Текст книги "Танец богов"

– Хотела бы я знать, каково тебе пришлось, Элизабет, – произнесла Мередит вслух. – Не казалось ли тебе, что ты совершила ошибку? Не пыталась ли вернуться домой?

Вскоре она наткнулась на студийное фото, на котором загримированная Элизабет была изображена в своей первой роли. Да, от неё и впрямь исходил какой-то удивительный дух, который ощущался даже на пожелтевшей от времени фотографии. Не удивительно, что она стала настоящей звездой, подумала Мередит, изучая снимок.

Затем она внимательно прочитала все отзывы. Большинство откликов были хвалебные и даже восторженные, что её нисколько не удивило. Вообще-то критики обычно разносили в пух и прах любого, кто впервые добился мало-мальски значимого успеха. Они точно завидовали актеру, писателю или художнику, который сумел проложить себе путь к признанию. Восхваляя Элизабет, критики сами наступали себе на горло, подумала Мередит.

Когда она заканчивала просматривать второй альбом, было почти три часа ночи. На последней странице Мередит увидела пожелтевшую газетную вырезку с фотографией, на которой Том, Элизабет и их малолетний сын были изображены в аэропорту перед отлетом в Европу. Ребенок был поразительно похож на мать. Сейчас он был бы уже взрослым, подумала Мередит. Сводил бы женщин с ума.

Она пожалела, что рядом нет Ника. Груз нахлынувшего вдруг одиночества показался ей непосильным.

Ник вернулся в Малибу вечером в пятницу, преисполненный энтузиазма по поводу новой картины.

– Надеюсь, что этот фильм станет моим лучшим, – провозгласил он, распаковывая вещи. – Более того, меня ничуть не удивит, если он окажется самым кассовым за этот год.

Мередит улыбнулась.

– Так здорово выходит?

– Даже лучше, – убежденно сказал Ник. – Погоди, пока я тебя позову «потоки» смотреть.

– Я уже сгораю от нетерпения.

Ник приподнял один из опустевших чемоданов и отнес в глубину стенного шкафа.

– Теперь, при удаче, они мне долго не понадобятся, – сказал он.

– Будем надеяться, – улыбнулась Мередит. – А то мне уже стало казаться, что я тут всю жизнь одна прожила.

Ник усмехнулся и заключил её в объятия.

– Размечталась, – сказал он. – Между прочим, я приглашал тебя поехать вместе, но тебя с работы не отпустили.

– Да, жаль, что не получилось, – вздохнула Мередит. Затем нахмурилась. – Вообще ты выглядишь усталым. Что, если мы откажемся от ужина и сразу закатимся в постель, а?

– Я согласен, малышка, но не забудь – я отсутствовал больше двух недель. Если мы ляжем в постель, то я тебе всю ночь спать не дам. – Он лукаво подмигнул ей. – Соображаешь, куда я клоню?

Мередит состроила забавную гримаску.

– Вообще-то, приглашая тебя в постель, я рассчитывала, что мы выспимся. – Она игриво чмокнула его в кончик носа. – Порой, Холлидей, ты заставляешь меня задуматься.

– Вот как? Это о чем же?

– А ты только посмотри на себя. Всякий раз, возвращаясь с натурных съемок, ты худеешь на десяток фунтов, да и выглядишь так, словно не спал несколько ночей подряд. Или ты не придаешь значения такой ерунде, как сон и еда?

– Просто я стараюсь как можно быстрее покончить со съемками, чтобы поскорее вернуться к тебе, – признался Ник.

– Ты просто безнадежен! – весело рассмеялась она.

Глаза Ника засверкали.

– Послушай, – сказал он. – А как ты посмотришь, если мы с тобой воспользуемся тем, что никому из нас в предстоящий уик-энд не нужно работать?

– А что ты задумал? – подозрительно осведомилась Мередит.

– Первым делом завтра поутру я предлагаю тебе пройтись по берегу. Потом где-нибудь пообедаем, сходим в кино, а к ужину закажем столик в «Голодном тигре». Идет? – не дожидаясь её ответа, Ник принялся покрывать поцелуями её шею.

Мередит, смеясь, отстранилась – борода Ника щекотала её нежную кожу.

