Электронная библиотека » О. Сольви » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 28 декабря 2017, 14:42


Автор книги: О. Сольви


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 16. Контролировать чтобы управлять

По выработанной годами привычке Юрий Максимович проснулся за несколько минут до будильника, которым пользовался исключительно для подстраховки. На часах было без десяти пять. Быстро придя в себя после менее, чем трехчасового ночного сна, за время которого он все же сумел отдохнуть, полковник принял душ, затем торопливо на ходу выпил кофе, при этом смешно потряхивая головой, будто стараясь стряхнуть оставшуюся усталость, и, думая о чем-то своем, по обыкновению направился в кухню. Он открыл было холодильник, но взглянув на часы, тут же махнул на него рукой. Потом подошел к зеркалу, посмотрел отсутствующим взглядом, обдумывая вопросы предстоящего непростого дня, механически поправил галстук, покачал головой в ответ на собственные мысли и быстро вышел из квартиры.

Ровно в шесть в кабинете у Геннадия Николаевича началось совещание точно в таком же, составе, как и вчера. По хмурым и сосредоточенным лицам было понятно, что удачи с успехами не спешили обгонять друг друга.

– Юрий Максимович, что у тебя к этому часу? – Геннадий Николаевич раздраженно погладил лоснящуюся лысину, как будто убеждаясь в ее наличии, и этот знакомый жест не сулил ничего хорошего.

– По нашим сведениям, противник активно проводит операцию «Партнер»… – полковник в полной тишине зашуршал бумагами из толстой папки. – Майору Сгорину был имплантирован в мозг гибридный биологический нейрочип, способный записывать электрические импульсы, поступающие от нейронов. Считаю необходимым подчеркнуть доступность технологической информации на данную тему, находящейся в открытых зарубежных источниках, что является показателем уровня осуществляемых вмешательств в мозг.

– Опять ДАРПА всплыла?



– Так точно. Управление минобороны Defense Advanced Research Projects Agency, DARPA, – с живописным сибирским акцентом произнес Юрий Максимович. – Именно при его фантастическом финансировании знакомый нам Теодор Бергер, глава Центра нейроинженерии, успешно устанавливает в мозг импланты для преобразования поступающих сигналов в долгосрочные воспоминания. Получена информация, что Бергеру удалось определить импульсы нейронов, отвечающие за этот вид памяти.

– Что конкретно по внешней связи цепи «мозг – чип» у Сгорина? – спросил Геннадий Николаевич.

– Наличие двусторонней связи установлено. Имплант находится в непрерывном взаимодействии с нейронами мозга. Цель – стимуляция биологической сети…

– Возможные сценарии?

– Один из вариантов – обучение живой клеточной культуры через чип. Майора Сгорина использовали в операции в качестве биологического объекта, предварительно обработав его мозг излучателем, а потом стерев из него «ненужные» воспоминания о самом вмешательстве. В отличие от дела Сазонова сегодня мы имеем больше рисков, так как обнаружены закладки. Эти программы, пока еще не окончательно идентифицированные нами, – настоящая мина, способная рвануть в любой момент. На данном этапе просчитать последствия враждебного доступа в мозг Сгорина мы не можем… – полковник снял очки, по-видимому, для того, чтобы протереть, но тут же надел их и продолжил: – Не вызывает сомнений и то, что итогом внедренной связи «нейрочип – мозг» будет возникновение «нужной» мысли в голове офицера, и тогда он мгновенно получит приказ на ее реализацию. При этом Сгорин не сможет ни осознавать, что находится под полным контролем, ни воспринимать команды как навязанные извне, а, наоборот, будет считать это своим естественным поведением… – Юрий Максимович нервно закашлялся, затем отхлебнул воды из пододвинутого ему стакана и заключил: – Распознать в таком случае внешнюю агрессию не представляется возможным.

– Практически Сазонов 2.0, – вот что мы имеем, – Геннадий Николаевич машинально проверил, на месте ли то, где раньше были волосы, и с проскользнувшей тоской в голосе сказал: – Погореть второй раз не имеем права… Ну а чем ты обнадежишь, Сергей Викторович?

