Текст книги "Сон океана"

После обеда капитан, не желая расставаться с Лукрецией, провел для брата и сестры подробную экскурсию по кораблю, рассказывая и показывая, где и что расположено, сколько человек в его команде, кто сегодня дежурит, и кто их сменяет в ночную смену, как быстро поставить и убрать парус, где какой груз и вооружение. Взгляд Лукреции бездонной глубины, молчаливый и в тоже время спрашивающий, распылил Николя, и он не заметил, как рассказал все подробности о «Звезде» и ответил на все вопросы Фаррела. Летисия тоже постоянно была с ними. Она нежно дотрагивалась до талии Лукреции или поправляла ей волосы в прическе, называя ее то божественной, то обворожительной, то сестрой.

День прошел незаметно. Солнце готовилось упасть в море, и капитан на время откланялся, чтобы отдать распоряжения вечерней смене, нежно посмотрев в глаза и поцеловав руку Лукреции. Его сестра в свою очередь отправилась проверить, как идет подготовка к ужину, бросив на сестру Тициана горящий от желания взгляд. Названные же брат и сестра остались на носу корабля, наблюдая за приближающимся заходом.

– Ты пользуешься успехом, – с иронией заметил Фаррел.

Альвильда, пропустив его слова, сказала:

– Девчонка тоже моя, ты забирай служанок, они милые, их не надо отдавать команде.

– А как же Алан? И с каких пор тебя беспокоит судьба служанок?

– Алану в подарок будет этот корабль. Наша команда вдоволь нарезвится с пленниками, среди них есть несколько симпатичных мордашек. Про девчонок сначала промолчим, а там посмотрим…, я сама с ним поговорю, – четко ответила Альвильда и внимательно посмотрела на махнувшего головой в знак согласия Фаррела. Затем она отвернулась и сосредоточилась на горизонте. Альвильду беспокоило, что Фаррел всегда с ней соглашается – когда нужно о чем-то промолчать, что-то недоговорить или изменить текст. Он не был привязан к Алану. «Однажды он его придаст», – мелькнула у нее мысль, но она тут же ее отогнала, – «Я буду всегда рядом и увижу это».

Ужин прошел чинно, по всем правилам приличия, в то же время по-домашнему уютно. Свечи, хорошее напитки, для женщин легче для мужчин крепче, жаркое и неспешная беседа обо всем и не о чем одновременно создали атмосферу полную романтики и недосказанности. Уже за полночь Летисия, по предварительной договоренности с Лукрецией, сославшись на усталость, ушла готовиться ко сну. Тициан откланявшись, сказал, что хочет подышать ночным воздухом и полюбоваться на звездное небо, подумав при этом о том, что он сначала заглянет к полненькой служанке, которая его ждет в каюте, в то время как вторая, скорее всего, уже на носу корабля ожидает романтическое свидание. Николь остался с предполагаемой Лукрецией наедине, ото всей души благодаря бога за выдавшуюся возможность.

– Моя наипрекраснейшая спутница, очаровательная Лукреция! Вы посланы мне всевышним, и я хочу заверить вас в моих самых искренних намерениях, – начал было он, ближе подойдя к девушке и положив ее ладонь себе в область сердца. Но Альвильде за день уже надоели эти высокопарные речи, поэтому она сменила полный наивности взгляд на дерзкий и вызывающий, а лепечущий тон на свою привычную интонацию:

– Николь, давай ближе к делу, а то ночь коротка, многое можем не успеть, – тихо произнесла она и, обхватив шею удивленного капитана, поцеловала его долгим прощальным поцелуем.

Выйдя из каюты, Альвильда нашла Фаррела на носу корабля рядом с лежащей на палубе девушкой:

– Ну как?

– Полное удовлетворение, – подмигнул ей Фаррел и аккуратно сбросил тело служанки в море.

– Я спрашиваю, ты команду запер в трюме и где ночная смена? – нахмурилась Альвильда.