– Звучит очень заманчиво, – прощебетала она, – но почему то оказывается, что всякий раз, когда у нас с тобой выпадает свободный уик-энд, идет дождь. Может, мы с тобой заколдованы?

– Ерунда! – отмахнулся Ник. – Я совершенно точно знаю, что в эти выходные погода будет как никогда теплой, солнечной и безоблачной. – Он принялся расстегивать её блузку. – И – никакого дождя! Он просто не посмеет меня ослушаться.

В течение всего уик-энда дождь лил как из ведра.

– А все ты виноват, Холлидей, – проворчала Мередит, с грустным видом смотря на затянутое тучами небо из окна спальни. – Нечего было бросать вызов Матушке Природе.

– Не уверен, что ты права, милая, но в следующий раз постараюсь быть поосторожнее, – пообещал Ник. Лежа на кровати, он лениво шуршал газетой. – Но в кино мы с тобой, при желании, смотаться можем.

– Нет уж, спасибо, дорогой, – усмехнулась Мередит. – Я предпочту остаться дома. Уж лучше проскучать, чем вымокнуть до нитки.

– Вообще-то я знаю одно занятие, которое позволит и здесь недурно провести время, – ухмыльнулся режиссер.

Мередит покосилась на него и хихикнула.

– Вы, мистер, только об одном и думаете.

– А почему бы и нет? – Ник присел на кровати. Рядом на полу высилась внушительная стопка старых журналов про мир кинематографа. Взяв верхний журнал, Ник небрежно пролистал его. – Зачем тебе это? – спросил он.

– Кое-что ищу.

Он приподнял голову и посмотрел на Мередит.

– Ты снова виделась с Томом, да?

Мередит кивнула.

– Да. Вчера. Все эти журналы хранились у него с тех самых пор, – пояснила она. – Можешь представить? Он сказал, что их собирала Элизабет. Похоже, она хранила, каждый номер, где упоминали её имя.

Ник снова раскрыл журнал и вскоре нашел статью, посвященную Райанам. Посмотрев фотографии, он кивнул.

– Да, она и впрямь была сногсшибательна.

– Поразительной красоты была женщина, – согласилась Мередит. – Господи, до чего же несправедливо – ведь ей было всего двадцать восемь!

– Думаю, Том все-таки не рассказал тебе обо всем, что случилось тогда на съемках, – промолвил Ник, возвращая журнал на прежнее место.

Мередит покачала головой.

– Чтобы завоевать его доверие, нужно ещё время, – со вздохом сказала она. – После того, что ему пришлось пережить, он во всех журналистах видит только врагов.

– Похоже, что да.

– Что-то ты не слишком оптимистично настроен, – сказала она.

– Послушай, малышка, я хорошо знаю Тома – возможно, даже лучше, чем кто-либо другой. Он никому не доверяет и никогда не изливает свою душу. Именно поэтому я и не могу представить, чтобы он вдруг пошел на попятный. Так что, если хочешь знать мое мнение, то, боюсь, тебя ждет жестокое разочарование.

– А ты не бойся. – Мередит нежно обвила его шею руками. – Я уже не маленькая. Я способна сносить удары – если ты прав, разумеется.

Ник в свою очередь обнял её и привлек к себе на постель.

– А знаешь, малышка, мне кажется, что в последнее время едва ли не все наши с тобой разговоры сводятся к Тому Райану и его мрачным тайнам.

– Но мне казалось, что ты любишь Тома, – промолвила Мередит, ероша его волосы.

– Да, люблю. Но только в те редкие минуты, когда мы с тобой оказываемся вдвоем, я предпочел бы вести беседы иного рода. – Он поцеловал её. – Например, сейчас мне пришло в голову нечто совершенно необыкновенное.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Мередит с притворным недоумением.

Глаза Ника засверкали.

– А вот что…

Нью-Йорк.

Александр обвел взглядом лежащие на столе бумаги.

– Прекрасные отчеты, – промолвил он. – Весьма добротные. Твои люди хорошо поработали.

Джордж, который сидел напротив, кивнул.

– Я их специально подбирал.