– Считаю, что было бы целесообразным попытаться развернуть эту конструкцию в нашу пользу, – ответил подполковник. – В операции «Партнер» ведется передача сигналов от нейронов на внешние носители с целью управления Сгориным. Вопрос в том, как перехватить импульсы от его мозга и насколько реально перепрограммирование… Мы вчера отослали запрос в Нижний, на радиофизику, – Сергей Викторович говорил четко, холодным голосом, – сегодня утром ждем ответ. Они успешно восстанавливают электроимпульсы в поврежденном мозге и смогли получить сигналы от искусственных нейронов к живым. Говорят, что, в принципе, готовы заместить нейрочипом дефектные или травмированные участки мозга, чтобы восстановить корректную передачу сигналов…

– Юрий Максимович, а где наши профессора-академики? Ты с ними работаешь?

– Безусловно, в тесной связке. Они, можно сказать, даже спят по очереди.

– Ну так этот вопрос обсуждался? По перепрограммированию или по хирургической замене?

– Конечно! Но, несмотря на дефицит времени, необходим хотя бы минимальный период для динамики… Надо точно установить, с чем конкретно на этот раз имеем дело, – глухо отозвался полковник. – Они настаивают продлить срок обследования до трех суток.

– Та-а-к… Ну, теперь, товарищи офицеры, пришла моя очередь вас радовать, – лицо Геннадия Николаевича и без того не отличавшееся веселостью, приобрело вдруг угрюмые черты. – Есть новая информация по Сгорину. Цель операции «Партнер» – полный контроль над мозгом офицера. Причем, обращаю ваше внимание, – русского офицера. Противника наиболее интересуют два аспекта. Первое – разведчик, и второе – русский. Во всяком случае, последние поколения четко относят его к русскому этносу.



– Значит, вот так в открытую они хотят разобрать мозг и душу на атомы, чтобы докопаться до мотивации, – то ли спросил, то ли подтвердил подполковник Уженов.

– Именно! – лысина Геннадия Николаевича гневно блеснула, – на атомы, частоты, импульсы и на что еще не придумали, – и на это тоже. Сгорин стал для них лакомым биоматериалом: разведчик, а значит, интеллект и мотивация усиливают друг друга. Похоже на привет из ада от доктора Менгеле. «Загадочний русский душа»… Тьфу! – и он зло выругался про себя. – Товарищи офицеры, через три часа жду вас с отчетом. Надеюсь, что из ста восьмидесяти минут вы извлечете максимум пользы, а заодно и решите, не объединить ли усилия нашей профессуры с лобачевцами из Нижнего… В середине дня у меня доклад наверх. Всё.

Глава 17. Историческое обнуление

Около семи утра концентрация кофейного аромата внутри лаборатории превышала предельно допустимую, как минимум в десятки раз и получать кофе уже вполне можно было из воздуха. Илья, Денис и Александр, на ходу обсуждая предстоящий день, подбадривали друг друга фразами типа «умирать легче в кабинете у Максимыча: оттуда сразу на небо без формальностей» или «когда погибаешь вместе с героем, освобождаешься от уплаты налогов»… За ночь все необходимые отчеты были подготовлены; содержание их не внушало никакого оптимизма; судьба майора Сгорина продолжала оставаться неясной.

Ровно в восемь утра у Юрия Максимовича началось совещание, на котором присутствовало семь человек: Наталия Ивановна, Алексей Васильевич, Евгений, подполковник Уженов, Илья, Денис и Александр. Наталия Ивановна принесла материалы на предмет допуска Константина к работе.

Через час пятьдесят минут воздух в кабинете полковника раскалился настолько, что не на шутку мог обжечь любого, необдуманно заглянувшего. Тем временем подполковник Уженов хладнокровно продолжал:

