Текст книги "Раннее"

Старые товарищи

Крошечный огонек свечи озарял комнату дрожащим светом. Тени толпились в углах, глядя на пламя блестящими, голодными глазами, и лишь одна тень, более плотная, чем собратья, сидела у самого огня, тщетно старясь поймать его, зажав золотистый язычок в маленькой ладони.

Это был человек – молодой юноша, совсем мальчик, чьи глаза сияли, казалось, ярче самого пламени. Длинные шелковистые кудри его спадали до самых плеч, обрамляя худое личико, на тонких губах играла полуулыбка. Он был еще юн и свеж, но тени, залегшие под черными очами, делали парня похожим на потрепанный ветром лепесток розы. Темный, полупрозрачный, он несется навстречу судьбе, оторвавшись от матери, и ничто не в силах помешать этому полету. И лишь человек, протянув руку, сожмет влажное тельце в ладони, выжмет из него оставшиеся соки и бросит догнивать…

Мальчик вздрогнул, словно мысль, трепетным голубем проносясь мимо него, коснулась светлых кудрей крылом и исчезла. Так Прошлое яркой картинкой иль терпким запахом вырывается из нашего подсознания, чтобы сгореть дотла, разбившись о стекло Настоящего… Юноша же, вновь улыбнувшись, протянул руку к трепетному огоньку, но пламя уклонилось от тонких пальцев, недовольно затрещало. Но разве может этот треск быть просто треском? Ведь еще в давние времена меж человеком и огнем велись длинные ночные беседы. Будь то охотник, вернувшийся домой, или поэт, что, пресытившись поиском рифмы, клонит главу к заваленному рукописями столу – все они обращались к Огню за поддержкой, теплом и лаской, несвойственной Человеку. И Огонь отвечал им. Всегда.

Вот и сейчас маленький человечек шепчется о чем-то с дрожащим пламенем, вглядывается в золотистую сердцевину, пытаясь отыскать там что-то близкое молнии, нечто божественное, пришедшее на землю с небес. Но найдет ли?

– Почему ты убегаешь от меня? – доверчиво склонившись над свечой, тихо вопрошал юноша и вдруг заплакал, содрогаясь всем телом. – Почему?

Огонь недовольно трещал, бился, будучи не в силах оторваться от опоры, но молчал, возможно, впервые.

– Почему? – переспросил мальчик, глядя на дрожащий кончик, и, вдруг успокоившись, печально улыбнулся и, кивнув на кровать, застеленную одеялом, под которым виднелся человеческий силуэт, печально произнес, – Все говорят, что он болен… Но разве возможно, чтобы из-за этого люди забыли про меня?

– Должно быть, ты недостоин, – был ответом шелестящий шепот. – И не касайся меня! Я укрощен другими.

Юноша промолчал. Тишина, смущенно пряча очи под вуалью, забилась в угол, словно испугавшись потока несдерживаемых слез, но мальчик, не обратив на Нее внимания, продолжал:

– Ты единственный мой друг. Веришь? А ведь когда-то у меня было множество друзей. Мы собирались и говорили, говорили обо всем на свете. Вот так же, как сейчас я говорю с Тобой.

– Верю, – слышалось в тихом потрескивании, и пламя, казалось, тянулось к человеку, вслушиваясь в усталый голос.

– Мне было тепло… Ах, эти рукопожатия, взгляды, веселый хохот… Знаешь, как мне не хватает всего этого? Нет, не знаешь, ведь ты никогда ничего не терял… О! Верь, это было прекрасно. А теперь… Боже, почему теперь мне так холодно?

Огонь молчал. Лишь тени сгустились вкруг язычка, тонко скуля, подползали к нему на коленях и отшатывались, воя от жгучей боли. Мальчик же вздохнул, следя за игрой Тьмы и Света, и презрительно отвел взор в сторону.

– Любовь… Говорят, это огонь вожделения, сжигающий изнутри… Я никогда этого не испытывал. Но веришь ли Ты, что в человеке живет пламя?

– Нет, в людях нет огня. Во всяком случае, я его не видел, – тоном знатока заметил Огонь, вновь уклоняясь от прозрачных пальцев.

– О, я уверен в том, что ты плохо смотрел, – отвечал юноша, – Вот, гляди! – и наклонился к самой свече.

Пламя, взвившись ввысь, коснулось впалых щек, опалило пушистые ресницы, но мальчик, отшатнувшись, лишь засмеялся, и вновь склонился, правда, держась на расстоянии от пляшущего пламени. В глубине черных глаз его, обведенных темной каймой, горели две свечи, подобные той, что стояла пред юношей.

– Видишь?

– Нет, – ответил хитрый огонь, готовый вновь ужалить. – Но почему ты смеешься?

– Боль. Я ее чувствую! Кажется, чувствую… Хотя… Она всегда жила во мне. Люди грели меня, как и Ты, но и так же легко обжигали… Я обижался на них, веришь? Обижался, но теперь понял, что таким образом люди лишь помогли мне увидеть ту самую Боль, скрытую в глубинах души, те страхи, что срываются во мгле. Они сделали меня сильнее. Или… сломили. Не знаю, – юноша невесело улыбнулся и затих, любуясь немногословным товарищем…

А за окном уж пробудилась Зарница и, зябко ежась от утренней прохлады, брела по длинным улицам, завернувшись в серую шаль тумана. Солнце вставало из-за горизонта, тщетно стараясь схватить румяную красавицу, а она сердилась, хмуря темные брови, и ускользала…

Вновь и вновь.

Казалось, не было конца этой игре, и юноша, поднявшись с колен, двинулся было прочь, прошептав:

– Мне пора.

– Куда ты? – пролепетал погибающий Огонь.

– Куда? Навстречу солнечным лучам. Они согреют меня. Пусть, пусть согреют! Мне так холодно…

– Подожди! – выкрикнуло пламя в последней попытке остановить маленького друга и… погасло.

Наступил новый день.