– Ну и каково твое мнение? – спросил Александр, глядя на него.

Джордж пожал плечами.

– На мой взгляд, все эти компании вполне заслуживают таких денег, – без малейшего промедления ответил он. – И вложения в любую из них – или даже во все – окупятся с лихвой.

– Но что бы ты сам выбрал, на моем месте? – полюбопытствовал Александр.

– Ну, раз уж ты меня спрашиваешь, – ухмыльнулся Джордж, – то в первую очередь я бы предпочел «Нейшнл Текнолоджиз». Их рейтинги впечатляют. Вдобавок правительство то и дело делает им весьма крупные заказы.

Александр согласно кивнул.

– Да, ты прав. А как насчет компании «Эмпайр Хилз Девелопмент»? Похоже, они вообще растут как на дрожжах.

Джордж замотал головой.

– Они пытаются прыгнуть выше головы, – пояснил он. – В долгах по уши. Их имеет смысл приобрести исключительно для списания налогов.

– Что ж, – промолвил Александр после некоторого молчания, – возможно, это и так. – Он отложил папки в сторону. – Тогда будем вкладываться в нефть…

Внезапно снаружи послышались громкие раздраженные голоса, и мужчины повернули головы. В следующий миг дверь распахнулась, и в комнату влетел Константин Киракис. Он размахивал сложенной в трубочку газетой, а лицо его потемнело от гнева.

Александр поспешно вскочил.

– Отец… – начал он. – Я не знал, что ты…

– Да, ты не ожидал моего прихода! – рявкнул Киракис-старший. Он выразительно посмотрел на Джорджа. – Вы нас извините?

При одном лишь взгляде на его лицо Джордж поспешил подняться и заторопился к двери. Уже на пороге он обернулся.

– Александр, дай мне знать, когда освободишься, – попросил он.

Александр молча кивнул. Когда дверь за Джорджем закрылась, он недоуменно посмотрел на отца. – Что случилось? Надеюсь, с мамой все в порядке?

– За маму не волнуйся – пока. – Киракис всучил Александру газету и гневно ткнул в неё пальцем. – Вот, читай! – рявкнул он.

Александр поспешно пробежал глазами коротенькую заметку. Затем откинулся на спинку кресла.

– Я даже не предполагал… – растерянно начал он.

– Ты ведь её знал, не так ли? – требовательно спросил Киракис.

Александр кивнул.

– Да, я познакомился с Марианной два месяца назад в Гштаде, – признался он. – Но…

– Ты с ней спал? – в голосе Киракиса слышалась угроза.

– Да, – снова кивнул Александр. В газете сообщалось о том, что Марианна Хауптман покончила с собой. – Но я и не подозревал, что она настолько неуравновешенная. И уж тем более не предполагал, что она способна наложить на себя руки.

Глаза Киракиса были холодны как лед.

– Она совершила самоубийство из-за тебя! – прорычал он. – Это для тебя что-нибудь значит?

Александр изумленно вскинул брови.

– Из-за меня? Но, отец, мы были едва знакомы! – возразил он. – Мы провели с ней в Гштаде всего неделю…

– И она прилетела к тебе в Нью-Йорк в полной уверенности, что ты на ней женишься, – закончил Киракис.

– Откуда ты знаешь? – спросил Александр.

– В деловых кругах сплетни передаются с быстротой молнии, Александр, даже в таком захолустье, каковым ты считаешь Грецию, – раздраженно сказал его отец. – И мне известно, что случилось здесь, в твоем кабинете. Это ведь было на прошлой неделе, не так ли?

Александр кивнул.

– Обо мне в этой заметке ни слова, – произнес он. – Почему ты считаешь, что Марианна покончила с собой из-за меня?

Киракис стиснул зубы так, что на щеках заходили желваки.

– За последние десять лет я потратил немало времени – и денег, – на то, чтобы твое имя не мелькало в газетных заголовках, – угрюмо сказал он. – Но порой и все мои попытки терпели неудачу. Как бы то ни было. Я никогда не полагаюсь на случай. В Швейцарии у меня прекрасные связи. По счастью, есть весьма влиятельные знакомые и в полицейском управлении. – Он вытащил из наружного кармана пиджака клочок бумаги и протянул сыну. – Девушка оставила записку. Мой человек успел завладеть ею, прежде чем об этом пронюхали репортеры.