– К вышесказанному хочу добавить и другой, то есть уже второй вариант операции «Партнер». Обращаю ваше внимание на колоссальный размах проводимых исследований. О нем свидетельствует находящаяся в открытом доступе ежегодная презентация в Пентагоне, которую представила ДАРПА. Ее тема – разработка биоматериалов с заранее заданными свойствами. Заключение наших экспертов по биооружию таково: несомненная цель противника – избирательное действие против конкретного этноса. Если в нейронную сеть встроить определенную конструкцию, тогда реализация данного замысла, – вопрос времени, причем ближайшего, – при этих словах внешняя невозмутимость Сергея Викторовича вдруг сменилась еле заметным румянцем, который, впрочем, тут же исчез. – Таким образом, цель названной операции – тем или иным способом уничтожить мотивацию, выкинув ее из головы русского бойца. После этого – ввод сознания в зону полной индифферентности, а затем уже, при необходимости, соответствующая обработка его с целью радикального изменения. Ну, и в случае успеха, данные методы, несомненно, будут поставлены на поток… – подполковник осмотрел присутствующих, будто желая понять их реакцию, и добавил: – Относительно работы со Сгориным, Юрий Максимович, к одиннадцати тридцати ожидается прибытие двух радиофизиков из Нижнего.

– Я понял вас, – в который раз за время собрания со сдержанной яростью протирая очки, сказал Юрий Максимович. – Наталия Ивановна, хотите добавить по теме?

– Да, именно по этому вопросу. Буквально несколько месяцев назад китайские товарищи в Чжэцзянском университете успешно провели исследования по мотивации и общественному доминированию. В мозге грызунов была определена группа нейронов, при стимуляции которой мыши выигрывали соревнования или занимали доминирующее социальное положение. Причем первое завоевание прочно фиксировалось в памяти, что потом неуклонно мотивировало мышей на поединок за «золото».



– И вывод? – спросил полковник.

– Вывод очевиден: нейроны мышей-победителей быстро адаптируются к успеху и затем четко настраивают мозг на победу. Могу здесь процитировать китайского невролога: «Если вы впервые столкнетесь с несколькими врагами и победите их, то в дальнейшем психологически всегда будете настроены на выигрыш, даже в борьбе с превосходящим противником».

– Вот вам и история нашей победы, – пылко сказал подполковник Уженов, – вернее, объяснение причин ценить ее и помнить всегда, независимо от политической конъюнктуры.

– А если из истории изъять великие победы, то вот вам и обнуление, – мрачно добавил Юрий Максимович.

В кабинете повисла неестественная и напряженная тишина… Прервал ее строгий чекистский голос полковника:

– Подведем итоги. Алгоритм таков. Сегодняшний день – наиважнейший: занимаемся разблокировкой. Рассчитываю, что лобачевцы из Нижнего внесут свою лепту. Как говорится, один ум – хорошо, а два – лучше. В случае необходимости подготовлен слипер. К вечеру жду результаты. Если безуспешно – завтра решаем вопрос с хирургией. Евгений Николаевич, Наталия Ивановна, Алексей Васильевич, при этом варианте – от вас доклад о возможных последствиях. Надеюсь, до обнуления Сгорина не дойдем… Всё. Время пошло.

Глава 18. Обреченный на поединок

Alea jacta est (лат.).

– Жребий брошен

Со дня совещания прошло трое суток…

Надежда на успех была обрушена полной неудачей со Сгориным. Глубокое и болезненное разочарование витало в воздухе. Обстановка искрила, как оголенные провода. Никто не был готов к провалу.



– Лёш Васильич – виртуоз, конечно, но не гений. А что бы ты предложил? – Илья с досадой спросил Ивашова.

– Не знаю, – понуро ответил тот, – может, надо было удаление чипа в коме провести…

– Ребят, слушайте, главное, что личность сохранена. Что может быть хуже обнуления? Чип удалили, но шансы для воспоминаний оставили, – с жаром заявил Евгений.

– И это называется сохранением личности? С такой жесткой фрагментацией сознания? Ты серьезно? – Денис был на взводе и не скрывал этого. – Почему никто не скажет правду о том, что изуродовали Игоря? Мы не смогли спасти человека! – он залпом осушил бокал с холодным вчерашним чаем. – Его разделили просто, неужели не понимаете? Сгорина теперь два: один – до, другой – после. Как он жить будет?

– Слушай, Дэн, – Илья старался говорить подчеркнуто спокойно, – у Игоря огромное количество нейронов повреждено именно из-за участия в обмене информацией… Со временем он и без посторонней помощи дошел бы до вегетативного состояния.

– Значит, ты считаешь, что теперь, с сознанием в виде обломков Сгорин не докататся до бодрствующей комы?

