достойна стать королевой. – Дарси чмокнула старика в пергаментную щеку. – Уилл Райли, освободи-ка янки место рядом с твоим дедушкой.

– С удовольствием. – Худой мужчина соскочил с табурета и ослепительно улыбнулся Джуд. – Так это вы янки. Садитесь сюда, рядом с дедушкой, и мы угостим вас пинтой пива.

– Дама предпочитает вино. – Перед Джуд возник Эйдан и протянул ей уже наполненный бокал.

– Да. Спасибо.

– Эйдан, запиши на Уилла Райли, и мы выпьем за всю нашу заокеанскую родню.

– Хорошо, Уилл. – Эйдан улыбнулся Джуд своей неотразимой медленной улыбкой. – Не уходите, договорились? – И вернулся к своей работе.

Она не ушла. Она пила за здоровье людей, о которых никогда не слышала, потому что не хотела показаться невежливой. Она беседовала с обоими Райли об их американских родственниках и об их поездках в Штаты, потому что это было совсем не трудно и потому, что понимала, как разочарует их, если признается, что никогда не бывала в Вайоминге и ни разу не видела настоящего ковбоя.

Она слушала музыку, потому что музыка была замечательная. Мелодии, знакомые и незнакомые, зажигательные и душераздирающие, беспрерывно сменяли друг друга. Джуд подпевала, когда узнавала песню, и улыбалась, когда мистер Райли выводил слова своим тонким голоском.

– Я был влюблен в вашу родственницу Мод, – сообщил мистер Райли. – Но она любила только Джонни Маги, царство ему небесное. – Старик глубоко вздохнул и щедро отхлебнул из своей кружки. – А однажды, когда я в очередной раз подошел к ее двери со шляпой в руке, она сказала, что еще до конца года я женюсь на белокурой сероглазой девушке. В июне мы и поженились, и прожили вместе пятьдесят лет до самой ее смерти. Мод, она многое видела. – Тусклые старческие глаза уставились прямо в глаза Джуд. – Феи и эльфы частенько нашептывали на ушко Мод.

– Правда? – переспросила Джуд, от души наслаждаясь разговором со стариком.

– О, да, а вы ее кровь, может, и вам они что нашепчут. Постарайтесь услышать.

– Непременно постараюсь.

Некоторое время они пили свои напитки в дружелюбном молчании, а когда Дарси обняла костлявые плечи старика и вместе с ним запела своим волшебным голосом о бесконечной любви и утрате, Джуд чуть не прослезилась.

Присмотревшись, она увидела за стойкой Бренну. Девушка разливала виски и пиво. Сегодня кепка отсутствовала, и роскошные рыжие кудри ничто не стесняло.

– Я не знала, что вы здесь работаете, – заметила Джуд с улыбкой.

– Помогаю иногда, когда нужны лишние руки. Что вы пьете, Джуд?

– Шардоне, но я не…

Она уже обращалась к спине Бренны, а через мгновение Бренна наполняла ее бокал.

– В субботы и воскресенья у Галлахеров не протолкнуться. И еще я помогаю летом. Сегодня чудесная музыка, правда?

– Замечательная.

– А как ваши дела, дорогой мистер Райли?

– Неплохо, красотка Бренна О’Тул. Когда же ты выйдешь за меня замуж и излечишь мое сердце?

– В веселом месяце мае. – Бренна ловко заменила его пустую кружку полной. – Берегитесь, Джуд, или этот повеса разобьет ваше сердце.

– Бренна, давай поменяемся. – Эйдан проскользнул за ее спиной и дернул за рыжую прядь. – Я хочу поработать здесь и пофлиртовать с Джуд.

– А вот и еще один повеса. Этот паб просто кишит ими.

– Она хорошенькая, – произнес мистер Райли.

Эйдан подмигнул Джуд.

– Которая из них, мистер Райли?

