Текст книги "Бег навстречу себе. О марафонах, жизни и надежде"

Зимой 2013 года я предприняла попытку подняться на вершину Эльбруса (5642 метра). Ситуация с коммерческими восхождениями в то время почти не отличалась от того, что есть сейчас: берут всех желающих, а кажущаяся простота восхождения и знаковость вершины обеспечивают их стабильный приток. Разве что в 2013-м комфортабельные ныне «бочки» были настоящими бочками – цистернами, в которых на деревянных нарах мы раскидывали спальники и страшно мерзли по ночам. В общей сложности наше восхождение заняло чуть меньше недели, два или три дня мы провели на высоте 4300 метров. Делали радиальные вылазки до скал Пастухова (примерно 4700 метров), учились работать жумаром и ледорубом, ходить в связке и отрабатывать падения.

На тот момент я считала, что у меня значительный опыт пребывания в горах. Побывав на высоте более пяти тысяч метров во время одного из походов по Непалу, я была уверена, что еще шестьсот не составят для меня проблемы. Но я ошибалась. Горы нельзя сравнивать между собой только по высоте.

Эльбрус стал для меня одной сплошной проблемой. Мне стало плохо уже на четырех тысячах: тошнота и головная боль не проходили все то время, пока мы акклиматизировались на горе, и достигли своего апогея уже в день восхождения. Добравшись кое-как до Косой полки – тропы, огибающей склон восточной вершины Эльбруса на высоте примерно 5050 метров, – я уже не могла ни пить, ни есть. Каждый шаг давался с огромным трудом, и я начинала понимать, что до вершины не доберусь. Стояла прекрасная ясная погода, но было холодно: в ту зиму на вершине зафиксировали минус тридцать семь. Мы поднимались от «бочек» без помощи ратраков[53]53
  Специальное транспортное средство на гусеничном ходу, используемое для подготовки горнолыжных склонов и лыжных трасс. Также ратраки могут использоваться для транспортировки грузов, перевозки людей и при спасательных работах в соответствующей местности.


[Закрыть], по пути не обошлось без падений. Чуть выше скал Пастухова я упала и проскользила на животе несколько метров вниз, получив возможность на практике применить полученные совсем недавно навыки владения ледорубом.

Изначально с нами должно было быть два гида, однако один из них не пошел, сославшись на травму, полученную ранее в другой экспедиции. Наша группа быстро поредела: некоторые ребята развернулись через пару часов после начала пути, здраво оценив свои возможности. До седловины (5416 метров), с которой уже открывался вид на западную (5642 метра) и восточную (5621 метр) вершины, дошли несколько опытных ребят из альпклуба, молодой паренек, который никогда до того не был в горах, и я. Здесь я и приняла решение, что дальше не пойду. Совершить восхождение – это не только побывать на вершине горы, но и благополучно с нее спуститься, что бывает гораздо сложнее. Поэтому, признаюсь, я с некоторым недоумением смотрю на тех, кто хвастает тем, что «покорил» Эльбрус, тогда как домой вернулся на ратраке. В том году мы даже не рассматривали такой опции, заранее закладывая на восхождение около тринадцати часов, при этом сам подъем должен был занять всего шесть-семь из них. Понимая, что сил у меня хватит только на вершину или только на спуск, я сказала гиду, что остаюсь.

Гид поступил преступно. Я не могла думать об этом на седловине, но спустя годы понимаю, что это так. Он попросил меня подождать, пока сходит с группой на вершину. Других вариантов у меня не было – спуститься одна, без связки, я бы не смогла, – поэтому молча кивнула. Группа двинулась к заветной вершине. У меня оставались термос с чаем, который я не могла пить, немного воды и умопомрачительный вид на вершины Эльбруса, до которых, казалось, уже можно было дотянуться рукой. В то же время ждать мне предстояло не менее двух часов. Я оглянулась, вокруг не было никого, меня окружало белое безмолвие. Мне стало холодно. Сознание путалось, я легла на снег и подумала напоследок: «Какая глупая смерть».