– Есть шанс, что нет. Один из тысячи… или из миллиона, – Евгений ответил за Илью, – но мы сохранили такую возможность.

– Давайте трезво оценивать ситуацию, – сосредоточенно сказал Ивашов. – На Игоря было оказано мощное воздействие. Просчитать его последствия мы можем только вероятностно…

– Да никто теперь не даст прогноза по Сгорину! – возбужденно перебил его Денис. —Насколько он будет адекватен? Как насчет уходов, провалов или деградации, например, вплоть до маразма?

– Дэн, итак понятно, что здесь во всем риск, чтó об этом говорить! – голос Ильи Борисовича прозвучал как-то особенно мрачно, – но хоть минимальный шанс ему оставили, – а это лучше… гораздо лучше, чем ничего!

– Ясно… все умывают руки, – съязвил Денис, – а Сгорин теперь обречен до конца жизни играть в рулетку, причем один на один. Будет приползать к нам под капельницу и на снимки, а все остальное время – бороться с тем, что когда-то было его сознанием, ясным и четким, а теперь превратилось в драные лоскуты…



– Хорош пеплом посыпаться! – прервал его Илья. – Завтра консилиум. Лёш Васильич с Н.И. вместе родят какую-нибудь идею. Посмотрим…

Обсуждение на этом оборвалось. Евгений заспешил на совещание, но перед выходом вдруг сказал:

– Помните, как говорит наша любимая Н.И.? «Шанс всегда есть, если выполняются необходимое и достаточное условия, что человек жив».

Глава 19. «В отдаче себя»

В кабинете у Алексея Васильевича было светло и непривычно тихо. Сидя за столом, он смотрел отсутствующим взглядом на безмолвных собеседников – ряды книг, журналов, толстых и тонких папок, и с удивлением вспоминал, как совсем недавно чувствовал себя спокойно и уверенно. Теперь же внутреннее состояние было просто отвратительным, словно это по его вине пришлось оперировать Сгорина. И опять, в какой уж раз, он мысленно каялся за малодушие, о котором никто и не знал, кроме него самого. Ведь он так и не дал ходу собственному заявлению с просьбой об отстранении от дела, сославшись на состояние здоровья. Но как больно прожигал его этот непростительный испуг! Да скорее и не испуг, а страх ответственности. И вот теперь… «Как продолжать работать, зная, что не только не помог человеку, а обрек его на пожизненные муки?»

Профессор встал, подошел к шкафу и медленно, с какой-то неизбывной грустью, провел рукой по книгам, спрашивая их вслух: «Что значит сохранение личности? Может быть, это всего-навсего неоконченное разрушение? Подведение мозга к смерти без фиксированного момента ее наступления – это уничтожение или сохранение несчастной личности?»

Алексей Васильевич вернулся за стол, посмотрел на часы, посчитал что-то в голове и позвонил Наталии Ивановне:

– Доброе утро! Вы освободились? А… Понятно. Наталия Ивановна, приезжайте-ка ко мне. Как говорится, выпьем хересу, потолкуем, – пошутил он. – У меня для вас отличный Паулиг припасен. Покофеманим, как бывало?

Уже спустя полчаса за чашкой кофе оба профессора обсуждали не столько дальнейшую судьбу Сгорина, сколько вопросы философии.

– Нет, Алексей Васильевич, для него все еще только начинается. Думается мне, что от самого Игоря здесь будет зависеть гораздо больше, чем мы с вами можем предположить… Я имею в виду не только его физические данные, но и уровень интеллектуального и даже духовного развития. В этой ситуации оно необыкновенно важно.

– Согласен. Чьи это слова: «Человек – потенциально бесконечная личность»? Вы помните?

– Кто-то из древних святых. Точнее не скажу, – Наталия Ивановна недовольно нахмурила лоб и раздраженно потерла его: – Как мешает возраст, если б вы знали!

– Да уж вам ли…

– Ну да сейчас не об этом… «Личность совершается в отдаче себя» – эти знаменитые слова точно принадлежат Владимиру Лосскому, одному из моих любимых философов. Потрясающий эрудит! – и вдруг без всякого перехода Наталия Ивановна спросила: – Как считаете: магнитная стимуляция имеет смысл?