– Все они. – Мистер Райли хрипло рассмеялся и шлепнул костлявой ладонью по стойке. – Клянусь, я не видел ни одного женского личика, которое не захотелось бы ущипнуть за щечку, такие они все хорошенькие. Вот у этой янки колдовские глаза. Берегись, Эйдан, не то она тебя околдует.

– Может, уже околдовала. – Эйдан сунул грязные кружки в раковину под стойкой, подставил под кран чистые. – Признавайтесь, Джуд Фрэнсис, вы собирали в полночь луноцветы, нашептывая мое имя?

– Может, и собирала бы, – с изумлением услышала она свой голос, – если бы знала, как выглядят луноцветы.

Мистер Райли так расхохотался, что Джуд испугалась, как бы он не свалился с табурета. Эйдан улыбался, раздавая кружки, принимая деньги, и вдруг наклонился к Джуд, увидел, как удивленно распахнулись ее глаза, задрожали губы.

– Я покажу вам луноцветы, когда зайду в следующий раз.

– Что ж… – Джуд с сожалением простилась с едва проклюнувшимся остроумием и отпила вино.

Интересно, что ударило ей в голову: вино или проникновенный взгляд Эйдана? Пожалуй, и к тому, и к другому следует относиться осторожнее и уважительнее. Когда Эйдан снова подхватил бутылку, Джуд отрицательно покачала головой и прикрыла ладонью бокал.

– Нет, спасибо. Я бы просто выпила воды.

– Шипучку?

– Шипучку? О, да, чудесно.

Эйдан принес ей стаканчик с водой и несколькими кубиками льда и, подставив под краны два высоких стакана, начал по всем правилам наливать «Гиннес».

– Ужасно долгий процесс, – произнесла Джуд, скорее для себя, чем для него, но он оглянулся, продолжая одной рукой вертеть краны.

– Убыстрять нельзя. Как-нибудь, когда вам захочется попробовать, я налью вам стаканчик, и посмотрим, заскучаете ли вы по своему французскому вину.

Подскочила Дарси и опустила на стойку поднос.

– Пинту и полпинты «Смитвика», пинту «Гиннеса» и два стаканчика «Джеймисона». И, Эйдан, когда закончишь, разберись с Джеком Бреннаном, он на пределе.

– Разберусь. Каким временем вы еще располагаете, Джуд Фрэнсис?

– Временем? – Джуд перестала таращиться на его руки – такие быстрые и ловкие – и взглянула на свои часики. – Господи, уже двенадцатый час. Я и не думала. – Намеченный ею часок растянулся на целых три. – Мне пора домой.

Эйдан рассеянно кивнул – если честно, она ждала большего – и, пока Джуд искала деньги, чтобы заплатить за выпитое, выполнил заказ сестры.

Мистер Райли положил хрупкую руку на ее плечо.

– Платит мой внук. Он хороший парень. Уберите ваши деньги, дорогая.

– Благодарю вас. – Джуд хотела пожать старику руку и умилилась чуть ли не до слез, когда он поднес ее руку к своим губам. – Я счастлива, что познакомилась с вами. – Она соскользнула с табурета и улыбнулась младшему Райли. – С вами обоими.

Без помощи Дарси обратный путь к двери оказался более трудным. Когда Джуд наконец добралась до выхода, ее лицо раскраснелось от жары, и ей очень хотелось пуститься в пляс под стремительные и зажигательные скрипичные пассажи. Пожалуй, она провела один из самых приятных вечеров в своей жизни.

Джуд вышла в прохладную ночь и увидела Эйдана, поднырнувшего под мясистый кулак и руку толщиной со ствол крепкого дерева.

– Брось, Джек, ты же знаешь, что не хочешь меня избить, – попытался урезонить Эйдан рыжеволосого великана, неутомимо размахивающего кулаками.

– Хочу! Уж на этот раз я сломаю твой нос, Эйдан Галлахер, чтобы ты не совал его, куда не просят. Кто ты такой, чтобы запрещать мне гребаную выпивку в гребаном пабе, когда я желаю выпить, черт побери?

– Ты просто зол и раздражен, Джек, иди домой, выспись, и все пройдет.