В ответ Фаррел коротко шепнул ей о месторасположении людей, входящих в ночную смену и они разошлись. Когда все закончили, Фаррел пошел дать сигнал идущей поблизости «Фаусте», в то время как Альвильда зашла в каюту Летисии. Девушка ждала ее абсолютно обнаженной и взволнованной.

– Ну, наконец-то, что так долго? – успела она сказать, прежде чем Альвильда ее поцеловала…

Оставшиеся из людей «Звезды» были застигнуты в врасплох и не смогли дать отпор, их перевели на «Фаусту» и оставили для развлечения пиратам.

Альвильда и Алан расположились в каюте бывшего капитана. Откинувшись на мягком диване, они наблюдали за догорающими свечами. С «Фаусты» доносились стоны и крики сопротивления. Альвильда обняла Алана:

– Как тебе твой новый корабль, капитан?

– Он прекрасен, хотя не сравнится с тобой, – ответил Алан, крепко прижав ее к себе. – Но тебе что-то не нравится?

– Это не захват, это – резня, здесь не было равенства… Возможно капитан с мечом в руках бы был не плох, – вздохнув, ответила Альвильда.

– Но ты, же сама предложила этот вариант.

– Ты хотел получить этот корабль…, мы бы его не догнали и не взяли бы на абордаж. Ты же уже оценил его вооружение…

– О, понимаю, тебе не хватает отрубленных голов и шумной драки, – перебил ее Алан и, взяв ее лицо в руки, заглянул в глубокие как окружающие воды глаза. – У нас еще будут сражения, и ты в очередной раз отточишь свое мастерство, – затем он откинулся на подушки и усмехнулся, – хотя о равенстве могла бы не говорить, ты ни кому не даешь шанса. Тебя команда боится больше чем меня.

Альвидьда резко перевернулась, сев сверху на Алана, и приложила к его шее выхваченный из ножен на ноге кинжал:

– Шанс я даю всем, но им, почему-то никто не пользуется.

И она медленно разрезала на нем рубашку.

В этот момент в каюту вошел Фаррел. Не обращая внимания на возникшую сцену, он сел в кресло, положив ноги на стол:

– Не помешал? Куда мы направимся дальше?

– Думаю, что за Индийским морем есть другие воды, они переходят друг в друга и можно попробовать обойти весь мир. Мы поплывем на восток, – ответил, подмигнув Альвильде, Алан, в его голове уже началась формироваться карта нового путешествия.

– Ты знаешь, один из римских ученых44
  Речь идет о римском ученом Плинии Старшем, жившем между 22 и 24 годами н.э., прим. автора.


[Закрыть] называл Индийское море океаном, – заметил Фаррел.

И они погрузились в молчаливые мечты, но крики и смех с «Фаусты» вернули их к действительности.

– Что-то ребята расшумелись, видимо не было большой драки и некуда деть энергию, – заметил Фаррел.

– Ну, тогда иди и сожги их к чертовой матери, – раздраженно прорычала Альвильда.

– Хорошо, хорошо, не мешаю…

Фаррел встал и вышел, бурча себе под нос:

– Я думал, она после капитана подобреет, нет же – и сестричка его не помогла….

– Я думаю, нам нужна новая команда, достойная этого корабля и его планов, – более спокойно сказала Альвильда.

– Ты хочешь заменить ее сейчас? – спросил Алан, расшнуровывая ее корсет.

– Нет, чуть позже, но этих мы похороним вместе с «Фаустой».

Алан улыбнулся и взял Альвильду за подбородок:

– Говорят, на корабле были девушки?

– Да, трое. Сестра капитана и две служанки.

– И меня никто не дождался?

– Ты же сам сказал, что я могу взять все что пожелаю, – прошептала она в ответ, отбросив кинжал. – Я с тобой немножко поделюсь…

И Алан забыл про девушек, про долгие часы ожидания сигнала, про беспокойство прошедшего дня и ночи, про «Звезду», которая потеряла навязчивую притягательность после ее захвата.

С первым лучом солнца, Альвильда и Алан вышли на палубу. Отдохнувшие и счастливые они поднялись на полубак и замерли – «Фаусты» нигде не было. Альвильда нахмурилась и закричала:

– Фаррел, Вечность тебя побери! Где эти ублюдки?!