Но мое одиночество длилось недолго. Вдалеке, со стороны полки, показалась шеренга следующих восходителей, наших соседей по «бочкам». Один из парней подбежал ко мне, спросил, все ли со мной в порядке и где мой гид. Я показала в сторону вершины: на тропе все еще хорошо были видны силуэты нашей изрядно уменьшившейся группы. Мой спаситель бросился их догонять, и спустя несколько минут за мной вернулся гид. На этот раз он решил оставить группу, показав ей дорогу к вершине.

Еще через несколько мучительных часов я была на базе. Лежа на спальнике, не в силах стянуть с себя насквозь мокрое термобелье, я ни секунды не сомневалась в правильности принятого решения. К счастью, наши ребята дошли до вершины и вернулись в полном составе. Больше всех был счастлив мальчик, чьей первой горой стал великий Эльбрус. А я пообещала себе когда-нибудь вернуться и проделать весь путь до конца.

И вот спустя пару лет меня ждал adidas Elbrus World Race, при мысли о котором ко мне возвращались воспоминания о времени, проведенном на седловине, когда я по-настоящему поверила, что могу умереть. Конечно, я видела схему трассы и знала, что мы и близко не подберемся к вершине, но тем не менее страх перед горой остался. И это сыграло мне на руку, так как, разделавшись с марафоном «из трех», летом 2015 года я принялась готовиться к предстоящим в августе соревнованиям со всей присущей мне серьезностью. Мои длительные кроссы на время переместились в Крылатское и Ромашково. Понимая, что московских холмов явно недостаточно для подготовки к высокогорному забегу, я решила осваивать трейлраннинг в боевых условиях.

Сначала пробежала (и выиграла) первый Московский трейл, а затем мы с Катей Алексеевой в паре пробежали знаменитый Eiger Ultra Trail в Швейцарии, где на дистанции 51 километр с набором высоты 3100 метров заняли третье месте в командном зачете. На Eiger я впервые бежала с рюкзаком, гидратором и палками и впервые почувствовала непередаваемую атмосферу настоящего европейского трейла. Это когда высоко в горах тебя встречают болельщики с колокольчиками, когда на полянах, по которым ты пробегаешь, пасутся коровы из рекламы шоколада Milka и когда на пункте питания на сороковом километре трассы возле столов, заставленных вкуснейшими швейцарскими яствами, неспешно пьют чай поджарые загорелые мужчины и женщины, явно получающие удовольствие от всего происходящего.

Бег раскрылся для меня с неожиданной стороны. Оказывается, скорость – это еще не всё. Выносливость – залог успеха, а правильная техника бега уступает по значимости правильному настрою и психологии.

Магний раздора

Кульминацией лета 2015 года и проекта «Бег на высоте» стал марафон на Эльбрусе, где я неожиданно для всех и для себя самой победила.

Неожиданно, потому что в действительности мы с Сашей оказались плохо готовы к забегу. Несмотря на то что adidas оказывал нам полную поддержку экипировкой, организацией и пиаром, самая важная часть подготовки – все, что касается знания особенностей дистанции и нюансов вроде питания и обязательного снаряжения, – осталось нашей зоной ответственности. Движимая воспоминаниями о своем неудачном восхождении, я по крупицам выискивала информацию о тогда еще не слишком популярном старте и совсем непопулярном трейлраннинге и собирала чемодан из расчета, что мне может понадобиться, чтобы выжить в горах, оказавшись без связи, воды, еды и со сломанной ногой. При этом мой напарник проявил халатность и безалаберность, чем, надо сказать, меня довольно сильно разозлил.

– А что такое гидратор? – спросил Саша, когда за ужином в отеле я пожаловалась на перевес багажа, перечисляя все, что пришлось привезти с собой. Я в недоумении уставилась в его светлые, не затуманенные знанием о питьевых системах глаза. Почувствовав неладное, постаралась объяснить, что такое гидратор, и поспешила добавить:

– Саш, на дистанции нет пунктов питания. Это же не марафон. Вернее, есть один, но там не будет воды. А ведь очень жарко. И пока ты доберешься повыше до первой реки, из которой можно будет попить… У тебя должен быть с собой запас воды. А лучше изотоника и воды.

