Текст книги "Танец богов"

– Будем надеяться, что ты сдержишь слово, – сказал Киракис и, поднявшись по трапу, уже наверху приостановился и на прощание помахал сыну рукой. Александр помахал ему в ответ и возвратился к поджидавшему его лимузину.

Старший Киракис уселся в кресло и сразу пристегнул ремень. В иллюминатор он разглядел огни удаляющегося лимузина. И вновь старик пожалел, что не сумел уговорить сына лететь с ним. Давно, слишком давно нога Александра не ступала на землю Греции. Вдобавок поведение сына вызывало у Константина Киракиса серьезное беспокойство.

Куда большее, чем он признавался самому себе.

– Алекс, caro, почему бы тебе не расслабиться, – предложила Франческа Корренти, присаживаясь в постели. Простыня соскользнула вниз, обнажая её восхитительные груди, но Александр даже не обернулся. – Ты все время думаешь о делах и совершенно не отдыхаешь.

Александр, тоже голый, стоял у окна, рассеянно созерцая раскинувшуюся перед глазами панораму Центрального парка. До чего он прекрасно сложен, невольно подумала Франческа. Как один из греческих богов, статуями которых она так часто любовалась в лучших музеях мира. Поразительное тело, без малейшего изъяна. Франческе Корренти, перебывавшей в постели со многими мировыми знаменитостями, казалось, что такого мужчину изваял сам Господь. Никакое случайное сочетание генов или хромосом не могло, по её глубочайшему убеждению, привести к созданию подобного шедевра.

Выбравшись из постели, тоже полностью обнаженная, она с кошачьей грацией проскользнула по комнате. Подкравшись сзади к Александру, она обвила руками его шею и принялась нежно покусывать мочку уха.

– Идем в постель, caro mio, – прошептала она. – Я хочу тебя, давай снова предадимся любви…

Александр негромко кашлянул. – И ты будешь снова убеждать меня поменьше думать о работе? – спросил он, в свою очередь поглаживая её голую попку. – И побольше отдаваться твоим ласкам.

– Но ведь лучшей наставницы тебе не найти, diletto mio, – проворковала Франческа, ероша его волосы. – Благо я, carissimo, по этой части настоящая искусница.

– Скорее искусительница, – усмехнулся Александр, лукаво глядя на нее. И вдруг в его глазах зажглись озорные искорки. – А доказать ты это можешь?

Франческа победоносно улыбнулась. – Ты ещё спрашиваешь! – Жадно впившись в его губы, она провела кончиками пальцев по груди Александра, постепенно опуская руку ниже и ниже. Затем демонстративно неспешно опустилась на колени и, взяв в руку его ещё не окрепший член, принялась нежно поглаживать его, бормоча любовные слова по-итальянски.

– Поцелуй его, Франческа, – не выдержав, попросил Александр.

– В свое время, carissimo, не спеши, – проворковала она. – Не будь таким нетерпеливым. И держи себя в руках, в противном случае все это закончится слишком быстро. – Обхватив головку его члена губами, она втянула её в рот, одновременно продолжая гладить ствол, который быстро набухал под её умелыми ласками. Тем временем пальцы её второй руки гладили его яички. Александр шумно вздохнул и затаил дыхание – желание накатило на него как приливная волна, грозя захлестнуть его и увлечь в пучину. Обеими руками обхватив голову своей любовницы, он принялся ритмично подмахивать бедрами. Господи, какие поразительные трюки она выделывала своим ротиком, как изумительно работала язычком… он едва сдерживался, балансируя на самой грани оргазма.

Александр плотно зажмурился. Нет, нет еще, твердил он себе, призывая на помощь всю силу воли, ещё рано. Он быстро слабел, теряя над собой контроль. Нет, нужно овладеть ею сейчас же или… неизвестно когда. Внезапно, отступив на шаг, он повалил Франческу на ковер и, навалившись на неё всем телом, одним махом всадил в неё свой трепещущий от вожделения фаллос и принялся любить её с неистовостью изголодавшегося жеребца.