Александр перечитал записку трижды. Когда он снова взглянул на отца, лицо его было белым как мел. – Мне даже в голову не приходило, что она была… настолько впечатлительна, – голос его предательски дрогнул. – Я и думать не мог…

– В этом и заключается твоя беда, Александр. Ты никогда не способен продумать наперед возможные последствия своих поступков!

– Но она… показалась мне совершенно нормальной девушкой, – медленно произнес Александр, вспоминая, как познакомился с Марианной. – Она была такая веселая и жизнерадостная – ничто не указывало на психическую неуравновешенность. Мы провели вместе всю неделю, но я даже не подозревал…

– А о чем ты подумал, когда она приехала в Нью-Йорк?

Александр нахмурился.

– Тогда какие-то сомнения уже закрались ко мне в голову. Но я все равно даже представить себе не мог, каким образом она могла настолько неверно истолковать какие-то мои слова или поступки. Когда она сказала, что собирается вернуться в Швейцарию, я был уверен, что речь идет о продолжении учебы в университете. Не было даже намека на то, что она собирается свести счеты с жизнью.

– На сей раз, Александр, ты зашел слишком далеко, – глухо промолвил Киракис. – Дело крайне серьезное. Это уже не игра, в которой ты стремишься переспать с каждой встречной женщиной. Это – самоубийство. Молодая женщина покончила с собой по твоей вине. Если эти слухи просочатся в прессу, скандала не избежать. Представляешь, под какую угрозу ты поставишь тогда собственное будущее? Как, впрочем, и будущее корпорации.

– Какое отношение смерть этой девушки имеет к корпорации…

– Самое прямое! – загремел Киракис. – Мы всегда считались оплотом надежности. Никто не опасался доверять нам деньги. Настанет день, когда ты примешь бразды правления в свои руки, и тогда твоя дальнейшая судьба будет зависеть от крупнейших международных банкиров. Если они увидят, насколько ты безответственный, ни один из них не даст тебе денег. И что тогда станется с тобой? Какая участь постигнет корпорацию?

Александр уныло молчал. Об этом он, определенно, не думал.

– Это последняя соломинка, Александр, – заявил Киракис. – Я больше не могу терпеть твои выходки и твой образ жизни! Ты должен немедленно измениться сам и изменить свои привычки. В противном случае ты горько пожалеешь, что не внял моим советам. Заруби это себе на носу!

– Отец, ты должен мне поверить, – сказал наконец Александр. – Я и словом не обмолвился ей о чем-то серьезном. Не давал никаких обещаний. Ни о какой женитьбе речь даже не заходила. Я даже ни разу не говорил, что люблю ее!

– Все это сейчас уже не имеет значения, Александр, – резко сказал Киракис. – Она мертва, а её записка тебя уличает. И абсолютно не важно, что у вас было в Гштаде. – Он двинулся к двери. – Обдумай мои слова – мой тебе совет.

– Постой, папа! – быстро сказал Александр. – В газете говорится только, что она покончила собой в Женеве, в гостиничном номере.

– Ну и что?

– Как это случилось?

Киракис нахмурился.

– Она повесилась.

Глава 5

Хотя Александру и хотелось бы надеяться, что худшее позади, что отец сегодня днем уже выговорился по поводу самоубийства Марианны и больше к этой теме возвращаться не станет, в глубине души он чувствовал – этим не ограничится. Его отец был не из тех людей, кто способен обсуждать настолько важные дела, а тем более такие скандальные – в общественных местах. К сожалению, случай в офисе Александра был скорее исключением из этого правила; ярость Киракиса была столь велика, что он попросту не сдержался. Теперь же, когда они были совсем одни, Александр сразу понял – беды не миновать.

