Текст книги "Танец богов"

Мелина с грустью улыбнулась.

– Я вовсе не такая безгрешная, как ты думаешь, сынок, – тихо сказала она. – Мне весьма далеко до идеала.

– А на мой взгляд – ты само совершенство, – улыбнулся Александр.

– Ты просто ко мне неравнодушен, – укоризненно сказала Мелина. – И вообще, сынок, я очень из-за тебя беспокоюсь. Тебе ведь уже тридцать один год, а ты ещё ни разу серьезно не влюблялся. Это не хорошо. Когда папа был в твоем возрасте…

– Вы с ним уже несколько лет состояли в браке, – заученно закончил за неё Александр. – Мы это уже сто раз обсуждали. Причем я всякий раз говорил и тебе и отцу, что ещё не встретил женщину, на которой хотел бы жениться. Это не так просто…

Мелина уселась на софу и пригласила сына последовать её примеру.

– Скажи мне, Александр, ты хоть иногда задумываешься над тем, чтобы завести семью, детишек?

– Задумываюсь, – пробурчал он, отводя глаза в сторону.

– В самом деле? А ты помнишь, сынок, что я всегда чувствую, когда ты говоришь мне неправду?

Александра так и подмывало соврать, однако он знал, что мама права – он до сих пор так и не научился её обманывать.

– Нет, мама, порой мне это и правда приходит в голову, – сказал он. – Хотя, быть может, и не так часто, как хотелось бы тебе.

– Может быть, тебя мучают какие-то сомнения? – предположила она. – Если хочешь, давай это обсудим. Я ведь всегда готова помочь тебе, сынок.

– Я знаю, мамочка, – сказал он, кивая.

– Ты говоришь, что ещё не встретил женщину, на которой хотел бы жениться, – продолжала Мелина. – Но вот мне почему-то кажется, что ты всегда выбираешь женщин, которые все очень схожи между собой. По крайней мере имеют много общего. Нельзя ли расценить это как попытку связываться заведомо с такими женщинами, которые тебе не подходят?

Александр выдавил подобие улыбки.

– Неужели ты теперь решила заняться психоанализом, мама? – спросил он.

– Только слепой не увидел бы, Александр, какие проблемы тебя мучают, – сказала она. – Ты заверяешь меня, что можешь жениться лишь на такой женщине, которая будет как две капли воды похожа на меня. Однако сам тут же заводишь себе подружку, которая является мне полной противоположностью. Поэтому мне и кажется, что ты нарочно избегаешь серьезных романов, сближаясь с женщинами, которых не сможешь полюбить.

Александр улыбнулся.

– Не беспокойся за меня, мамочка.

– Я беспокоюсь, потому что люблю тебя, – ответила она. – И ещё потому, что мы с папой мечтаем о том, чтобы ты был счастлив.

– А счастье возможно лишь при условии, что я женюсь и обзаведусь детьми, – закончил он.

– Нас с твоим отцом это сделало счастливыми.

– А ты была счастлива, когда умер Дэмиан? – спросил Александр. – И когда у тебя один за другим следовали выкидыши… – увидев, как изменилось её лицо, он осекся. – Извини, мама, я не хотел тебя обидеть…

Мелина покачала головой.

– Ничего страшного, – промолвила она. – По прошествии стольких лет боль стихает.

– Но проходит ли она совсем? – хотел он знать. – Или только отступает и прячется в тайниках души?

– Со временем ко всему привыкаешь, – уклончиво ответила Мелина. – Впрочем, нет – совсем от неё избавиться невозможно. – Она подняла голову. – Так тебя это тревожит, да? – спросила она. – Ты боишься полюбить из опасения, что можешь со временем потерять этого человека?

Александр призадумался.

– Не знаю, – сказал он наконец. – Никогда всерьез не ломал над этим голову. Все дело в каком-то подспудном чувстве, которое я и объяснить толком не могу…

Мелина терпеливо улыбнулась.

– Не бойся любить, мальчик мой, – сказала она. – Никакие страхи не должны помешать тебе любить по-настоящему. Не можешь же ты вечно при малейшей опасности зарывать голову в песок подобно страусу! Чтобы обрести счастье, надо уметь рисковать.