– О, cara mia, – воскликнула Франческа. – Ты просто фантастический любовник! – Александр продолжал с азартом, все убыстряя темп, подмахивать тазом, с каждым толчком всаживая в неё член все глубже и глубже. Франческа старалась поспевать за ним; изгибаясь в пояснице навстречу его движениям, она терзала спину своего страстного любовника острыми ногтями.

– Ради тебя, diletto mio, я готова на все, – жарко зашептала Франческа ему на ухо. – Ведь я люблю тебя. С первого взгляда влюбилась.

Александр метнул на лежащую под ним женщину странный взгляд, словно увидел её впервые.

– Нет, – пробормотал он. – Зачем ты все время говоришь это? Повторяешь, что любишь меня, тогда как это неправда!

Франческа озадаченно посмотрела на него.

– Прости меня, caro, – промолвила она голосом, преисполненным недоумения, – но я тебя не понимаю. Да, я люблю тебя! Ты для меня дороже жизни! Почему ты мне не веришь?

Александр яростно встряхнул головой, то ли не в состоянии, то ли не желая этому поверить.

– Нет! – прогремел он. – Не смей врать! – По тому, насколько участились его толчки, чувствовалось, что Александр приближается к оргазму. В глазах его застыла обида – так случалось всякий раз, когда они предавались любви, но Франческа так и не поняла, что было тому причиной. – Не смей…

– Но я и в самом деле тебя люблю! – пылко вскричала она. – Ведь я пожертвовала всем, чтобы только быть с тобой рядом.

– Нет! – лицо Александра потемнело от гнева. – Все это вранье! Сплошное вранье! Не смей так говорить! – И вдруг лицо его исказилось; запрокинув голову, он зажмурился и, дрожа всем телом, протяжно зарычал. Затем пообмяк и, бессильно распластавшись, уткнулся лицом в пышные груди Франчески.

Нежно погладив его по голове, она прошептала:

– Я люблю тебя, caro mio. Жаль, что ты не хочешь мне верить.

Александр приподнял голову – в его покрасневших глазах стояли слезы. – Что ж, ты не преувеличила своих талантов, – сказал он с напускной беззаботностью.

Франческа с трудом выдавила улыбку.

– Стала бы я кичиться достоинствами, которыми не обладаю, – просто сказала она.

Александр встал и с хмурым лицом поднял с пола одежду. Затем прошел в ванную, быстро принял душ и оделся. Отвлеченно подумал, что это случилось снова. Всякий раз, стоило Франческе лишь заикнуться о том. что она его любит, как словно туман обволакивал его мозг, а последующие события едва ли не наглухо стирались из памяти. Заметив в зеркало свое отражение, Александр уставился на него так, словно увидел незнакомца.

А вот ты – спросил он себя – стал бы кичиться достоинствами, которыми не обладаешь? Или ты настолько скрытен, что никто и не подозревает о твоей подлинной сущности?

Стоя перед окном кабинета своей квартиры в здании Олимпик Тауэр, Александр задумчиво рассматривал панораму Манхэттена, миллионы мерцающих огней, целое море искорок, которые поблескивали подобно драгоценным камням. Сам не зная почему он был втайне доволен, что Франческа вечером вылетела в Рим на самолете компании «Алиталия». Через два дня у неё начинались съемки в новой картине. Она уже согласна была отказаться от них и предложила остаться с ним в Нью-Йорке, но Александр не согласился. Слишком долго пребывать с Франческой он не мог – её общество начинало тяготить его. Уж слишком развиты были в ней собственнические инстинкты. Порой Александру казалось даже, что она пытается проглотить его живьем, с потрохами. Он прекрасно понимал, что актриса рвется за его замуж. Да она этого и не скрывала. Ей казалось, что они составят прекрасную пару. Александр никогда не признавался ей, что их отношения – с его стороны, по крайней мере, носят чисто сексуальный характер. Не без сожаления он припомнил, что и все прежние его увлечения всегда ограничивались лишь физической стороной. Через две-три недели острота чувств притуплялась и он, вконец охладев к очередной возлюбленной, оставлял её.