– А у тебя прошло бы?

Великан снова бросился в атаку. Эйдан был настороже и легко увернулся бы и от этого удара, но Джуд взвизгнула. Эйдан на мгновение отвлекся, и кулак Джека врезался в его лицо.

– О, черт! – Эйдан пошевелил челюстью и охнул, когда Джек по инерции пролетел вслед за своим кулаком и хлопнулся физиономией о тротуар.

– Как вы? – Джуд в ужасе подбежала к Эйдану, обогнув распластанное тело размерами, как ей показалось, с океанский лайнер. – У вас кровь на губах. Больно? – Она судорожно искала в сумке салфетки. – Какой ужас.

Эйдан со злости уже готов был объяснить ей, что она виновата в его травме не меньше Джека, но она была такой хорошенькой и расстроенной и уже промокала его разбитую губу салфеткой. В общем, он попытался улыбнуться, от чего стало еще больнее, и поморщился.

– Какое хулиганство! Мы немедленно вызываем полицию.

– Зачем?

– Пусть его заберут. Он же на вас набросился.

Эйдан изумленно вытаращил глаза.

– Почему я должен отправлять в полицию одного из моих старых друзей, всего лишь разбившего мне губу?

– Это ваш друг?

– Ну, да. Он лечил разбитое сердце алкоголем, что глупо, но объяснимо. Его любимая девушка – во всяком случае, он так думал – две недели назад укатила с каким-то дублинцем, вот он с тех пор и заливает свое горе виски, а потом затевает драки. Он не хотел ничего плохого.

– Он разбил вам лицо. – Может, если произнести это медленно, до Эйдана дойдет смысл ее слов. – Он грозился сломать вам нос.

– Только потому, что уже не раз пытался это сделать, но так и не смог. Утром ему будет очень плохо и потому, что он меня ударил, и потому, что его несчастная голова не скатится с плеч и не оставит его в покое.

Эйдан все-таки улыбнулся, но очень осторожно.

– Вы испугались за меня, дорогая?

– Похоже, что зря, – чопорно ответила Джуд, скатывая в комочек окровавленную салфетку. – Оказывается, вы получаете удовольствие от уличных драк с друзьями.

– Когда-то я получал удовольствие от уличных драк с незнакомцами, однако, повзрослев, переключился на друзей. – Не удержавшись, Эйдан протянул руку и стал играть прядями ее затянутых в хвост волос. – Я благодарен вам за заботу.

Он шагнул вперед. Джуд сделала шаг назад.

– Когда-нибудь вам некуда будет отступать. А у моих ног не будет валяться бедный пьяный Джек, нуждающийся в помощи.

Философски вздохнув, Эйдан наклонился, к изумлению Джуд, подхватил великана, пребывающего в полубессознательном состоянии, и ловко перекинул его через плечо.

– А, это ты, Эйдан?

– Я, Джек.

– Я сломал тебе нос?

– Нет, но разбил в кровь губу.

– Гребаная удача Галлахеров.

– Здесь дама, придурок.

– О, прошу прощения.

– Вы оба смешны, – объявила Джуд и, отвернувшись, гордо зашагала к машине.

– Джуд, дорогая! – Эйдан ухмыльнулся и зашипел, поскольку губа снова лопнула. – Увидимся завтра, скажем, в половине второго.

Джуд не остановилась, не обернулась, и только садясь в машину, бросила на него разгневанный взгляд.

– Она ушла? – поинтересовался Джек.

– Ушла. Но недалеко, – пробормотал Эйдан, глядя вслед удаляющейся машине. – Далеко ей не уйти.

* * *

Мужчины – грубые, жестокие идиоты. И это не обсуждается. Джуд вела машину, раздраженно качая головой, постукивая пальцем по рулю. Пьяные уличные драки – не развлечение, и любой, кто считает это веселым времяпрепровождением, нуждается в серьезном лечении.