– Несомненно. Но вот какой вопрос меня волнует: а не лучше ли провести ее в коме? Завтра консилиум по этому вопросу. Я буду настаивать на введении Сгорина в искусственную кому.

– Однозначно поддержу! – горячо ответила Наталия Ивановна, – пока еще есть шансы, пусть и скромные, пытаться нужно до конца. Вы правы… Кома и стимуляция – это единственное, что нам остается. К завтрашнему утру подготовим предложения. Да, как раз сегодня вечером возвращается Костя с конференции по транскраниальной электростимуляции…

– Считаете?

– Очень вероятно, Алексей Васильевич! А почему «нет»? Импланты у Сгорина теперь не стоят. Так что после выведения его из искусственной комы…

– Согласен… Будем смотреть по динамике. Возможно, в перспективе применим направленную ТЭС-терапию.

Наталия Ивановна мельком взглянула на часы:

– У меня спецкурс через сорок минут, так что вынуждена вас покинуть, дорогой профессор, – сказала она улыбаясь.

– Спасибо, – Алексей Васильевич с чувством пожал ей руку, чем вызвал едва заметное удивление, – сегодня мне было особенно приятно пообщаться с вами. Иногда начинаешь понимать, насколько ценно иметь единомышленника в нашей работе.

Уже у порога Наталия Ивановна вдруг спросила:

– А сны? Кто их сейчас ведет?

Алексей Васильевич посмотрел на нее в растерянности и удивлении.

– Я имею в виду Сгорина. Эту работу нельзя прекращать. Она очень важна!

– Ах, конечно, ну что вы, – с облегчением выдохнул профессор, – этим, как и раньше, занимается Евгений, он там, как рыба в воде, – и с улыбкой добавил: – Они, наверное, вместе с Игорем уже одинаковые сны видят и расталкивают друг друга локтями в борьбе за главную роль… Да, если хотите, могу завтра поделиться его отчетами.

– Было бы замечательно! – И Наталия Ивановна выпорхнула из кабинета, вдохновленная планами и перспективами.

Алексей Васильевич с восхищением покачал головой ей вслед: – Удивительная женщина – неиссякаемый источник энергии! Вот кто подвижник науки!

Глава 20. Жертва или свобода

Tempore felici multi numerantur amici (лат.).

В счастливые времена бывает много друзей

После хирургического вмешательства состояние Сгорина никому не внушало оптимизма. Наступил тревожный период ожидания. Желающих рисковать и делать прогнозы на тему «Куда качнется маятник сознания» не оказалось.



Завершив послеоперационную реабилитацию, врачи позволили, наконец, Игорю находиться дома под медицинским контролем. Раз в два дня его привозили в клинику для обязательных обследования и лечения. Прогресса пока не наблюдалось. Ситуация зависла… Шла проверка на прочность.

Андрей изо всех сил старался помочь Игорю. Ради «извлечения позитива из рутины» он организовал на даче встречу друзей.

– Спасибо тебе, Андрюш! Изумительный день! – Соня со счастливой улыбкой наслаждалась солнцем, сидя в качалке на дачной веранде, – просто глоток свежего воздуха… За последнее время я совсем отвыкла от таких праздников. Даже не верится, что когда-то у нас с Игорем была совсем другая жизнь… Как быстро она закончилась!

Андрей, оторвавшись от сакрального процесса приготовления шашлыка, бросил на нее тревожный взгляд: – Устала?

– Знаешь, наверное, просто оказалась неготовой ко всему, что свалилось… Раньше я за Игорем была как за бетонной стеной. Он закрывал собой от проблем и неприятностей. Я и не знала, что так неожиданно может все измениться, – Соня повернула голову, чтобы не было видно внезапно набежавших слез. – Порой мне кажется, что я схожу с ума вместе с ним. Надо как-то жить, а как? Такое ощущение, что была дорога, и вдруг оборвалась. А дальше просто ничего нет, ни тупика, ни пропасти, вообще ничего… – пустота. Начинаешь думать, а зачем жить, – справившись с комком в горле, она уставилась на деревянный пол, по которому неторопливо полз иссиня-черный жук, отливая лакированными крыльями, и подумала: «Даже насекомое знает, что ему делать и куда ползти».

