Текст книги "Раннее"

Раннее
Сборник стихов и прозы
Оксана Анатольевна Алексеенко
Анна Сергеевна Новикова

© Оксана Анатольевна Алексеенко, 2016

© Анна Сергеевна Новикова, 2016

© Анна Валерьевна Акулич, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поэзия

Море

 
Зачем себя позволили любить?
Ведь жил без Вас я, позабыв азарт.
А Вы меня втянули в сеть интриг,
Все обратив, что было, в сущий Ад.
 
 
И грез моих застойный уголок
Вдруг закипел, подняв бурлящий вал,
Что бриги чувств моих со дна вздымал,
И ветром паруса раздулись вновь.
 
 
Хоть не держал корабль наш верный курс,
Пусть тихий флот к брегам пригнал прибой,
Мы об руку прошли сей бренный путь,
Как капитан и верный рулевой.
 
 
…Себе я Вас позволил отпустить,
Но почему теперь смущен стою?
Ведь Вы себя позволили любить…
Ах, знать бы только, леди, почему…
 
 
Но нет, я не жалею ни о чем,
Ведь все б отдал за то, чтоб Вас лобзать…
Но вверьте сердце Вы свое тому,
Кому его не стыдно отдавать.
 

К ***

 
Цепями обвила крапива, движения стесняя,
Вновь рвет, словно клык искривленный, плоть шип, уж иссохший,
И, насквозь пронзая за год огрубевшую кожу,
Гной пьют стебли плюща, в ослабшее сердце вгрызаясь.
 
 
Слезой кислота по щекам моим мерно стекала,
Под ногти вонзившись, в крови обагрилися иглы,
Но ради цветов, что ты, триффид, лишь мне подарила,
Готов как безумный лобзать ядовитое жало.
 
 
Сливался с тобой и, обвитый рукою-лианой,
Не сдерживал я сладострастия тихого стона.
Из венчика вновь напоенный дурманной слюною,
На грудь твою, словно на ветви, главу опускаю.
 
 
Пусть корни любви, разрастаясь, калечат, снедая,
Пусть острые ногти, что шип, разрывают мне спину!..
Как дикие джунгли тебя полюбил я, богиня,
И снова дарю лишь тебе, столь прекрасной, признания.
 
 
…Вдруг с темных ресниц ветр срывает прозрачную каплю,
Вот взор суровеет, что море, накрытое мраком,
И бледность, как пена, ланиты, твой стан покрывает,
Дыхание, сбившись, сжигает могильным уж хладом.
 
 
И огненный столб от земли до небес над волнами,
Набухшую почву взрывая и в воздух подбросив,
На миг озаривши вокруг все сиянием, простерся
И снова исчез, потрясая скалу громыханием.
 
 
…Вновь бьется и мечется вновь меж утесами море,
Соленые брызги суденышку в гневе бросая,
И топит в себе, уж корму пробивая валами,
И палубу гложет, ревниво сокрыв под собою.
 
 
Вновь пленный… Но моря седого объятия стальные
И близость, дыхания хлад непокорной стихии
Мой нрав неспокойный, бунтарский навек укротили,
Став робким, лишь здесь нахожусь в состоянии «штиля».
 
 
За каплею капля, на сердце мое упадая,
Любовь камень точит, пронзая жестокою болью.
Зачем же свела, нереида, Судьба нас с тобою?
Затем ли, чтоб яд этих дьявольских чувств принимал я?
 
 
Когда же святой избавитель с Небес мне явится,
Когда же покой мне подарит оскал иль улыбки?..
Но Время все вертит, стеная, проклятые стрелки,
И райски кукует, являясь из тени вдруг, птица.
 
 
…Вот Смерть уж невинных из рук и цепей вынимала,
Как, гвоздь забивая в сырую от слез крышку гроба,
Ревниво склонилась принцесса, прощаясь со мною,
И скорую встречу, но в жизни другой обещала.
 

Могила

 
Ласковый демон к устам охладевшим приник,
Душу у тела принял и извергнул на землю.
Призраком хладным я, мертвый, восстал и затих,
Нежно тревогу в груди обнаженной лелея.
 
 
Персты архангела, члены с моими срослись,
Свету навстречу мои же разверзнул Он вежды,
В алых устах, вновь подвижных, ворочал язык…
Вмиг на спасение, смирившись, отверг я надежду.
 