Алан засмеялся и никак не мог успокоиться, пытаясь сказать сквозь смех:

– Капитан, твой корабль уплыл. Но, ты же сама велела его сжечь?!

– Как мы поведем эту чертову махину?! Я капитан – мой корабль хоть сам уплыл, а ты капитан теперь сам свой на себе потащишь, – она раздраженно махнула рукой и ушла.

В этот момент на горизонте показалась лодка. Алан продолжал тихо смеяться, в то время как Альвильда обошла весь корабль. К своему удовлетворению она нашла четырех пиратов, мирно спящих в кубрике. Поднявшись наверх, она увидела прибывшего Фаррела, ему уже все рассказал все еще смеющийся Алан.

– Я не понял: сделаю все – плохо, не сделаю – хочешь меня прирезать, – разводя руками, обиженно сказал Фаррел, но Альвильда заметила в его глазах огоньки смеха и засмеялась. К ней присоединились и оставшиеся на корабле.

Через некоторое время на побережье вынесло обломки корабля, и среди свободных людей прошла весть о том, что «Фауста» была разбита и потоплена во время нападения на «Звезду», что никто не остался в живых, история Алана и Альвильды закончилась. «Звезда» же ушла через Индийское море в путешествие к краю земли, а достигла или нет – никто не знает, с края земли тогда еще никто не возвращался.

Иранхара

Выехав на равнину перед Арзу, принцессы остановили коней. Перед их взором встала величественная столица Иранхары во всей красе заходящего солнца.

Город смотрелся как огромное белое облако, плывущее по чистому голубому небу, только слегка желтоватый песок и редкие деревья вокруг стен невольно свидетельствовали о том, что он стоит на земле. К Арзу вела белая вымощенная камнем дорога, по краям которой красовались стройные пальмы. Белые стены как вечные стражи говорили о мощи и неприступности, купола башен золотом блестели в последних солнечных лучах. От города веяло вечностью, спокойствием и красотой мироздания.

– Впечатляет? – спросил Нарат Соломею.

– О, да! – ответила за нее Синклар и пришпорила коня. Вдогонку за ней понеслись Гутлеиф и Равшан.

– Я подарю его тебе, если хочешь, – прошептал Нарат. – Я отдам тебе всю эту страну.

– Мне кажется, ты забываешь, что всем этим правит славный Иринарх, – улыбнулась в ответ Соломея.

– Следующим правителем буду я, – Нарат помедлил, – и ты…, если примешь мое предложение…. Если ты откажешь мне, я все равно поеду за тобой, я не смогу…

– Зачем же о грустном, – прервала его Соломея. – Долгих лет великому Иринарху, и у нас с тобой будет время…. Я думаю, нужно соблюсти приличия, поэтому буду ждать предложение от царя.

– О, – облегченно вздохнул Нарат. – Нам нужно будет послать гонца к твоему отцу.

– Не стоит, – ответила Соломея. – Он всегда полагается только на наше с Синклар решение. Как-нибудь мы позовем его погостить у нас, сейчас он занят обустройством нового дворца. А кто это на стене?

– Это Иринарх, – улыбнулся Нарат и счастливо поднял руки, приветствуя стоящего на верху человека в белом. – Там Смотровая площадка. Отец встречает и провожает Солнце, стоя на верху, это традиция и обязательный ритуал в стране. Но так же, он всегда там ждет моего и братьев возвращения и встречает званых гостей.

– Или о чем-нибудь размышляет…, – добавила Соломея.

– Нет, не думаю, для этого у нас в Башне Правителя есть уютная терраса, с которой открывается прекрасный вид на море, там он в кресле может сидеть часами.

Соломея жестом велела воинам следовать за ней, и они въехали в город через огромные деревянные ворота обшитые металлом и золотом. На рисунке в центре было изображено солнце, вокруг него кружились планеты и звезды.

– У вас везде Солнце…, – задумчиво произнесла принцесса.

