Текст книги "Танец богов"

Норма Бейшир
Танец богов

Моему обожаемому мужу Тони, с любовью

– вчера, сегодня, завтра и всегда

Не о Зле, а лишь о сокрытом в тебе Добре могу я молвить,

Ибо что есть Зло как не Добро – алчущее и жаждущее?

Истинно говорю – взалкавшее Добро ищет пищу повсюду, даже в темных пещерах;

А мучимое жаждой, пьет и из мертвых вод…

Калил Джибран пророк

ПРОЛОГ

Нью-Йорк, декабрь 1986

Сыпал легкий снег. По всей Пятой авеню роскошные витрины знаменитых магазинов – Картье, Сакс, Тиффани и Ко., Ван Клееф и Арпелз, Гарри Уинстон, Гуччи, Бергдорф Гудман, Штубен Гласс – ломились от пышного праздничного великолепия, заманивая посетителей. Нетерпеливо гудели автомобилисты, но прохожие, заполонившие улицы, не обращали на них ни малейшего внимания; здесь были бесчисленные покупатели, увешанные коробками и свертками в ярких подарочных упаковках, и конторские служащие, донельзя радостные оттого, что рабочий день закончился, и глазеющие по сторонам туристы, и обычная пестрая толпа уличных торговцев и зазывал – людские потоки лились по Пятой авеню, напоминая сцену из Исхода. Автобусы, частные автомобили, такси и лимузины с нанятыми водителями ползли по перегруженным улицам, едва не подталкивая друг друга носами.

Мередит, скорчившаяся на заднем сиденье одного из таких лимузинов, пытаясь согреться, плотнее запахнула полы горностаевой шубки вокруг ног, но от этого ей не стало теплее. Холод, пробиравший её до костей, шел изнутри. Да, в салоне лимузина было тепло… но конечности Мередит сковывал безумный страх, который она не могла облечь словами. Обычно, когда рабочий день заканчивался, она радовалась, предвкушая, как вернется домой, однако сегодня ничто не приносило ей утешения. Мередит казалось, что весь окружающий мир вот-вот рухнет и обратится в прах, а она не в силах этому помешать.

Сегодня Мередит совершенно не замечала искрящегося, пульсирующего возбуждения, столь характерного для жизни Манхэттена. Мельком поглядывая на проплывающие мимо витрины, она и думать позабыла о рождественской суете. Она смотрела в окно невидящим взором, меж тем, как лимузин дюйм за дюймом, по-черепашьи приближался к дому. Вдруг Мередит прищурилась – с западной стороны Пятой авеню приближалось протянувшееся от Сорок восьмой до Пятидесятой улицы нагромождение небоскребов, площадей, магазинов и кафе, известное как Рокфеллеровский центр. «Основательный как семь миллионов долларов», как-то выразился про него Александр. Да, Александр. Обычно Мередит не терпелось вернуться домой, чтобы провести спокойный вечер наедине с мужем, но сегодня она была рада, что окажется дома одна. Александр улетел по делам в Париж, что для Мередит было как нельзя кстати. Александр знал свою жену как облупленную, и мигом раскусил бы её, учуяв, что дело неладно. Мередит же понимала, что не сможет ему открыться. Пока, во всяком случае.

Перед Олимпик-тауэр, на углу Пятой авеню и Пятьдесят первой улицы, лимузин остановился. Шофер вылез и предупредительно распахнул дверцу. Мередит выбралась на прохладный вечерний воздух, и налетевший порыв ветра разметал её длинные белокурые волосы по лицу. На мгновение она приостановилась, глядя на здание – величественный бронзовый монумент, взметнувшийся в сумеречное небо. Пятьдесят два этажа сплошной роскоши, устроившей бы самого взыскательного монарха. Мередит направилась к зданию, и величественный швейцар в золоченой ливрее, возвышавшийся у входа, словно член преторианской гвардии, с улыбкой открыл ей дверь. Рассеянно кивнув ему, Мередит прошествовала через устланный коврами вестибюль к лифтам. Нетерпеливо нажала кнопку вызова – один раз, другой, третий. Скорее же, понукала она про себя лифт. Пожалуйста… скорее!