Александр насупился.

– Я мечтаю лишь об одном – чтобы мой брак сложился так же, как и ваш с отцом. Но… – голос его вдруг оборвался.

– Тогда ты не должен больше прятаться в своей скорлупке, – строго сказала Мелина. – А главное – тебе нужно самому захотеть, чтобы это случилось. Да, верно, мы с твоим отцом счастливы, однако и у нас не обходилось без сложностей. Мы не раз вели кровопролитные бои, несли тяжелые потери. Но мы с честью выдержали все испытания и в первую очередь потому, что стойко сносили удары судьбы и никогда не падали духом. Пройдя через все трудности вместе, мы закалились и стали сильными и стойкими.

Александр повернулся к окну и задумчиво уставился на панораму Манхэттена.

– Боюсь, мамочка, что ваша семейная жизнь это скорее исключение из общих правил, – сказал он наконец.

– Возможно, другим просто не хватает терпения, – ответила его мать, беря его за руки. Потом продолжила с неожиданным пылом: – Ах, Александр, ты так похож на своего отца! У вас обоих сильная воля. Вы никогда не пасуете перед трудностями, честолюбивы. Но только ни он, ни ты никогда не прощаете и не забываете былых обид. – Чуть помолчав, она добавила: – С годами твой отец стал мягче, на многое теперь он смотрит другими глазами. Ты ещё молод, очень молод. Я бы очень хотела, чтобы тебе не пришлось набить столько же шишек, сколько ему, прежде чем у тебя тоже откроются глаза. Может, ты сам научишься уступать. Ты просто не представляешь, как я хочу, чтобы ты был счастлив!

В ответ Александр обнял мать, прижавшись к ней, как не прижимался едва ли не самого детства.

– До чего я рад, мамочка, что ты приехала, – прошептал он.

– Иначе я не могла, сынок, – промолвила она, гладя его по спине. – Вот увидишь, в один прекрасный день ты полюбишь…

Лос-Анджелес.

Особняк Райана, расположенный на высоком горном отроге, известным под названием Бел-Эйр, был отстроен задолго до того, как Бел-Эйр сделался пристанищем для знаменитостей. Высокий дом, возведенный в стиле тюдоровской эпохи, красовался на вершине, окруженной пологими ухоженными лужайками. По обеим сторонам спиралевидной подъездной аллеи, взбегавшей на гору, высились аккуратно подстриженные деревья. Всю территорию площадью в десять акров, окружала высоченная каменная стена; Ник пояснил Мередит, что Том Райан распорядился обнести свои владения стеной ещё в 1948 году, едва они с женой купили эту землю.

– Больше всего на свете они тогда мечтали, чтобы никто не вторгался в их личную жизнь, – пояснил Ник, выруливая на аллею. – Да и безопасность ребенка их очень заботила. Они панически боялись, что кто-то попытается похитить мальчонку.

Мередит долгое время молчала, любуясь красотой и величием раскинувшейся перед ней картины.

– Просто сказка, – промолвила она наконец. – В жизни не видела более прекрасного уголка.

– Да, тогда умели красиво жить, – вздохнул Ник, приоткрывая дверцу автомобиля, чтобы помочь Мередит выйти. – Пик славы Тома пришелся как раз на конец сороковых – то была золотая эра Голливуда. Звезды жили тогда по-королевски.

– Похоже, сейчас времена переменились, – заметила Мередит.

– По крайней мере – для многих из нас, – согласился Ник, нажимая кнопку звонка.

Экономка-мексиканка открыла им дверь и провела в кабинет Тома Райана.

Том встретил их необычайно радушно.

– Давненько не видел тебя, Ник, – сказал он. – Совсем забросил старика.

– Дела, Том, сами понимаете, – улыбнулся Ник. – Вы и сами не часто заглядываете к нам на студию.

Старик сдвинул брови.

– Сейчас мне там делать нечего, – сказал он.

– Ничего не снимаете?

Том глухо усмехнулся.

– Я уже давно ничего не снимаю, Ник. Ты это и сам отлично знаешь.

Тем временем взгляд Мередит упал на стоявший на столе стакан. Виски. Неразбавленное. Рядом стояла бутылка – уже почти пустая.