– Конечно, это же солнечная страна, – весело ответил Нарат, переполненный эмоциями и ожиданием встречи с отцом. – И ты тоже будешь нашим солнцем, нашим белым солнцем!

Соломея задумчиво взглянула через плечо на принца. Братья были похожи между собой, но Нарат от природы был более высок и строен. Прямой нос, глубокие серые глаза, светлые волосы, заплетенные в косу, полные губы, сложенные в детскую улыбку, делали его привлекательным и внешне очень мягким, но уверенная посадка в седле, прямая спина, широкие плечи, натренированные мечом, высоко поднятая голова и непоколебимый жесткий взгляд выдавали в нем наследника короны и отличного война. Принцесса на миг задержала взгляд на отозванном рукаве кафтана, сквозь который выглядывала загорелая кожа, плотно обтягивающая мышцы руки. Принц поймал ее взгляд и улыбнулся, его чувства словно светились изнутри, придавая ему еще большей миловидности.

Они медленно продвигались по улицам города. Достаточно широкие, вымощенные белым камнем, они змейкой вились по направлению к главной башне. Вдоль них непрерывной чередой плотно стояли дома жителей, перед которыми не было ни деревьев, ни цветочных кустов, как то было в Феерии. Соломея предположила, что позади строений есть небольшие сады, так как из-за домов выглядывали пальмы и еще какие-то деревья.

– Да, – подтвердил принц, – фактически у каждого жителя есть свой сад, бассейн и домик для отдыха.

– Домик для отдыха?

– Да. Это такое строение, с крыши которого стекает вода, а внутри находятся столики и кресла для хозяина и гостей. Наши жители любят свои дома и стараются придать внутреннему и внешнему убранству как можно больше красоты и индивидуальности. У нас ценятся статуи, фрески, витражи, плетеная и резная из дерева мебель, вышитые золотом шелковые подушки и покрывала. Это снаружи дома белые, а внутри хозяева, в зависимости от положения, а в городе живут в основном богатые люди, украшают стены тростником, росписью, мозаикой и мрамором. Дом является отражением достатка и положения владельца, его показывают, им любуются, но гостей обычно принимают в домиках для отдыха.

– У вас есть дома в три яруса?

– Да, в основном это дома царской свиты, к примеру, главного легионера, главного визиря, хранителя города, царского лекаря. Остальные имеют в основном два яруса, что позволяет экономить городскую площадь – в традиции у жителей Иранхары иметь много комнат.

Недостатком во всем увиденном Соломеей было то, что в углах перед домами скапливался мусор, пыль и песок, видимо, вода, стекающая от дождей, приносила их сюда, так же как и испачкала белые стены у основания, сделав их серыми и неопрятными. Но больше принцессе не понравилось, как шла дорога.

– У вас дороги постоянно петляют, в чем смысл? – на очередном повороте поинтересовалась она у Нарата.

– Смысл? Я не задумывался об этом. Город расширялся, дома строились, между ними подкладывались дороги. Здесь нет смысла, так сложилось со временем, – ответил принц.

– У вас нет главного строителя? Но город должен иметь четкую схему для удобства продвижения и защиты.

– Защиты? Наипрекраснейшая, нам никто не угрожает. А что касается продвижения, возможно, ты права. Очень неудобно добираться до Башни Правителя. Нужно, думаю, проложить несколько основных дорог. Я подумаю над этим, – сказал принц, произнеся про себя: «Мы подумаем над этим».

Соломея внимательно присматривалась к домам – ее удивляли окна. Достаточно большие со ставням, выложенными цветными витражами, с редко повторяющимся рисунком. Камни были прозрачные и пропускали в дом свет, крепились они на тонкие бронзовые решетки.