– Что-нибудь случилось, миссис Киракис?

Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и увидела перед собой озабоченного консьержа, легко узнаваемого по униформе – коричневые брюки, серый с голубым пиджак, жилет и белый атласный галстук-бабочка.

– У вас все в порядке? – заботливо спросил он.

Мередит вымученно улыбнулась.

– Да… я просто немного устала, сказала она. – День был трудный. Я еле дождалась возвращения домой.

Консьерж улыбнулся ей в ответ и сказал, придерживая лифт:

– Ваш муж тоже вернулся. Час назад.

Мередит, не в силах скрыть изумления, метнула на него быстрый взгляд.

– Мой муж? – переспросила она. – Вы уверены?

– Да, мэм, – кивнул консьерж. – Никаких сомнений. Я сам сопровождал его в лифте.

– Спасибо, – поблагодарила его Мередит, когда дверцы сомкнулись и лифт плавно заскользил наверх. Опираясь спиной на стенку, она вдруг почувствовала, что её колотит дрожь. Почему Александр так быстро вернулся из Парижа? Что могло случиться? Господи, чего ей ещё ожидать?

Александр встретил её в прихожей. Легонько обнял и расцеловал.

– Хорошо, что ты сегодня не задержалась, – сказал он. – Я соскучился.

– В Париже все прошло нормально? – поинтересовалась Мередит, снимая шубку.

– Конечно. А почему ты спрашиваешь?

– Так просто, – устало вздохнула Мередит. – В последнее время жизнь у нас была такая суматошная, что я уже не знала, чего и ожидать. Поэтому я бы ничуть не удивилась, узнав, что в Париже тебя подстерегала неудача…

– Нет, все прошло как нельзя лучше. – Отступив на шаг, Александр окинул её подозрительным взглядом. – А вот тебя, я вижу, что-то беспокоит.

– Меня? – невесело усмехнулась Мередит. – Нет, просто работа немного достала. Похоже, Гарв Петерсен до сих пор не уразумел, что рабство давно запретили.

– Работа? – нахмурился Александр. – И больше ничего?

– Честное ковбойское, – ответила Мередит, пытаясь придать голосу беззаботность. – Только голова раскалывается. Пожалуй пойду прилягу перед ужином. Если ты не против, конечно.

Александр молча покачал головой. Он не поверил ей ни на йоту, и Мередит это отлично знала. Она была лишь признательна мужу за то, что он не стал её донимать и приставать с вопросами. Впрочем, насчет головы она не соврала – в правом виске уже болезненно пульсировало. Поцеловав Александра, Мередит во избежание дальнейших расспросов скрылась в спальне.

Лежа в темноте, она пыталась отогнать прочь назойливые мысли, но тщетно. С самого утра, когда посыльный принес конверт в её офис, ни о чем другом Мередит думать не могла. Ни письма, ни записки в конверте не было – внутри находилась лишь фотокопия, одного документа, которая говорила сама за себя. Красноречивее любых слов. Причем хуже всего для Мередит было то, что она не знала, кто прислал ей этот конверт. Но означало это одно: кто-то знал о ней правду и мог обратить её в орудие убийственной силы. Присев в постели, Мередит зажгла ночник и, раскрыв вместительную наплечную сумку, извлекла из неё конверт с такой опаской, словно это было взрывное устройство. Впрочем, даже бомба не напугала бы её сейчас так, как злополучная фотокопия. Достав её из конверта, Мередит долго не могла оторвать от неё взгляд. Как же сказать об этом Александру? – в сотый раз терзала она себя. Как сделать так, чтобы он понял? Да и поверит ли он, когда она скажет, что даже не представляет, кто прислал ей этот конверт?

Да, в дурных руках этот кусочек бумаги может обернуться для них катастрофой.