Хотя связь Александра и Франчески продолжалась уже второй год, они ни разу не проводили вместе больше одной или двух недель кряду. Даже при самой их первой встрече в Риме, когда Франческа пригласила его пожить с ней в её доме в Олгиате, Александр отказался и снял апартаменты в отеле «Эксельсиор» на Виа Венето. А вот в Нью-Йорке, он всегда снимал для Франчески апартаменты в «Плазе», хотя актриса не скрывала, что предпочла бы остановиться у Александра в его собственной нью-йоркской квартире. И правильно, подумал Александр. Франческу безопаснее держать на некотором удалении.

Актриса никогда не понимала подобного отношения с его стороны, но была вынуждена согласиться. Выбора у неё не было – Александр никогда не останавливался на полпути. Любые компромиссы претили его натуре. Этот человек жил по правилам, которые устанавливал сам.

Да, Александр Киракис никогда не любил ни одну женщину настолько, чтобы поставить её чувства и желания впереди своих собственных.

Стрелки часов на старинном ночном столе показывали четверть третьего. Лежа один в постели, Александр беспокойно ворочался, что-то бормоча. – Нет! – внезапно вскричал он, а в следующее мгновение резко сел и выпрямился: глаза его испуганно расширились, а губы приоткрылись в безмолвном крике. Его прошиб холодный пот, а тело сотрясала крупная дрожь. Несколько секунд он сидел неподвижно, пытаясь прийти в себя. Он прекрасно понимал, что вырвался из объятий кошмарного сна, но теперь, очнувшись, никак не мог его вспомнить. Осталось лишь ощущение какого-то кромешного ужаса. Нервно проведя одной рукой по волосам, Александр пошарил в темноте в поисках выключателя и позволил себе вздохнуть с облегчением, лишь когда спальня озарилась светом. Господи, что же ему такое пригрезилось? Что могло так напугать его?

Выбравшись из постели, он, то и дело спотыкаясь, побрел в ванную и включил свет – две лампы по бокам от овального зеркала в золоченой раме, укрепленного над мраморной раковиной для умывания. Склонившись над раковиной, он пустил холодную воду и, подставив ладони, брызгал ею в лицо, пока дрожь не перестала. Затем выключил воду и тщательно вытерся полотенцем. При этом взгляд Александра случайно упал на зеркало, и вновь его охватило странное чувство, словно перед ним незнакомец. Лицо измученное, да и взгляд какой-то затравленный. Вдоволь насмотревшись на собственное отражение, он швырнул полотенце на пол и вернулся в спальню.

Понимая, что уже не уснет, он облачился в халат и прошел в кабинет. На столе лежала стопка документов, требовавших его рассмотрения. Не желая тратить время попусту, Александр уселся в кресло с высокой спинкой и, взяв верхнюю их стопки бумаг, погрузился было в её изучение, но довольно быстро понял, что сосредоточиться все равно не в состоянии. Все его мысли вновь и вновь возвращались в кошмарному сну, вызвавшему столь скверное пробуждение.

Александр в отчаянии отбросил бумаги прочь. А ведь это случалось не впервые. Насколько он мог вспомнить, один и тот же сон являлся ему вновь и вновь, мучил его снова и снова. И всякий раз он как ошпаренный подскакивал в постели и больше уже о сне не помышлял. Самое поразительное, что потом вспомнить сон он уже не мог.

Откинувшись на спинку кресла, Александр глубоко вздохнул. Хотя в его жизни было много женщин и в течение последних десяти лет он вел активную половую жизнь, он ни разу не провел целой ночи в постели какой-либо женщины и ни разу не приводил своих любовниц на ночь сюда. Он всегда говорил себе, что должен держать женщин на расстоянии, не допуская их к себе в душу. Только так можно, насладившись женским телом, затем без зазрения совести покинуть любовницу. Так он себя уверял. Однако правда заключалась в том, что Александр просто боялся уснуть после секса: он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его в момент пробуждения от очередного кошмарного сна.

Он вдруг ясно представил себе, как яростно предается любви с Франческой прямо на ковре её номера в отеле «Плаза». Даже сейчас он не мог точно понять, что случилось. Франческа призналась ему в любви, и это признание всколыхнуло в его мозгу нечто, вызвавшее ошеломляюще бурный гнев. Он не хотел выслушивать от неё слова любви.

Но почему?

Глава 2

Бербанк, Калифорния.