Нарат заметил ее интерес и пояснил:

– Это Слезы Золотых гор. Наши мастера научились их не только плавить, но и окрашивать. По закону все добытые Слезы принадлежат царской семье и в переработанном виде подлежат продаже во внешние земли. Это неплохой доход, скажу тебе, и хорошая часть казны. Но, по этому же закону, на совершеннолетие, на Обряд создания семьи, на рождение первенца, при строительстве нового дома или за особые заслуги перед страной жители получают определенное количество Слез в дар. Они не переработаны, поэтому каждый может договориться с мастером и окрасить их при переплавке в желаемый цвет, а также придать им желаемую форму. Поэтому каждый наш житель имеет большие и маленькие окна с неповторимыми витражами, которые являются как признаком достатка, так и украшением дома. Слезы передаются по наследству. Если кто-то разбил чужие Слезы, то его отсылают в шахты, чтобы исправить причиненный хозяину вред, а также отработать свой проступок перед казной, либо провинившийся имеет право откупиться. И конечно же, лучшие Слезы и узоры ты увидишь во дворце.

Соломея с интересом слушала принца. В свою очередь она рассказала ему, что окна в домах жителей Феерии маленькие и располагаются у основания крыши, это позволяет постоянно проветривать помещение и сохранять там необходимую прохладу. Дома у феерийцев одноярусные, квадратные, очень просторные внутри, хотя и малоосвещенные. Мозаичный или каменный пол, одна-две фрески в приемной комнате или при входе – вот и все украшение дома. Зато перед домом и вокруг него обязательно красуются деревья, чаще плодовые, цветочные кусты в больших горшках, или лозы винограда обвивают невысокий забор, что создает дополнительную тень. Феерийцы жилища особо не украшают, а вот украсить себя считается основным правилом. Мужчины и женщины носят тонкие золотые кольца и браслеты на ногах и руках, золотые с камнями баджу и хаары. Каждый мужчина выражает свое состояние через внешний облик жены, или жен, их обычно две – три, и дочерей. Женщины носят длинные волосы, убранные в высокую прическу с множеством камней или жемчужин, длинные серьги или каффы. Конечно, это праздничное или выходное одеяние, но и в повседневной жизни количество браслетов на ногах, шее и руках свидетельствует о положении хозяйки. Сама одежда не прихотлива – тонкая туника изо льна, шелка или шерсти в прохладный период. Феерийцы умеют обрабатывать шерсть и лен, превращая их в очень тонкие полотна, чуть толще шелка, а так же научились соединять шерсть и шелк – это один из основных источников дохода страны. Ткань же окрашивают в светлые тона или отбеливают, чтобы подчеркнуть украшения, красоту волос и ровный цвет кожи. Но отличительной чертой феерийцев является не обилие украшений и тонкие, часто прозрачные платья, а рисунок на теле. Они украшают себя черным, коричневым и золотым орнаментом; по рукам, ногам и телу вьются причудливые ветви лиан, цветы и листья. И чтобы в более выгодном свете представить рисунок феерийцы носят короткие и открытые одежды, демонстрирующие руки и ноги во всей красе.

– Феерийцам нечего скрывать и они с гордостью показывают как свое тело, так и свое состояние, – закончила свой рассказ Соломея. «Чего не скажешь о ваших жителях», – при этом подумала она, мысленно отметив, что их платья были длинными и объемными с нечеткими силуэтами из достаточно грубой материи. Облик дополняли небольшое количество украшений, также объемных по форме, и странные одинаковые у мужчин и женщин прически, смазанные, видимо, маслом или жиром. Несмотря на это лица жителей города, да и страны, из тех, кого встретила принцесса, ей понравились. Правильные черты, более мягкие, чем у феерийцев, ровная загорелая кожа, пухлые губы и видимо волосы, если их не уродовать «иранхарскими прическами», а просто мыть и укладывать, имеют красивый цвет, и по природе прямые, тяжелые и плотные. Принцесса так же отметила, что мужчины были в основном высокие и крепкие, а женщины стройные и имели большую грудь уже в молодом возрасте, хотя за их балахонами о действительных достоинствах хозяйки говорить было трудно. «Возможно, за этой одеждой они прячут красоту своих жен», – рассуждала она, рассматривая вышедших им навстречу горожанок. – «Но зачем? Мужчины Феерии возможно более самоуверенные раз выставляют своих партнерш во всей красе, а что с этими-то не так? Да, жилища они украшают лучше своих женщин». Соломея заметила, что встречающиеся им на пути жители, почему то пялятся на нее во все глаза, а не опускают почтительно голову. «Надо будет это изменить, и вообще здесь много работы», – подумала она, прежде чем они остановились перед Башней Правителя.