Глава 1

Лос-Анджелес, июль 1979

Мередит Кортни, телекомментатор студии Кей-Экс-Эл-Эй, остановила машину на противоположной от отеля «Беверли Уилшир» стороны улицы и взглянула на часы. Без четверти десять. Прекрасно – она приехала с запасом. Она посмотрелась в зеркальце заднего вида и провела расческой по густым белокурым волосам. Проверила макияж – это вошло у Мередит в привычку после того, как одна из её коллег сказала, что перед камерой она выглядит слишком размалеванной. Затем, обернувшись, увидела, что сзади подкатил и остановился фургончик с надписью «Студия Кей-Экс-Эл-Эй». Так, значит, и оператор уже здесь. Выбравшись из машины, она помахала рукой Брайану, который выгружал съемочное оборудование. Увидев её, оператор усмехнулся.

– Привет, миледи, – игриво поздоровался он. – Что это подняло вас в такую рань? Еще и полудня нет!

Мередит улыбнулась.

– Не все же у нас совы, – сказала она в тон Брайану. – Вас, наверное, испортила ночная работа с Гарри Джейкобсом.

– Кстати, кто этот малый, которого мы должны снимать? – полюбопытствовал Брайан чуть позже, когда они с Мередит пересекали Уилшир-бульвар. – Иностранный дипломат, что ли?

– Кто – Константин Киракис? – от неожиданности Мередит громко рассмеялась. – Вы что, Брайан, с луны свалились? Он же – один из богатейших людей в мире. Неужто вы и правда никогда о нем не слышали?

Оператор пожал плечами.

– Должно быть, я веду слишком уединенный образ жизни, – усмехнулся он.

– Должно быть, – недоверчиво улыбнулась Мередит. – Что ж, тогда довожу до вашего сведения: Константин Киракис – настоящий греческий магнат. Корабли, нефть, алмазные прииски – полный джентльменский набор. Классический пример, как выбиваться из грязи в князи – бедный оборванец, у которого ветер гулял в карманах и который выстроил свою империю благодаря непомерным амбициям.

– Да, такого и правда стоит показать.

– Вот именно. – Они вошли в вестибюль отеля «Беверли Уилшир», и Мередит со всех сторон ловила восхищенные и просто любопытные взгляды, но не обращала на них внимания. Она давно привыкла к тому, что её узнают. Часто мелькая на экране, к этому привыкаешь быстро. Однако ей даже ни разу не приходило в голову, что её могут узнавать не только из-за профессии. Хотя выглядела Мередит просто сногсшибательно – стройная, загорелая, прекрасные черты лица и огромные голубые глаза, не раз украшавшие обложки журналов, да в придачу ещё и роскошная копна длинных белокурых волос. Настоящая калифорнийская красотка.

Протолкавшись в банкетный зал, Мередит уселась на свободный стул, а Брайан устроился в сторонке, подыскивая удобное для съемки место. Пусть Брайан и не знал, кто такой Константин Киракис, одно он знал наверняка: раз это нужно Мередит, то запись должна быть образцовой. Ведь Мередит Кортни славилась профессиональным до педантичности отношением к делу и того же требовала от всех членов своей команды. Вдобавок он знал наперед, какую нахлобучку задаст ему Мередит, допусти он хоть малейшую промашку во время съемки. Вот почему, выбрав подходящий ракурс, Брайан внимательно следил за Мередит, дожидаясь её сигнала.

Когда Константина Киракиса представили журналистам, Мередит извлекла из сумочки толстый блокнот и горсть карандашей. Хорошее владение искусством стенографии позволяло ей с легкостью успевать за любым собеседником. Позже, готовя передачу, она с легкостью расшифрует свои значки. Мередит уже заранее продумала, как выстроит передачу, поэтому совершенно не опасалась упустить что-нибудь важное. Она показала жестом Брайану, чтобы он взял Киракиса крупным планом. Выглядел магнат весьма внушительно, и Мередит хотела, чтобы зрители, которые будут вечером смотреть одиннадцатичасовой выпуск новостей, тоже это поняли. Она хотела, чтобы они также ощутили мощь и властность, сквозившие в его лаконичных жестах и уверенном голосе, говорившем по-английски с сильным акцентом. Только сейчас она разглядела, что Киракис – настоящий гигант, высоченный и могучий; безукоризненный черный костюм странно контрастировал с его красным обветренным лицом, с белоснежными шевелюрой и усами.

Должно быть, в молодости он был исключительно красив, невольно подумала Мередит.