– Я больше не собираюсь терпеть твои безответственные выходки, Александр, – сказал Константин Киракис. Он стоял посреди комнаты, повернувшись к сыну спиной, словно не хотел даже смотреть на него. – В прошлом тебе многое сходило с рук, хотя, точнее, я просто старался сам закрывать глаза на твое поведение. Когда это не удавалось, я платил бешеные деньги за то, чтобы твое имя не трепали в газетах. Поначалу я твердил себе, что это вполне нормально. Ты молод, а нормальному мужчине нужно нагуляться. Я и маму твою убеждал, что беспокоиться не о чем, что со временем все пройдет. Я уверял, что пройдет время, ты остепенишься и заведешь себе семью. – Киракис повернулся и посмотрел на своего сына. – Но твоя последняя выходка, Александр, переполнила чашу моего терпения. Более того, она заставила меня усомниться в том, что способен заменить меня на посту главы корпорации. Я больше не уверен, что ты готов возложить на себя столь высокую ответственность.

Сидя за своим столом, Александр мигом насторожился.

– Что ты хочешь этим сказать? – осторожно спросил он.

– Неужели ты что-то не понял? – резко спросил Киракис. – Я сказал, что сомневаюсь в твоей способности возглавить Совет директоров. Я больше не уверен, что именно ты должен заменить меня на этом посту.

Александр встал и озадаченно уставился на отца. По его растерянному виду чувствовалось: такого поворота событий он явно не ждал.

– Но это несправедливо, папа! – возразил он. – Ты возлагаешь на меня всю ответственность за поступок душевнобольной женщины. Женщины, которая покончила с собой!

– После того, как ты её отверг! – гневно выкрикнул Киракис. – Ты воспользовался – самым нечестным образом – её неопытностью и впечатлительностью, насладился ею, а потом – бросил! Нет, даже не бросил – ты её растоптал!

– Но откуда мне было знать! – воскликнул Александр. – Мы провели вместе всего одну неделю. Мог ли я предполагать…

Киракис предостерегающе поднял руку. Лицо его потемнело от с трудом сдерживаемого гнева. Когда он заговорил снова, голос его звенел от напряжения:

– Ты имеешь право знать, что я всерьез раздумываю над тем, чтобы изменить условия своего завещания.

Александр ошеломленно приподнял голову. Он был совершенно огорошен словами отца.

– Изменить условия завещания? Господи, но почему? Неужели из-за… этого?

– Да, Александр, и я вовсе не шучу, – угрюмо произнес Киракис. – Поскольку я больше не уверен, что ты способен контролировать свои поступки, я не могу быть уверенным и в том, что ты можешь стать моим преемником. Я не хочу, чтобы корпорация, в которую я вложил столько сил, погибла.

– Но кто тогда… – начал было вконец расстроенный Александр, но осекся.

– Кто унаследует контрольный пакет? – закончил за него Киракис. Он покачал головой. – Пока я ещё сам не знаю. У меня не было возможности все это как следует обдумать. Боюсь, что ты, сын мой, загнал меня в тупик. Вот уж не думал, не гадал, что мне предстоит вынести такое! Вплоть до сегодняшнего дня я никогда не сомневался, что моим единственным наследником и преемником станешь ты.

Лицо Александра стало пепельным.

– Господи, папа, мне даже не верится, что ты мне это говоришь, – еле слышно пролепетал он, вцепившись руками в край стола так, что костяшки пальцев побелели.

– И тем не менее это так, – отрубил Киракис. – Не скажу, чтобы мне хотелось так поступить с тобой. Однако – придется, если ты не оставишь мне иного выбора. Если впредь ты всем своим поведением не докажешь мне, что образумился, мне ничего не останется, как передать бразды правления в руки наиболее достойного. – Он повернулся к окну. – Это последнее предупреждение, Александр. В тебе течет кровь Киракисов. Ты – последний в роду и мой единственный наследник. Пока. Обдумай все это и, пока не поздно, начни новую жизнь. – С этими словами он резко повернулся и покинул комнату.

Александр оставался в кабинете ещё долго после его ухода, обдумывая предъявленный ультиматум. Отцовские слова эхом отдавались в его ушах. Зная Константина Киракиса, Александр ни на мгновение не сомневался, что отец сдержит слово и приведет угрозу в исполнение. Даже вопреки своей воле, ибо интересы корпорации для него всегда были превыше всего.