Город имел структуру паутины, в центре которой возвышалось устремленное ввысь строение, увенчанное куполом, от него словно лучи отходили закрытые переходы в другие башни, расположенные в форме пятиконечной звезды и располагающиеся по границе города, почти у крепостных стен. Таким образом, царская семья и свита могли передвигаться по городу, не привлекая к себе внимания, достаточно быстро, не петляя по извилистым дорогам, с другой стороны с этих воздушных тоннелей город всегда был виден как на ладони.

– Ну, как? – спросил Нарат, спешиваясь и подавая руку принцессе.

– Впечатляет, – ответила Соломея, не скрывая восхищения. – И чья это идея?

– Мудрого Иринарха…

Альвильда

Она сидела на берегу, перебирая в ладонях белый песок. Солнце садилось за спиной и ощущалось, как бриз меняет свое направление. Она смотрела на водную даль. Легкие волны плавно играли свою мелодию, создавая на поверхности неповторимую игру цвета – от темного черничного у горизонта до сине-зеленого, местами изумрудного в центре, переходящего в желтый у берега. Альвильда любила это время суток, день шел на покой, природа умиротворялась, а вечер сулил спокойствие и отдых с кубком вина в объятиях Алана.

Команда вдалеке разжигала костер, громко и весело обсуждая удачную охоту. Они редко выходили на берег, и всегда это было шумным событием, продолжавшимся несколько дней с охотой, пирами, песнями и танцами. В этот раз Альвиде нравился подбор людей – все они были здоровые и сильные, не агрессивные, не злобные, не склонные к буйному пьянству, что встречается редко в кругу искателей приключений. Среди них были воистину уникальные и интересные личности: художник Марко со способностью в течение несколько минут запечатлеть углем любое лицо и видящий дальше любого на корабле; кок Себастьян, по мнению команды, способный создать шедевр даже из морской травы и в свободное время играющий на мандоре грустные и лирические напевы своего сочинения; силач Васу, одним ударом кулака переламывающий ребра или крошащий череп, обладал способностью к врачеванию и предотвращению заболевания, угадывая его заранее присущим ему шестым чувством; талантливый в обращении с оружием синеглазый Дауд, на суше мечта многих красавиц, он побывал во многих странах, и его рассказы были веселы и бесконечны, естественно, большинство из них приукрашены или же сочинены им на месте, Дауд также обладал способностью выходить без царапины из любой передряги. Команда сложилась дружная и сплоченная, вместе они прошли ни одну тысячу миль, встречая на пути бури и штиль, дожди и зной, сказочно красивые острова и неприветливые земли, горы, извергающие огонь, и лед, преграждающий путь.

Но, несмотря на все события и движение вперед, постоянное присутствие людей, любовь и внимание Алана, чувство одиночества не покидало Альвильду и в последнее время усилилось. Она чувствовала, что находится не там, где должна быть, не с тем, с кем должна быть, и делает не то, что должна. Ее бесконечные поиски душевного покоя не приводили к результату, а создавали ощущение, что она наоборот бежит и удаляется от цели. Иногда в ее мыслях мельком проходили лица, которых она не знала и события, которых она не помнила. Она загоняла эти минутные воспоминания глубоко в память, но, тем не менее, временами, как в этот вечер, ощущение, что она делает что-то неправильно, возвращалось, а самое главное, в эти моменты она чувствовала, что Алан не тот, кто должен быть с ней рядом. Любила ли она его? Да, любила, но это любовь была как момент из настоящего и она не знала, точнее она точно знала, что это не ее прошлое, а тем более не ее будущее.

«Что-то я делаю неправильно…», – со вздохом, в очередной раз подумала она.