– Что вас привело ко мне? – осведомился Том. – С картиной сложности? Или – с Эдом Голдманом?

Эд Голдман был новый хозяин студии «Центурион».

– Ни то, ни другое, – признался Ник, слегка смутившись. – На этот раз скорее меня привела Мередит.

Том обернулся и, заметив, что Мередит смотрит на бутылку, быстро подошел к столу и убрал её.

– Что ж, – произнес он с нарочитой беззаботностью. – Чем я могу быть полезен вам?

– Я работаю в службе новостей студии Кей-Экс-Эл-Эй…

– Знаю, – кивнул Том. – Я тысячу раз видел вас в поздних выпусках новостей. Я ведь сова.

– Я бы хотела обсудить с вами возможность взять у вас интервью, – начала Мередит. – По поводу ваших отношений с женой и…

– Нет, – резко оборвал её Том, вмиг помрачнев. – Ты знал об этом? – спросил он Ника.

– Да, – кивнул тот. – И я прекрасно понимаю, Том, что вы по этому поводу думаете, однако Мередит считает…

– Исключено, – отрезал Том. – Лиз и Дэвида нет в живых уже двадцать семь лет. Пусть покоятся с миром.

Мередит встала со стула и приблизилась к нему.

– Послушайте, мистер Райан, за все эти годы о вас и вашей семье были опубликованы, должно быть, сотни статей, – напомнила она. – Едва ли не в каждой излагалась своя версия случившегося. А уж слухов насчет этой трагедии ходило даже больше, чем по поводу убийства Кеннеди! Желай я просто нажиться на этой истории, ничто не помешало бы мне сделать фильм или состряпать статью и изложить в ней собственное видение.

– И что вас останавливает? – в голосе старика прозвучала нескрываемая горечь.

– Я не хочу поступать таким образом. Не хочу уподобляться всем остальным. Я хочу снять фильм, который возьмет людей за душу, заставит их задуматься. Мне нужна правда. Я хочу показать вашу историю именно такой, какой она была на самом деле.

– К чему сейчас ворошить прошлое? – вздохнул Том Райан.

Мередит достала из сумки толстую папку с фотокопиями бесчисленных газетных вырезок, которые она собрала в библиотеках и в редакционных архивах. – Вот, взгляните сами. Например, вот на эту. Автор уверяет, что ваша жена умерла в одной из европейских клиник после трагедии с вашим сыном. Если верить этому писаке, то она была беременна и вдобавок помешалась. Она пыталась даже избавиться от плода с помощью острой проволоки…

– Мередит! – вмешался Ник, беря её за локоть.

– Он имеет полное право знать, как преподносили все это в газетах, – твердо сказала Мередит. – Или вот еще. Здесь, например, уверяется, что ни Элизабет, ни Дэвид вовсе не погибли, а просто ваша жена, уличив вас в неверности, забрала сына и отказалась возвращаться в Штаты. Есть, к сожалению, в нашем мире люди, которые ради красного словца не пожалеют и отца, мистер Райан! Или вот, скажем, такая статья. По мнению автора, после смерти ребенка у вашей жены помутился рассудок, и сейчас она находится на излечении в клинике для душевнобольных…

– Хватит! – завопил Том Райан. Лицо его исказилось от бешенства.

Ник взял Мередит за руку.

– Мне кажется, нам лучше уйти, – тихо произнес он.

– Нет, Ник! Погоди, – взмолилась она.

– Вспомни наш уговор, – твердо сказал он.

Мередит посмотрела на него – в глазах Ника она прочла немой укор.

– Я… Ну, ладно. – она протянула папку Тому Райану, но тот отрицательно покачал головой, и тогда Мередит положила папку на стол. – Прошу вас, мистер Райан, прочитайте, – попросила она. – И обдумайте мое предложение. Если вдруг решитесь, то позвоните. Хорошо?

Том Райан не ответил. Он даже не заметил, как его гости попрощались и ушли. Он неотрывно смотрел на одну из газетных вырезок.

– Да, признаю – я зашла слишком далеко, – уныло промолвила Мередит, когда они уже возвращались в Малибу. – Чересчур увлеклась и все запорола.

– Мы ведь с тобой договаривались, – вздохнул Ник.