Саша отмахнулся:

– Возьму бутылки.

У нас была целая неделя на акклиматизацию. Мы бегали по окрестностям, встречали прибывающих участников и настраивались на забег. По крайней мере один из нас настраивался и очень волновался.

– Так, я возьму гелей штук пятнадцать-двадцать, на случай если придется бежать дольше десяти часов, – суетилась я.

– О, кстати, да. Я с собой не взял, хочу купить на ЭКСПО, – отвечал мне на это Саша.

Для тех, кто не знает, что такое Elbrus World Race образца 2015 года, скажу, что ЭКСПО там и в помине не было, но мой напарник был уверен, что, отправляясь на горный марафон со стартом возле сельского кладбища, найдет все необходимое на выставке а-ля Берлинский марафон. Моя гиперответственность столкнулась со своим антиподом. Я не понимала, почему Саша не уделил подготовке хоть сколько-нибудь времени. Ведь нас ждало по-настоящему серьезное испытание, не какой-то там марафон.

– Саш, какое ЭКСПО? Мы в деревне!

Но Саша не унывал и поражал меня своей находчивостью. В качестве питания на гонку он решил стащить с завтрака в отеле несколько кусков черного хлеба. Щедро посолив каждую горбушку, он заворачивал хлеб в салфетки и довольно присвистывал.

Мой гнев сменился тревогой. У Саши не было питания на многочасовой бег. У Саши, скорее всего, не будет воды. Саше натирали кроссовки, и у него не оказалось пластырей. Узнав это, я на всякий случай спросила и ожидаемо обнаружила у Саши отсутствие аптечки и запаса лекарств, которые могут пригодиться на трассе в случае форс-мажора. Половина моих строго отмеренных гелей и обезболивающих перекочевали к моему незадачливому компаньону. Я начала обвинять Сашину жену в том, что она не собрала мужа на войну.

Наконец, в один из последних вечеров перед гонкой Саша пожаловался, что у него частенько сводит ноги во время бега. Я снова посоветовала пить изотоник, которого у Саши, конечно же, не было.

– Смотри, я отсыплю тебе половину своего. Разведи его в воде и пей с самого начала. Это должно помочь избежать судорог. – Август 2015 года выдался довольно жарким, и я опасалась, что мне придется половину дистанции тащить своего друга с отказавшими ногами на себе. – Если все же сведет, скажи мне. У меня есть ампула с магнием.

По какой-то причине я была уверена, что магний – волшебное и, главное, молниеносно действующее средство против судорог, и берегла его, как адреналин, который нужно будет вколоть в сердце, в случае если гонка не зайдет. Трасса обещала быть технически очень сложной, поэтому мне было совсем неочевидно, что с моими ногами все будет в порядке. Магний был нужен мне самой.

Мое волнение передалось ребятам из аdidas, которые сопровождали нас на соревнованиях. Маша Инютина предложила сменить дистанцию на более короткую, опасаясь за нашу жизнь и здоровье. Но мы оба ответили отказом.

В автобусе до места старта я занималась тем, что визуализировала трассу. Часть ее мне уже была знакома: вместе с Катей и Димой мы ездили на фотосессию в лес примерно на четвертом километре. Это был единственный тенистый участок пути, все остальное время предстояло провести под солнцем. Сам старт находился недалеко от поселка Верхний Баксан.

Если вы вдруг подумываете об участии в этой гонке, то вам может быть интересно, что практически сразу со старта дорога круто уходит в гору. Можно сказать, что примерно через километр бег заканчивается: практически до самого озера Сылтран на высоте 3185 метров все, кроме пары Митяевых, идут пешком. На эти первые одиннадцать километров приходится почти тысяча метров набора высоты. Здесь имеются два крутых взлета, большой кусок с «живыми» камнями и практически нет беговых участков. Под ногами попадаются ручьи, но если вам будет нужно набрать воды, то лучше забраться повыше, где уже не пасутся коровы, – там это можно будет сделать безопасно, хотя факт гибели эльбрусского суслика выше по течению полностью исключать никогда нельзя. В целом на этом участке пути лучше поберечь силы, так как это даже не половина дистанции и впереди будет ждать еще один довольно крутой подъем и чрезвычайно сложный спуск – каменный мешок.