Мередит остановила свой голубой «эм-джи» с открывающимся верхом перед воротами студии «Центурион», терпеливо дожидаясь, пока охранник найдет её фамилию в списке пропусков. Выяснив у него, как проехать к офису Ника Холлидея, Мередит минуту спустя была уже на месте, где её подстерегала первая неожиданность. Офис, в который ввела её смазливенькая рыжеволосая девица лет восемнадцати, облаченная в полинялые джинсы, маечку и кроссовки, оказался крохотной каморкой, не убиравшейся, похоже, ни разу.

– Ник вас ждет, – поведала девица пронзительным писклявым голоском. – Он сейчас придет… пописать, наверное, выскочил.

Мередит сдержанно улыбнулась. – Спасибо. – Когда девчонка вышла, она огляделась по сторонам. Господи, ну и бардак! Стол завален сценариями, невскрытой почтой и газетными вырезками – рецензиями на фильмы, догадалась Мередит. Стены были увешаны афишами фильмов, которые ставил Холлидей. На немногочисленных стульях громоздились картонные коробки с каким-то киношным барахлом. На вбитом в стену крюке висела изрядно выношенная джинсовая куртка, а в углу на стойке высилась кипа старых журналов «Вэрайети». Да, этот кабинет принадлежит либо страшно занятому человеку, либо безнадежному неряхе, подумала Мередит. Хотя, одно другому и не противоречило.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник сам Холлидей; нос его был погружен в какой-то сценарий, а за ухом торчал карандаш. Выглядел режиссер моложе, чем ожидала Мередит – лет на двадцать девять-тридцать, – а одет он был в джинсы и голубую сорочку. Расческа давно не касалась его темной густой шевелюры, зато борода казалась ухоженной и аккуратно подстриженной. Глаза прятались за огромными темными очками.

– Извините за опоздание, – промолвил Холлидей. – Тут сегодня просто бедлам царит. Давно ждете?

– Нет, – покачала головой Мередит. – Минут десять, не больше.

Вытащим из-за уха карандаш, режиссер сделал несколько коротких пометок на загнутых страничках сценария, после чего небрежно отбросил его в сторону, снял со стула картонку с какой-то мелочевкой и уселся.

– Это всякая ерунда для картины, – кивком указал он на картонку.

Мередит понимающе улыбнулась.

– О, извините… – он запнулся. – Я забыл представиться. Меня зовут Ник Холлидей. – Режиссер улыбнулся и снял очки – в его голубых глазах плясали огоньки. – Тут сегодня и правда сам черт ногу сломит.

– Представляю, – охотно согласилась Мередит. – А я Мередит Кортни из программы «Новости от Кей-Экс-Эл-Эй».

Холлидей дурашливо изогнул брови.

– Ага, значит я уже в новости угодил.

– Наши зрители часто про вас спрашивают, – пояснила Мередит. – Разве вам не звонили по этому поводу от руководства нашей студии?

– Ну да, конечно, – закивал он. – Что ж, я готов. Когда и где? Лишняя реклама мне не помешает. – Понизив голос, он вдруг заговорщически зашептал: – Дела в последнее время туго идут.

Мередит звонко расхохоталась.

– Вот в это мне уже трудно поверить, – сказала она. – Я привезла вам список вопросов и, если вы со всем согласитесь, то днем приглашу сюда оператора и мы снимем интервью.

Холлидей пробежал глазами список, затем снова посмотрел на Мередит. – По-моему, все вполне пристойно, – одобрительно заметил он. – Ни одного вопроса по поводу того, как меня замели с наркотиками, ни одного упоминания про оргии на Малибу, ничего про лечение у психиатра. Так что никаких возражений у меня нет. Приводите оператора, и мы что-нибудь состряпаем. Идет?

– Прекрасно, – улыбнулась Мередит. – Тогда сейчас, если у вас есть время, я хотела бы обсудить детали съемки.

Холлидей кивнул. – Не возражаю. – Он кинул взгляд на часы. – Уже почти полдень. Вы что-нибудь ели?

– Нет, – сказала Мередит.

– Голодны?

– Очень, – призналась Мередит.