Однако по мере того, как пресс-конференция продолжалась, Мередит стало казаться, что, придя сюда, она потратила время впустую. Ее безумно раздражали громогласные и назойливые репортеры из «Шиппинг Ньюз», которые наперебой задавали вопросы, довольные впервые предоставившейся возможность расспросить Киракиса о водоизмещении его флота, стоимости грузов, основных маршрутах и выгоде морских перевозок по сравнению с воздушными. Мередит знала: её зрителям все это неинтересно; для них важно совсем другое, и в первую очередь – объем инвестиций Киракиса в американскую экономику и количество новых рабочих мест. Им интересно было бы узнать побольше про фантастическое колье с бриллиантами и изумрудами (стоимостью, по слухам, свыше двух миллионов долларов), которое Киракис преподнес своей супруге на золотую свадьбу. Им хотелось бы услышать про Александра, сына Киракиса, единственного наследника колоссальной империи и современного Казановы, о романтических похождениях которого ходили легенды. Пока же пресс-конференция разворачивалась так, что Мередит даже не была уверена, станет ли вообще готовить репортаж о Киракисе.

В одиннадцать сорок пять пресс-секретарь Киракиса прервал конференцию, предложив всем участникам перебраться в гостиничный ресторан «Ла Белла Фонтана», чтобы немного передохнуть и заморить червячка. Вот бы подсуетиться и сесть рядом с Киракисом, подумала Мередит – вот это было бы здорово! Выбираясь из зала, она на ходу высказала Брайану свои пожелания и отослала его в студию. В ресторане снимать было запрещено – она даже не собиралась испрашивать разрешения, – однако в случае, если бы ей удалось хоть мельком побеседовать с Киракисом, можно было бы затем получить приглашение прийти в его апартамент и отпечатать интервью там.

Но, к глубокому разочарованию Мередит, ушлые репортеры из «Шиппинг Ньюз» вновь опередили её. Ну просто стая голодных стервятников, с негодованием подумала она, направляясь к свободному столику. Поглощенная грустными мыслями, она столкнулась с каким-то мужчиной, который двигался в том же направлении.

– Ах, извините… – машинально промолвила Мередит, поднимая на него глаза. Однако незнакомец оказался вовсе не одним из её коллег. Высокий, ростом не менее шести футов и двух дюймов, он был облачен в костюм, стоивший, как наметанным глазом оценила Мередит, целое состояние. Темноволосый, смуглый, с правильными чертами лица и самыми необыкновенными глазами, которые когда-либо видела Мередит. Они были настолько темными, что зрачки растворялись в них и казались вовсе отсутствующими. Красиво причесанные волосы волнами ниспадали на лоб. Когда незнакомец улыбнулся, глаза его засияли, как отшлифованные ониксы.

– Александр Киракис, – представился он. Голос был низкий, гортанный и почти начисто лишенный акцента – полная противоположность отцовскому.

– А я Мередит Кортни из «Кей-Экс-Эл-Эй Ньюс». – Мередит таращилась на молодого человека во все глаза, не в силах оторваться. Как полная идиотка, досадливо подумала она.

– Вот как, вы журналистка? – спросил он, несколько удивленно. – В жизни бы не подумал. Вы настолько красивы, что дали бы сто очков вперед любой актрисе или фотомодели.

Мередит улыбнулась.

– Мне показалось или я уловила в ваших словах налет мужского шовинизма? – спросила она.

– В моих? Ну уж нет! – воскликнул он, смеясь с приятной хрипотцой. – Просто меня воспитали в духе определенных традиций – вот и все. Вы уж меня простите…

Мередит приподняла руку.

– Можете не продолжать. Я принимаю ваши извинения, мистер Киракис.

– Александр, – поправил он.

– Александр, – медленно повторила Мередит.

Проследив за её взглядом, Александр Киракис увидел своего отца, сидевшего за столиком в окружении четырех репортеров из «Шиппинг Ньюз». – Вы, наверное, надеялись оказаться за одним столом с моим отцом?

Мередит кивнула.

– Да. Но, к сожалению, эти акулы меня опередили.

– Жаль, не повезло отцу, – с улыбкой промолвил Александр, глядя на нее. – Не так часто ему выпадает удача отобедать в обществе столь прекрасной женщины.

Мередит почувствовала, что краснеет.

– Спасибо, но… – запинаясь, начала было она, но Александр перебил ее:

– А вот я, напротив, никогда не упускаю такой возможности, Мередит, – сказал он, не спуская с неё глаз. – И буду рад, если вы окажете мне эту честь.

– С удовольствием, – без раздумий согласилась Мередит.

– Вот и чудесно. – Он взял её под руку, и Мередит показалось, что по всему её телу прокатилась легкая дрожь. – Идемте в отдельную кабинку, где нам никто не помешает. – Александр провел её через весь зал в одну из плотно зашторенных кабинок. – Где только возможно я предпочитаю уединение, – пояснил он, когда они расселись. – К сожалению, в наши дни это удается все реже. Надеюсь, вы не против?

– Нисколько, – быстро ответила Мередит, осматриваясь по сторонам. Она давно не была в этом ресторане и совершенно забыла, насколько здесь красиво. Небольшая комнатка была со вкусом задрапирована алым бархатом, а в самом центре разместился изящный фонтан, привнося в обстановку дополнительную элегантность. Повсюду, куда ни кинь взгляд, были цветы. Море цветов. Мередит вдруг показалось, что они в один миг перенеслись по мановению волшебной палочки в одну из европейских столиц. Например, в Вену или в Будапешт.

– Эта комната напоминает мне одно славное местечко в Австрии, – сказал Александр, словно прочитав её мысли. – Скажите – а вы уже бывали здесь?

– Да, – кивнула Мередит. – Раз или два.

– Какая здесь кухня?

– О, прекрасная, – заверила она. – Их повару никто и в подметки не годится.

– Верю вам на слово, – промолвил Александр.

Мередит улыбнулась.

– Надеюсь, что вас не постигнет разочарование, – сказала она. И тут же подумала, что, возможно, ещё сумеет добиться желанного интервью; ведь кто мог быть ближе к Киракису, нежели собственный сын? Чувствуя на себе его взгляд, она рассеянно заглянула в меню. Потом подняла голову и спросила: – Вам нравится в Лос-Анджелесе?

Александр посмотрел на неё так, что Мередит вдруг почувствовала себя робкой школьницей.

– Очень, – ответил он с многозначительной улыбкой. – Здесь все не просто красиво, но – совершенно прелестно и несравненно.

Щеки Мередит вновь покрылись румянцем.

– Многие не в состоянии вынести нашего смога, – промолвила она. – Ведь в вашей стране…

– В моей стране? – Александр громко расхохотался. – Между прочим я живу в Нью-Йорке!

– Но разве вы росли не в Греции?

– В Греции. – Александр выжидательно посмотрел на нее. – Вы там бывали?

– Нет.

– Афины во многих отношениях похожи на Лос-Анджелес, – сказал он. – Более того, я не раз слышал, что их называют Лос-Анджелесом, лежащим в развалинах. У нас такой же смог, те же пробки на улицах и те же толпы туристов. Когда-то был не город, а загляденье; теперь же, увы – все в нем поставлено на коммерческую основу.

– А вам это не по нутру, – закончила за него Мередит, сдерживая улыбку.

– Вот именно, – чистосердечно ответил Александр. – Афины всегда славились своей удивительной историей, древними традициями. Теперь же, все более становясь приманкой для туристов, они постепенно теряют свою неповторимость. Мне это крайне обидно.

– Значит жизнь в Нью-Йорк все-таки не заставила вас оборвать узы, связывающие вас с родиной?

Александр изумленно уставился на нее.

– Что за странные мысли?

Мередит пожала плечами.

– Всем ведь известно, что вы живете в Штатах уже почти тринадцать лет. Ни от кого не секрет также, что вашему отцу это не по душе. Да и разве вы сами уже не считаете себя американцем?

Александр улыбнулся. – Кое в чем, возможно, и да. Хотя лично мне кажется, что никому не под силу целиком освободиться от власти семейных традиций. Я давно подметил, что, где бы ни находился, по-прежнему соблюдаю все то, к чему приучен едва ли не с самого детства.