Но тогда, в 2015-м, всех этих подробностей я еще не знала. Решив быть предельно осторожной, с легким сердцем я отпустила Сашу, который довольно быстро ушел вперед. Войдя в ритм, догнала Валю Петрову, а затем и Валентину Фортуну, которые на финише оказались, соответственно, третьей и второй девочками. Но вначале еще я не понимала расстановку сил и просто двигалась наверх, стараясь не упасть. Все страхи давно отступили. Я оказалась в своей тарелке и, кажется, полностью контролировала ситуацию со своим стратегическим запасом гелей, изотоника и магния.

Подбегая к красивейшему озеру Сылтран, в реальность бирюзовой воды которого было сложно поверить, я увидела вертолет и ребят из команды adidas. Радостно помахала им рукой, попозировала для фото и, преисполнившись боевого духа, отправилась ко второму взлету и первому спуску, который я назвала каменным мешком, потому что из всех метафор, которые крутились у меня в голове, эта подходила лучше всего. А времени, чтобы подумать, у меня было предостаточно. Мне было очень страшно. Чрезвычайно крутой градиент не позволял спускаться медленно, устоять было практически невозможно, и я с огромным усилием балансировала себя, так как бежать было попросту опасно. Под ногами встречались большие валуны, которые лежали на подушке из гравия и постоянно уезжали вниз под моим весом. Палки то и дело застревали в расщелинах между камнями и скорее мешали, чем помогали, но без них было еще страшнее: они давали какую-никакую точку опоры. Сверху так же неуклюже и опасливо передвигались люди. Иногда кто-то из них спускал каменную волну или случайно пинал камень, который летел в мою сторону и норовил попасть прямо в голень. Мы кричали друг другу: «Камень!» – стараясь предупредить возможные столкновения, но вместо того, чтобы кидаться в сторону, я в ужасе застывала на месте.

Здесь не было ни одного волонтера или фотографа, и я очень боялась упасть и полететь кубарем вниз – при взгляде вперед было сложно даже разглядеть, где заканчивался этот бесконечный спуск. Я то и дело останавливалась, где-то даже приседала и осторожно спускала одну ногу вслед за другой. Если бы я сломала здесь руку или что-нибудь еще, ни один из припасенных пластырей мне бы не помог. Я не знаю, как можно было бы подготовиться к такому участку в условиях Москвы. Более того, ни на одном другом трейле я не встречала ничего подобного по сложности. На этом спуске я провела больше часа и, оказавшись наконец-то на земле, ринулась вперед, вне себя от радости, что осталась целой и невредимой.

Перед вторым подъемом располагался единственный на трассе пункт питания, где нужно было отметиться у волонтеров и можно было взять в дорогу дольку апельсина или печенье. Здесь я и нашла Сашу. Он сидел на земле и перебирал рюкзак. Волонтеры сказали мне, что я иду первой по девочкам, что стало для меня неожиданностью. Я не знала, насколько большой отрыв между нами, поэтому задерживаться возле апельсинов не собиралась, но к Саше все же подошла и спросила, как у него дела.

– У меня свело ноги. Дай мне свой магний, – отрапортовал Саша.

– Как свело? Ты пил изотоник, который я тебе дала? – спросила я, уверенная в чудодейственных силах спортивного питания. Саша вытащил из кармана рюкзака пакетик с порошком и честно ответил, что нет, не пил. Вместо этого он взял с собой кока-колу, которой наслаждался практически с самого старта.

Внутри я взорвалась. Мне казалось, что я сделала все, что делать даже не должна была. Саше стоило более ответственно подойти к подготовке, он этого не сделал и сейчас пользовался тем, что ответственной оказалась я. Но последней каплей стала безалаберность: я рассказала, как избежать возможных сложностей на трассе, отдала часть своего питания, которое тащила из Москвы, но Саша не предпринял никаких действий и сейчас считал себя вправе претендовать на последнее средство, которое было припасено для меня самой, – магний! Это никак не умещалось в мою картину мира. Моя эмпатия внезапно закончилась на Саше, который продемонстрировал все самые несимпатичные для меня мужские качества. У меня не было времени ругаться, хотя очень хотелось, и я решила наказать своего нерадивого напарника.