– Замечательно! Тогда как насчет того, чтобы заморить червячка в нашей забегаловке? Готовят здесь, конечно, не блестяще, но за последнюю неделю никого всерьез не отравили, так что за свою жизнь можете не опасаться.

– Я – с удовольствием, – согласилась Мередит.

– Ага, значит вы готовы рискнуть! – обрадовался Холлидей. – Люблю отчаянных женщин. Мне нужно только на минутку заскочить на съемочную площадку, но я мигом вернусь. – Он встал. – Пойдемте?

Поспевая за Ником между рядами одинаковых высоких строений, Мередит вдруг поймала себя на том, что следит за режиссером с почти детским любопытством. Похоже, он постоянно куда-то спешил, а, объясняясь, отчаянно жестикулировал. Кипящая страсть в работе граничила у него с поистине маниакальным возбуждением.

Они заглянули на съемочную площадку, где Холлидей отдал команде последние распоряжения, после чего повел Мередит в «забегаловку». За едой, качество которой оказалось куда лучше, чем режиссер пытался внушить Мередит, они обсудили предстоящее интервью, причем он сам внес несколько предложений. Одно из них, например, сразу пришедшееся Мередит по вкусу, состояло в том, чтобы заснять несколько эпизодов его работы на съемочной площадке и использовать их при монтаже интервью. Удивительный человек, подумала Мередит. Возможно, Кей права, и скоро ветер в самом деле переменится.

Ник Холлидей откровенно рассказывал про свою жизнь, про учебу в Лос-Анджелесском университете. Он поведал Мередит и про человека, впервые даровавшего ему путевку в жизнь. – Мне долго приходилось обивать пороги, – вспоминал он. – Я познакомился со многими людьми. И вот в один прекрасный день мне повезло. Меня заметил Том Райан – вы наверняка о нем слышали.

Мередит кивнула. Кто не слыхал о Томе Райане? Он был настоящей голливудской легендой, одним из самых блистательных продюсеров за всю историю «города мишуры и блеска».

– Итак, Райан сжалился над моими злоключениями и предложил испытать меня в деле. Чем-то я ему приглянулся, и вот – теперь сижу перед вами, – ухмыльнулся Ник. – Разумеется, я был далеко не первым, кого он вывел в люди. Многие звезды обязаны своим рождением Райану – Сара Галлисон, Грант Мэллори, Элизабет Уэлдон, Тара Спенсер…

– Если не ошибаюсь, – прервала его Мередит, – он даже женился на Элизабет Уэлдон.

И тут впервые лицо Ника Холлидея омрачилось.

– Да, и они прожили вместе пять лет, до 1953 года, – глухо промолвил он. – А потом она умерла. Впрочем, не стоит об этом говорить. Райан и сейчас никому не позволяет даже упоминать про нее.

– А мечтали вы когда-нибудь, что станете таким знаменитым? – спросила Мередит, почувствовав, что пора перевести разговор на другую тему.

– Хотите услышать правду? – усмехнулся Ник.

– Конечно.

– Тогда придется признаться: нет, не мечтал, – сказал он. – Да, это было здорово. Между прочим, я был абсолютно уверен, что рано или поздно своего добьюсь. Хотя, если бы не Райан, то я бы, возможно, до сих пор обивал пороги. С другой стороны, должны же были они хоть одним глазком взглянуть на мою работу, прежде чем от меня избавиться. Нет, что ни говорите, но моя карьера превзошла самые безумные ожидания. Никогда не предполагал, что стану притчей во языцах.

Чуть помолчав, Мередит спросила:

– А чем вы можете объяснить столь головокружительный успех всех трех своих фильмов? Насколько мне известно, все они стали одними из самых кассовых за всю историю кинематографа.

– Трудно сказать. – Ник провел рукой по волосам. – разве что… Я ведь вырос в самой типичной американской среде. До того, как умер отец, жизнь наша была столь же пресной и заурядной, как хот-дог на бейсбольном стадионе. Возможно, поэтому мне так хорошо знакомы вкусы среднего кинозрителя. Возможно, зрителям мои фильмы нравятся по той же причине, что и мне самому – ведь я всегда ощущал и ощущаю себя одним из них.