Александр глубоко вздохнул и потянулся к пачке отчетов на столе. Однако несколько минут спустя он отодвинул бумаги прочь – сосредоточиться на работе было невозможно. Поморщившись, он помассировал виски, пытаясь хоть таким образом снять напряжение. Бесполезно – словно стальной обруч сомкнулся вокруг головы. В воздухе висел острый аромат египетских сигарет, которые курил его отец.

Стоя у окна, Александр смотрел в темноту невидящими глазами. Неужели между ним и отцом все кончено? Неужели их отношения никогда не станут прежними? Покончив с собой и написав эту записку, Марианна возвела между ним и отцом непреодолимую пропасть. Что за гримаса судьбы? Он познал бессчетное число женщин, многие из которых обещали затем «поквитаться» с ним, но лишь Марианне, даже не помышлявшей о мщении, удалось своей смертью нанести ему такой сокрушительный удар, от которого он, возможно, уже никогда не оправится. Ее самоубийство поставило под угрозу главную жизненную ценность Александра: его законное право наследования. «Корпорация Киракиса» была его единственной и всепоглощающей страстью. Она была его страстной и требовательной возлюбленной, будя в нем бурные и безумные чувства, чего не удавалось ещё ни одной смертной женщине. И вот теперь, замаячившая перед ним возможность лишиться всего этого была для Александра страшнее самой смерти.

Он должен во что бы то ни стало найти способ, как этому помешать.

Лос-Анджелес.

– Это станет настоящей сенсацией, – сказала Мередит Чаку Уилларду, менеджеру студии Кей-Экс-Эл-Эй. – Уже много лет внимание тысяч людей приковано к этой загадке, что во много объясняется именно упорным нежеланием Тома Райана пролить на неё хоть какой-то свет. И никому до сих пор не удавалось узнать всю правду.

– А почему ты считаешь, что именно тебе удастся сорвать завесу молчания с Райана? – недоверчиво осведомился Уиллард.

– Я не считаю, Чак, – ответила Мередит. – Я просто уверена, что мне это удастся.

– Это я уже не раз слышал и прежде, – усмехнулся Чак. По всему чувствовалось, что Мередит его не убедила. – Послушай, Мередит, когда случилась эта история, я как раз пришел сюда работать. Я прекрасно помню, как и сам мечтал пробиться к Райану, едва самолет, на котором он прилетел из Европы, приземлился в аэропорту. И не я один – того же жаждали десятки других репортеров. Так вот, насколько мне известно, с тех пор Райан так ни разу и не дал никому интервью.

– А мне он не откажет, – заявила Мередит. – Собственно говоря, мы уже с ним пообщались.

Уиллард вытаращил глаза.

– Ты разговаривала с Томом Райаном? – недоверчиво спросил он. – Хотел бы я знать, как тебе это удалось. Он ведь даже ни разу не перезванивал репортерам, просившим его об этом.

Мередит улыбнулась.

– Ни один из этих репортеров не живет с Ником Холлидеем, Чак, – пояснила она.

– Ага, теперь мне все ясно, – медленно закивал он. – Значит, тебе помог Холлидей. Что ж, можно было догадаться.

– Постойте-ка! – спохватилась Мередит, которой вовсе не улыбалось, что Ника занесли в её сообщники. – Так дело не пойдет! Как раз Ник с самого начала был категорически против моей затеи. Он даже слушать о ней не желал. При всем желании мне не удалось бы воспользоваться его помощью. Единственное, что он сделал – это познакомил меня с Райаном.

– Как бы то ни было, знакомство с Ником уже заставило Райана отнестись к тебе не так, как к первому встречному, – заключил Уиллард.

– Возможно, – пожала плечами Мередит. – Но, возможно, и нет. Да, признаю, я использовала знакомство с Холлидеем как трамплин. Ну и что? Любой репортер на моем месте использовал бы все свои связи, чтобы добиться желаемого.

Уиллард понимающе кивнул.

– Это верно, – согласился он. – Скажи, Мередит, как тебе все-таки удалось уговорить его на беседу?