– Не дам, – ответила я и уверенным агрессивным шагом, как учил Дима Митяев, отправилась покорять следующий подъем. Последнее, что я видела перед этим, были удивленные Сашины глаза.

Естественно, я тут же начала терзаться муками совести. Отойдя повыше, я оглянулась и увидела, что Саша также продолжил путь. Кто-то дал ему таблетки – скорее всего, солевые, – и он смог реанимировать ноги. Воистину многие люди, которые считают себя хорошими, просто не сталкивались с ситуацией, в которой проявилась бы их настоящая натура («Мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем мы можем стать»[54]54
  У. Шекспир «Гамлет».


[Закрыть]). После я долго обдумывала эту ситуацию, которую окрестила «магний раздора», взвешивая, как должна была поступить. Конечно же, я нашла себе оправдание, ведь я не оставила Сашу истекать кровью (и не оставила бы, хочется надеяться). Мы оба были в условиях соревнования и даже не были в одной команде: по-честному, здесь каждый должен отвечать сам за себя, за исключением случаев, когда речь идет об угрозе жизни и здоровью.

Мне вспомнился другой похожий эпизод. Дело было во время Афинского марафона за год до Эльбруса. Тогда на тридцать седьмом километре трассы я встретила одного из самых эпатажных бегунов Москвы Сашу Барвинского, который брел по обочине, уныло понурив голову. Я подбежала и спросила, все ли в порядке.

– Нет, – грустно ответил Саша.

– Потерпи, осталось немного, – ответила я и умчалась вдаль.

Уже на финише я встретила Катю Алексееву, с которой у Саши тогда только начинались романтические отношения. Катя оставила Сашу, который не смог продолжать бег из-за боли в боку, и дожидалась нас на финише с очень приличным для Афинского марафона результатом.

– Как там Саша, ты видела его?

Моя подруга несколько виновато смотрела на меня. В ту же секунду я почувствовала себя не менее виноватой. Мы надеялись, что Саша простит нас за черствость, и, когда он все же добрел до финиша, казалось, что не держит на нас зла. Однако первое, что он выпалил, когда мы воссоединились с М., который также бежал с нами Афины, было: «Они обе меня бросили, представляешь?!»

И в той и в другой ситуации мной (и Катей) руководил наш внутренний спортсмен. Помощь другому участнику соревнований изначально не входит в планы бегуна, который борется за результат. Особенно если поводом для форс-мажора стала безответственность этого нуждающегося в помощи участника. Альпинисты, рассуждая о том, почему люди, следующие на вершину Эвереста, проходят мимо умирающих или раненых восходителей, которых обнаруживают на горе, говорят о том, что на значительных высотах организм человека сосредоточен только на собственном выживании. Неблагоприятные ситуации зачастую оказываются сильнее добрых намерений. И это действительно так: находясь в палатке на высоте шесть тысяч метров, очень сложно оставаться воспитанным, не раздражаться на попутчиков и делиться тушенкой, которую принес на своей спине на гору. В какой-то момент собственные комфорт и удобство становятся абсолютным приоритетом, и все принятые в социальном общежитии нормы теряют значимость. Человечность в экстремальных условиях для большинства людей становится роскошью и редким даром. В непосредственной близости от трудной вершины, ради достижения которой было потрачено не просто много, а очень много ресурсов – сил, времени и денег, – развернуться обратно, чтобы спасти жизнь другому человеку, может только Человек.

Примеряя на себя кадры с какого-нибудь забега, где один участник помогает другому подняться, вешает его руку себе на плечо и вместе они добираются до финиша, я легко представляла себя на месте такого ангела-хранителя. Мне бы хотелось думать про себя, что я – одна из тех, кто развернется и поможет замерзающему на горе неподготовленному альпинисту. Однако на Elbrus World Race я с горечью осознала, что, когда во мне включается спортсмен, я не такая уж отзывчивая и добрая, как всегда о себе думала. Если бы я могла вернуться в тот день, то поступила бы точно так же – приберегла магний для себя. И справедливости ради: если бы оказалась сама в подобной ситуации, то не ждала бы помощи от других.