Мередит улыбнулась. Поначалу ей казалось, что слова Ника – не более чем ширма, часть тщательно культивируемого образа. Она даже не подозревала, что такой удачливый человек как Ник Холлидей, может быть хоть чуточку самокритичен. Впрочем, кто знает, может, он был прав. Может, своим сногсшибательным успехом у зрителей он и впрямь был обязан тому, что стремился, хотя бы на словах, не слишком выделяться, что всегда старался подчеркивать свою общность со средним обывателем. А вдруг он и в самом деле именно такой, каким кажется?

Запись интервью прошла на редкость гладко и удачно – Мередит не скрывала своего удовлетворения. Ник сам вызвался проводить её к машине, и Мередит от всего сердца поблагодарила его за отзывчивость и искреннее интервью.

– Пустяки, – отмахнулся он. – Как я уже говорил, лишняя реклама, к тому же бесплатная, мне не повредит. Тем более, что я, по-моему, влюбился.

Мередит рассмеялась, не принимая его всерьез.

– Вы всегда такой веселый? – полюбопытствовала она.

– Нет – не всегда. – Ник взял её за руку. – Послушайте – что вы делаете сегодня вечером?

– Наверное, как всегда, сижу допоздна на работе, – ответила Мередит с напускной беззаботностью.

– А я ведь серьезно говорю, – произнес он. – Где вы сегодня ужинаете?

– Скорее всего закажу себе в кабинет какую-нибудь снедь из китайского ресторанчика, – ответила Мередит. Она прекрасно понимала, куда клонит режиссер, и пыталась этого избежать.

– А как вы отнесетесь к тому, чтобы поужинать вместе? – спросил он. – Я знаю очень симпатичный итальянский ресторанчик в Глендейле…

– Нет. Я правда не могу… – твердо сказала Мередит.

– А как насчет завтра? – стоял на своем Ник.

– Я каждый вечер засиживаюсь допоздна, – решительно сказала Мередит. Она попыталась было проскользнуть в машину, однако Ник удерживал её руку и не отпускал. Чувствовалось, что он не собирается отступать.

– Тогда давайте хоть позавтракаем, – быстро предложил он. – Прямо на берегу есть очень милое кафе – мы сядем снаружи и полюбуемся на восход солнца.

– Нет, я не могу. Честное слово не могу. – Мередит наконец удалось высвободить руку и, воспользовавшись этим, она тут же скользнула за руль. – Но я очень благодарна вам за предложение.

– Между прочим, я знаю, что вы не замужем, – поспешно сказал Ник. – Я наводил о вас справки. В чем дело – может, я вас обидел или чем-то рассердил?

– Нет, – натянуто улыбнулась Мередит. – Вы тут ни причем. Просто я… никогда не смешиваю дело и удовольствие. Я никогда не встречаюсь с теми, у кого беру интервью… – добавила она дрогнувшим голосом, прекрасно понимая сколь несерьезными и нелепыми кажутся её отговорки. Запустив мотор, она ещё раз поблагодарила Ника за любезность и укатила в полной уверенности, что больше никогда с ним не встретится.

Однако Мередит недооценила Ника. Впрочем, откуда ей было знать вторую – тайную – причину его головокружительного успеха: Ник никогда не отступался от намеченной цели.

– Цветы для Мередит Кортни, – громко провозгласил молодой посыльный, занося огромную белую коробку в её служебный кабинет. – Уже третий раз на одной неделе, – добавил он, вручая ей коробку и улыбаясь во весь рот. – Ох и сохнет же по вам кто-то!

– Могли бы и не кричать об этом на весь белый свет, – сухо заметила Мередит, вскрывая коробку. На карточку она даже не взглянула. В этом не было надобности – она прекрасно знала имя дарителя.

Посыльный присвистнул.

– Ого, на сей раз розы! Не слабо. – Он лукаво взглянул на Мередит. – Послушайте доброго совета – продержитесь, пока он не предложит руку и сердце.

Мередит обожгла его свирепым взглядом и с напускной угрозой замахнулась на парнишку ножичком для вскрытия конвертов.

– Брысь отсюда – пока я вас не прикончила на глазах у всех свидетелей.