– Да, – согласилась Мередит, поворачиваясь к нему. – Но, черт возьми, Ник, ведь…

– Тебе не следовало давить на него, – перебил он. – Ты ведь знаешь. Как он страдает.

– Но неужели ему абсолютно наплевать, что пишут о нем и его семье? – не выдержала Мередит. – Неужели не капельки не волнуют все эти мерзкие небылицы?

– Мне кажется, что его давно уже ничего не волнует, – убежденно сказал Ник. – После этой трагедии от утратил всякий интерес к жизни. От него лишь оболочка осталась. И ему по большому счету на все наплевать.

– И даже на память собственной жены?

Ник вскинул голову.

– Да, тут ты его, конечно, проняла.

– Как считаешь, он не передумает?

– Не знаю. Вряд ли. Но и ты не забывай о нашей договоренности.

Мередит кивнула.

– Не забуду. И, если он сам не выйдет на связь, обещаю выкинуть его из головы. Хотя мне бы этого крайне не хотелось.

С минуту помолчав, Ник произнес:

– Послушай, прекрасно понимаю, насколько тебе это важно. Но Тому так же важно не ворошить прошлое, как тебе – сделать его историю достоянием гласности. А, может, даже важнее.

– Ты хочешь объяснить мне, чтобы я не вторгалась в его личную жизнь.

– Нечто в этом роде, да.

– Но ведь я уже дала тебе слово. Если он не передумает, то я оставлю его в покое. А теперь, пожалуйста, оставим эту тему.

Остаток пути они проделали в молчании.

Мередит уже вконец отчаялась дождаться звонка от Тома Райана, когда – через неделю после встречи – он все-таки позвонил ей на работу и пригласил приехать. Всю дорогу в Бел-Эйр она отчаянно ломала голову, пытаясь представить, что заставило старика изменить свое мнение. Если он, конечно, его изменил.

Том Райан встретил её в библиотеке.

– Я много размышлял над вашим предложением, – с места в карьер начал он.

– И что решили? – с замиранием сердца спросила Мередит.

Дождавшись, пока экономка разлила по чашкам охлажденный чай и удалилась, Том Райан поднял голову и, посмотрев на Мередит, улыбнулся. Мередит вдруг осознала, что впервые видит, как он улыбается. Даже на фотографиях он всегда выглядел серьезным и даже мрачным.

– После вашего отъезда я ознакомился со всеми материалами, – сказал он, кивая в сторону лежавшей на столе папки. – Я ведь прекратил читать прессу с тех самых пор, как возвратился из Европы после… – Он осекся.

– Того трагического случая? – тихо спросила Мередит.

Том кивнул.

– Я даже не представлял, что в газетах печатают столько вранья. И вот, взвесив все «за» и «против», решил поговорить с вами. Да, я пойду вам навстречу, но при одном условии. Если вы сумеете убедить меня, что изложите события правдиво…

– То и вы расскажете мне всю правду? О том, что на самом деле случилось с вашими женой и ребенком?

– Да.

Глаза Мередит засверкали.

– Отлично, – выпалила она, кидая взгляд на камин. Над ним висело написанное маслом полотно, на котором были изображены женщина и маленький мальчик. Женщину отличала поразительная утонченность; её длинные черные волосы оттеняли аристократическое лицо удивительной красоты. Глаза же её – темные и загадочные – просто завораживали. Мальчуган очень походил на мать – у них были почти одинаковые волосы и черты лица.

– Элизабет с Дэвидом, – сказал Том. – Картина была завершена всего за три месяца до…

Мередит кивнула и снова посмотрела на портрет.

– Очень красивая женщина.

Том с грустью улыбнулся.

– Кисть художника не в состоянии передать всей красоты Элизабет, – промолвил он, глядя на полотно. – Это была совершенно удивительная, неповторимая женщина. Мне всегда казалось, что и Дэвид вырастет похожим на мать. Сами видите – их сходство просто поразительно.

– Да, – поспешно согласилась Мередит.