– Игорю тяжело. Такие испытания – только для избранных. Если ты его не вытащишь, то кто? – сказал Андрей глухим голосом, резанувшим контрастом по пасторальной картинке.

– Да… да, я знаю. Но как мне ему помочь? Иногда становится очень страшно, когда я понимаю, что он меня не видит. Он смотрит куда-то вглубь себя, туда, где мне нет места, и я не знаю, кто там, рядом с ним… И в такие моменты я думаю, что мама права.

– Уговаривает уехать?

– Давно уже, когда только стало известно, что с Игорем случилось что-то страшное… Понимаешь, я всегда считала, что совершу предательство, если брошу его в таком состоянии. И потом… как бы я смогла жить без него, я же его любила.

– Любила?! – Андрей пристально взглянул на нее. – Теперь не любишь уже?

– Андрюш, пойми! Мне нужно сохранить адекватность, собственную голову, понимаешь? Если я свихнусь, это никому не поможет.

– Я тебя очень хорошо понимаю, Сонь, – Андрей аккуратно взял ее за руку. – Но это проверка: кто ты, кто он… В семье ведь каждый важен, и муж и жена. Жизнь – непростая штука, иногда очень запутанная. А счастье как вспышка, всего-то мгновенье, покажется и исчезнет. Но оно не просто так приходит, а для того, чтобы потом его помнить и стремиться к нему, а не к чему-то эфемерному… Знаешь, у меня друг есть. Ему ногу ампутировали. Так он только через полтора года в себя приходить начал. Полный слом всего: работа, спорт, быт… все закончилось. Несколько дней назад мы встречались. Говорит, если бы с ним такое… как с Игорем, – не вынес бы. А твой Игорь герой, настоящий мужик! Поддержи его!

– Да, да! – почти выкрикнула Соня. – Только как, если специалисты, академики не смогли? Как я верну ему память, заставлю его мозг работать? Что я могу? – на ее ухоженном лице вспыхнул яркий лихорадочный румянец. – И, вообще, непонятно, несут ли они хоть какую-то ответственность за то, что делают. Может просто кому-то понадобилось материал для диссертации собрать, а? Иначе зачем эти бесконечные эксперименты с Игорем? Ты помнишь, каким он был, помнишь? – Со злобными искрами в глазах и горящими щеками Соня казалась не похожей на себя. – Он был человек, разумный человек, и мужчина. И живой! А сейчас? Его насильно превращают в растение! Неужели незаметно? Кто за это будет отвечать? Я? Они на меня хотят все это повесить?! Я живу в аду! Ты это понимаешь?

– Соня, милая, успокойся! Выпей что-нибудь, – Андрей, обескураженный ее невероятной горячностью, вложил ей в руку бокал с вином. – Не надо так! Прошу тебя, не расстраивайся! Давай спокойно обо всем поговорим, хорошо? Не нужно так нервничать, пожалуйста…

Через несколько минут Соне, казалось, удалось прийти в себя и она с каким-то отрешенным видом и леденящей обреченностью в глазах смотрела на Андрея, который нежно и даже трепетно гладил ее руку.

– Никто не виноват том, что происходит. Ты ведь прекрасно это знаешь, Соня… Сейчас изменить ничего не возможно. У Игоря такая травма, лечить которую еще не научились. Поверь, что им занимаются лучшие врачи. Пока вот так, но доктора говорят, что шансы есть. Ему нужна вера и поддержка. От него самого зависит очень много. Но что он без тебя? Ты для него единственная женщина на всем белом свете. Да и не только женщина… но и жена, и любимая, и дом, и вся его семья…

– Ой, перестань! – Соня вырвала руку. – Это ты сейчас так говоришь, когда Игорь заболел, причем так тяжело, что никто не знает, что делать. А раньше? Да его же ничего, кроме работы, не интересовало. Да, я была… Номинально! Как и наша семья… Теперь вдруг оказалось, что я играю важную роль в его жизни, – она прерывисто выдохнула, дернув рукой.