Саша догнал меня, когда я одолела второй подъем и уже заходила на спуск. К моему удивлению, он даже разговаривал со мной. Мы договорились, что, когда снова доберемся до пункта питания, я отдам Саше злополучный магний. До финиша останется пятнадцать почти плоских километров по грунтовой дороге, и я была уверена, что никакие судороги уже со мной не случатся. Мы непринужденно болтали о гонке, делясь впечатлениями о первой ее части, как вдруг поняли, что сбились с трассы: камни с желто-голубыми черточками, обозначавшими разметку, перестали попадаться. Я запаниковала. Мое первое место оказалось под угрозой.

Мы развернулись и побежали вверх по тропе, судорожно ища глазами разметку. Примерно через километр увидели фотографа на склоне, а затем и развилку, которая ввела нас в заблуждение. Я кинулась вниз прямиком по колючим кустам: вокруг развязки соревнований возникла интрига, так как мне было неизвестно, обогнал ли меня кто-нибудь, пока мы искали тропу, а если нет, то насколько сильно сократился разрыв. Саша не поспевал за мной, но я и не подумала притормозить.

Пункт питания я прошила без остановки, забыв о нашей договоренности, – магний так и остался у меня в рюкзаке. Я неслась к финишу так быстро, как могла. Один раз обидно упала и поранила колено. По гетрам тонкой струйкой текла кровь, и я в своей красной косынке чувствовала себя по меньшей мере Рэмбо. В Верхнем Баксане я оказалась через девять часов и двадцать восемь секунд после старта. Завидев финишные флаги, я ускорилась, все еще не веря своему счастью. Рядом оказался М., он бежал со мной почти до самого финиша, и я чувствовала, как он в эти минуты горд за меня.

Я победила.

Саша прибежал всего через несколько минут. Я ждала его, мне хотелось поздравить его со счастливым завершением нашего эпичного приключения. Но он выпалил что-то неприятное и отказался со мной разговаривать. Кажется, мы не виделись даже на праздничном ужине, где я чувствовала себя настоящей звездой.

Только через год или даже два мы с Сашей возобновили общение. Возможно, он просто забыл про «магний раздора», а может быть, не придал той – совершенно не красящей меня – истории значения. Как бы то ни было, я рада, что именно Саша оказался моим компаньоном по проекту: лучшего напарника и не придумаешь. Нам всегда было весело, и легкое отношение Саши к вещам, к которым я относилась чрезмерно серьезно, на самом деле одно из его самых больших достоинств. Я поняла это только спустя время.

Саша, если ты читаешь это, прости меня! Но в следующий раз готовься лучше, ибо магний я тебе все равно не дам.

С палками или без?

Конечно, успех на EWR воодушевил меня. Тот год я закончила ультратрейлом в Италии (Trail del Cinghiale), где пробежала восемьдесят шесть километров, заняв третье место в абсолютном зачете среди женщин. Я оказалась на международном подиуме бок о бок со знаменитой бегуньей-ультрамарафонцем Дениз Циммерман. Нас награждали огромными коробками с разнообразными итальянскими яствами. Получив в награду прекрасное вино, сыр и колбасу, я твердо решила связать свое будущее с трейлами. Так все и началось. Вернее, продолжилось.

Трейлраннинг стал для меня поэзией в беге, в то время как шоссейный бег виделся чистой математикой: здесь все было про цифры, нормативы и стандарты, которые я сама себе установила. Точность и честность марафона меня завораживали, но не менее важны были и эмоции, которые я ассоциировала с тем, что делала. В горах на трассе ультрамарафона я получала их сполна. Вместе с тем быстрый марафон оставался для меня приоритетом, поэтому трейлы стали моим guilty pleasure: каждый раз, выходя на старт, я терзалась мыслью, что гашу скорость, которая понадобится мне на следующем марафоне.