– Никогда не забуду тот день, когда я увидел её впервые, – продолжил Том. – Никакими словами не передать этого ощущения. В ней самым необычайным образом сочетались невинность и чувственность. Достоинство и ранимость. В этом, наверное, и заключался секрет её необыкновенного обаяния: под её прекрасной внешностью скрывалось сразу множество женщин. За пять лет, что мы прожили вместе, я не переставал поражаться ей. Я никогда не знал, чего ожидать от неё в следующую минуту.

– А многие считали, что Элизабет Уэлдон – целиком и полностью ваше творение.

– Я убежден, что Лиз и без меня стала бы великой кинозвездой, – убежденно произнес Том Райан. – Ее игра завораживала – такой дар бывает лишь у избранных актеров. И у неё были все качества настоящей звезды – она и вне сцены покоряла всех своими величественностью и великолепием.

Мередит обратила внимание на сверкающую золотую статуэтку, которая стояла на камине. Премия Оскара, которую Элизабет присудили уже посмертно за её последнюю картину. «Представляю, что порассказала бы эта статуэтка, обрети она вдруг дар речи», – подумала Мередит.

– Она родом из Техаса, – продолжил Райан. – Отец – один из тамошних нуворишей, сколотивших несметное состояние на нефти. Лиз выросла в Сан-Анджело. В восемнадцать лет сбежала из дома. Уже тогда она мечтала о кино, но родители считали, что актрисы немногим отличаются от проституток. Будущее дочери у них было расписано как по нотам, вот она и решилась на этот шаг. Месяцами готовилась к побегу. Война уже началась, когда она приехала сюда а автобусе «Грейхаунд», поступила в театральное училище, а заодно устроилась работать в какую-то забегаловку в Западном Голливуде. По вечерам бедняжка валилась с ног от усталости, но зато вскоре начала сниматься все чаще и чаще. Я заприметил её по чистой случайности. Знакомый агент пригласил меня просмотреть фильм с участием одного парня, интересы которого представлял. Парень оказался полным недотепой, но зато Элизабет поразила меня с первого взгляда.

– Значит у неё и вправду был огромный талант?

Том рассмеялся, впервые за все время, что Мередит была с ним знакома.

– Да, хотя я имел в виду вовсе не это. Отсутствие всякого опыта было видно в ней невооруженным глазом. В каждом движении, в каждом жесте. Однако я не зря в своем деле собаку съел – Лиз была больше, чем актрисой. Она не играла роль – она перевоплощалась в свой персонаж.

– И, посмотрев фильм, вы решили познакомиться с ней?

Его улыбка была полна печали.

– Мы познакомились только через неделю. Именно столько времени мне понадобилось, чтобы навести о ней справки и разыскать её. А потом моя секретарша позвонила ей и предложила встретиться со мной за обедом. Лиз никогда прежде не бывала в «Браун Дерби» – тогда это был самый модный ресторан. Она вошла, оглянулась по сторонам и – мне показалось, что она вот-вот лишится чувств.

– И в эту минуту вы в неё и влюбились? – спросила Мередит, надеясь, что вопрос прозвучит естественно.

– Пожалуй, да, – сказал Том, – хотя осознал я это лишь несколько месяцев спустя. – Боже, до чего она была прекрасна! Жара стояла страшная – июльская. Она была в белом летнем платье с оборочками и вышитыми на нем цветочками, и в огромной белой шляпе с широкими полями. Помню, я сразу подумал, что, родись она раньше, то вполне могла бы сыграть Скарлетт О'Хара вместо Вивьен Ли. Она была настоящая южная красавица. И даже в Голливуде, кишащем красотками, она смотрелась просто сногсшибательно.

– Скажите, она очень сожалела, когда из-за рождения ребенка ей пришлось отказаться от съемок? – осторожно спросила Мередит.

– Сожалела ли она? – Вопрос заставил Тома рассмеяться. – Нет, безусловно, не сожалела. Она прекрасно понимала, что ребенок требует жертв, и была ко всему готова. Она сама приняла это решение. После того, как появился Дэвид, ничто на свете не могло оторвать её от него. Хотя, согласись она хоть раз оставить его дома, все, наверное, сложилось бы иначе…

– Вы имеете в виду поездку в Европу?

Том молча кивнул. Глаза его затуманились.

– Как же это случилось? – мягко спросила Мередит.

– Мы снимали на натуре, – глухо заговорил Том. – Дэвид все время был рядом. Я объяснил ему, как важно держаться поблизости. Ведь мы были в чужой стране, где немногие говорили по-английски, да и окружавшую нас местность почти никто не знал. Впрочем, сами можете представить, насколько тяжело втолковать что-то такой крохе. Ему ещё и пяти не было! Он отошел на минутку, совсем недалеко, и…

Он осекся. Мередит терпеливо молчала, дожидаясь, пока он сам закончит.

Наконец старик снова обрел голос.

– Он провалился в колодец заброшенной шахты. Узкий и глубокий – футов в триста глубиной. Четверо суток мы пытались извлечь его оттуда, но когда наконец пробились – было уже поздно… – По щекам старика покатились слезы. – Мой малыш умер. – Том посмотрел на Мередит полными слез глазами. – Попробуйте хоть на минуту представить, каково ему там было? Он ведь даже не знал, какие усилия мы предпринимаем, чтобы спасти его. Господи, что творилось в его детском мозгу, когда он умирал?

Глава 4

Международный аэропорт Кеннеди.

Марианна Хауптман сгорала от нетерпения и волнения. Нетерпение её было вызвано тем, что полет из Женевы длился безумно долго, а волновалась девушка во-первых, потому, что впервые очутилась в Нью-Йорке, а во-вторых, потому, что предвкушала скорую встречу с любимым.

Телеграмму с предупреждением о своем приезде она отправлять Александру не стала; не собиралась она и звонить ему из аэропорта. Пусть её приезд станет для него сюрпризом. Конечно, времени прошло после их разлуки много, но девушка была свято уверена, что Александр так же обрадуется их встрече, как и она, увидев его. Господи, сколько уже воды утекло? Покинув Швейцарию, Александр ни разу не написал и даже не позвонил ей, но Марианна знала, что многие мужчины терпеть не могут тратить время на переписку, и утешалась тем, что Александр относится к их числу. А вот отсутствие звонков она объясняла его занятостью. Впрочем, сейчас все это было уже не важно. Скоро, совсем скоро они будут вместе, а это самое главное.

Марианна отдавала себе отчет в том, что отец её придет в ярость, узнав, что дочка бросила учебу в самом начале семестра. Однако она не сомневалась, что позже, когда она выйдет замуж за Александра, отец поймет и простит её. К чему ей теперь продолжать учебу? Ей нужно лишь одно: научиться быть хорошей женой для Александра. Да и вообще, что толку от диплома по истории? – вновь и вновь спрашивала она себя, пока таможенники изучали содержимое её ручной клади.

Вынув из сумочки визитную карточку Александра, она в очередной раз внимательно прочитала содержащиеся в ней сведения. Английским она владела сносно, но далеко не безукоризненно. Но уж дать таксисту адрес офиса Александра в Манхэттене она как-нибудь сумеет. Марианна знала, что проживает он в Олимпик-тауэр, а его главный офис располагается на пересечении Пятой авеню с Пятьдесят первой улицей. Найти его будет несложно. Получив багаж, она направилась к выходу из аэропорта.

Немного позже, сидя на заднем сиденье такси уже по пути к Манхэттену, Марианна позволила себе немного расслабиться. Позади остался мост Куинсборо. Погода стояла ясная, и в лучах ласкового утреннего солнца небоскребы нижнего Манхэттена выглядели весьма впечатляюще. Господи, совершенно другой мир! – подумала Марианна. Почему-то она и раньше представляла, что именно здесь, в таком месте, и должен жить Александр. Раскинувшаяся перед ней громада поражала воображение. Куда до неё Цюриху или Базелю – самым крупным городам, которые видела до сих пор Марианна. И тогда она вспомнила, как в свое время вычитала где-то, что Нью-Йорк – крупнейший город в мире. Она не знала точно, соответствует ли это истине, однако, глядя сейчас на эти каменные джунгли, была готова охотно в это поверить.

– Вот и приехали, мисс, – возвестил таксист, останавливая машину перед зданием Олимпик-тауэр.

Марианна кивнула.

– Спасибо, – поблагодарила она, в очередной раз сверяясь с адресом в визитной карточке. Затем расплатилась, оставив водителю щедрые чаевые, и подождала, пока он вынул из багажника её вещи и поставил их у ног консьержа.

Лифт поднял её на этаж, который целиком занимала «Корпорация Киракиса». Едва выйдя из лифта, Марианна увидела огромный полукруглый, гладко отполированный стол из красного дерева. За столом сидела вахтерша, нарядно одетая блондинка примерно одних лет с Марианной, беспрерывно отвечавшая на телефонные звонки и переключавшая рычажки на панели. За её спиной на стене висела гигантская карта мира, в самом центре которой помещался логотип корпорации, а немного ниже крупными серебряными буквами были выложены слова:

КОРПОРАЦИЯ КИРАКИСА – СЕВЕРО-АМЕРИКАНСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ.

Улучив мгновение, вахтерша подсказала Марианне, как пройти к офису Александра, который девушка разыскала без труда. Однако секретарша Александра наотрез отказалась впустить её.

– Меня зовут Марианна Хауптман, – пояснила тогда Марианна на своем далеко не безупречном английском. – Я прилетела к нему из Женевы. – Дурацкая секретарша – неужели она не понимает, что видит перед собой будущую миссис Киракис? – Он у себя?

– Да, но он… – секретарша замялась.

Марианна торжествующе улыбнулась.

– Не говорите ему, что я здесь. Я хочу сделать ему сюрприз. – И, прежде чем секретарша успела ей помешать, Марианна влетела в кабинет. Александр беседовал с кем-то по телефону, однако, увидев её, быстро оборвал разговор и вскочил. Радости на его лице Марианна не прочитала.

– Стейси, я же ясно сказал – не беспокоить! – резко набросился он на секретаршу, которая с растерянным лицом стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу.

Та беспомощно развела руками.

– Я пыталась её остановить, мистер Киракис.

Александр перевел взгляд на Марианну.

– Почему ты здесь? – раздраженно спросил он.

– Но, Liebchen…44
  Любимый (нем.).


[Закрыть] Я думала, ты будешь рад меня видеть, – непонимающе ответила Марианна. – Я из Женевы прилетела. Хотела тебе сюрприз сделать.

Александр окинул её недоуменным взглядом, затем снова обратился к секретарше:

– Оставь нас, Стейси.

Женщина кивнула.

– Да, сэр, – сказала она и удалилась, закрыв за собой дверь.

Александр посмотрел на Марианну.

– Мне казалось, что после отъезда из Гштада ты собиралась приступить к учебе, – звенящим от недовольства голосом произнес он.

– Так оно и было, – ответила Марианна, потупив взор. – Но ты не писал мне и не звонил, а я очень соскучилась, вот и решила приехать к тебе сама…

Александр отвернулся.

– И очень глупо сделала, – констатировал он.

Марианна никак не могла понять, что происходит.

– Но я хотела тебя порадовать, – пролепетала она. – Я думала, ты будешь счастлив меня видеть. Ты ведь, наверное, ожидал, что я приеду…

Александр круто обернулся и развел руками.

– Господи, да с какой стати? – спросил он.

– Но ведь в Гштаде… Нам с тобой было так хорошо. – На глаза Марианны навернулись крупные слезы. – Ты ведь меня любишь. Я и решила, что когда мы с тобой поженимся…

– Поженимся? – в голосе Александра прозвучало неподдельное изумление. – Но ведь я никогда не предлагал на тебе жениться!

– Да, ты этого не говорил, – ответила Марианна дрожащим голосом, – но я это чувствовала…

Александр обогнул стол и, подойдя к ней, обнял за плечи.

– Ты сама ввела себя в заблуждение, Марианна. Нафантазировала черт знает что! Как считаешь, имею я право сам предложить женщине руку и сердце, если вдруг захочу жениться?

Она уже плакала, не таясь.

– Но ведь в Гштаде нам с тобой….

– Да, в Гштаде мы приятно провели время, – прорычал Александр. – Но и только! Нам обоим было приятно, между прочим, – добавил он, понизив голос. Ему уже стало жаль эту безмозглую девчонку. – Извини, если неправильно меня поняла.

– Извини, говоришь? – Марианна отстранилась от него; лицо её было искажено гримасой, а глаза покраснели от слез. – Господи, какая же я дура! Я ведь и правда решила, что ты меня любишь! А тебе было нужно только одно – заманить меня в постель!

– Мы ведь с тобой едва знакомы, – тихо промолвил Александр. – Как можно было успеть влюбиться за столь короткое время?

– Но ведь я успела! – взвизгнула Марианна. – Я люблю тебя! – Я всем пожертвовала – отношениями с отцом, учебой, всем, – чтобы приехать к тебе! Чтобы быть с тобой. Кроме тебя у меня сейчас никого нет! А я, оказывается, для тебя – ничто! Что ж, Александр, будь по-твоему – я уйду из твоей жизни. Забудь о том, что мы были знакомы!

– Сама подумай, – добавил Александр. – Почему я ни разу после того, как мы расстались, не позвонил тебе? Или это, по-твоему, тоже свидетельствует о любви? Между прочим, Марианна, прошло больше двух месяцев. Настоящие влюбленные так себя не ведут, не правда ли?

Марианна кивнула и всхлипнула.

– О, да, – с трудом выдавила она. – Боже мой, какая же я дура!

– Что ты собираешься делать? – спросил Александр, не будучи уверен, что она все поняла. Он ведь ни разу не говорил, что любит её – дуреха сама все выдумала.

Марианна утерла слезы.

– Тебя это не касается, – сухо сказала она.

– Тебе нужны деньги? Я могу купить тебе билет до Женевы. И вообще готов помочь…

– Нет! – воскликнула она. – Достаточно и того, что я позволила тебе так одурачить себя. С меня хватит! Я не возьму у тебя денег, Александр! Ты просто втоптал меня в грязь. А, взяв у тебя деньги, я буду чувствовать себя последней блядью! – Она возвела на него глаза, полные скорби. – Прощай, Александр, я уезжаю! Клянусь больше не надоедать тебе.

И Марианна выбежала из кабинета, прежде чем Александр успел её остановить.

Лос-Анджелес.

Обычно Мередит обожала дорогу из Лос-Анджелеса в Малибу; она никогда не уставала любоваться живописными берегами Южной Калифорнии. Однако сегодня она ничего вокруг не замечала. Обдумывая свою последнюю встречу с Томом Райаном, она ломала голову над тем, прав был Ник или нет. Не слишком ли далеко она зашла? За последние несколько недель в поведении и самом облике Райане произошли разительные перемены, которые её очень тревожили. Старик совсем ушел в себя, сделался мрачен и неразговорчив. Чаще обычного прикладывался к бутылке, и Мередит приходилось сворачивать разговоре едва ли не полуслове, поскольку Райан был уже не в состоянии ворочать языком. Она даже призналась Нику, что не раз подумывала о том, не бросить ли эту затею.

На соседнем сиденье лежали два толстенных альбома, которые дал ей Райан. В эти альбомы Элизабет помещала собственные фотографии, рецензии на свои фильмы, отклики прессы и прочие памятные мелочи. Мередит призадумалась, не пополнял ли альбом сам Том Райан после смерти супруги. Скорее всего – нет, решила она. Ей почему-то казалось, что после её смерти он не мог заставить себя даже прикоснуться к этим альбомам. Во всяком случае, отдавая их ей, Том ни разу не попытался даже раскрыть их.

Ник был в Мексике, руководя натурными съемками, поэтому Мередит знала, что ей предстоит провести вечер в одиночестве. Так что времени, чтобы просмотреть содержимое альбомов и тщательно изучить все вырезки и фотографии, будет вдосталь. Уже подъезжая к дому, она вспомнила, что у экономки сегодня выходной день. Приняв душ, Мередит на скорую руку состряпала себе яичницу с тостами, перекусив, отнесла альбомы в спальню, уселась на кровать и приступила к работе. В первом альбоме она увидела фотографии юной Элизабет, когда та только приехала в Голливуд из Техаса, теша себя честолюбивыми мечтами. На всех снимках она выглядела какой-то особенно беззащитной и ранимой. Мередит попыталась представить, каково ей тогда было. Боялась ли девушка, что потерпит неудачу? Не возникало ли у неё желания бросить все и вернуться домой? Знавала ли она разочарования и горечь поражений?