Подошел официант и принял у них заказ. За трапезой Александр много рассказывал о своих родителях, о детских годах, проведенных в Греции. Он также повеселил Мередит байками об известных людях, с которыми общался, уже будучи вице-президентом «Корпорации Киракиса». Мередит невольно поймала себя на мысли, что все время сомневается, тот ли перед ней человек, о котором столько пишут в газетах. В элегантном, остроумном и невероятно обаятельном мужчине, сидящем напротив, она не видела ни единой черты от самоуверенного и самовлюбленного эгоцентриста, которым представляли Александра Киракиса в газетных столбцах. С другой стороны, напомнила она себе, именно обаянием он, должно быть, во многом привлекал к себе некоторых из самых красивых в мире женщин. Не далее как утром она видела в «Лос-Анджелес Таймс» его фотографию с очередной подругой, итальянской кинозвездой Франческой Корренти.

Александр не стал кривить душой, когда она спросила его насчет интервью с его отцом.

– Сразу по окончании пресс-конференции мы уезжаем, – сказал он. – Наш самолет уже ждет в аэропорту – мы должны сегодня же вернуться в Нью-Йорк. Мне очень жаль – я и в самом деле думаю, что отец был бы счастлив познакомиться с вами.

Отбросив прочь мечты о густом тумане в аэропорту и нелетной погоде, Мередит заставила себя улыбнуться.

– Что ж, остается надеяться, что в следующий раз повезет больше, – сказала она.

– Если он вообще представится, – промолвил Александр. – Отец ведь не часто прилетает в Штаты – с тех пор, по крайней мере, как я возглавил Североамериканский филиал. За последние годы он старался вообще из Греции носа не казать. Решил, должно быть, на склоне лет сделаться настоящим анахоретом.

– Тогда, быть может, вы не откажете мне в интервью при следующей встрече? – спросила Мередит.

Александр ослепил её улыбкой.

– Обещаю, – сказал он. – Если и когда нам доведется встретиться, считайте, что интервью уже у вас в кармане.

– Ловлю вас на слове, – предупредила Мередит. И тут же подумала, насколько ничтожны шансы на подобную встречу.

Днем Александр и Константин Киракисы, сопровождаемые охраной, без которой старший Киракис не ступал и шагу, покинули отель «Беверли Уилшир». Огромный лимузин поджидал их у входа, чтобы доставить в аэропорт к личному самолету.

– Ты уверен, Александр, что не хочешь вернуться со мной в Грецию? – спросил Киракис, когда лимузин мчал на юг по автостраде Сан Диего. – Твоя мать была бы рада тебя повидать.

– Сам знаешь, отец, сейчас я вырваться не могу, – ответил Александр. – Я набрал слишком много обязательств, да и вообще забот полон рот…

Киракис насупился.

– А только ли дела удерживают тебя здесь? – спросил он. – Или – женщины? – С этими словами он показал сыну разворот газеты «Лос-Анджелес Таймс», где Александр обнимался с Франческой Корренти.

– Нет, отец, – безразлично отмахнулся Александр. Он прекрасно знал, что Франческа будет ждать его по возвращении. Она всегда была под рукой, готовая ждать хоть вечно. Порой её собачья привязанность действовала ему на нервы, вызывала стремление куда-нибудь уехать, побыть одному. Александр был бы и вправду счастлив вырваться на недельку-другую в Грецию. Он уже давно не видел мать и сильно скучал по ней. В последнее время она недомогала, и врачи не рекомендовали ей путешествовать – вот почему ей не удавалось, как прежде, прилететь в Нью-Йорк, чтобы навестить сына.

Хмуро разглядывая фотографию, Киракис процедил:

– Я хотел бы, Александр, чтобы ты впредь вел себя поосторожнее.

– Но снимок был сделан…

– Когда вы с этой дамой входили в вестибюль отеля «Плаза», где она в настоящее время проживает, – закончил за него отец. – Все настолько понятно и откровенно, что ты мог с таким же успехом поместить объявление на целую полосу «Нью-Йорк Таймс».