 
Призрак, немой и печальный, гонимый Судьбой,
Жизнию грешной отринутый, Адом и Раем,
Тихо я грезил о радости встречи с тобой,
Ангел блаженный, пречистый, богиня, святая…
 
 
Ради свидания с тобою себя погубил,
Столь вероломно призвав к клети запертой духов,
Тело отдал ярым демонам… Сладостный лик
Милой своей в их чертах вдруг узрев на минуту.
 
 
Землю поправ невесомой ногой, я взлетел,
Легкий, как ветер, что, рея, колышет бутоны.
Освободиться скорей от брони тяжкой тел,
Преодолев расстояния, желал я живому.
 
 
…Помню, к любимой окну в нетерпении приник
Я… и услышал из спален твой стон сладострастия.
Полный отчаяния, нечеловеческий крик
С уст, побелевших вдруг, в глотке клокоча, сорвался.
 
 
Тихо упал я на землю, что сломанный мак,
Слез не текла по щекам моим теплая влага.
Только лишь Вечность объяла, лаская, меня,
Только лишь звезды шептались со мной, утешая…
 
 
Так пролетели, сменяя друг друга, года…
Редкие гости, бродя по кладбищу святому,
Только дивились, как к чьей-то могиле трава,
К сердцу прогнившему тихо прильнула главою.
 

К Юнгу и Вайсбанду

 
И зачем чужеродной фамилией гордо венчаться?
Ярлыки с непонятными кличками модно навешивать…
Ведь Судьбой уготовано людям рождаться разными,
Всем по-разному чувствовать, жить и терзаться надеждами.
 
 
Светлоокий романтик, актриса, бунтарь, «царь» и трагик,
Критикан, мизантроп и гурман, выпендрежник-садист…
Вот способная войны разжечь беспокойная дама,
Вот спокойный, слегка флегматичный спортсмен-культурист,
 
 
Вот угрюмый мужчина с душою невинной ребенка,
Бросив страждущий взор из под темных нависших бровей,
Смотрит хмуро, как резвая баба с тяжелой котомкой
Скачет между машин, напевая под брань лихачей…
 
 
Официант из кафе, как всегда непомерно веселый,
Рассудительный, в меру язвительно-колкий сосед,
Резкий, грубый кассир и приветливый, ласковый дворник,
Вечно строящий что-то и всем недовольный студент…
 
 
Рассуждения мои не для вас остаются неясными
И намек тем, кто чувствует, знает, уверен, понятен:
Называйтесь лишь теми, кем вас называли матери,
Ибо жизней всех тех, кто почил, на живущих не хватит.
 

Сердце

 
Что-то вновь говорить и бросаться изящными фразами…
Вездесущие Бога доказывать с помощью опытов
Так же глупо, как рушить мечтания атомной бомбой,
Заключать в материальный сосуд суть абстрактных понятий.
 
 
Только почестей всяких, принцесса, тебя удостоил:
Душу продал – за счастье твоей не потребует демон,
Ну, а сердце тебе лишь досталось бы… где-то живое
(Хладный разум сих слов отторгает прямое значение.)
 
 
Просто вялый мешок полный чувств, а не сильная мышца
Мое сердце… и сам от него был не сильно отличен.
Полюбуйся же чучелом, ангел! Пусть то неприлично,
Громко смейся, заслышав, над полным страдания стоном.
 
 
…Ребра выломал Данко, разверзнув кровавую пропасть,
Но, влюбленный, лишь уголь холодный к ногам людским бросил.
Пламя жарко лобзало когда-то тяжелые кости,
С хладом встретившись раз пред тобой, затрещав, вдруг угасло.
 
 
…Уж в закатных лучах развивались упругие жилы,
Мерно сея кругом землю вновь обагрившие капли…
Почему ж позволяла любить, королева, скажи мне?
Не убить ли хотела отказом своим?.. Нет, навряд ли.
 

Узник

 
Червями голодными камни вгрызаются в спину,
И кольца стальные сжимают костлявые руки.
Нет сил больше биться, стенать и испытывать муки;
В темнице жестокой, холодной любви твоей сгину.
 
 
Столь мерзки и впадины глаз, и иссохшее тело…
Я падаю на пол, опять твои ноги лобзая.
Не знал я, что жили с тобой мы в преддверии Рая,
Желал вознестись и в Аду теперь корчусь. За дело.
 
 
Холоден и яростен взор, губы кривишь брезгливо,
А я все тяну, как безумец, к тебе свои руки.
Богиня… Признайся, любила раба ты со скуки,
Лекарством от боли душевной была наша близость.
 