– О чем задумалась красавица? – прервал ее мысли, подошедший Алан.

– Я думаю, мне пора начать писать пейзажи. Посмотри, какая красота, – улыбнувшись и предложив жестом ему присесть рядом, ответила Альвильда.

– Да, красиво. Но ты не бываешь на берегу, кто оценит твои картины? А на корабле, я боюсь, мы не сможем их долго хранить.

– Я буду дарить их. Скажем, Бодуену и Хелл.

– Как пожелаешь, они будут рады, но, боюсь, команда не оценит твою новую странность.

– Разве это важно?

– Нет, но лучше уж пару дополнительных спаррингов на мечах, по крайней мере, для окружающих выглядит устрашающе. Не все клинки из своей коллекции ты опробовала в бое, – засмеявшись и обняв ее, ответил Алан. Он поцеловал ее, посмотрел в глаза и убрал волосы, упавшие на лицо.

– Да, ты прав, возможно, картинки подождут, – согласилась она и провела пальчиком по его губам.

– Я думаю, в будущем, человек изобретет быстрый способ запечатлеть момент. А природа и пейзажи мало в чем изменятся.

– Да, и в этом ты прав. Сначала человек будет стремиться все запечатлеть, потом будет стремиться все запечатлеть как можно быстрее, затем это будет отдельным искусством, но думаю, быстро наигравшись, человечество перестанет ценить моменты. А природа… Природа, при кажущейся неизменчивости, меняется очень сильно и ее мгновения очень быстротечны.

– Как-то пессимистично, но хочешь, купим тебе все необходимое, и рисуй, думаю, Марко тоже будет рад.

– Нет, не хочу, время не пришло.

– Тогда пошли, прогуляемся вглубь острова, – поднявшись, предложил Алан и протянул ей руку.

– Я немного хочу побыть одна. Иди к команде, а я подойду чуть позже.

– Хорошо, долго здесь не скучай, – Алану не понравилось ее настроение, но он не стал пытаться его исправить, как обычно полагая, что она просто соскучилась по суше и комфортным условиям.

Альвильда проводила его взглядом, легла на песок, закрыла глаза, слушая песню волн и отзвуки смеха команды, вернулась к своим мыслям.

Люди состоят из воды и сами как вода, в своей жизни, действиях и мыслях они как реки, озера, моря и океаны, или как лужи и высыхающие источники. Внешне, на поверхности они могут быть одними, но в мыслях, как в глубине, совсем могут оказаться другими. Одни как чистое прозрачное горное озеро, в котором видно даже самые маленькие камешки на самом глубоком дне, другие как бурная река, где бурлит все и внешне и внутренне, есть люди как океан изменчивы и непредсказуемы, бывают словно штормовое море, которое может оказаться спокойным и теплым на дне, есть как красивые озера, внешне привлекательные и манящие, гладкие как зеркало, но с плохим и мутным дном, а у многих за гладкой поверхностью скрывается непредсказуемая глубина. Одни люди как реки, им нужно стремиться и впадать во что-то большее, чем они сами, а есть одиночки, текущие своей дорогой. Есть теплые и холодные, ядовитые и чистые, тем которым нужна подпитка дождей и те которые сами питают других.

А таарвиты? Какие они и так ли далеки они от людей? Какой была она? Альвильда часто задавала себе этот вопрос. С Аланом ей было все понятно, он был как столь любимым ею Тихий океан с его бездонными впадинными, течениями, прозрачной гладкостью воды, бурями и тайфунами. Он поглощал в себя реки, моря, дожди, он был обманчив и в тоже время ужасно предсказуем, но главное, он был свободен, его нельзя было куда-либо направить или как-то проконтролировать, это он управлял окружающей его жизнью. Но Альвильда не была рекой или морем, она не могла в него впасть и раствориться. И это была их проблема. Они были вместе и любили друг друга, но их жизнь текла рядом, соприкасаясь и расходясь в разные стороны. «Возможно я Индийский океан, а может просто вода в бочке», – ответила она на свой вопрос, встала и пошла к разгоревшемуся костру.