– Я не верю своим ушам. Что ты говоришь? Соня, где ты? Спустись на землю! Здесь всегда так. Хорошо – плохо. Сладко – горько. Приятно, а потом больно. Реальная жизнь очень далека от сказки! Хочешь на другой маршрут пересесть? Так и там будет то же самое, только в иной форме. Ты трудностей испугалась?

– Трудностей? Какое выверенное слово! Нет! Я в ад не хочу возвращаться! А ты захотел бы? Что смотришь такими глазами? Чему-то удивляешься? – Трясущимися, как в лихорадке, руками Соня поставила опустошенный бокал. – Никто не говорит мне правду, – голос ее начал слегка вибрировать. – Я это вижу, чувствую… Скажи, почему меня к нему в госпиталь не пускали? У моей мамы столько знакомых врачей, грамотных, хороших специалистов. Если ваши так называемые профи не в состоянии помочь Игорю, почему нельзя обратиться к другим? Что все это значит? И откуда у него эта секретная травма взялась? Или это научный опыт с моим мужем вместо кролика? А я избрана родиной на почетную должность прислуги? Так пусть благодарная страна найдет ему сиделку с железобетонной психикой, которая смогла бы находиться в этом аду круглосуточно. А если ни одной дуры, подобной мне, больше уже не живет на свете, значит…

– Соня, а в чем вина Игоря? – резко перебил ее Андрей. – В том, что он отдал себя родине? Всего отдал! Просто подумай об этом спокойно… Народ живет, мирно спит ночью, детей растит. Кто-то ворчит от скуки и упивается своим хроническим недовольством, а кто-то ради того, чтобы это все обеспечить, терпит невыносимые муки… Но как по-другому? Ты знаешь?

– Послушай, Андрей. Мой муж сознательно выбрал себе такую работу, он стремился служить стране, в том числе и ценой своего здоровья или жизни. Но я… не подписывала никаких контрактов. А сейчас меня принуждают это сделать насильно просто потому, что моя фамилия Сгорина, – Соня взглянула на него, но Андрей будто окаменел, лишь взбухшие на скулах желваки выдавали внутренний вольтаж. – Тогда объясни мне, пожалуйста, в чем разница между моей ситуацией и той, когда людей закапывают в землю живыми. Как поднять эту ношу? Кто поможет мне, а не Игорю, кто? С ним носятся, как с торбой, а меня будто совсем нет; просто пустое место там, где когда-то была я, молодая, здоровая и красивая. Меня заставляют принести жертву стране, а у кого есть такое право? Почему я должна стать старухой, больной и брюзжащей, и в озлоблении доживать вместо того, чтобы жить? А потом народ ядовито плюнет в мою сторону и в какой-нибудь поликлинике еще обзовет и унизит от всей благодарной души. А я вытрусь кружевным платочком и вернусь домой к своему героическому мужу-растению. Так? Поступить я должна так?



– Он зависит от тебя, любимой женщины… Не осознаешь этого? – Андрей повысил голос, но быстро спохватившись, продолжил более спокойно. – Сейчас только ты решаешь, выкарабкается он или нет. На самом деле ты можешь гораздо больше, чем думаешь. Игорю необходима твоя вера в него. Момент тяжелый… очень. Но пришла пора, когда надо отвечать за семью. Как иначе? Используешь – отвечаешь. Это как весы. Все же просто. Надо только решить, Соня!

– Предлагаешь мне подписать себе смертный приговор? Так казни меня прямо здесь, что уж тянуть-то? – она уставилась на Андрея незнакомым враждебным взглядом.

– Решай сама… Это твой муж и жизнь твоя. Никто не имеет права тебя принуждать. Только думай быстрее! – голос Андрея стал жестким. – Когда надо принимать серьезные решения, не нужно терзать ни себя, ни других, – и оставив шашлык на затухающих углях, он пошел в дом.

– Ты куда? – взволнованно спросила Соня.

– За Игорем, – последовал резкий ответ.

Погрузившись в древнее фамильное кресло, глубокое, местами скрипучее, с неоднократно перетянутой обивкой, Игорь сидел, полуприкрыв глаза. Было непонятно, то ли он спал, то ли смотрел телевизор. Андрей слегка тронул его за плечо, но реакции не последовало:

– Думаешь обмануть разведку? Вставай, старик! Пойдем порвем шашлык, как дикие хищники!