 
Уж Рок, отбивая прозрачными пальцами ритмы,
Целует меня, умертвляя ослабшую душу.
Но я ли, скажи, наше счастье с тобою разрушил,
И сердце мое в темноте заключил я, не ты ли?
 

Прости

 
Пишу Вам зачем-то… Зачем? Я не ведаю сам.
Чтоб выразить полностью чувства, мне слов не хватало,
Но падаю снова, что раб, только к Вашим ногам,
Под ребрами чувствуя вновь ядовитое жало.
 
 
Ах, как же, казалось, все это случилось давно!..
Сквозь смог дней прошедших едва ли могу все увидеть.
Но сердце недаром, я верю, мне было дано,
Я Вас полюбил не за то, что не мог ненавидеть.
 
 
Вы солнышка лучик, согревший мои небеса,
Вы доблестный рыцарь с душою невинной ребенка.
Я Вас вспоминал, и, рассеявшись, падала Тьма,
И Душу Мечта, усмиряя, лобзала столь робко.
 
 
Вновь падая ниц, умоляю безумца простить,
И вновь, как безумный, устами к ногам припадаю.
Мне горестно думать (клянусь в том!), что тонкую нить
Холодные руки мои разорвали меж нами…
 

Молитва

 
Что труп бездыханный, простерся у самыя ног
Безумец презренный, твой след запыленный лобзая.
Святошами изгнан, позором клейменный, из Рая
Я вновь приползаю к Тебе, мой карающий бог.
 
 
Сокрывшись меж стен, испещренных времен письменами,
Я здесь отдыхаю, единственный жрец, с госпожой,
Здесь раны сочатся, что срез, благовонной смолой,
На время годами гниющие язвы скрывая.
 
 
Пусть кажется мною воздвигнутый храм и унылым,
И стены из сложенных мраморных плит столь хрупки,
Поверь, дорогая, не ложь к Тебе чувства мои,
Тепла Твоего никогда не забуду, богиня.
 
 
Инфанта, я раб Твой, своим упивайся триумфом,
Взойди на престол и венец на главу водрузи!
Останься и властвуй в моей распаленной груди,
Забудь – о, молю! – о сиянии Небес на минуту!
 
 
Но… Нет, Ты из сотен моей лишь мольбе не внемли:
Мне, мне быть под толщей сердечных руин погребенным!..
Я вновь возвратился к Тебе, но с душой иссеченной…
Своими слезами Твои искупаю грехи.
 

Мечта

 
Алое пламя объяло, лобзая, твой стан,
Я ж, словно Цербер, сижу у подножия трона.
Как же коснуться тебя я, принцесса, желал,
Но не нарушу, клянусь, себе данного слова.
 
 
Прах поцелуев сдувает злой ветер с ланит,
Тех поцелуев, что я подарил тебе прежде.
Тяжкою думой омрачен твой ангельский лик,
В пламени бьется, свиваясь, слепая надежда…
 
 
В сладостных грезах твоих мы гуляем вдвоем
По коридорам и залам прекрасного замка…
Кто я? Лишь гость в голодающем сердце твоем…
Хладом могильным сковало нежданное счастье.
 
 
Сон твой, потерянный меж шелковистых ресниц,
Я танцевал, как дитя, чужим преданный лицам.
В мыслях моих и фантазиях падаю ниц,
В жизни же я не желаю тебе покориться.
 
 
…Лед и Огонь не способны быть вместе, пойми,
Третий, незримый товарищ нас держит за руки.
Страсть, разрастаясь, рвет кожу, стремясь из груди
Вырваться, телу приносит лишь адские муки…
 
 
Спи, моя радость, и страстию грезь наяву,
Я ж, как шакал, все терзаю холодные трупы…
Вырвав из уст твоих нежное слово «люблю»,
Я не забуду, клянусь, этой счастья минуты.
 

Одиночество I

 
Как ручей, что не станет, увы, полноводной рекой,
Сын свободы, по камням несу мускулистое тело.
То свиваясь как змей, то клонясь, словно гибкое древо,
Поднимаюсь все выше, скалу попирая ногой.
 
 
Обжигает уста родника ледяное журчание,
Дыма запахом манит к себе незнакомый аул,
Ветр разносит по скалам коней непокорное ржание,
Неподвластных потоков воды устрашающий гул.
 
 
Бархатистым ковром расстилается мох под ногами,
Изумрудом играет трава в золотистых лучах,
Сводолюбливый крик прорывает гор мрачных молчание,
Гонит с гиканьем прочь застарелый, предательский страх.
 
 
И зачем мне, скажи, вольный Ветер, смрад города душный?
И зачем родниковой водице, вливаясь в поток
Грязной, гиблой воды, средь гнилья помышлять простодушно,
Что теперь, в темных трубах под городом, не одинок?
 

 
Только гордый орел достигает вершин недоступных,
Тень с высот не бросая на стаи глумливых вранов.
Я хочу умереть вольной птицей, отведавши крови,
А не падаль терзать, не заметив за ней облаков.
 

Память

 
Образ возлюбленной к груди, робея, прижав,
Чувствую только тепло своих рук сквозь рубашку…
В каменных залах запрятан мой собственный Ад,
Стонами ангелов режущий Жизни запястья.
 
 
Падают на пол, как бусины, мерно стуча,
Капли свинцовой души, на морозе кипящей.
Сердце горит, но поникла седая глава…
Те, ради счастья чьего от себя отказался,
 
 
Где они? Где их любовь? Обещали согреть,
Но лишь оставили гнить, пребывая в прострации.
Некому слушать и некому больше жалеть…
Молча терплю, опустив в огонь хладные пальцы.
 
 
…Ночью и днем мы шептались, не ведая бед,
Зная, не зная о том, как все было прекрасно.
С червем погрязший в земле расчленен Человек…
Знай, не смогу воссоздать уже прошлого счастья.
 
 
Где ты? О, где ты, любовь моя – прежняя Жизнь?
Вспомни: устало снимав подвенечное платье,
Вырвала ты, ухмыльнувшись, мой грешный язык,
Чтобы, взывая к тебе, сон не мог твой прервать я.
 

At first sight

 
Смотришь на меня и тупишь очи,
Я же вновь в тебе теряю взоры.
Кажется, все время, что нас помню,
Мы с тобой шептались в мраке ночи.
 
 
Часть твоя жила во мне с рождения
Встретились – вдруг вырвалась наружу.
Нежность сердце впрыснуло под кожу,
Словно в миг один любовь познал я,
 
 
Ведь ее не знал минутой раньше,
А теперь снисходит озарение.
Ты, лишь ты мой милый, нежный ангел,
Лишь тебя душа ждала смиренно.
 
 
В пропасти невежества бездонной,
Как слепой, твое кричу я имя.
Греет вновь меня твоя улыбка,
Вновь у ног твоих я, покоренный.
 
 
Что же нас, скажи, теперь разлучит?
Смерть ли – ангел с черными крылами?
Знай, любовь витает между нами,
И любить нас вряд ли кто разучит.
 

Звездная пыль

 
Ногтем нацарапав признание на мерзлой земле,
Накрою его обнаженною грудью, смутившись,
Скрывая от глаз любопытной Луны, той, что в нише
Меж туч укрывалась когда-то со мной в тишине.
 
 
И кажется, все остается в мирке моем прежним,
Все те же колючие звезды со мной говорят,
Но крылья стальные, царапая спину, болят,
И вряд ли смогу оседлать вольный Ветер, как прежде.
 
 
Ведь Вы, друг бесценный, хранитель бесчисленных благ,
Лишь лаской меня одарив, опустили на землю,
И, сладостный дар обещаний, столь зыбких, лелея,
Вослед госпоже в путь пустился покорнейший раб.
 
 
Вы дали мне крылья, чтоб я улететь не могла,
Под тяжестью их, словно юная вишня, сломившись.
Лишь в грезах своих возношусь вновь над миром все выше,
Желая оставить лишь бренным страдания и страх.
 
 
А здесь… Я покинута Вами, отвергнута снова:
Достали светило, чтобы в грязь, обозлившись, втоптать,
Хоть было известно: не может без неба сиять
Звезда, как и птица не может запеть без свободы.
 
 
Желаю отчетливо взор Ваш презрительный видеть,
Хотя б чтоб мне плюнуть в лицо, обернитесь лишь раз!
Расплывчатый лик, столь родной, в слез дрожащих волнах…
От Вашей руки, мой палач, суждено мне погибнуть.
 
 
И я принимаю с улыбкой счастливой судьбу.
Столкните меня вниз с уступа на острые скалы!
Разверзнувши крылья, на миг я опять засияю,
Но пылкой любовью Вас больше смутить не смогу.
 

Юная немка

 
В сердце сквозь камень предательски быстро пророс
Самый прекрасный из виданных мною цветов,
Нежный и чуткий, беззлобный средь колющих роз…
Им любоваться, казалось, всю жизнь был готов.
 
 
Кто же водою бесплодную глину смочил,
Щедро в песок, оживляя, вносил чернозем?
Бледные руки, прошитые нитями жил…
Грезы столь сладки о светлом видении моем.
 
 
Взор искушенный, округлый, волнующий стан
И на устах столь пленительно чувственный вздох…
Жаль, речь твоя, чужестранка, претила ушам,
Слов твоих нежных, признаний понять я не мог…
 
 
…Ночью покинул воздушный корабль свой порт,
Долго светился, гостей провожая, Берлин…
Где-то, меня и себя не понявши без слов,
Плакала немка, оставшись давно позади.
 

Das schwarze Meer

 
Полночи встречался, казалось, я лишь с темнотою,
Ведь в память запала из красочных грез лишь одна:
Столь виделось ясно иссиня-зеленое море,
Мой бриг, поглощая, накрыла собою волна.
 
 
Катились товарищей трупы по палубе мокрой
И парами падали в моря разверзнутый зёв,
Туда же, вслед мачте, живой полетел с горьким воплем…
И сердце от жалости, скорби сильнее зашлось.
 
 
Лишь ты, ухмыляясь, за этим следил безучастно
И, бочку китового жира на ял погрузив,
На тросах, как демон, в бездонную пропасть спускался,
Лишившихся чувств, полумертвых на гибель забыв.
 
 
Но судно все билось, валы вкруг него грохотали,
Соленою влагой пробитый наполнился трюм…
Подкинутый ввысь и отброшенный резко на скалы
Средь волн показался на миг обезглавленный труп.
 
 
А только, казалось, над нашей судьбою смеялся,
Хулой потрясая разрядом расколотый свод,
С проклятьем на главы друзей среди волн появлялся!..
Ужели всех нас, милый друг, ненавидеть ты мог?..
 
 
…Волнение утихло, и небо за час прояснилось,
Избитый корабль пригнало прибоем к брегам,
Но сердце все так же в груди иссеченной томилось…
Вновь бросился я, обезумев, навстречу волнам.
 
 
Пусть ты и покинул, возможно, совсем не случайно
Клинок между острых лопаток моих позабыв,
Поверь, добрый друг, я во сне о тебе горько плакал,
Твой труп бездыханный в керсту саморучно спустив.
 

Кто я?

 
Кто я?.. Богов бесславное творение,
Ночных трудов их, одиноких дум…
Мне люд не рукоплещет вдохновенно
И дамы не зовут меня в бреду.
 
 
Я не богат, не беден и не весел,
Я не один, но все же одинок…
Пусть до небес со словом чудной песни
Стон всех моих страданий не дойдет!
 
 
Как я хочу… хотел бы стать хоть кем-то,
Но от природы быть рожден… никем.
Уже сгубил в себе талант поэта,
Взывав своих товарищей к борьбе.
 
 
Нет-нет, я не оратор (не дай Боже!),
Пусть и люблю порой повысить глас,
И не бунтарь… Друзья мои, как можно
Восстанием назвать сей монофарс?
 
 
Я жалок? Может быть. Зато я честен
Пред вами и пред Богом… пред собой.
А вы, друзья, похвалитесь хоть этим
Иль только посмеетесь надо мной?
 

Я буду помнить!

 
Мой милый друг, тебя зову опять…
Чрез жизнь меж нами протянулась нить.
Поверь, тебя боюсь я позабыть
Почти так, как боялся потерять.
 
 
Ты в памяти моей еще жива…
О друг, как мог тебя я не любить?
И как могла ты мне всю злость простить,
Которую излил я на тебя?
 
 
Прости, прости, молю! В сей скорбный день
Столь горько плачу я, как в первый раз,
Когда впервые жизнь в меня влилась
И изнутри давила грудь сильней.
 
 
О, почему тот яркий белый свет,
Что много лет назад меня принял,
Тебя, мой добрый друг, сейчас забрал
И, знаю, не вернет обратно мне?
 
 
Но верю я: вновь нашей встрече быть,
Когда слепящий свет придет за мной!
И верю в то, что мой удел земной —
Тебя до новой жизни не забыть…
 

Jede Bewegung ein Schmerz11
  Художественный перевод стихотворения Эриха Фрида «Sie wird alt» из цикла «Ein Leben in Bildern und Geschichten» с вкраплениями авторских размышлений.


[Закрыть]

 
Вижу: замешкавшись, вся подобравшись, застыла,
Вспрыгнула, мягкие лапки поставив, на стол мой,
Только исследовав оный внимательным взором
Глаз малахитовых, в кошки обличии богиня.
 
 
Ноги мои же изранены, в крови и гное…
Может, лишь старым став, кошка, тебе уподоблюсь,
Стану таким же свободным от горя и боли,
К сердцу впредь буду людей принимать осторожней?
 
 
Кошка, ты старше меня в наши юные годы,
Немощью старческой, дрожью наполнились члены.
Выдох хрипящий и вдох… В потухающем взоре
Тайна одна на двоих: мука в каждом движении,
 
 
В шаге, во вздохе, в полете мечты неприступной,
В первом прыжке и последнем, на стол и обратно…
Радуйся, кошка, что было тебе недоступным
То хоть, чем буду и в следующей жизни запятнан…
 

Der Seemann

 
Об обшивку море трется… Только с верфи, просмоленный,
Мой фрегат вперед стремится, рассекая грудью волны.
Из-за гиблых вод богиня призвала меня, не скрою,
Смело встал я у штурвала и друзей позвал с собою.
 
 
Ветер, здесь ты? Песней бравой мы разгоним сон и скуку,
Звезды верный курс укажут; проведут меж скал за руку
Разум, карты… Провиденью душу я свою доверю,
Отчий дом в молитвах вспомню, не предам семью забвенью.
 
 
Пена хлопьями залепит в краткий миг слепые очи…
Как же дышится привольно! Не тоскует сердце больше.
Не скажу своей богине, что, узнав свободу ближе,
Предпочту гулять по понту и взлетать на гребень выше.
 
 
Пусть оплакивает фройляйн плащ, изъеденный солями,
Так легко рукой жестокой враз заброшенный на скалы.
Здесь меня ничто не держит: всем на суше дарят цепи,
Я же раб морской стихии и сколочен был на верфи.
 

Frau Welt22
  Художественный перевод одноименного стихотворения Эриха Фрида.


[Закрыть]

 
Я пришел в бренный мир и дошел до того,
Чтоб, повысив свой голос, спросить:
«Жизнь кипит на земле и в воде глубоко…
Как пришли все к тому, чтобы жить?
 
 
Для чего вольный дух долго ищет тела,
Сам себя заключает в тюрьму,
И потом в теле том истязает себя?
Добрый Бог, как пришел Я к тому?»
 
 
И, склоняясь ко мне, отвечает мой Бог,
Потрепав чуб сребряный любя:
«Ты пришел в этот мир, чтобы жить, милый друг,
Но тебе уходить уж пора».
 

Подражательница

 
Страсть клокотала, пушистою пеной
С громким шипением плеща на угли
Ревности бурной… Смутившись, краснею,
Зная, что Вы предо мною чисты.
 
 
Вы не любили, но я – обожала.
Словно мустанг: своенравна, горда,
Искры любви из камней высекая,
Вы взбудоражили даже меня.
 
 
Я подражала Вам, тщетно пытаясь
Отклик найти в непокорной душе.
Вы же, надменная, лишь насмехались,
Черный огонь разжигая во мне.
 
 
Робко касаюсь изящных ладоней
Превознесенной богини своей.
Ах, почему аромат Вашей кожи
Сводит с ума лишь меня, все сильней
 
 
Пламя преступной любви распаляя?
Сердце зашлось и все глубже рубцы…
Я, вдруг смирившись, по ветру пускаю
Пепел безумной, но сладкой мечты.
 

Несказанные слова

 
Твою тень я безмолвно лобзаю…
Находя рук тепло в темноте,
Как голодный к нему припадаю
И вновь бьюсь в голубой тишине…
 
 
Я тебя полюбил всей душою…
Зачарованно глядя в глубь глаз,
Находил все ответы на тайны,
Что сокрыты меж строками фраз.
 
 
И не раз доставал из могилы
Ты меня, разлюбившего жизнь…
Почему же теперь покидаешь,
Свергнув словом проклятия вниз?
 
 
Нет, без слов, просто так, словно призрак
Растворившись в предутренней мгле…
Ты ни разу не ждал благодарности,
Но я был вечно предан тебе…
 
 
Бьется пламя свечи меж ладонями…
Знай, тебя предавал и не раз,
Но молчал, лишь тобой очарованный
С философской тоскою в очах…
 
 
Знай, что дружба – немое страдание,
А признание – жгучая боль.
Уходя, милый друг, эту тайну
Ты, крадучись, уносишь с собой.