Господи, но почему она-то чувствует себя идиоткой? Он улыбался, пока она лепетала и стирала кровь с его губ. Если подумать, снисходительно улыбался, как большой сильный мужчина улыбается глупой встревоженной женщине.

И самое неприятное, она и вправду вела себя глупо, а когда Эйдан перебросил великана через плечо, как мешок с перьями, у нее все затрепетало внутри. Если бы она не собрала волю в кулак и не ушла в тот самый момент, то, весьма вероятно, взвизгнула бы от восхищения.

Какое унижение!

Смутился ли он, когда ему разбили физиономию в ее присутствии? Ни чуточки! Покраснел ли, представляя валяющегося на тротуаре пьяного идиота как своего старого друга? Не покраснел!

Сейчас он наверняка опять стоит за своей стойкой, развлекает посетителей, расписывая под веселый смех ее встревоженный визг и трясущиеся руки.

Ублюдок!

Джуд презрительно хмыкнула и почувствовала себя лучше.

К тому времени, как она подъехала к дому, ей удалось убедить себя, что она вела себя достойно и разумно, а вот Эйдан Галлахер вел себя как последний идиот.

Луноцветы, скажет тоже! Джуд так резко захлопнула дверцу машины, что вдаль покатилось звонкое эхо. Она раздраженно вздохнула, пригладила волосы и, подойдя к калитке, подняла голову. У окна второго этажа стояла женщина.

– О, боже!

Лунный свет мерцал на светлых распущенных волосах, на бледных щеках, в зеленых глазах. Джуд показалось, что кровь отхлынула от головы, она чувствовала каждую вытекающую капельку.

Женщина улыбалась, и улыбка ее была прекрасна, но почему-то от этой улыбки разрывалось сердце.

Джуд захлопнула калитку и побежала к дому. Дернув ручку, она поняла, что забыла запереть дверь. Кто-то вошел, пока она была в пабе, сказала она себе. Вот и все.

Она взбежала по лестнице не в силах унять дрожь в коленях.

Спальня была пуста. Джуд обежала весь дом. Никого. Только в воздухе витал незнакомый слабый аромат.

Непослушными руками Джуд заперла парадную и заднюю двери, поднялась в спальню и заперлась изнутри.

Она разделась, забралась под одеяло, оставив лампу зажженной, и долго-долго не могла заснуть. А когда заснула, ей снились драгоценности, сыплющиеся с солнца прямо в серебряный кошель мужчины, который мчался по небу на белом, как снег, крылатом коне.

Всадник летел над полями и горами, озерами и реками, болотами и торфяниками, величественными замками и домиками с соломенными крышами – над Ирландией. И хлопали на ветру белые крылья мифического коня.

Наконец конь спустился с неба на маленький холм, забил копытами перед утопающим в цветах белым домиком с зелеными ставнями.

Девушка вышла к нему. Золотистые волосы струились по ее плечам, а глаза были зелеными, как холмы вокруг. Юноша с черными, как ночь, волосами, с камнем в серебряном кольце, синим, как его глаза, соскочил с седла.

Он подошел к девушке и высыпал драгоценности к ее ногам. Бриллианты засверкали в траве.

– Это моя страсть к тебе, – сказал он. – Прими их и меня, ибо я отдам тебе все, что имею, и больше.

– Страсть ничего не изменит, как и твои камни. – Ее голос был тихим, едва слышным. Она не расцепила сложенных рук. – Я обещана другому.

– Я отдам тебе все. Я отдам тебе все навечно. Идем со мной, Гвен, и ты будешь жить в сто раз дольше.

– Не бриллианты нужны мне и не долгая жизнь. – Слеза заскользила по ее щеке, такая же сверкающая, как бриллианты в траве. – Я не могу покинуть свой дом. Не могу сменить мой мир на твой. Ни за все твои драгоценности, ни за обещанную долгую жизнь.

Он молча повернулся, вскочил на коня и устремился в небо, а она вернулась в дом, оставив на земле бриллианты, словно это были простые цветы.

Они и стали цветами, пахучими, скромными и милыми.