Игорь будто неожиданно проснулся и попытался встать, но пол почему-то закачался, и он едва не упал. Андрей успел его подхватить и, контролируя каждое движение, вывел в сад. Соня поспешила пододвинуть мужу стул, стараясь при этом ни на кого не смотреть.



– Ну как, порядок? – заглядывая в лицо другу, спросил Андрей. – Пойду Бориса Федоровича позову. Соня, ты давай накрывай. Я сейчас.

Занимаясь столом, Соня видела боковым зрением, что Игорь продолжал сидеть неподвижно в неизменной позе. Подобное его состояние было для нее чем-то вроде изощренной пытки. Под ложечкой привычно похолодело, по ногам побежали ледяные мурашки, а потом начало подташнивать. «Разве мама хочет мне зла? Она же меня любит. Самое трудное будет пережить этот момент, а потом точно станет легче, однозначно. Во всяком случае тяжело так, как сейчас, уже не будет больше никогда», – мысль о том, что надо всего лишь раз пережить страшный миг расставания, поразила Соню своей жестокой простотой. И мысленный монолог она завершила словами: «Все равно хуже некуда». Избегая смотреть на Игоря, она быстро прошла мимо него в дом и достала из сумочки таблетки. Недолго поразмыслив, выпила две штуки вместо одной и вернулась в сад с единственной мыслью: «Сейчас… сейчас мне будет легче!»

Через несколько минут пришли Андрей и Борис Федорович. Они что-то оживленно обсуждали, пока не приблизились к Соне; потом явно изменили тему на вопрос о погоде в выходные дни, всем видом демонстрируя беспечность. Борис Федорович, сосед Андрея по даче, постоянно грозился уйти на пенсию, чтобы «наконец, отдохнуть, как люди», но каждый раз откладывал это долгожданное событие, говоря: «Родина не отпускает. Оставить не на кого. Зелени доверить ничего нельзя. Опыта нет. Развалят все». Ему было уже хорошо за шестьдесят, но выглядел он намного моложе, вероятно, потому, что ум оставался удивительно цепким, а памяти стоило позавидовать. Любимое выражение из Лермонтова «Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя» он вставлял направо и налево, как и собственную фразу «Скажи-ка мне, друг, а что такое совесть». Даже смерть любимой Вареньки, с которой они прожили сорок лет, не сломала его, хотя сильно пошатнула и до основания перетрясла на прочность. Коллеги между собой называли его ДФ – Дуб Федорович, говоря, что настоящих мужиков не срубить, их можно только выкорчевать с корнем.

– Ну, молодежь, за ваши успехи! – поднял бокал Борис Федорович. – Если упорно идти вперед, обязательно дойдешь до победы. Проверено!

Игорь заметно оживился в такой компании и даже сделал символический глоток вина, а потом попытался рассказать что-то Борису Федоровичу, изо всех сил стараясь не тормозить при этом. Речь его, тем не менее, как и дикция, были значительно повреждены: говорил он с большими остановками, с трудом выговаривая слова.

После застолья Соня с бокалом вина ушла на веранду наблюдать за бархатным закатом. Ей овладело чувство острого сожаления оттого, что отдых так несправедливо быстро заканчивается и ничего другого, кроме невыносимого одиночества в присутствии мужа и бесконечно-долгой бессонной ночи ее не ожидает. Она смотрела на закат и думала о том, есть ли разница между концом дня и концом жизни… «Если семейное благополучие внезапно превращается в страдание и еженощные слезы, надо приносить себя в жертву? Друг… он просто друг, а я жена», – думала она об Андрее. «Он порассуждал и свалил, а мне жить… мне быть с ним каждую минуту. А каково это – ни один друг не знает. И ему, конечно, неинтересно, каким катком на меня надвигается конец… еще чуть-чуть и я просто загнусь… и это в лучшем случае, если повезет. А если нет – то завершу свою жизнь в психушке после долгого и мучительного лечения. Кому я тогда помогу? Игорю? Маме? А, может, ему – лучшему другу? Друзья… Они все останутся здесь, с этой стороны. А в той жизни, которая за закрытой дверью, – их нет. Там я одна с нечеловеческим ужасом, и никого это не трогает».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации