Текст книги "Раннее"

Лес начал редеть. Я было поспешил вперед, навстречу свету, но, обуянный странной тревогой, в первую секунду застыл, но затем, тщетно стараясь укрыться за редкими древами, медленно двинулся дальше. Взору моему предстала залитая белым сиянием поляна. Кое-где, переливаясь в лучах, льющихся из самого неба, подтаявшими сугробами лежал снег, и скрюченные черные тени, лежа на нем, бились в предсмертной агонии, погибая от жгучего холода, сковавшего мертвую землю, уже много раз целованную огнем. Посреди пепелища, словно напоминая о грядущей катастрофе, лежал огромный кусок угля, некогда бывший деревом, и на нем, повернувшись ко мне в пол-оборота, сидело, застыв в позе мыслителя, самое отвратительное из всех виденных мною созданий этого мира. Это был человеческий скелет, покрытый струпьями и слизью, но скелет живой, ибо он медленно качал головой в такт ветру, играющему в пустом черепе. Я назвал бы сие Адское создание Демоном, ибо за спиной его, гремя на ветру, безжизненно висели огромные стальные крылья, словно созданные руками человека, но Разум еще не придумал имени для существа ужаснее, чем это.

Он, казалось, не замечал меня, да и я вовсе не мечтал о встрече с этим порождением Тьмы, и потому осторожно попятился назад, прочь от поляны, стараясь скрыться в тенистой чаще, но, вдруг споткнувшись о камень, упал. Слезы непроизвольно брызнули из глаз, и в тот же миг жуткий монстр, в один прыжок достигнув меня, склонился надо мной, словно рассматривая своими пустыми глазницами. Так мы взирали друг на друга в полной тишине, пока Он, покачиваясь, не отошел от меня, вновь приняв странную позу. Я медленно поднялся на ноги и бросился прочь, стараясь не оглядываться назад, туда, где сидело Существо, способное изменить порядки Воображаемой страны.

…Барабанная дробь затихла. Я тревожно взглянул на часы, отметив про себя, что настало время обхода. Скука, облачившись в серые одежды, неслышно вплыла в кабинет, но застыла в нерешительности, боясь переступить луч света, стрелой пронзивший плотные шторы. Я же, закрыв глаза, окунулся в воспоминания о давно минувших днях, когда меня называли еще не Артемом Владимировичем, а просто Темой.

…Яркий солнечный день, улыбаясь, заглядывал в окна, играючи касаясь золотистой лапкой баночек, расставленных на столе. Маленький белокурый мальчик, застыв в немом восхищении, рассматривал картонки, к коим тонкими булавками были приколоты десятки разноцветных бабочек, собранных здесь, на старой даче, со всех краев планеты.

– Что это за бабочка? – немного картавя, спросил мальчонка, протягивая руку к маленькому невзрачному мотыльку.

– Осторожно! – вскрикнул немолодой мужчина, нервно хватая ребенка за руку. – Он очень хрупкий.

Мальчик обиженно насупился, но, бросив взор на крылатых созданий, вновь завертелся на старом, потрепанном стуле.

– Почему она лежит вместе с другими бабочками? Ведь они гораздо красивее!

Мужчина улыбнулся.

– Может быть. Но этот мотылек очень редкий. Как долго мне пришлось плутать по лесам, разыскивая это удивительное существо! Таких бабочек на всей планете осталось не более семи тысяч.

– Но тогда, если они такие редкие, зачем же убивать их? – недоумевал мальчик.

– Если бы я знал, – вновь печально улыбнувшись, ответил отец, – почему люди так любят уничтожать то, что уникально. Может, когда-нибудь в будущем ты сможешь понять, что движет человеком, какая сила заставляет его убивать в себе все человеческое. Я-то уже слишком стар, чтобы бороздить просторы чужих душ. Я привык так жить.

Мужчина невесело рассмеялся и вышел в сад, впустив в комнату теплый запах солнечных лучей. Мальчик провожал его задумчивым взглядом, возможно, в первый раз в жизни посмотрев на Человека как на Хищника.

…«Прием, прием!» – вновь раздался призывный перестук, и я, не мешкая, припал к стене.

– Что же было дальше?

На несколько секунд в воздухе повисла тишина, словно мой собеседник собирался с мыслями, и, наконец, раздалась тревожная дробь, эхом отдаваясь в моей голове:

– А в конце… В конце, как всегда, пришла Смерть.

Слабые толчки ощущались уже во время моей первой встречи с ходячим мертвецом, и с каждым часом они нарастали, заставляя землю судорожно корчиться от боли, сковавшей Ее упругое тело. Должно быть, на меня уже начали действовать законы мира Грез, ибо я совершенно не ощущал страха, нагнетаемого обстановкой приближающегося часа Суда.

Я медленно шел вперед, без малейшего интереса наблюдая за лесной живностью. Они, как и я, чувствовали напряжение, но продолжали стоять, мирясь со своею судьбой, словно каменные изваяния. И лишь некоторые (видимо, более молодые) особи тревожно раздували ноздри, будто бы смакуя терпкий аромат опасности, и порывались бежать, но, следуя примеру старших, лишь взволнованно переминались с ноги на ногу. Скоро все мы погибнем, и лишь прах развеет игривый Ветер, единственный оставленный в живых жестоким Богом…

– Да, Смерть уже готовится нанести удар, – словно в ответ на мои мысли воскликнула внезапно появившаяся из воздуха Странница. Я бросил на Нее взор полный презрения, но девушка не замечала меня, глядя в грозно нахмурившееся небо.

– Как мне вернуться домой? – спросил я, наконец справившись с нахлынувшей тошнотой.

– Ты, ведомый нашим Богом, пришел сюда на рассвете, значит, так же, вместе с облаками, ты погрузишься в огонь, гложущий на закате знойное небо. Все просто, – тоном прорицателя пропела Странница. – А пока… Наслаждайся.

– Как можно расслабиться, зная, что вот-вот умрешь? – взорвался я, будучи не в силах сдерживаться, но вдруг замолчал, испуганный выражением лица девушки, глядящей куда-то за мою спину.

Я круто развернулся и увидел своего недавнего знакомого, приближающегося к нам неровной походкой, словно ребенок, едва научившийся ходить. Стальные крылья жуткого создания, гремя, тащились по жухлой траве, оставляя на тонком слое снега длинные полосы, а округлые глазницы, казалось, буравили нас пронзительным взглядом. Он остановился в нескольких шагах от девочки и наклонился, будто бы принюхиваясь. Честно говоря, мне стало немного не по себе, но еще страшнее было смотреть на Странницу, гневно взиравшую на крылатое Существо.

– Кто это? – шепотом спросил я у Нее, словно боясь, что монстр нас услышит.

– Этот зверь не имеет имени, – нарочито громко ответила девушка. – И, говорят, он единственный, кто возрождается из пепла в том же виде, в коем был создан. Он не погибает, как другие – совершенствуясь. Не может, быть может, потому, что уже мертв, и оттого страдает. Хотя… Я не знаю, что означает это слово.

– Я знаю, – едва слышно ответил я.

Странница смерила меня презрительным взглядом.

– Страх и страдания известны лишь слабым, сильным же претят подобные чувства. Да и, в принципе, вообще какие-либо чувства. Знай же, что мы все, населяющие эту землю, не ропща на Судьбу, гордо несли свое бремя, и Бог благоволил нам, избавив от всех возможных эмоций и ощущений. Мы не знаем, что значит Обида, и потому нам незнакомо Прощение. Мы не бахвалимся друг перед другом, стараясь превознести себя над равными, и не грешим, пытаясь найти в этом Радость. Вы же, люди, себялюбивы и глупы, как может быть глупым лишь такой урод, как Он, – девушка указала на Существо, мирно расположившееся рядом с нами. – Вот в чем ваша проблема, и лишь поэтому вы неспособны к самосовершенствованию.

Я молчал, будучи не в силах произнести даже слова против. Ужас сковал меня, но в то же время я понимал, что моя спутница в чем-то права. Человек научился убивать самого себя, выдавая яд за панацею так умело, что сам поверил в собственное величие. Мы кормим друг друга пустыми обещаниями «вечной жизни по ту сторону», а сами просто исчезаем, оставив после себя лишь потомство и пару гнойников на теле планеты. А эти животные… Они знают, что конец неизбежен, и потому проживают один день, не нанося никому вреда. Просто так, для себя, взяв лишь то, что могут унести. А люди… Люди из любви к себе подстраивают под собственные туши весь мир, как когда-то я подминал под себя подушку, удобно расположившись на диване.

Но мир, увы, не диван…

…От раздумий меня отвлек оглушительный хлопок, напоминающий взрыв петарды.

Шоу уже начиналось.

…Вновь все затихло. Я с нетерпением ждал окончания истории, но мой собеседник упрямо не откликался на уже ставшее привычным «прием». Казалось, вся больница застыла, томимая ожиданием, и лишь муха, неизвестным образом выбравшись из стеклянной клетки, сонно гудела под потолком, словно не замечая висящего в воздухе напряжения.

Я, не выдержав, забился, словно плененный зверь, в отчаянии сотрясая стену бешеной дробью, и мой маленький узник, будто бы смилостивившись над покоренным мучителем, вяло ответил:

– Прием.

– Что, что происходило дальше? – вопрошал я.

– Пришла Смерть. Она накрыла нас черным саваном, душила, как толща земли, давящая на крышку гроба, и, казалось, не будет конца этой пытке. Я был уже при смерти, когда, бросив взор в сторону, вдруг заметил своего костлявого Демона. Он оставался все так же невозмутим, ибо не мог понять, увидеть, что его вечная обитель превратилась в Преисподнюю. Несмотря на неприятный облик этого существа, я симпатизировал ему, ибо он единственный во всей стране был подобен мне, Человеку.

Далее все происходило словно во сне. Помню лишь, как, шагнув к мертвецу, я прильнул к нему всем своим телом в последней попытке почувствовать совсем рядом биение родственной души и… Потерял сознание. Лишь странный скрежет провожал меня в небытие. Когда же очнулся, солнце уже бросало на мохнатые вершины облаков прощальный взор. Я полной грудью вдыхал морозный, пронизанный багряными лучами, воздух, крепко уцепившись за обтянутые ссохшейся кожей ребра своего товарища, зависшего над облаком пепла, и не мог до конца принять тот факт, что до сих пор жив.

Страх высоты и необыкновенное, щемящее чувство восторга сковало грудь, и вновь из глаз моих брызнули слезы, но на этот раз – слезы радости. Тем не менее, я ни на секунду не забывал о необходимости вернуться домой, в объятия родителей и друзей. Вслушиваясь в грозный рокот, доносящийся из душного черного облака, я понял, о чем предсказывала мне Странница за несколько часов до собственной гибели.

Я попал в этот мир, крепко сжав ладонь Смерти, следовательно, на закате, обагрившем облака своей кровью, я должен погибнуть еще раз. Спокойно, без страха, как тот вороной конь, подставивший шею под точный удар.

Оросив грудь спасителя своего слезами, я разжал объятия и упал в темную глотку, приветливо улыбаясь потерянным родителям и товарищам.

Но встретили меня вовсе не родные стены, а жуткие устройства и капельницы, поддерживающие слабый дух в моем разбитом теле. Мне рассказали, что месяц назад я, будучи под влиянием лунного света, выпал из окна собственной комнаты. Нашли меня лишь под утро, переломанного, но с бьющимся сердцем. И, знаете, сколько бы я ни старался уверить своих родных в том, что отсутствовал всего сутки, гуляя по миру Грез, мне никто не верил. Никто.

Я и сам был готов все забыть, но ночами, словно напоминая о своем существовании, меня продолжали преследовать образы старых знакомых. Они выползали, как тени, из темных углов, хватали меня за руки и тянули, тянули к вечно распахнутому окну, срывая путы, коими я сам себя лишал свободы, дабы вновь не совершить подобной ошибки.

Так, увы, я попал сюда. Но, Боже мой, до чего же я счастлив, что этот кошмарный сон закончился, что я наконец-таки могу видеть улыбающиеся лица, не боясь различить в глубине чужих глаз отвратительный оскал Смерти!

…Я молчал, силясь понять, правду ли рассказывал мне шизофреник или нет, но, так и не найдясь, спросил, терзаемый странным предчувствием:

– Как хоть тебя зовут?

Ответ последовал незамедлительно.

– Артем.

Я вздрогнул, словно ударенный. Картины одна за другой всплывали в моем подсознании, заставляя вновь и вновь переживать бесчисленные детские разочарования, вспоминать встречи с жестоким Безразличием, слепым Состраданием, а также слабое биение Души меж ребер, которое давно уж позабыл…

Нет, не бывать этому!

Я поднялся с колен и, сжимая в кармане небольшую ампулу, выбежал в озаренный белым электрическим светом коридор. Шаги бились о стены и падали, словно подбитые птицы, на хладный пол, не успевая предупредить о близости Смерти. Я же не замечал их и продолжал давить востроносыми ботинками, тщетно стараясь точно так же вдавить в землю свое волнение.

Кое-как распахнув облупленную дверь, я ворвался в палату и осторожно двинулся к кушетке, на которой, свернувшись калачиком, лежал мой узник.

– Я твой лечащий врач, – негромко сказал я, сжимая дрожащими пальцами маленький шприц. – Потерпи немного, хорошо?

Мальчик молчал. Он дремал, устав от нашего разговора, и потому я, не встретив ни малейшего сопротивления, медленно ввел смертельную дозу морфина в худое предплечье юноши, прошептав едва слышно:

– Проснись.

Душа моря

Умопомрачительное чувство, когда стоишь в воде по пояс и смотришь вперед. Всё болит, тебе плохо, из-за происходящего вокруг, но продолжаешь стоять и улыбаться. Но в одно мгновение стало так хорошо, уши будто заложило, и не слышно разговоров, которые доносятся позади. Кто-то обсуждает политику, кто-то – экономику, а кто-то просто несет какую-то ересь своему собеседнику. А ты этого не слышишь, вглядываясь в лицо человека, стоящего впереди. Добродушная ухмылка, красивые глаза и чуть мокрые, взъерошенные, белые, точно прозрачные, волосы, которые так и хочется потрогать. И плевать на холодную воду, на коченеющие ноги, молящие о пощаде. Ты просто ныряешь и плывешь под водой к нему, ведь встреча так важна для вас обоих. Хочется стать русалкой или рыбой, да любым морским зверем… Просто жизненно необходима влага! Проводить время в воде всю жизнь, радуясь – самое важное, самое горячее в тот момент желание. Кислород кончается, легкие жжет от недостатки такого нужного О₂, а ты с усердием выдуваешь остатки воздуха, опускаясь еще ниже, чтобы ОН не видел тебя сквозь водную гладь. И вот когда впереди через толщу воды виднеется что-то похожее на еле двигающиеся ноги, не позволяющие хозяину уйти на дно, начинаешь грести с еще большим усердием и слегка приподнимаешься. Кажется (возможно, так и есть), будто голова перестает думать от недостатка живительно газа, но продолжаешь плыть, ведь знаешь истинную цель. Он опускает глаза и смотрит на тебя сквозь воду и ухмыляется шире. Несколько гребков, и, наконец-то, можешь сделать хоть один глоток воздуха. Но если бы всё было так просто: тебя схватили за горло и припали к посиневшим от ледяной реки губам. В глазах мутнеет, позади слышится знакомый голос, кричащий и требующий твоего возвращения. Но тебе всё равно, ты продолжаешь целовать жаркие губы, негласно соглашаясь с любыми требованиями и медленно опуская под воду. И вот твоя душа стала частью абсолютно другого существа. Теперь ты навсегда принадлежишь ей, теперь ты будешь плавать вечно, потому что ты сделала всё правильно. Истеричные крики слышны еще громче, а тебя медленно за руку утаскивают в бок и заставляют смотреть на спектакль, устроенный твоими бывшими друзьями. Тело тянут вверх, кто-то плачет, кто-то просит помочь, а кто-то продолжает нести какую-то ересь. А ты просто взмахиваешь своим хвостом и уплываешь с ним дальше.

Теперь тебе хорошо. Теперь ты та, кем так хотела стать.

Миндаль

– Пойдем, – со свойственной тебе улыбкой ты протягиваешь мне руку. Улыбаешься немного странно, но я все равно иду за тобой. Мы выходим из лодки и убегаем в наше поле. Только мы знаем, как до него добраться.

– Вдохни глубже, – ты останавливаешься, прикрыв глаза, и вдыхаешь полной грудью. Я сжимаю твою руку крепче и тоже закрываю глаза. Только мы чувствуем этот запах. Выжженные солнцем поля, как черный ворон «залетают» в сердце. Такая ностальгия… От этого очень больно на душе и в сердце. Сквозь закрытые веки пробегают картинки нашего с тобой прошлого.

***

Мы плетем венки… Похоронные. Наши друзья уходили от нас навсегда. Мы стирали с щек слезы, брали траурные ленты, увядающие ромашки и одуванчики, искали колоски ржи, которые почти черные, и плели. С каждым днем нас становилось все меньше. Но наши сердца продолжали гореть верой в счастливое будущее. Никто не знает, что для таких как мы счастьем является чувствовать хотя бы ветер. Это было лучшим доказательством того, что мы живы.

***

Ты резко раскрываешь глаза и тянешь меня еще дальше, мимо пруда. Там мы всегда ждали падающую звезду, чтобы загадать желание, но она не падала. Мы стали жестокими, не верили многим, но ждали её. Ждали, когда нас заберут из этого места. Верили только Богу и молились, стоя коленями на холодной земле. Мы хотели жить, ведь для этого рождаются дети.

***

Нам было больно идти, грудь болела от долго бега. Оставшиеся в живых бежали вперед, разбивая ноги в кровь, но делали каждый раз новый шаг. Ради свободы и счастливой жизни. Ведь именно этого мы ждали. Сквозь полынь и терновник наша небольшая группа бежала в даль от всяких сволочей. Не знали, куда нам деваться, что потом будет. Просто, держась за руки, летели к свободе… Долгожданной свободе.

***

Я ступаю ногами по этой самой полыни и начинаю плакать, однако, как и тогда, иду дальше. Я знала, что наши ангелы проснутся и покажут нам путь. Так и произошло. Я знала. И ты знал… Мы все знали… Мы умели ждать. Мы умели верить.

***

Мы подошли к горе. Там было маленькое надгробие, над которым растет миндаль. Я поправила слегка наклоненный крест и посмотрела на тебя. Ты такой же, как и тогда, стараешься не показывать всю боль. Но я знаю… Здесь лежит твоя маленькая сестра. Прости, мы не уберегли её.

***

Над головой собираются темные облака. Вокруг запах копоти, пороха и крови. Все молчат, но вдруг кто-то начинает петь, и все подхватывают. Нам не весело, ведь эту песню мы поем, когда кто-то ушел. Опять… Даже на свободе мы теряем любимых. На маленькое надгробие ложится несколько венков, а рядом зернышко миндаля, как всегда. Для нас это свой маленький ритуал. Но на это раз из свежих и красивых растений. Мы же на свободе, а здесь все намного лучше.

***

Мы дошли до этого места. Вся моя кофта мокрая, но на лице улыбка. Здесь нет, ничего нет. Только цветы и красивое дерево. Теперь я тяну тебя к могилам наших друзей. Больно… Очень больно осознавать, что они не дождались этого момента. Я опускаюсь на землю и провожу по самодельным крестам. Это мы делали. Но это зерно, оно проросло.

***

По реке медленно плывет единственная лодка. Мы сбежали. Пусть нас осталось слишком мало, но мы живы. Мы должны были, ведь мы умели верить. Вдруг мы все подскакиваем и радостно смотрим на небо. Звездопад, так красиво. Все закрывают глаза и загадывают желания. И все мы знаем, что сейчас единственная просьба – это доплыть живыми. Только эти звезды и небо знают о нашем сиротстве и том месте. Мы поклялись на крови, что никто больше не узнает.

Вот этот берег. Спасительный берег и, наконец-то, лучшая жизнь.

***

Я поднимаюсь с колен и подхожу к дереву, обнимая его и омывая слезами. Они здесь, наши друзья. Беру веточку и пишу на земле несколько имен. Вы здесь, я знаю это. Ты подходишь ко мне и обнимаешь.

Мы верили. Мы ждали. Мы смогли.

Мы пережили войну.

Пожалуйста, не сгорай

Они ломают меня, мои рамки. Я больше не вижу пределов: их просто не существует. Ничто не мешает двигаться дальше и сходить с ума в одиночестве, оставив позади родных и любимых. С крыши прекрасно видно разрушающий сам себя город, бегающих с работы, универа и школы людей… Но самое главное то, что сюда никто не приходит, не спрашивает о случившемся, не достает вопросами, ограничившись лишь улыбчивым и таким лживым ответом: «Всё в порядке. С чего ты взял?». Вокруг тишина, спокойствие и голос. «Пожалуйста… Не сгорай. Гори, но не сгорай. Свети им, прошу тебя. Свети!» Каждый раз. Его просьбы не меняются. Совсем. Слова настолько одинаковые, что запоминать их просто не нужно. Они вылетают из головы и в скором времени становятся словно новой, отличающейся от прошлой просьбы. Я так часто его слышу, но не могу привыкнуть. Голос, такое чувство, что со мной разговаривают разные люди. Но кто? Женщина ли, мужчина, ребенок или старик?

– Да кто же ты? – в пустоту вечернего города кричу я, даже не надеясь услышать ответ на свой вопрос.

– Просто терпи. Я прошу тебя. Твой Рай, он так близко. Понимаешь? Близко. Закрой глаза… Только не сгорай. Ты должна донести свет людям, – меня обдает холодным ветром, заставляя съежиться и выдохнуть горячий воздух, мгновенно превращающийся в пар. Мне хочется следовать за ним. Схватиться за это белое облачко и упасть вниз, даже не думая о том, что можно разбиться о горячий асфальт и больше никогда не проснуться. «Сгореть», как выражается голос. Я думаю, именно это он имел в виду…

Мне так не хочется закрывать проклятые глаза, чтобы кому-то что-то нести… Я не могу, я не умею бороться даже за себя. Люди, данные мне, умрут, не ощутив вкус настоящей жизни. Зачем выбирать неспособного ни на что человека?

– Пожалуйста, – больше не могу сопротивляться, глаза сами закрываются, отдавая мою душу Духу, которого я так сильно хотела увидеть при первой нашей встречи. Поцелуй в лоб словно остается жаркой отметиной. Красные, точно налитые кровью, губы, образующие добрую улыбку, и пронзительные глаза заставляют любоваться ими, не сводя взгляда.

– Ты пришла, не сгорела, – женщина отстраняется от меня и, перестав улыбаться, дотрагивается до моей руки. – Не сгори же и сейчас. Сражайся. Терпи. Слышишь? Борись! Доберись до Рая.

Жар ото лба расходиться по всему телу, становиться еще жарче, словно выплескивая наружу всё раздражение, весь гнев человечества. Рука, холодная и столь приятная, единственное, что остается от Духа, превращается в меч. Перед глазами, кроме огня, проявляются странные существа, так сильно желающие убить, поработить, оставить меня обычной кучкой пепла. Я не хочу драться, но другого выхода у меня нет.

Огромные крысы, волки, больше походящие на разрезанных и обугленных четырехногих людей, половинки ворон, пытающихся не развалиться по пути ко мне – всё пытается избавиться от меня. Но я не одна, далеко не одна. За мной стоит армия чистых человеческих душ, готовых встать вперёд и помочь в любой момент. У нас есть цель, к которой мы прорываемся, роняя слёзы на хладные тела своих товарищей. Неделя, месяц, год? Не столь важно, сколько прошло времени и сколько пройдёт потом. Просто идти вперед, к вратам собственного Рая, дабы почувствовать сладкое дуновение прохладного воздуха. Последняя стратегия должна привести нас к лучшему выходу из всей ситуации. Добить врагов ценой собственных жизней, открыть неподдающуюся многим соратникам дверь своими руками. Я же правильно поняла, Дух? Ты хочешь этого?

Долго стоять на месте не получается, ибо противники не прекращают своего наступления. Им всё равно, им нужны только наши тела. Срываемся с места, превращая в кровавое месиво каждого, кто встает на пути. Ни тоски, ни жалости. Двери совсем близко, до них можно достать собственным оружием, разломав воображаемый замок. Выстрелы, удары мечами… Кажется, ничто не может помочь против этих проклятых врат! Почему? Дух, ты же этого хотел. Неужели я разучилась тебя понимать?..

– Ты не сгорела, – дверь разлетается в щепки, и меня озаряет свет, растворяя и врагов моих, и союзников. Я стою, белая, как мел, ожидая хоть чего-то. Голосу ничего не нужно говорить: я просто медленно моргаю.

Писк в ушах и чужие голоса, смешивающиеся друг с другом… «Проснулась! Она вышла из комы!» – восклицают они, а я вновь слышу голос Духа, столь похожий на… мой?

– Здесь каждый человек особенный. И здесь твой Рай.