Сначала я активно бегала и то и другое. Позже трейлы стали тренировками и сместились на начало сезона, чтобы не пересекаться с важными шоссейными стартами. В конце концов я сознательно перестала бегать вне шоссе, полностью сосредоточившись на плоском марафоне, потому что любая дистанция требует уважения и соответствующей подготовки. Но я очень скучаю.

В трейлах нет никакой необходимости выбегать из «трех часов». Время здесь измеряется не часами, а долгими километрами и в какой-то момент вообще перестает иметь значение. Приходит понимание самого важного, и ты наконец находишь ответы на свои мучительные вопросы. Или вообще забываешь про них.

Подготовка к трейлам отличается от подготовки к шоссейным стартам. В горах я всегда чувствовала себя гармонично, поэтому особых проблем у меня не возникало. Но, конечно, на самых первых стартах я нервничала, так как было очень много волнующих вопросов. Как бежать без остановки больше девяти, десяти, четырнадцати часов подряд? Сутки? С палками или без? Что и когда есть? Что делать, если я потеряюсь, попаду в грозу или встречу медведя? Но соревновательный опыт рос, и довольно быстро все страхи ушли.

Самое важное, что нужно знать про ультрадистанции, – их бегут не ногами, а головой. Невозможно пробежать, скажем, сто километров. Мозг воспринимает эту задачу как непосильную и саботирует ее. Глядя на свои часы, вы будете видеть, что время беспощадно летит, а километры застыли, как будто бы вы топчетесь на месте. Все мероприятие будет казаться безнадежным, вам захочется немедленно сойти. Поэтому нужно уметь с собой договариваться и обманывать себя. Скажем, убедить, что пробежать нужно всего тридцать километров, а потом еще тридцать и еще. И еще немного. Или же совсем не думать о километрах и не следить за ними, а бежать от одного пункта питания до другого.

Да и в целом роль психологии на ультра возрастает многократно. Традиционные представления о выносливости и о том, как ее повысить тренировками, здесь неприменимы. Пребывая в зоне великой усталости, вы обязательно столкнетесь с вашим альтер эго, настоящим «я». Вы, может быть даже с удивлением, узнаете, чего боитесь на самом деле, проверите, как долго можете терпеть боль, и поймете, любите ли одиночество. На случай если что-то из этого вам не понравится, нужно иметь запасной план.

Например, на трейле в Италии, где я бежала свою первую по-настоящему ультрадистанцию (восемьдесят шесть километров), я впервые очутилась одна в ночном лесу. Оказалось, что я боюсь темноты.

«Меня охватила паника. Чувство полного одиночества, беспомощности и страха – вихрь эмоций буквально вцепился мне в горло. Дыхание перехватило. “Что я здесь делаю? Одна, в грязи, в полной темноте. Зачем мне все это нужно?” – мысли метались в голове, как бабочки, и среди них не было ни одной ценной. Решаю ненадолго остановиться. Глубоко вдыхаю и начинаю говорить с собой. Вслух. Убеждаю себя в том, что бояться нечего и я здесь не одна: сзади меня бегут люди, и мне обязательно помогут, если со мной что-то случится. Я заставляю себя поднять взгляд – вижу вдалеке огоньки других фонариков, представляю, куда мне нужно бежать, – возвращаю себе контроль. Смотрю на небо, вижу серебряную луну и сумасшедшие звезды, которые бывают только в горах, и понимаю, что со мной происходит, возможно, одно из самых удивительных и незабываемых приключений в жизни. Поднимай ноги, bella! Беги. И вот я уже спокойно дышу и медленно, но уверенно двигаюсь вперед, внимательно следя за разметкой».

Разговор с самим собой – один из самых действенных способов преодолеть страх, скуку, усталость. И это здорово, когда вам есть о чем с собой побегать. Долгие тренировки – прекрасная возможность научиться самому успокаивать себя или, наоборот, приводить в боевую готовность, подбирая фразы-ключики, которые гарантированно сработают для каждого из нас. Навык, полезный не только в спорте, но и в жизни[55]55
  Внутренние разговоры (self-talk) бывают двух видов. Инструктивный внутренний диалог обращен на процесс: мы проговариваем каждый шаг, когда выполняем какую-то последовательность действий, например: «вижу цель», «поднимаю бедро», «захлест». Мотивационные внутренние обращения – это те, которые направлены внутрь себя, на состояние субъекта. Это такие фразы, как «я могу» или «у меня все получится». Доказано, что инструктивный и мотивационный внутренние диалоги повышают эффективность деятельности более чем на три процента, так как отгоняют посторонние мысли, борются с отвлекающими факторами, позволяют фокусировать внимание. Оптимальное соотношение инструктивных и мотивационных «самокоманд» составляет 70 к 30.


[Закрыть]. Год спустя, во время своей первой сотни (Courmayeur – Champex – Chamonix), я бежала большую часть ночи, уже получая удовольствие от вида звездного неба. Благодаря трейлам по крайней мере одним страхом у меня стало меньше.

Один из самых серьезных соперников на трейле – чувство жалости к себе, когда бежать просто надоедает, хотя физически силы еще есть. В такие моменты можно легко сойти, поэтому важно заблаговременно поработать и над этим. Силой возвращайте себя в реальность. Сосредоточьтесь на деталях ситуации и на том, что происходит вокруг вас, а не на переживаниях, которые связаны с этой ситуацией. Думайте о движении, о составляющих шага, командуйте себе: поднимать бедро, смотреть и тянуться вперед. Удивительным образом это способно обратить самую безнадежную ситуацию в вашу пользу.

Имитировать условия соревнований и проработать их помогают так называемые кросс-походы, которые можно включить в ваш план подготовки к трейлу. Это не совсем обычная тренировка. Задача состоит в чередовании бега в комфортном темпе и быстрого шага – такого, чтобы вам нестерпимо хотелось побежать. Кросс-поход, который можно провести днем или ночью (в зависимости от того, к каким соревнованиям вы готовитесь), может продолжаться от четырех до шести часов, за которые вы успеваете преодолеть марафонскую дистанцию или даже больше. Кроме отработки психологических трюков и навыков, во время такой тренировки можно опробовать движение с экипировкой, с которой вы планируете участвовать в гонке (рюкзак, палки, новые кроссовки), а также поэкспериментировать с питанием.

Наконец, ультрамарафонских стен, в отличие от классических марафонских, может быть несколько. Сначала сдает психика, потом усталые ноги, а под конец приходит экзистенциальный кризис, и вы начинаете задаваться вопросами о целесообразности бытия. Необходимо научиться контролировать себя в любой момент гонки, находясь на дистанции десять или более часов, в полной темноте и при любой погоде. Если вы недостаточно спокойны, выдержанны, мотивированны, если не умеете управлять собой, своей усталостью – ничего не получится. При этом универсального совета, что и как делать на дистанции, нет: каждый спортсмен выбирает для себя собственную модель преодоления. И кажется, эта та ситуация, когда лучшая тренировка – это соревнование.

Courmayeur – Champex – Chamonix: мои первые сто километров

16 сентября 2016 года

«Все еще ночь или уже раннее утро. Спящий город подсвечен фонарями. Дорога под ногами замысловато петляет, скрывая от меня заветную арку. Редкие прохожие подбадривают хлопками и ставшим уже привычным Allez! Allez! Шаг, шаг, еще один. Выключаю фонарик: он мне больше не пригодится. Остались считаные метры до того, как я пересеку финишную черту и за моей спиной останется сто один километр пути. Я бежала через три страны весь день и почти всю ночь, успев несколько раз умереть и воскреснуть. Вдох, выдох, шаг, другой. Руки в небо. Стоп. Оглушительная тишина. Тук. Тук. Тук. Сердце замедляет ход».

Сегодня все успело превратиться в воспоминания и опыт. Первые сто километров случились со мной 26 августа 2016 года на ССС – одной из гонок серии UTMB. Протяженность этой трассы – сто один километр, общий набор высоты – 6156 метров. Наивысшая точка – Grand Col Ferret – находится на высоте 2537 метров. В том году из 2129 человек финишировали 1386, среди них всего 215 женщин. И это было волшебно. Почти как первый марафон.