– Трудно быть осторожным, отец, когда папарацци преследуют тебя буквально по пятам, – вздохнул Александр. – У меня, кажется, вообще личной жизни не осталось.

– Это все потому, что ты стал для них легкой добычей, – укоризненно сказал Киракис. – Они знают, что, если не спускать с тебя глаз, то рано или поздно ты отколешь что-нибудь такое, что вознаградит их за потраченные усилия. Сегодня это синьорина Корренти, завтра – или на следующей неделе – ещё кто-нибудь. Ты стал настоящим ньюсмейкером, сынок. Жаль только, что популярность твоя не самая положительная.

– Ты меня упрекаешь, отец? – холодно спросил Александр.

– Просто нам с твоей матерью не по душе твой образ жизни, – сказал Киракис, тщательно подбирая слова. – Мы от тебя этого не скрываем, хотя и прекрасно понимаем, что ты сам хозяин собственной жизни. Только об одном я тебя прошу – держись поосторожней. Твоя мама очень болезненно относится к, так сказать, стирке грязного белья на людях.

Александр тяжело вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Я попытаюсь уважить вашу просьбу. Только давай теперь сменим пластинку – меня немного утомила эта тема.

– Не сомневаюсь, – кивнул Киракис. – Только скажи мне, сынок, ты хоть раз задумывался всерьез о том, чтобы жениться? Создать семью, детишками обзавестись? – В голосе звучало неподдельное волнение.

Александр натужно рассмеялся.

– Я ещё не готов к тому, чтобы связать себя семейными узами, отец, – ответил он. – И уж тем более не готов стать отцом. Да и в любом случае я ещё не встретил женщину, на которой хотел бы жениться.

– Когда я был в твоем возрасте… – произнес Киракис, не скрывая раздражения.

– К этому времени вы с мамой состояли в законном браке уже целых десять лет. Ты уже основал «Афина Шиппинг Компани», которая позже сделалась краеугольным камнем «Корпорации Киракиса». У мамы были два выкидыша, и врачи предупреждали, что, забеременев в третий раз, она может погибнуть, – закончил Александр, загибая пальцы на руке. – Да, отец, нашу славную историю я давно выучил назубок. Еще в далеком детстве – подобно тому, как другие дети заучивают сказки.

– Тебя это забавляет, Александр, но, между прочим, ты – мой единственный наследник, – сухо сказал Киракис. – И после моей смерти ты унаследуешь все то, чего я добился таким непосильным трудом. Не забывай: любая империя существует лишь до тех пор, пока у правителей есть наследники.

– Вот, значит, для чего люди заводят детей, – горько промолвил Александр, в упор глядя на отца. – Но вот только непонятно, зачем тогда нужны дети беднякам? Уж им-то нечего оставить в наследство, кроме рваных портков да горстки медяков.

– Ты хочешь вывести меня из себя, – промолвил Киракис, рассеянно посматривая в окно – они уже приближались к международному аэропорту Лос-Анджелеса. – А я так надеялся, что ты поймешь. Управлять корпорацией должен только Киракис. И контрольный пакет акций всегда должен оставаться у Киракисов.

– В каких скрижалях это записано, отец? – холодно спросил Александр.

– Я вижу, с тобой бесполезно разговаривать, – раздосадованно сказал Киракис. Порой Александр становился упрям как осел, подумал он. Господи, неужели он никогда не созреет для того, чтобы достойно править империей Киракисов?

Сидя в своем небольшом кабинете в здании студии Кей-Экс-Эл-Эй, Мередит рассказывала Кей Уилсон, одной из своих коллег, занимавшей пост технического директора студии, о сегодняшних результатах. Мередит не скрывала разочарования из-за того, что не сумела взять интервью у Константина Киракиса, однако призналась, что сын магната приятно поразил её.

– Я рассчитывала увидеть перед собой Синюю Бороду, – сказала она, – а он оказался Прекрасным принцем.

– Рада за тебя, – улыбнулась Кей, наливая себе кофе из установленной в углу кабинета кофеварки. Затем, положив себе в чашку два кусочка сахара из миниатюрной сахарницы, выдвинула ящик стола, в котором, как она знала, Мередит держала банку сливок. – Скажи, он и в самом деле такой красавчик, каким выглядит на фотографиях?