Посыльный, весело хохоча, ретировался.

Мередит взяла карточку и задумчиво уставилась на нее. Послание, как всегда, гласило: «Дайте же мне возможность доказать, что я и в самом деле славный малый. С любовью – Ник». С любовью! Возможно, увлечением это и можно бы назвать, но – любовь! Ерунда, ведь они едва знакомы. А, может, согласиться и встретиться с ним разок, подумала она. Сам тогда отвяжется. Поймет, что действительность вовсе не соответствует мечтам, и…

– Как, опять цветы?

Мередит подняла голову. В дверях стояла Кей.

– Да, – кивнула она. – Опять. Похоже, он не понимает значения слова «нет».

– Может, тебе все-таки стоит уступить. – Кей вошла и прикрыла за собой дверь.

– Что? – в голосе Мередит прозвучало неподдельное изумление. – Ты, наверно, шутишь!

Но лицо Кей было серьезным.

– Какие тут шутки? – спросила она. – Видно просто, что ты ему нравишься. Или он владеет цветочным магазином. Во всяком случае он из кожи вон лезет, чтобы тебе угодить.

– Не сомневаюсь, – сухо промолвила Мередит. – Сама же знаешь повадки этих киношников. Каждой встречной девчонке пудрят мозги, в вечной любви клянутся – лишь бы её в постель затащить, а потом…

– Ого! Похоже, тебе в свое время крепко от кого-то досталось! – заключила Кей.

– С какой стати ты так решила? – настороженно спросила Мередит.

– Уж очень ты к мужчинам несправедлива, – ответила Кей, начиная чистить апельсин. – Словно все они людоеды. Если хочешь знать мое мнение…

– Не хочу! – резко вставила Мередит.

– Так вот, если хочешь знать мое мнение, – как ни в чем не бывало продолжила Кей, – то я считаю, что к мужчинам ты почему-то относишься необъяснимо предвзято.

– Предвзято? – оскорбленно вскричала Мередит?

– Вот именно. Вбила себе в голову, что Холлидей развратник лишь потому, что он модный режиссер. Тебе даже в голову не приходит, что и в кинобизнесе есть очень даже приличные люди, которые не увлекаются наркотой, не меняют женщин как перчатки и не участвуют в печально знаменитых Голливудских оргиях. Некоторые из них, – мстительно добавила она, – даже посещают по воскресеньям церковь и едва ли не всю жизнь состоят в счастливых браках.

– Понимаю, – вздохнула Мередит. – Твоя позиция мне ясна. Только, пожалуйста, не забудь закрыть за собой дверь.

– Я ещё не ухожу.

– Этого я и боялась, – простонала Мередит.

Кей придвинула свой стул поближе к столу.

– Послушай, Мередит, я никогда не встречалась с Холлидеем, но, судя по рассказам, человек он вполне приличный. Совершенно очевидно, что он от тебя без ума – тому свидетельством поток цветов и телефонные звонки, которые не прекращаются уже две недели. Мне кажется, он вполне заслужил, чтобы ты хоть разок с ним встретилась. Дай человеку шанс. Ты ведь вовсе не обязана ложиться с ним в постель или выскакивать замуж. Хотя бы поужинайте вместе. Кто знает, может, ты будешь приятно удивлена.

– Ты же сама знаешь, как я занята…

– Жалкие отговорки, – отмахнулась Кей. – Нельзя же всю жизнь только работать.

– Можно – и даже нужно – если, конечно, ты хочешь хоть чего-то добиться, – упрямо возразила Мередит. – Особенно, если ты женщина.

– А вот Карин Хэммонд только что вышла замуж, и – ничего, вкалывает как и прежде.

– Послушай, чего ты от меня добиваешься? – спросила Мередит, откладывая карандаш в сторону. Верно, придя работать на студию Кей-Экс-Эл-Эй, она совершенно забыла о личной жизни, но ведь это был её собственный выбор. Никто её не заставлял – она сама так решила. И теперь хотела целиком и полностью сосредоточиться на своей карьере. Серьезное увлечение могло лишь помешать ей. Да и можно ли даже мечтать о чем-то серьезном при такой жизни? Об этом Кей могла судить не понаслышке; не прошло и года, как она развелась с мужем.