– Мне посчастливилось раздобыть нечто такое, что разбередило его любопытство, – призналась Мередит и, уже не дожидаясь дальнейших расспросов, рассказала про газетные вырезки. – А сегодня вечером Райан сам позвонил мне и сказал, что согласен, – заключила она. – Я-то думала, что в первые дни он и близко к этим вырезкам не подойдет. Что ему понадобится время, чтобы только с духом собраться – ведь он провел столько лет в затворничестве, не читая прессы. Но я была уверен, что в конце концов, получив время на обдумывание, он примет правильное решение.

– Господи, и это все, что тебе понадобилось! – Уиллард был не в силах скрыть изумления. – Разговор по душам и папка с газетными вырезками! Ну ты даешь!

– Вы не совсем правы, – усмехнулась Мередит. – Мне пришлось буквально из кожи вон лезть, чтобы убедить его в чистоте своих намерений.

– И он поверил? – недоверчиво осведомился Уиллард.

В голосе Мередит прозвучала уверенность:

– Думаю, что в противном случае он едва ли позвонил бы мне. Вы так не считаете?

Уиллард кивнул.

– Да, похоже, ты права.

– На мой взгляд, овчинка выделки стоит, – продолжила Мередит. – Терять мне явно нечего, а вот выиграть можно много. В случае удачи это будет моим главным достижением за все время работы в студии Кей-Экс-Эл-Эй. Если же не выгорит… что ж, по крайней мере я буду знать, что сделала все, что могла.

Уиллард чуть призадумался, затем сказал:

– Все это так, но вот что будет, если мы сделаем ставку и вложимся в этот проект, а Райан в самый последний миг передумает? Тогда вся программа накроется, а мне вообще несдобровать.

– Вовсе не обязательно.

Уиллард метнул на неё вопросительный взгляд.

– В каком смысле?

– Давайте я начну работать, словно речь идет о самом обыденном интервью, – предложила Мередит. – Если не выгорит, мы просто ставим на этой затее крест. Если же мне удастся его разговорить, то уж тогда вы выделяете мне эфирное время, и мы раскручиваем его на всю катушку. Такая передача точно получит наивысший рейтинг. Возможно, даже по всей стране. Продадим право трансляции во все штаты.

– Да, это вполне реально, – задумчиво промолвил Уиллард.

– А пока я займусь Райаном вплотную и попробую выжать из него все, что возможно, – пообещала Мередит. – Если же потерплю неудачу, то мы, по крайней мере, ничего не потеряем.

– Ладно, договорились, – махнул рукой Уиллард. – Действуй.

– Постараюсь, босс, – улыбнулась Мередит.

Том Райан снова наполнил свой стакан. Затем, заметив, что бутылка опустела, сунул её в мусорную корзинку под столом. Пройдя к бару, он распахнул дверцы и с неудовольствием убедился, что обе бутылки, стоявшие там, тоже пусты. Тогда он проверил винный шкафчик, но и в нем было хоть шаром покати. А ведь поставку из винной лавки делали всего на прошлой неделе. Чертова экономка – наверняка это её рук дело! И не в первый раз. Вечно ноет и упрекает его, что он слишком много пьет. Райан понимал, что мексиканка и в самом деле печется о его здоровье, однако сейчас был страшно зол на нее.

Он посмотрел на живописное полотно над камином. Даже сейчас, по прошествии двадцати пяти с лишним лет, при одном взгляде на портрет у него сжималось сердце. До сих пор он не мог смириться с этой потерей. Вновь и вновь задавал себе вопрос: как могло случиться такое? За что? Ведь они были так счастливы вместе. У них было все, о чем только можно мечтать: замечательная семейная жизнь, чудесный ребенок, прекрасно складывавшиеся карьеры, успех и признание. Будущее рисовалось в самых розовых тонах. И вдруг, в один кошмарный день все это рухнуло. Дэвид погиб, Лиз умерла, да и сам Том Райан мечтал о смерти.

Он долго разглядывал полотно, вспоминая день, когда оно было завершено. Дэвид, очень подвижный мальчуган, типичный четырехлетка, который до сих пор нетерпеливо ерзал во время каждого сеанса, не будучи в состоянии высидеть и нескольких минут, в последний день вел себя непривычно тихо. За весь сеанс практически ни разу не шевельнулся. Лиз даже похвалила его, назвав ангелочком. Возможно, только благодаря этому художнику удалось передать подлинный дух его семьи: Лиз с ребенком на руках. И как звонко смеялась потом Лиз, назвав это добрым предзнаменованием. Ее смех, задорный, серебристый и заразительный… Господи, как же Райану его недоставало! Он бы, казалось, все сейчас отдал, лишь бы снова услышать его. Он прекрасно помнил, насколько счастливой выглядела Лиз в тот самый день. Она только что узнала, что ей дали роль, о которой мечтали все голливудские актрисы, и за которую – Лиз была в этом свято уверена – она наверняка получит Оскара. В 1948 году, завершая карьеру, она заявила репортерам, что больше не собирается сниматься, поскольку никто её всерьез не воспринимает, хотя сама она прекрасно понимает, чего стоит. Ей надоело служить секс-символом. Однако новая картина, Лиз это предвидела, должна была все это изменить. Она была просто обречена на успех. И вот тогда все бы заговорили о том, что Элизабет Уэлдон и впрямь – звезда первой величины.

Как она загорелась новой ролью! Утром перед самым отлетом в Европу она поделилась своими надеждами с репортерами, сказав, что впервые за всю профессиональную карьеру ей выпала такая удача. Вспоминая её прощальное интервью, Райан почувствовал, как на глаза его наворачиваются слезы. Пророчество Лиз сбылось. Картину и в самом деле ждал подлинный триумф, а саму Элизабет Уэлдон-Райан нарекли потом не просто блестящей, но гениальной актрисой. И удостоили Оскара. Посмертно. Увы, цена которую она – да и вся их семья – заплатила за это признание, оказалась непомерна велика: оно стоило жизни их ребенку и положило конец счастливой семейной жизни. Господи, если бы можно было хоть как-то предвосхитить этот кошмар! Повернуть время вспять…

Райан снова взглянул на портрет полными слез глазами. Вот он этот Оскар, на камине стоит! Глядя на золотую статуэтку, Райан вдруг испытал приступ безумной, почти животной ярости. Он едва сдержался, чтобы не выбросить проклятую фигурку в окно. Проклятье, и зачем он только согласился на интервью с Мередит Кортни? Ее вопросы вновь пробудили в нем горестные воспоминания, которые он безуспешно пытался похоронить вот уже без малого двадцать шесть лет.

После некоторого раздумья он снял телефонную трубку и набрал знакомый номер представительства авиакомпании «Свисс-эйр» в Лос-Анджелесе, номер, который набирал за эти годы столько раз, что давно заучил наизусть.

– Я бы хотел забронировать одно место на Лозанну… Да… Сегодня вечером? Что ж, очень хорошо…

– Сегодня мы должны кое-что отметить, – сказала Мередит, когда Ник позвонил ей днем на работу. – Только что я говорила с Чаком Уиллардом по поводу программы с Райаном, и он дал мне карт-бланш.

– Отлично, малышка, – сказал Ник. – Очень рад за тебя. Между прочим, у меня тоже есть хорошие новости, так что у нас будет ещё один повод для торжества.

– Да ну? – изумилась Мередит. – И что это за повод? Не томи душу, Холлидей – выкладывай!

– Только утром узнал – Академия выдвинула «Воспоминания» на соискание номинации «Лучшая картина года». А твоего покорного слугу выдвигают в номинации «Лучший режиссер». – Голос Ника дрогнул от радостного волнения.

– Ой, как здорово! – Мередит не удержалась и захлопала в ладоши. – Но только признайся честно – ты ведь рассчитывал, что тебя выдвинут, да?

– Я не был в этом уверен, – признался он. – Мне и самому казалось, что картина удалась, но ведь не секрет, что Академия частенько руководствуется в своих решениях политическими соображениями, а качество работы отходит на второй план. Если не веришь – вспомни, кто побеждал в последних случаях.

– Может, это и так, – согласилась Мередит, – но вот ты и в самом деле заслужил эти Оскары. И я, между прочим, заявляю это абсолютно непредвзято, а вовсе не как по уши влюбленная в тебя женщина. «Воспоминания» и правда – блестящий фильм!