– Даже лучше, – без малейшего замешательства ответила Мередит. – Причем, что самое любопытное, он совершенно не задирает носа. Хотя имеет полное право… если, конечно, хоть изредка смотрится в зеркало.

– Мда, вижу, он произвел на тебя неизгладимое впечатление, – промолвила Кей, многозначительно улыбаясь.

– Пожалуйста, без пошлых намеков, – сказала Мередит. – Просто он вел себя как настоящий мужчина. Да и трудно судить о человеке, проведя с ним какой-то час в битком набитом ресторане.

– Все понятно, – закивала Кей. – Тогда скажи мне вот что. Ежу ясно, что он произвел на тебя впечатление. Почему тогда ты не взяла интервью у него?

– Я и сама об этом думала, – призналась Мередит. – Поначалу он показался мне совершенно открытым. Я даже подумала, что смогу легко его разговорить. Однако чем дальше, тем очевиднее становилось, что нечего и мечтать о том, чтобы вывести его на откровенность. Несмотря на всю любезность и обходительность, он необычайно ловко и умело уклонялся от беседы по поводу любого, хоть мало-мальски интересного для меня вопроса. В итоге я поняла, что это чрезвычайно скрытная личность.

– Ага, загадочный мужчина! – торжествующе воскликнула Кей. – Звучит заманчиво. – Примостившись на край письменного стола Мередит, она заглянула в её записи. – А можно полюбопытствовать – кого ты интервьюируешь завтра?

– Ника Холлидея. Лучше известного нашим любителям кино как самого модного кинорежиссера – открытие этого года. Это слова нашего директора, а не мои. – В голосе Мередит звучал плохо скрытый сарказм. – Должно быть раздутый от самомнения, как мыльный пузырь.

– Кто знает, – промолвила Кей.

Мередит скорчила гримаску. – Учитывая мое невезение, я готова побиться об заклад на свое недельное жалованье.

Кей от души расхохоталась.

– Просто у тебя трудный день выдался, – сказала она. – Это синдром под названием «Ах-что-делать-я-не-успела-взять-интервью-для сегодняшнего-выпуска». Потерпи, и ветер переменится. Так всегда бывает.

Нью-Йорк.

– Ты не передумал? – спросил Константин Киракис у своего сына в аэропорту Кеннеди уже на взлетном поле, рядом со столь знакомым бело-голубым лайнером. – Может, все-таки полетишь со мной? Мамочка так порадуется.

– Отец, ничто так не порадовало бы меня самого, как возможность слетать в Грецию и хоть немного побыть с мамой, – устало сказал Александр. – Но, увы, как я уже говорил, сейчас я слишком занят и не могу этого себе позволить…

Приостановившись возле самого трапа, Киракис жестом оборвал сына.

– Да, я знаю, дел у тебя много, – со вздохом произнес он. – Наверное, мне следует поблагодарить тебя за столь горячий интерес к нашему семейному бизнесу. Что ж, попробую объяснить все это твоей матери. Но только предупреждаю – она очень огорчится, что ты не прилетел со мной.

– Я тоже очень огорчен, отец, – терпеливо промолвил Александр. – Пожалуйста, извинись за меня перед ней.

Киракис чуть помолчал, пристально разглядывая своего сына. Затем ответил:

– Да, разумеется. Приезжай, когда хоть немного освободишься. – И вдруг он наклонился и порывисто заключил Александра в объятия – такого не случалось с тех самых пор, как его сын повзрослел. – Я буду скучать по тебе, сынок.

– Я тоже, – сказал Александр, в свою очередь обнимая отца. Он бы и сам дорого отдал, чтобы восстановить прежние отношения с отцом, которые заметно охладились с тех пор, как он окончательно перебрался в Нью-Йорк. Отца Александр обожал, и готов был отдать все, чтобы вернуть отцовские любовь и уважение. А также – понимание. Впрочем, порой Александр и сам не мог понять тех или иных своих поступков. – Удачного тебе полета, папа, – напутствовал он отца. Впервые за много лет он назвал его «папой». – При первой же возможности я прилечу к вам.