– Честолюбие это замечательно, – сказала Кей, – но кому нужен успех, который не с кем разделить. Знаешь поговорку – нигде так не ощущаешь одиночество, как на вершине?

Мередит не выдержала и улыбнулась.

– Ну хорошо – ты победила. В следующий раз, когда Ник меня куда-нибудь пригласит, я соглашусь. И уж непременно насплетничаю, какую пылкую поклонницу он обрел в твоем лице.

Кей рассмеялась. – Договорились. Можешь сказать ему прямо сейчас. Он внизу в вестибюле.

– И часто вы здесь бываете? – спросила Мередит, пригубив белое вино. Окутанная интимным полумраком, она сидела напротив Ника за угловым столиком в небольшом, уютном зале итальянского ресторана «Анжелино» в Глендейле.

Ник Холлидей кивнул. – Я обнаружил его несколько лет назад, когда начал работать в «Центурионе». И сразу к нему привязался – здесь не так, как везде. Никто не приходит сюда поглазеть на других или покрасоваться. – Он усмехнулся. – Таких здесь ждет горькое разочарование.

Мередит обвела взглядом почти пустой зал.

– И это вполне понятно, – промолвила она слегка удивленно.

– Лично я очень надеюсь, что так будет и впредь, – сказал Ник, откладывая вилку.

Мередит улыбнулась. – Тогда, боюсь, не пройдет и года, как владелец вылетит в трубу, – сказала она, отбрасывая волосы на левое плечо.

Ник покачал головой. – Здесь не всегда столь малолюдно, сказал он и замолчал, любуясь ею в полусумрачном свете. Мередит пришла в скромном зеленом, низко вырезанном платье на двух тонких бретельках; шею её украшало жемчужное ожерелье, а в ушах были крохотные сережки. Волосы свободно ниспадали на плечи. – Сегодня вы особенно прекрасны, – промолвил Ник.

– Спасибо, – Мередит, улыбнувшись, попробовала лазанью. Восхитительно; приготовлено именно так, как она любила – с вязким вкуснейшим сыром. – Мне кажется, вы не большой поклонник голливудской богемы, – сказала она.

Ник Холлидей пожал плечами.

– Я от них отгородился, – ответил он. – Это не мой стиль.

– Давая интервью, вы обронили вскользь, что ощущаете себя сродни простому обывателю, – вспомнила вдруг Мередит, когда официант вновь наполнил её бокал. – А откуда вы сами? Где вы родились?

– В Лос-Анджелесе, – ответил Ник. – А вырос в долине Сан-Фернандо. – Он накрутил на вилку спагетти. – А вы откуда?

Чуть поколебавшись, Мередит ответила:

– Я со Среднего запада. Родилась в одном из крохотных городков, о которых никто и слыхом не слыхивал. – Отпив вина, она добавила: – Его не сыскать ни на одной карте, но зато жизнь каждого как на ладони.

– Прямо как в Голливуде, – хохотнул Ник.

Мередит рассмеялась.

– Не совсем, хотя чем-то и правда похоже.

Ник окинул её задумчивым взглядом.

– А почему вы оттуда уехали? – спросил он, надеясь, что Мередит не обидится за его прямолинейность. – Что заставило вас кинуться в этот омут?

Мередит ответила не сразу.

– Сама не знаю, – сказала она наконец. – Должно быть, что-то меня подтолкнуло – я перестала ощущать себя там в своей стихии. Хотелось чего-то добиться в жизни, а в моем городишке об этом даже мечтать не приходилось. – По голосу Мередит чувствовалось, с какой неохотой она говорит на эту тему. – А вы? Вам самому никогда не хотелось выбраться из этого омута?

Ник пожал плечами.

– Не настолько, как когда-то хотелось сбежать из дома. Мне всегда казалось, что в моей жизни что-то не так. Папа – убежденный католик, мама – еврейка, и никто в их семьях не одобрил их брака, не говоря уж о ребенке. Немудрено поэтому, что я рос без них и почти не видел.

Мередит подняла голову и выжидательно посмотрела на него. Ей самой, тоже выросшей в одиночестве, слова Ника были как никому понятны.